Последний паром.

Часть 2: Михаил вошёл на паром через десять лет и снова увидел жену
— Мама, это может быть обман! — настаивала дочь по телефону. — Не езди туда одна! Вдруг это не он?
Вера Петровна сжала мобильный. Руки дрожали. Сердце билось так, что, казалось, выпрыгнет из груди.
— Лена, капитан парома сам позвонил. Сказал: твой отец нашёлся. Он жив. Ждёт на пароме в субботу.
— Капитан мог ошибиться! — голос дочери звучал испуганно. — Или кто-то выдаёт себя за папу. Мошенники же есть!
— Лена...
— Мама, подожди хотя бы до вечера. Я приеду. Поедем вместе. Пожалуйста!
Вера закрыла глаза. Десять лет ожидания. Десять лет веры. И вот — звонок. Тот самый. Которого она ждала каждый день.
— Хорошо, — тихо согласилась она. — Жду тебя.
Положила трубку. Села на диван. Посмотрела на фотографию в рамке. Михаил. Улыбается. Седые волосы, добрые глаза. Сорок лет вместе. Десять лет разлуки.
— Это ты, — прошептала она, проводя пальцами по стеклу. — Я знаю. Это точно ты.
Вечером приехала дочь. Лена — высокая, собранная женщина тридцати восьми лет. Учитель математики. Строгая. Рациональная. Обняла мать.
— Мам, я понимаю, как ты хочешь верить. Но давай будем осторожны. Десять лет — огромный срок. Люди меняются. Память может подвести.
— Капитан сказал, что риелтор его нашла. В деревне. Той самой. Где остановка парома.
— Риелтор? — насторожилась Лена. — Какая риелтор?
— Не знаю. Капитан сказал: женщина увидела папу. Узнала по фотографии. Связалась с капитаном. Организовала встречу.
— Это странно, мам. Почему через капитана? Почему не напрямую к нам?
Вера растерялась.
— Не знаю. Может, не знала наших контактов?
Лена молчала. Потом вздохнула.
— Ладно. Поедем в субботу. Вместе. Я буду рядом. Если что-то не так — уедем сразу. Договорились?
— Договорились, — кивнула Вера.
Ночь прошла без сна. Вера лежала, смотрела в потолок. Думала. Десять лет назад Михаил вышел за водой. И исчез. Словно растворился. Полиция искала. Волонтёры. Дочь посты в интернете публиковала. Сын приезжал, объезжал больницы, морги. Ничего.
А она ждала. Каждое лето приезжала на паром. Садилась на ту же скамейку. Проезжала туда-обратно. Выходила на той остановке. Покупала воду. Оставляла записки под камнем.
Дети говорили: мама, отпусти. Начни жить. Друзья жалели. Соседи шептались. Но она знала. Сердцем знала — он жив. Где-то. Как-то. Но жив.
И вот звонок. Нашёлся.
— Боже, — прошептала Вера в темноту. — Пусть это будет правда. Пусть это будет он.
Суббота наступила медленно. Мучительно медленно. Вера оделась в то самое платье. В мелкий цветочек. То, в котором ездила на паром все эти годы. Причесалась. Надела очки. Посмотрела в зеркало. Постарела. Морщин стало больше. Волосы совсем седые. Он узнает?
— Мам, поехали, — позвала Лена.
Ехали молча. Лена за рулём. Вера смотрела в окно. Дорога знакомая. Столько раз проезжала. К причалу. К парому. К надежде.
Подъехали. Причал. Скамейки. Киоск. Очередь на паром. Люди. Суета. Жара. Лето. Всё как всегда. Только сегодня — особенный день.
— Капитан сказал, что папа уже на пароме, — тихо произнесла Вера. — Ждёт на палубе.
— Пойдём, — Лена взяла мать за руку.
Поднялись на паром. Палуба. Скамейки. Пассажиры. Вера оглядывалась. Искала. Сердце колотилось.
— Вера Петровна? — окликнул капитан. Пожилой мужчина с добрым лицом. Тот самый. Который десять лет видел её ожидание.
— Да, — выдохнула она.
— Он там. — Капитан кивнул в сторону кормы. — На том месте. Где вы всегда сидели.
Вера замерла. Ноги не шли. Лена обняла за плечи.
— Мам, пойдём. Я с тобой.
Шаг. Ещё шаг. Поворот. И — он.
Сидит на скамейке. Спиной. Седые волосы. Рубашка голубая. Плечи знакомые. Осанка.
Вера остановилась. Дыхание перехватило. Лена сжала её руку сильнее.
Мужчина медленно повернулся. Встал. Серо-голубые глаза. Те самые. Морщины глубже. Лицо постаревшее. Но глаза — те же. Добрые. Родные.
— Вера, — произнёс он тихо.
Голос. Тот самый голос. Который она слышала сорок лет. Который замолк десять лет назад.
— Михаил? — прошептала она.
Он кивнул. Сделал шаг вперёд. Остановился. Неуверенно. Словно боялся, что она исчезнет.
— Это правда ты? — голос дрогнул.
— Я, — ответил он. — Прости. Прости, что так долго.
Вера шагнула. Ещё шаг. Протянула руку. Коснулась его лица. Тёплое. Живое. Реальное.
— Ты здесь, — выдохнула она. — Ты правда здесь.
И расплакалась. Тихо. Беззвучно. Слёзы катились по щекам. Михаил обнял её. Прижал к себе. Тоже плакал.
Лена стояла в стороне. Смотрела. Слёзы текли и у неё. Отец. Живой. Вернулся.
Паром дал сигнал. Отчалил. Река. Вода. Солнце. Чайки. Всё как десять лет назад. Только теперь — вместе.
Вера и Михаил сидели на скамейке. Держались за руки. Молчали. Лена села рядом. Положила голову матери на плечо.
— Пап, — тихо произнесла она. — Где ты был?
Михаил вздохнул. Тяжело. Провёл рукой по лицу.
— Не помнил, — начал он. — Десять лет не помнил ничего. Ни тебя, Лена. Ни Максима. Ни Веру. Ни дом. Ничего.
— Как это — не помнил? — не поняла Лена.
— Я вышел за водой. Помню это. Купил. Пошёл к реке. Умыться хотел. Жара была. Нагнулся. И вдруг — темнота. Головокружение. Упал.
Он замолчал. Вера сжала его руку.
— Очнулся — надо мной женщина стоит. Пожилая. Зинаида, её звали. Спрашивает: как тебя зовут? Я говорю: Михаил. А дальше — пустота. Не помню, откуда я. Куда ехал. Кто меня ждёт.
— Амнезия, — прошептала Лена.
— Да. Она меня к себе отвела. Вызвала фельдшера. Тот сказал: инсульт. Микроинсульт. Память отшибло. Опасно везти в больницу. Далеко. Может не довезти. Сказал: пусть полежит. Может само пройдёт.
— И не прошло, — закончила Вера.
— Нет. Я помнил базовые вещи. Читать. Писать. Как дрова колоть. Но личное — стёрто. Зинаида испугалась. Сказала: вдруг тебя в интернат заберут, если родных нет. Оставила у себя. Временно.
— Десять лет временно? — голос Лены звучал жёстко.
— Она боялась, — оправдывался Михаил. — Одинокая. Муж умер. Детей нет. Думала, память вернётся — сам уйдёшь. А пока — помогай по хозяйству. Я и помогал. Огород. Дрова. Ремонт. Она кормила. Заботилась. Добрая была.
— А полиция? — спросила Лена. — Искали же!
— Приезжали. Один раз. Опросили Зинаиду. Она сказала: никого не видела. Документы мои спрятала. Сказала мне: когда память вернётся — отдам. Пока не надо. А то заберут.
Вера молчала. Слушала. Впитывала каждое слово.
— Я жил там. В деревне. Глухое место. Интернета нет. Телевизора у Зинаиды не было. Я не знал, что меня ищут. Не помнил, что есть кто-то. Иногда снились образы. Женщина. Река. Записки. Но не мог связать. Не понимал, что это значит.
— Когда вспомнил? — тихо спросила Вера.
— Полгода назад Зинаида ушла. Старость. Я остался один. Дом перешёл дальней родственнице. Она хотела продать. Я разбирал вещи Зинаиды. Нашёл коробку. Открыл. Там мой бумажник. Паспорт. И фотография.
Он достал из кармана потрёпанное фото. Протянул. Вера взяла. Они вдвоём. Молодые. Счастливые. Обнимаются.
— Я посмотрел на эту фотографию. И всё вернулось. Разом. Имя. Вера. Лена. Максим. Паром. Сорок лет. Каждый день. Каждая записка. Каждое утро, когда заваривал тебе кофе. Каждый вечер, когда мы сидели на кухне. Всё.
Голос сорвался.
— Я упал на пол. Рыдал. Понял, что потерял десять лет. Что ты ждала. Искала. Страдала. А я не помнил. Не мог вернуться.
Вера обняла его. Крепко.
— Ты вернулся, — прошептала. — Это главное. Ты вернулся.
Паром плыл. Вода плескала о борта. Чайки кричали. Пассажиры смотрели на троих, сидящих на скамейке. Кто-то украдкой вытирал слёзы.
Лена первая пришла в себя.
— Пап, а как ты нас нашёл? Как узнал про паром? Про маму?
Михаил кивнул.
— Когда память вернулась, я не знал, что делать. Паспорт нашёл. Понял, где живу. Но как связаться? Телефона у меня не было. Денег тоже. Зинаида оставила дом мне в завещании, но оформление — долго. Я просто ждал. Думал, как найти вас.
— И тут приехала риелтор, — подсказала Вера.
— Да. Женщина. Блондинка. Показывала соседний дом. Увидела меня. Подошла. Спросила: вы Михаил Петрович? Я удивился: откуда знаете? Она говорит: вашу жену знаю. Веру. Она вас ждёт. Каждый год на паром приезжает.
Михаил посмотрел на Веру.
— Она рассказала. Про десять лет. Про твои поездки. Про записки под камнем. Я сел. Не мог дышать. Ты ждала. Десять лет ждала.
— Я знала, — тихо ответила Вера. — Сердце говорило — ты жив.
— Риелтор помогла, — продолжал Михаил. — Документы восстановила. Связалась с капитаном парома. Тот знал тебя. Твой телефон. Позвонил. Сказал: приезжайте в субботу. Ваш муж будет на пароме.
— Я думала, обман, — призналась Лена. — Боялась, что мошенники. Что кто-то выдаёт себя за отца.
Михаил посмотрел на дочь. Протянул руку. Коснулся её щеки.
— Леночка. Моя девочка. Ты так выросла. Изменилась.
— Пап, мне тридцать восемь. Десять лет прошло.
— Для меня ты всё равно девочка. Помню, как косички заплетал. Как в школу провожал. Как ты первый раз влюбилась и рассказала маме, а она мне передала.
Лена улыбнулась сквозь слёзы.
— Помню.
— А Максим? — спросил Михаил. — Сын где?
— В Москве. Работает. Программист. Женат. У тебя внук, пап. Артём. Пять лет.
Михаил замер.
— Внук? У меня внук?
— Да. Максим не знает, что ты нашёлся. Я боялась говорить, пока не убедилась. Сейчас позвоню.
Лена достала телефон. Набрала номер.
— Макс? Это я. Сядь. У меня новость. Папа нашёлся. Он жив. Сейчас с нами. На пароме.
Слышался голос брата. Удивлённый. Недоверчивый.
— Да, точно он. Мама рядом. Плачет. Хочешь с ним поговорить?
Протянула телефон отцу. Михаил взял. Руки дрожали.
— Максим? — произнёс неуверенно.
Голос сына. Взволнованный. Ломающийся.
— Сынок. Прости. Прости, что так вышло. Я не хотел. Не мог вспомнить.
Слушал. Кивал. Слёзы текли по щекам.
— Увидимся. Обязательно. Приезжай. Привози Артёма. Хочу увидеть внука.
Вернул телефон Лене.
— Он приедет. На следующей неделе.
Вера прижалась к мужу. Положила голову на плечо.
— Ты помнишь наш дом? — спросила тихо.
— Помню. Всё помню. Кухню. Спальню. Твои цветы на подоконнике. Кресло у окна, где ты любила читать. Скрипучую половицу в коридоре. Всё.
— Ты помнишь записки?
— Помню. Я писал тебе каждый день. На холодильнике. В книгах. В карманах.
Вера достала из сумочки сложенный листок. Протянула.
— Я тоже писала. Десять лет. Оставляла под камнем на причале. Вот последняя.
Михаил развернул. Прочитал: «Жду. Люблю. Верю. Вера».
— Я найду их все, — пообещал он. — Все твои записки. Заберу. Сохраню.
— Не надо, — покачала головой Вера. — Они сделали своё дело. Привели тебя обратно.
Михаил обнял её. Поцеловал в макушку.
— Прости. За десять лет. За боль. За ожидание.
— Не за что прощать, — прошептала она. — Ты вернулся. Это всё, что важно.
Паром причалил к промежуточной остановке. Той самой. Где десять лет назад всё оборвалось.
Михаил встал. Посмотрел на деревню. На киоск. На берег.
— Здесь я потерялся, — произнёс тихо. — Здесь моя жизнь разделилась на до и после.
— Здесь ты вернулся, — поправила Вера, вставая рядом. — Здесь круг замкнулся.
Они стояли у ограждения. Смотрели на воду. Лена сфотографировала. Тихо. Незаметно. Момент, который нельзя забыть.
Паром дал сигнал. Снова отчалил. Плыл дальше. К противоположному берегу. К дому. К жизни.
Вечер. Квартира Веры Петровны. Маленькая двухкомнатная в старом доме. Михаил стоял в прихожей. Смотрел. Всё на месте. Вешалка. Зеркало. Тумбочка для обуви. Его куртка всё ещё висит. Десять лет висит.
— Я не убирала, — тихо сказала Вера. — Не могла.
Михаил прошёл в комнату. Знакомая мебель. Диван. Кресло у окна. Книжные полки. Цветы на подоконнике. Фотографии на стене. Их свадьба. Дети маленькие. Семейные праздники.
— Как будто я вчера ушёл, — прошептал он.
— Для меня так и было, — ответила Вера. — Каждый день ждала, что войдёшь. Скажешь: «Верочка, я дома».
Михаил обернулся. Посмотрел на неё.
— Верочка, я дома.
Она расплакалась. Снова. Он обнял. Гладил по спине. Успокаивал.
Лена на кухне заваривала чай. Слышала. Тоже плакала. Тихо. Отец вернулся. Живой. Настоящий.
Сели за стол. Чай. Печенье. Молчали. Не знали, с чего начать. Десять лет — пропасть. Как перешагнуть?
— Расскажи про эти годы, — попросил Михаил. — Что было? Как жили?
Вера вздохнула.
Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇