Вы помните тот день, когда вы впервые встретились со Светланой Григорьевной?

- Я помню этот день очень хорошо. Это был 2005 год, мне было 17 лет. На прослушивание к ней меня привел концертмейстер. Светлана Григорьевна попросила спеть, я спел и думаю: «Удачно спел. Всё хорошо». А Светлана Григорьевна говорит: «Спасибо. Подождите за дверью». И всё. Наша первая встреча на этом закончилась.

Следующая была уже через достаточно продолжительное время. Тогда мы уже поговорили, и она мне предложила поступать к ней, чему я очень обрадовался, конечно.


Она делилась позже своими первыми впечатлениями?

- От Светланы Григорьевны сложно было добиться той рецензии, которую бы ты хотел. У нее всегда был какой-то план, о котором мы не знали: «Ты просто, сынок, делай, как я говорю. Поверь мне и делай». Ты со своей стороны: «Как? Я же должен понять, проанализировать». А она: «Не думай, просто делай».

За 15 лет я для себя уяснил, если Светлана Григорьевна сказала, значит она точно знает и видит наперёд.


Какие-то человеческие житейские советы и наставления она вам давала?

- Светлана Григорьевна была очень внимательным человеком. Это касалось и работы, и жизни. Бывало, что-то случилось, но вида не показываешь. Занимаемся, распеваемся, и вдруг: «Подожди. Что у тебя случилось?» И ты сразу хочешь с ней поговорить, обсудить свою проблему, услышать от неё какие-то наставления.

С первого разговора с ней у меня появилось чувство, что она мне стала как мама. Мне кажется, это ценно – чувствовать человека, с которым ты работаешь, чувствовать, что он к тебе относится, как к родному.


Чем вы обязаны именно ей?

- Да всем, что я имею в профессии! Становление молодого человека так или иначе зависит от его окружения. И Светлана Григорьевна занимает большую часть моей жизни. Она во многом повлияла на меня. Даже на внешний вид. Приходишь на урок, она говорит: «Мне кажется, тебе подойдет фиолетовый цвет». Она очень его любила. Даже подарила мне фиолетовую рубашку. Я всегда чувствовал её заботу и тепло, она всегда говорила: «Сынок».


Была ситуация, когда она очень сильно помогла, выручила?

- Много раз. Светлана Григорьевна всегда готова была помочь любому человеку, даже тем людям, с которыми знакома не так долго. И мы, ученики, которые давно у неё учатся, часто ревновали, что она больше внимания уделила кому-то.

У нас в классе, в принципе, была очень здоровая атмосфера, домашняя. И эта конкуренция, о которой я говорю, она была тоже абсолютно здоровая. Мы хорошо друг к другу относимся и готовы помочь. Например, находишься на какой-то постановке, Светлана Григорьевна занята, и я могу позвонить своему коллеге, тоже её ученику, и спросить: «Слушай, дай совет». И эта домашняя атмосфера, которую создала Светлана Григорьевна, она очень греет.

Сейчас, когда мы не можем прийти к ней и поговорить, мы просто приходим в наш класс. Там Катя Лёхина продолжает дело Светланы Григорьевны. Мы просто приходим туда, чтобы вспомнить эту атмосферу. 15 лет - большой отрезок времени. Всё время тянет туда, тянет к ней.


Можете вспомнить какие-то забавные моменты?

- Светлана Григорьевна, в принципе, не умела ругаться. И, когда она пыталась это сделать, это было так мило, потому что во всех её словах, жестах, эмоциях, всё равно прослеживалась любовь и забота. Она ругала настолько любя, что ты начинаешь улыбаться.

Мы ни разу не ругались так, чтобы всё - мы не общаемся и не разговариваем. У меня со всеми моими друзьями было такое. Со Светланой Григорьевной - никогда.


Она ездила по всему миру. Вы помните, чтобы что-то её особенно впечатлило?

- Под большим впечатлением они приехала из «Метрополитен-оперы», когда виделась с Доминго. Она очень экспрессивно об этом рассказывала и показывала фотографии с ним. Но в работе с нами она умышленно свои эмоции не выдавала. Когда сидела в зале, она всегда была спокойной и сосредоточенной. Мы никогда не понимали, что она чувствует. Мы как-то заговорили об этом с ней тет-а-тет. Я спросил: «Неужели вы не волнуетесь за нас? Вот первое выступление в Большом театре». А она: «Ты не поверишь, меня просто трясет внутри, колотит. Я не подаю виду. Я всегда очень нервничаю на каждом вашем выступлении».

И позже я уже не настаивал, чтобы Светлана Григорьевна приходила, потому что понимал, что для неё это и психологическая, и физическая нагрузка. Спектакли и по 3 часа идут, а на следующий день с самого утра нужно отдавать себя, свои силы и время студентам. Это колоссальная работа.


Было ли какое-то у неё разочарование, неоправдавшиеся надежды, что её расстраивало?

- Иногда бывали случаи, когда Светлана Григорьевна делилась какой-то досадой или разочарованиями в других учениках. Наверное, и обо мне могла что-то подобное рассказать другому своему ученику. Ведь у неё с самого утра поток студентов. И от каждого разные эмоции. У кого-то всё получается, у другого наоборот. И радость, и разочарование, а выплеска этим эмоциям нет. Периодически она делилась, и это всегда было очень по-доброму. Просто такой порыв. Иногда она журила меня в присутствии других людей. Может быть для того, чтобы я не вступал в дискуссию. В общем, это всегда было деликатно.


Если бы у вас была возможность снять художественный фильм о вашей истории на двоих, что бы было в кадре?

- Мы всегда чувствовали дефицит её внимания. Всегда хочется больше-больше. И на гастролях нам хотелось поддержки Светланы Григорьевны не только по телефону, а чтобы она была рядом. И, наверное, хотелось бы, чтобы Светлана Григорьевна приехала на какой-то контракт, чтобы можно было спокойно пообщаться, побыть на репетиции, потом пойти в кафе, поговорить в спокойной обстановке, никуда не спешить, что-то обсудить, спланировать и прогуляться по парку, потому что здесь такой возможности практически не было. Хотелось бы чего-то такого.

Как вы сейчас живёте и работаете без неё?

- Я задавал и задаю себе этот вопрос. Когда возникают какие-то проблемы, я вспоминаю слова Светланы Григорьевны, представляю, что сказала бы она и пытаюсь найти решение. Либо можно позвонить коллегам, её ученикам, и спросить: «Как ты думаешь, что бы сказала Светлана Григорьевна?» Например, Ярославу Абаимову могу позвонить. Мы давно дружим и очень хорошо общаемся.


Есть какая-то история, в которой вся она?

- Я бывал в гостях у Светланы Григорьевны, когда к ней приезжали сыновья, и за порогом квартиры она становилась абсолютно другой. Мы не говорили о работе вообще. Это была такая тёплая, душевная обстановка и атмосфера, которую она же и создавала дома.

Конечно, очень хотелось побольше таких моментов, потому что всё время плотный график, мы спешим-спешим…


Какой аромат с ней связан у вас?

- Это конкретные духи, которые она любила. И у меня остался её шарфик, она очень любила шарфики, и они все пахли её духами. И это часть её. Слава богу, что он держится на этом шарфике. Он у меня лежит в коробочке, чтобы запах оставался. На самом видном месте, на пианино. Иногда я беру его с собой.


У неё была фирменная фраза?

- Просто коронная: «Дурак и уши холодные». Когда она хотела тебе сказать по-доброму, что, либо ты не прав, либо наоборот. Иногда было так это сказано, что ты понимаешь – она тебя таким образом хвалит. Например, спел, всё правильно сделал, вижу, что она довольна. Но начинаешь анализировать: «Вот это место все-таки, наверное, надо…» А она: «Так, иди, дурак, и уши холодные».


Она достигла того, о чём многие могут только мечтать. О чём мечтала она сама?

- Она каждый год с семьей ездила куда-нибудь отдыхать. Она там заряжалась, возвращалась с отдыха просто окрыленной. Рассказывала о поездках с воодушевлением и вдохновением, показывала фотографии. Мне кажется, она хотела почаще быть с родными, ездить в такие поездки. Опять же, наверное, для того, чтобы набраться там сил, и потом подарить эти силы нам.


Она вам снится?

- Снилась в самом начале, когда всё это произошло. Слов не было, это были картинки. Сейчас не снится.


Вы мысленно с ней разговариваете?

- Постоянно. На самом деле, это личное. Даже когда ты распеваешься, делаешь что-то не так, можешь себе сказать: «Так, дурак и уши холодные. Делаешь не то. Давай так». Мы творческие люди, для нас это нормально – разговаривать с самим собой. Поэтому Светлана Григорьевна всегда с нами - и на спектаклях, и после них. Она никогда не уйдет из сердца и из наших душ. Я не могу поверить и свыкнуться с мыслью, что её нет здесь.


О чём был ваш последний разговор, помните?

- Мы говорили как раз о коронавирусе. Она уже болела, мы обсуждали, как протекает болезнь. Незадолго до этого я сам переболел. После разговора Светлана Григорьевна сказала: «Всё хорошо. Всё нормально. Мне уже лучше».


Если бы у вас сейчас была возможность написать ей сообщение, которое она точно бы прочитала, что бы вы ей написали?

- Что я очень скучаю и всегда любил её и люблю! Она мне очень близкий и дорогой человек.


Москва, 2021 год