Огородные ЛайфХаки

Золовка принесла мне на день рождения халат из секонда и сказала: «Тебе же модное не нужно», я ответила так, что муж собрал вещи — Ты же у нас такая простая, домашняя! — заворковала Вика, протягивая большую коробку. — Вот, выбрала в секонде специально! Практично и как раз для тебя, правда, Максимка? Лена замерла с бокалом в руках. Тридцатилетие. Накрытый стол. Близкие люди вокруг — родители, муж, его сестра с супругом. Она три часа готовила, украшала квартиру шарами, старалась сделать всё идеально. А Вика принесла коробку из комиссионки. — Открывай скорее! — золовка сияла улыбкой. — Увидишь, обрадуешься! Лена медленно сняла крышку. Внутри лежал халат. Застиранный, выцветший, в мелкий цветочек. Типичный бабушкин фасон из девяностых. — Я мимо секонда проходила, увидела и сразу подумала: «Это же для Лены!» — Вика рассмеялась. — Тебе ведь не нужны эти модные тряпки, ты дома постоянно сидишь. А это практично! Настоящий хозяйке подходит. Гости за столом замолчали. Родители Лены переглянулись. Максим уставился в тарелку, будто там появилось что-то невероятно интересное. — Спасибо, — выдавила Лена сквозь застывшую улыбку. — Да ты не стесняйся! — Вика повернулась к брату. — Максимка, правда ведь твоя Ленка не из тех, кто за внешностью гоняется? Простенькая, зато хозяйственная! Слово «простенькая» повисло в воздухе, как пощёчина. — А помнишь, Макс, как ты встречался с Олей Самойловой? — Вика откинулась на спинку стула, входя во вкус. — Вот это была девушка! Всегда при параде, каблуки, маникюр, причёска. А потом ты Лену привёл... Она многозначительно посмотрела на невестку. — Мы с мамой тогда думали, что это временно. Ну, знаешь, для души отдохнуть от красавиц. Разнообразие. А ты взял и женился! Лена сжала бокал так сильно, что побелели костяшки пальцев. Родители напряглись. Отец уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Вика продолжала, не замечая всеобщего молчания. — Мама после вашей свадьбы неделю плакала, честное слово! Говорила: «Максим мог выбрать получше». Но ничего, мы привыкли. Ты же добрая, Лен, правда? Не обижайся! — Вика, может, хватит? — тихо проронила мать Лены. — Да что вы! Я без злого умысла! — золовка всплеснула руками. — Мы же семья, можно честно говорить. Я до сих пор с Олей общаюсь, кстати. Она так шикарно устроилась — муж бизнесмен, квартира в центре, в Инстаграме сплошной гламур. Вот это я понимаю — женщина состоялась! Она оглядела скромную квартирку Лены, и взгляд красноречиво скользнул по простенькой мебели, самодельным шторам. — Но у каждого своё счастье, верно? Не всем же быть успешными. Главное — Максим доволен. Доволен ведь, братик? Максим встал и молча ушёл на балкон курить. Лена смотрела на закрытую балконную дверь. Муж сбежал. Снова. Как всегда, когда его сестра начинала свои «невинные» разговоры. Это был не первый раз. И даже не десятый. На их свадьбе Вика «случайно» показала гостям фотографии Оли в белом платье — «вот какой невестой Максим мог обзавестись». На семейных ужинах постоянно вспоминала, как Оля готовила «изысканные блюда», как одевалась «со вкусом», как «умела себя подать». Максим всегда отмалчивался. «Не обращай внимания, у неё такой характер», «Она не со зла, просто прямолинейная», «Не устраивай сцен, это моя семья». Три года Лена глотала обиды. Улыбалась через силу. Пыталась понравиться — учила новые рецепты, покупала более яркую одежду, старалась быть интересной собеседницей. Но Вика каждый раз находила новый способ уколоть. «Ты слишком чувствительная», — говорил Максим после очередного визита к его родителям. «Тебе показалось», — отмахивался он, когда Лена пыталась объяснить, как больно слышать постоянные сравнения. «Давай не будем раздувать из мухи слона», — просил он, когда она плакала после особенно язвительных «комплиментов» золовки. А сегодня — тридцатилетие, при родителях, при гостях — этот затёртый халат из комиссионки и история про «мог выбрать получше»... Что-то внутри щёлкнуло. Тихо, но необратимо. Лена поставила бокал на стол и встала. Спокойно. Медленно. Все взгляды устремились на неё. — Вика, спасибо за подарок, — голос звучал ровно, почти безэмоционально. — Но я его не возьму. Золовка округлила глаза: — Что? Почему?! — Потому что он выбран с единственной целью — унизить меня. — Ты о чём?! — Вика вскочила. — Я старалась, выбирала! — Ты три года при каждой встрече объясняешь мне, что я недостойна твоего брата. Что я хуже Оли. Что я серая мышь, недостаточно хороша для вашей семьи. — Лена, да ты совсем... Я просто пошутила! Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Мать мужа приехала без предупреждения и сказала: «Мы теперь с вами живём», мой ответ заставил всех замолчать — Мы с отцом всего добились сами, и вы добивайтесь! — отрезала свекровь, когда мы попросили помочь с домом. — Характер закаляется в трудностях, правда, Витя? Виктор Семёнович послушно кивнул. Галина Павловна поджала губы — у неё это особенно хорошо получается, губы становятся как ниточка — и добавила: — В наше время молодые в коммуналках жили, и ничего, не жаловались. Нам не хватало совсем немного на первоначальный взнос. Миша обещал вернуть через год. Но свекровь была непреклонна. — Это воспитание, — назидательно произнесла она. — Вы должны понимать цену деньгам. Мы поняли. Мы накопили оставшуюся сумму сами. Ещё год жили на съёме, экономили на всём, работали без выходных. Когда наконец купили дом за городом и въехали туда, я почувствовала — вот оно, счастье. Наше. Заработанное потом и кровью. Ремонт делали тоже сами. Миша клеил обои, я красила плинтусы. Без помощи родителей. Без их денег. Без их советов. И вот теперь, спустя полгода после новоселья, свекровь звонит мне ранним октябрьским утром: — Мы минут через сорок в ваших краях будем. Можно заглянем к вам? — Заглядывайте, — разрешила я, даже не подозревая, что началось. За окном капал дождь. Миша ещё спал. Я пошла готовить завтрак и думала о том, что вот она, наша жизнь. Наш дом, пусть и взятый в кредит под такой процент, что банкир небось яхту себе купил на наши выплаты. Но свой. Они приехали через час. Миша уже не спал и задумчиво пил кофе, а я взялась за недокрашенный вчера плинтус. Свекровь Галина Павловна держала в руке ручку от сумки на колёсиках. Свекор Виктор Семёнович стоял с двумя огромными баулами. — Сюрпри-и-из! — пропела свекровь и крепко обняла меня. Кисточка выпала из моих рук. — Здрасьте… — выдавила я, косясь на дорожные сумки. — А вы… это… — А мы к вам! — пробасил свекор, заваливаясь в прихожую с багажом. Не дожидаясь приглашения, Галина Павловна вкатила сумку в дом и принялась оглядывать ремонт. — Ну что ж, неплохо, неплохо... — вынесла она вердикт, проводя пальцем по стене. — Правда, я бы сделала по-другому. Эти ваши современные идеи... Слишком холодные тона. Кстати, а где тут наша комната? Вот так. «Наша комната». Не «где мы можем остановиться», не «есть ли у вас место», а сразу — наша комната. — Какая ваша комната? — медленно спросила я. — Ну как же, Леночка! — улыбнулась свекровь. — Мы решили пожить на природе. Нам в нашем возрасте нужен свежий воздух. А квартиру свою сдавать будем. На пенсию-то не очень разгуляешься. — Но вы же не предупредили… — вмешался Миша. — А что тут предупреждать-то? — отмахнулась свекровь. — Мы же не чужие. Правда, Витя? — Угу, — промычал тот, таща сумки вглубь дома. Мы с мужем переглянулись. Никогда ещё я не видела Мишу таким беспомощным. Свекры заглянули в нашу спальню — единственную готовую комнату в доме. — О, прекрасно! — воскликнула Галина Павловна. — Правда, обои мрачноваты... И шторы... Леночка, ну что это за цвет? Это же спальня, тут должно быть уютно, тепло. Персиковые тона, например. Ну ничего, переделаем. «Переделаем!» — мелькнула у меня в голове паническая мысль. Она сказала «переделаем»! В нашей спальне. В нашем доме. Который мы купили сами и влезли в кабалу на двадцать лет. — Это наша спальня, — спокойно сказала я. — А вы можете устроиться в гостевой. Но там ремонта нет ещё. Брови Галины Павловны немедленно поползли вверх. — То есть как это в гостевой? — воскликнула она. — Мы же не гости, мы родители! Миша, скажи ей! Миша стоял и молчал. Я видела, как у него на скулах желваки ходят. Он злился, но не знал, что сказать. — У нас есть место только в гостевой пока, — наконец сухо ответил он. — Миша! — голос свекрови стал звонким, почти визжащим. — Ты что, родную мать в какой-то чулан выселяешь?! — Я не выселяю, но места у нас больше нет. — Как это нет? А эта комната?! — Это наша комната, — жёстко сказал муж. — Да как тебе не стыдно?! — завопила свекровь. — Мы тебе всё отдали, кормили-поили… Мне вдруг вспомнилось, как Миша рассказывал: на карате его не отдали — дорого. На английский не пустили — зачем, без языка проживёшь. В институт поступал сам, репетиторов нанимал на деньги, заработанные летом на стройке. — А когда мы просили помочь с домом, — сказала я, — вы что сказали? Добивайтесь сами. Характер закаляйте. — Это совсем другое! — свекровь уже почти кричала. — Это было воспитание! И мы видим, что воспитание пошло впрок, молодцы. А сейчас… Я посмотрела на Мишу. Он стоял, сжав кулаки, и смотрел в пол. Свекровь продолжала что-то говорить про неблагодарность и бессердечие, но я её уже не слушала. Я думала о том, что если сейчас сдамся, они останутся. Навсегда. Будут переделывать мой дом, критиковать каждый мой выбор, командовать в моей собственной спальне. Будут жить здесь, потому что им так удобно. Потому что квартиру уже сдали. Потому что мы «должны». — Хорошо, — неожиданно спокойно сказала я. — Оставайтесь. Но в гостевой. Там нет ремонта, холодно, и вообще не очень комфортно. — Ну вот, так бы сразу! — обрадовалась свекровь. — Правда, Витя? А мы уж подумали… — На неделю, — добавила я. — Максимум. Лицо Галины Павловны вытянулось. Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Муж при бывшей сказал: «Смотрите, как Маринка налегает на десерт», я выплеснула вино ему в лицо и выставила из квартиры — Смотрите, как Маринка налегает на десерт! — объявил муж всему столу в ресторане. — Осторожнее, дорогая, а то скоро в дверной проём не поместишься! Денис хохотнул, довольный собственной остротой, и потянулся за бутылкой вина, едва не опрокинув мою тарелку с тирамису. Я сделала глубокий вдох и мысленно досчитала до десяти. Психолог говорила, что это помогает сдержать гнев. Но психолог, видимо, не была замужем за человеком, который считает себя домашним комиком. И вдруг я поняла: больше не могу сидеть за этим столом и делать вид, что всё в порядке. Мы праздновали день рождения его лучшего друга Влада. Компания собралась приличная: сам именинник с девушкой Катей, ещё двое общих знакомых. И Ленка. Бывшая Дениса, которую Влад зачем-то притащил на своё торжество. — Моё чувство юмора там же, где и твоя совесть, — сухо бросила я. Денис пропустил это мимо ушей и продолжил наливать вино. Всё началось три месяца назад. До этого наши пять лет брака были вполне нормальными. Романтика первого года, притирка, рутина, лёгкий кризис и вроде бы выход на плато. Мы смотрели сериалы по вечерам, спорили о том, куда поехать отдыхать. Я готовила его любимую пасту карбонара по выходным, он приносил мне цветы просто так. В первый год он приносил мне кофе в постель каждое воскресенье. Целовал в макушку и шептал: «Ты самая красивая, когда спишь». Когда я набрала пару килограммов после свадьбы, он обнял меня со спины и прошептал: «Больше тебя — больше любить». Тот Денис куда-то исчез. А потом он записался на курсы ораторского мастерства. — Для карьерного роста, — сказал тогда. И там ему, видимо, вбили в голову, что хорошая шутка — ключ к успеху в любой ситуации. Только вот понимание «хорошей шутки» у моего мужа оказалось весьма специфическим. — Ой-ой-ой, кажется, кто-то обиделся! — ухмыльнулся Денис, поворачиваясь к Ленке. — Господи, ну что вы все такие нежные?! Одно слово скажешь — сразу трагедия! Вот Ленка никогда не обижалась на мои шутки. Да, Лен? Ленка мелодично засмеялась, и звук её смеха царапнул мои барабанные перепонки куда сильнее, чем скрежет ногтей по стеклу. — Дениска всегда был таким весельчаком! — проворковала она, поигрывая роскошными локонами. — Помнится, он всё шутил про мою готовку, но я же понимала, что это от большой любви! Она окинула меня оценивающим взглядом, задержавшись на моей не самой стройной фигуре. Да, я набрала пять килограммов за последний год. Стресс на работе плюс вечерние перекусы дали о себе знать. — Ленка, между прочим, всегда за собой следила, — выдал Денис, уже изрядно захмелев. — Она никогда не разъедалась! — Помнишь, Владик, как Ленка готовила тот потрясающий тайский суп? — он совсем потерял берега. — Не то что макароны с сосисками каждый второй день! — Я готовлю нормально, — процедила я сквозь зубы. — Ой, да ладно! На прошлой неделе ты умудрилась сжечь яичницу! Яичницу, Карл! — он повернулся к Владу с ухмылькой. — И это женщина, которая утверждает, что умеет готовить! Влад закашлялся и попытался разрядить обстановку: — Так, давайте лучше выпьем за... — А помнишь, Лен, мы же каждое утро вместе бегали? — перебил его Денис. — В любую погоду! А моя... Она даже в пекарню на углу на машине катается! У меня зашумело в ушах от приливающей крови. А ведь ещё утром я проверила банковское приложение. За последние три месяца Денис потратил с нашей общей карты сто восемьдесят тысяч — я впервые решила проверить детализацию. Курсы, книги по саморазвитию, ужины с «менторами». Ни копейки на семью. Зато теперь он умеет «шутить». — Денис, хватит, — вмешалась Катя. — Мы тут день рождения отмечаем, а не... — И правда, братан, хорош уже, — подхватил Влад. — Да нормально всё... — Денис подмигнул мне и снова ухмыльнулся. — Боже, Маринка, ты стала такой занудой! Раньше хоть иногда смеялась над моими шутками! Ленка вот всегда смеялась, правда, Лен? У неё вообще потрясающее чувство юмора было. И фигура. И готовила она как богиня. И вообще... Он не договорил. Не потому что одумался, а потому что я выплеснула ему в лицо содержимое своего бокала. За столом повисла тишина. Красное вино медленно стекало по его лицу, капая на белоснежную рубашку. — Вот что, Денис, — сказала я спокойно. — Раз Лена такая прекрасная, с чувством юмора, с фигурой и кулинарными талантами, может, тебе стоит вернуться к ней? Уверена, она будет в восторге от твоих изысканных шуток. Затем я повернулась к Лене: — Забирай его себе, дорогая. Забирай весь комплект: с пивным животиком, с намечающейся лысинкой, с храпом по ночам и грязными носками под кроватью. А ещё с мамочкой, которая обязательно будет наведываться каждые выходные, чтобы проверить, хорошо ли ты гладишь его рубашки. Удачи! И я ушла. Просто развернулась на своих не самых высоких каблуках и вышла из ресторана, оставив позади компанию в ступоре и мужа с красным вином на физиономии. Официант, принесший счёт к соседнему столику, посмотрел на Дениса и негромко сказал: — Сэр, в нашем ресторане строго запрещено оскорблять женщин. Даже в шутку. Я вызвала такси и поехала домой. Дома немного остыла, выпила чаю, а потом принялась паковать вещи благоверного. Четыре дорожные сумки уместились в прихожей как раз к его возвращению. Денис появился после полуночи. Пришёл тихо, без обычного шума. У самой входной двери его встретил багаж. — Э... Это что за такое? — Денис всё ещё был нетрезв. — Марина, иди сюда! Нам надо поговорить! — Чего тебе? — спросила я, появляясь в прихожей. — Во-первых, что это ты устроила в ресторане? А во-вторых, что тут делают мои сумки? — Ты едешь на Кудыкину гору, — сказала я. — Прямо сейчас. — Не понял... — Денис начал трезветь. — Я тебя выгоняю, — сказала я спокойно. — Иди куда хочешь, хоть к Лене, хоть куда. Но я тебя здесь больше терпеть не буду. — Марина... Ты чего? Это не смешно! И, в конце концов, это и мой дом тоже! Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Пустила сестру мужа на неделю, он сказал: тебе надо переехать к родителям, я ответила так, что оба собрали вещи — Не пускай чужих в дом, даже родственников! — предупредила Олеся, когда я рассказала ей про просьбу мужа. — Потом не выгонишь! Я отмахнулась. Кристина — младшая сестра Игоря, и они всегда были близки. Когда он позвонил мне на работу со словами «моя сестра в беде», я не могла отказать. — Рассталась с парнем, он выгнал её из квартиры, — объяснял Игорь взволнованно. — Ей нужно переждать недельку, пока найдёт жильё. Алин, мы же не можем бросить её на улице! Я никогда особо не дружила с Кристиной. Виделись редко — на семейных праздниках, где она сидела в углу с телефоном и отмалчивалась. Мне всегда казалось, что она меня недолюбливает, но я списывала это на застенчивость. — Конечно, пусть приезжает, — согласилась я. — Только действительно ненадолго, у меня сейчас важный проект. Игорь облегчённо выдохнул и поцеловал меня в макушку. — Спасибо, солнце. Ты лучшая. Кристина приехала в пятницу вечером. На пороге стояла худенькая девушка с одним чемоданом и рюкзаком. Волосы стянуты в хвост, глаза покраснели — видимо, плакала. — Вика... То есть Алина, спасибо огромное, — пробормотала она, переступая порог. — Я быстро, обещаю. Максимум неделя. — Да не переживай, — я помогла ей донести вещи до гостевой комнаты. — Устраивайся, чувствуй себя как дома. Она благодарно кивнула и закрылась в комнате. Игорь довольно улыбался, обнимая меня за плечи. — Видишь, ты переживала зря. Всё нормально. Если бы я знала тогда, что «нормально» продлится ровно три дня. Первые дни Кристина действительно вела себя тихо. Выходила из комнаты только поесть, благодарила за каждую мелочь, извинялась за беспокойство. Я даже подумала, что Олеся зря меня пугала. На четвёртый день я вернулась с работы и почувствовала запах жареного мяса. На кухне Кристина колдовала над сковородками, а Игорь сидел за столом с довольным видом. — Алиночка, привет! — воскликнула Кристина. — Я решила приготовить ужин, вы столько для меня делаете! На столе стояли котлеты, картофельное пюре и салат. Именно те котлеты, которые обожал Игорь и которые я никогда не готовила — не умела. — Спасибо, очень мило, — улыбнулась я, чувствуя лёгкий укол. — Кристи готовит как мама, — мечтательно произнёс Игорь. — Я забыл, как это вкусно. Неделя превратилась в две. Каждый раз, когда я заводила разговор о съёме квартиры, Кристина жалобно вздыхала. — Я смотрю варианты, но везде такие цены! Или далеко от метро, или район плохой... Ещё чуть-чуть, я обещаю! Игорь тут же вставал на её защиту. — Алин, не торопи её. Видишь, она переживает. Пусть найдёт нормальное место. А Кристина продолжала готовить, убирать, стирать. Дома появилась идеальная чистота. Игорь сиял от счастья — наконец-то его кормили домашней едой, а не моими вечными полуфабрикатами. Но меня начали настораживать мелочи. Моя новая туалетная вода появилась в ванной. Мой домашний халат висел в её комнате. — Ой, извини! — она всякий раз смущалась. — Я думала, это общее. Больше не буду! Только вещи продолжали исчезать. Через месяц Кристина вела себя так, словно это её дом. Переставляла цветы, меняла расположение подушек на диване, выбрасывала мои журналы — «они же старые, зачем хранить?». — Так уютнее, правда? — спрашивала она, сияя. Игорь соглашался. А я молчала, потому что не хотела выглядеть мелочной. Вечерами, пока я работала за ноутбуком, они смотрели фильмы. Кристина устраивалась на диване в коротких шортах и майке, Игорь садился рядом. Я видела краем глаза, как они смеются над одними шутками, переглядываются. — Присоединяйся к нам, — звал меня Игорь. — Не могу, дедлайн, — отвечала я. А в голове пульсировала мысль: что-то здесь не так. Однажды я застала Кристину за своим рабочим ноутбуком. Она вздрогнула, увидев меня. — Я просто почту проверить хотела! У меня телефон разрядился. — У ноутбука пароль, — холодно сказала я. — Игорь дал, — она опустила глаза. Я нашла Игоря в спальне. — Почему ты дал сестре пароль от моего рабочего ноутбука? — Алин, ну что такого? — он удивлённо посмотрел на меня. — Она же не чужая. — Там конфиденциальные документы! — Ты преувеличиваешь. Кристи не станет ничего смотреть. Я поняла, что разговаривать бесполезно. На следующий день я позвала Кристину на кухню. — Слушай, прошёл месяц. Ты обещала неделю. Когда планируешь переезжать? Глаза Кристины наполнились слезами. — Я думала, мы семья... Я так стараюсь быть полезной, готовлю, убираю... А ты меня выгоняешь! — Я не выгоняю, я просто спрашиваю... — Ты бессердечная! — вмешался вбежавший Игорь. — Она в трудной ситуации, а ты думаешь только о себе! Я молча вышла из кухни. В груди разливалась обида. Следующие две недели я чувствовала себя гостьей в собственном доме. Игорь стал холодным, на мои вопросы отвечал односложно. Кристина ходила с обиженным видом, демонстративно убирала квартиру и готовила только для Игоря. — Тебе же не нужно, ты на диете, — говорила она сладко, когда я спрашивала про ужин. Я не была ни на какой диете. Вечером я заметила, что Игорь постоянно сидит в телефоне. Когда я подходила, он быстро убирал экран. — С кем переписываешься? — спросила я однажды. — С заказчиком, — буркнул он. На следующий день встреча с клиентом отменилась, и я вернулась домой в три часа дня. В квартире было тихо. Я прошла на кухню и застыла. Игорь и Кристина сидели за столом слишком близко друг к другу. Её рука лежала на его плече. Они о чём-то шептались и смеялись. Увидев меня, оба вздрогнули. Кристина убрала руку, Игорь отодвинулся. — А, Алина! — воскликнула Кристина. — Ты рано. Мы как раз обсуждали... — Что обсуждали? — мой голос прозвучал ледяным. — Планы на выходные, — быстро ответил Игорь. — Хотели в кино сходить. — Вы двое? — Ну... мы думали, ты занята, — пробормотал он. Я развернулась и пошла в спальню. Руки тряслись. Захлопнув дверь, я села на кровать и уставилась в одну точку. Вечером Игорь зашёл ко мне. Сел рядом, помолчал. — Алин, нам надо поговорить. — О чём? — О нас. — Он потер лицо руками. — Я чувствую... что мы отдалились. — Может, потому что твоя сестра живет у нас уже полтора месяца? — не выдержала я. — Вот! — он вскинулся. — Ты завидуешь! Завидуешь, что я наконец-то чувствую заботу! Я молча смотрела на него. — Заботу от кого, Игорь? Он не ответил. Встал и вышел. Утром я проснулась от звука голосов на кухне. Игорь и Кристина завтракали, негромко разговаривая. Я услышала обрывок фразы: — ...скоро сама уйдёт, не переживай. Сердце ухнуло вниз. Я бесшумно подошла ближе. — Ты уверен? — это был голос Кристины. — Уверен. Она слишком гордая, чтобы терпеть. Я распахнула дверь. Оба замолчали, уставившись на меня. — Продолжайте, — холодно сказала я. — Не стесняйтесь. — Алина, это не то, что ты подумала... — начал Игорь. — А что я подумала? — я скрестила руки на груди. — Что вы обсуждаете, когда я съеду из собственной квартиры? Повисла тишина. Кристина первой пришла в себя. — Мы просто говорили, что тебе некомфортно с нами. — Правильно думаете. Мне некомфортно в своём доме. Игорь встал. — Алина, послушай. Может, тебе действительно стоит пожить у родителей? Недельку. Кристине нужно пространство, она в депрессии из-за... из-за тебя. Я засмеялась. Искренне засмеялась, потому что это было настолько абсурдно. — Из-за меня? В моей квартире, которую я купила на свои деньги до брака? — Мы семья! — воскликнул Игорь. — Ты должна думать о нас! — О нас? — я сделала шаг вперёд. — Ты имеешь в виду тебя и её? — Алина, не надо истерики... — Отвечай! — крикнула я. — О каком «нас» ты говоришь?! Игорь опустил глаза. — С Кристиной мне хорошо. Она понимает меня. А ты вечно на работе, тебе до меня нет дела! Кристина встала из-за стола. На её лице больше не было притворной мягкости. — Он меня любит, — сказала она спокойно. — Любил всегда. Ещё до вашей свадьбы. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Что? — Я пришла сюда не случайно, — продолжала Кристина. — Я знала, что он несчастен с тобой. Я смотрела на них обоих — на мужа, который прятал глаза, и на его сестру, которая смотрела на меня с торжеством. — Никакого расставания с парнем не было? — спросила я тихо. — Не было, — усмехнулась Кристина. — Я всё придумала. Чтобы попасть сюда. — Зачем? — Чтобы показать Игорю, какая ты на самом деле. Холодная, бездушная, помешанная на работе. Он заслуживает женщину, которая будет о нём заботиться. — Как ты, например? — я почувствовала, как внутри разливается ледяное спокойствие. — Да. Как я. Игорь наконец поднял глаза. — Алина, прости. Это случилось само собой. Мы не планировали... — Я планировала, — перебила его Кристина. — Я знала, что ты его не ценишь. Что он для тебя просто... никто. — Он фрилансер, который не работает полгода, — сказала я ровно. — За квартиру плачу я. За еду плачу я. За всё плачу я. — Вот! — воскликнул Игорь. — Слышишь, Кристи? Она вечно попрекает! — Я ни разу не попрекнула, — холодно ответила я. — Это ты сам себя попрекаешь. Я достала телефон и открыла приложение диктофона. Нажала стоп. Запись шла последние пятнадцать минут. — Что ты делаешь? — побледнел Игорь. — Записала вашу милую беседу, — я убрала телефон в карман. — На всякий случай. — Ты... — Кристина шагнула ко мне, но я подняла руку. — У вас два часа. Собирайте вещи. Оба. — Ты не можешь меня выгнать! — закричал Игорь. — Я твой муж! — Квартира оформлена на меня до брака. Ты не имеешь на неё никаких прав. — Но куда я пойду?! — К Кристине, — я посмотрела на неё. — У тебя ведь есть квартира? Та самая, из которой тебя никто не выгонял? Кристина сжала губы. — У меня однушка на окраине. Там тесно. — Вот и прекрасно. Живите вместе. В тесноте, да не в обиде. — Алина, подожди... — Игорь попытался взять меня за руку. Я отстранилась. — Ключи на стол. Сейчас. Через полтора часа они ушли. Я закрыла за ними дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Тишина. Наконец-то тишина. Продолжение рассказы читайте в комментариях! ⬇️👇

Услышала, как муж с сестрой называют меня старым холодильником на кухне, вышла из квартиры и открыла своё дело, а через полгода его новая — Я не понимаю, что ты в ней нашёл, — донеслось с кухни. — Серая мышь, и всё. Я замерла в коридоре, не дойдя до кухни несколько шагов. Ключи в руке вдруг показались неприлично тяжёлыми. — Вик, ну что ты, — голос Андрея был каким-то виноватым. — Лена хорошая. — Хорошая? — фыркнула его сестра. — Андрюш, это как про старый холодильник! Надёжный, но скучный. Ты заслуживаешь большего, понимаешь? Вот Марина из моего агентства — совсем другое дело! Стильная, яркая, умеет себя подать. Я услышала, как Андрей засмеялся. Не возмутился, не защитил, а просто рассмеялся. — Да ладно тебе, Марина замужем же. — Сейчас замужем, — протянула Вика. — Но это неважно. Я просто к тому, что ты мог бы выбрать кого-то поинтереснее. А эта твоя Леночка-скромняшечка... Ни стиля, ни вкуса. Вечно ходит в этих своих серых кофточках. Я вчера видела её фото в инстаграме — ужас просто! Я даже репостить постеснялась. Сумка выскользнула из рук и глухо шлёпнулась на пол. Я подняла её, развернулась и тихо вышла из квартиры. Села в машину и просто сидела, глядя в одну точку. «Надёжный холодильник». Вот так меня видит мой муж. Вернее, так видит его сестра. А он молчит и смеётся. Я достала телефон. Написала начальнику: «Завтра возьму отгул». Завела машину и поехала к Свете. Подруга открыла дверь в пижаме, взглянула на моё лицо и молча обняла. — Опять Вика? — спросила она, когда мы сидели на кухне с чаем. Я кивнула. Света вздохнула. — Лен, сколько можно? Три года ты терпишь эту историю! Она приходит к вам четыре раза в неделю, лезет в каждую щель вашей жизни, критикует всё — от причёски до штор. А Андрей что? Молчит, как всегда? — Он смеялся, — выдавила я. — Когда она называла меня «старым холодильником», он смеялся. Света сжала мою руку. — Лен, а помнишь, я предлагала тебе вместе открыть event-агентство? Ты тогда сказала: «Не сейчас, мне нужно семью сохранить». Какую семью? Ту, где тебя сравнивают с бытовой техникой? Я молчала. Потому что впервые за три года подумала: а что, если она права? Домой я вернулась поздно вечером. Андрей сидел на диване с ноутбуком, Вика устроилась в кресле с телефоном. Как будто это её квартира, а не моя. — А, Лена пришла! — констатировала она, даже не подняв глаз. — Андрюш, я проголодалась. Что у вас на ужин? Я прошла мимо них в спальню, сняла туфли и легла прямо в одежде. Закрыла глаза. Вспомнила, как всё начиналось. Четыре года назад Андрей был другим. Внимательным, заботливым. Вика тогда жила в другом городе, приезжала редко. Мы встречались полгода, когда он сделал предложение. Я была счастлива. Проблемы начались через год после регистрации брака. Вика вернулась в наш город, сняла квартиру в соседнем доме. И началось. Сначала она просто заходила «на минутку». Потом «минутки» превратились в вечера. Она появлялась без предупреждения, критиковала мою готовку, переставляла вещи, давала советы. Андрей только улыбался: «Это же моя сестра, Лен. Она волнуется». Я пыталась говорить с ним. Объясняла, что мне некомфортно. Он обижался: «Ты против моей семьи? Мы с Викой всегда были вместе. Она меня вырастила после маминой смерти». И я замолчала. Потому что как спорить с этим? Она действительно заменила ему мать. Только вот я не хотела быть третьей в нашем браке. — Лен, ты спишь? — Андрей заглянул в спальню. — Мы с Викой пиццу заказали. Хочешь? — Нет, — ответила я, не открывая глаз. — Что-то случилось? — он сел на край кровати. — Ты какая-то странная сегодня. Я открыла глаза и посмотрела на него. На этого мужчину, за которого я вышла замуж. Который за четыре года ни разу не поставил меня выше мнения своей сестры. — Андрей, а ты меня любишь? Он растерялся. — Конечно! Что за вопрос? — Тогда почему ты позволяешь Вике говорить обо мне гадости? — Какие гадости? — он нахмурился. — Лен, ты преувеличиваешь. Вика просто переживает за меня. — Я слышала ваш разговор, — сказала я тихо. — Сегодня днём. Про «серую мышь» и «надёжный холодильник». Лицо Андрея побледнело. — Лен, она не то имела в виду... — А что она имела в виду? — я села на кровати. — Объясни мне, Андрей. Что именно я должна была понять из того разговора? Он молчал. Потом встал. — Давай не будем при Вике. Она расстроится. И вышел. Я осталась сидеть на кровати. В голове крутилась одна фраза Светы: «Какую семью ты сохраняешь?» Следующие две недели я словно наблюдала за своей жизнью со стороны. Ходила на работу, готовила ужины, убирала квартиру. Вика приходила, как обычно, критиковала, как обычно. Андрей молчал, как обычно. Только я больше не была прежней. Я начала считать. За три года Вика раскритиковала сто двадцать семь моих блюд. Я помнила это, потому что записывала в заметках телефона. Сначала просто так, чтобы не готовить одно и то же. Потом заметила закономерность — критиковала она абсолютно всё. Она приходила четыре-пять раз в неделю. Каждый раз без предупреждения. У неё был запасной ключ от нашей квартиры. «На всякий случай», — сказал когда-то Андрей. В среду Вика зашла с огромными пакетами. — Андрюш, я привезла тебе нормальную еду! — провозгласила она, проходя на кухню. — Знаешь, в том кафе на Ленина такие потрясающие салаты делают! Не то что... — она выразительно посмотрела на мою кастрюлю с супом. — В общем, надо же человеку нормально питаться. Я стояла у плиты и помешивала суп. Не обернулась. Не ответила. — Лен, ты чего молчишь? — Андрей подошёл ближе. — Поблагодари Вику хотя бы. Я выключила плиту. Сняла фартук. Повесила его на крючок. — Спасибо, Вика, — сказала я ровным голосом. — Теперь можешь кормить брата сама. Каждый день. — Что? — Вика опешила. Я взяла сумку и вышла из квартиры. Поехала к Свете. Подруга открыла дверь, взглянула на моё лицо и кивнула. — Оставайся, сколько нужно. Той ночью Андрей прислал тридцать два сообщения. «Лен, вернись», «Лен, мы поговорим», «Лен, не делай глупостей», «Лен, Вика не хотела тебя обидеть». Я не ответила ни на одно. Утром позвонила ему сама. — Встретимся в кафе. Мне нужно тебе кое-что сказать. Мы встретились в обед. Андрей выглядел помятым, невыспавшимся. Села напротив, заказала кофе. — Я хочу расторгнуть брак, — сказала я спокойно. Он побледнел. — Из-за чего? Из-за вчерашнего? Лен, это же ерунда! — Не из-за вчерашнего, — покачала я головой. — Из-за трёх лет. Из-за того, что я устала быть невидимкой в собственной семье. Из-за того, что ты выбираешь сестру каждый раз, когда нужно выбрать между нами. — Я не выбираю! — возмутился он. — Просто Вика... — Вика важнее меня, — закончила я за него. — Я поняла. И знаешь что? Пусть будет так. Живи с сестрой. Она отличная хозяйка, сама говорит. Андрей схватил меня за руку. — Лен, не надо. Мы всё исправим. Я поговорю с Викой. Я высвободила руку. — Поздно, Андрей. Я уже наговорилась. Со Светой. И мы приняли решение — открываем event-агентство. Я увольняюсь с работы через две недели. — Какое агентство? — он растерялся. — При чём тут это? — При том, что я начинаю жить для себя. Наконец-то. Вика объявилась на следующий день. Прямо на моей работе. Секретарша растерянно сообщила, что меня ждёт какая-то женщина. Я вышла. Вика стояла в приёмной в ярко-красном пальто, с идеальным макияжем. Выглядела как картинка из глянцевого журнала. — Нам нужно поговорить, — холодно сказала она. Мы спустились в кофейню на первом этаже. Сели за столик у окна. Вика заказала латте, я — эспрессо. — Ты разрушаешь семью, — начала она без предисловий. — Андрей не спит, не ест. Из-за твоих капризов. Я посмотрела на неё. На эту женщину, которая три года методично уничтожала моё самоуважение. И вдруг поняла — она не изменится. Никогда. — Вика, а ты хоть раз задумывалась, почему у Андрея до меня не было серьёзных отношений? Она нахмурилась. — При чём тут это? — При том, что ты выживала каждую его девушку, — спокойно сказала я. — Отец Андрея мне рассказал. Звонил позавчера. Сказал, что понимает меня. Что с тобой невозможно. Лицо Вики исказилось. — Он не имел права! — Имел. Он переживает за сына. Только, в отличие от тебя, хочет, чтобы он был счастлив. А не служил тебе эмоциональным костылём. — Как ты смеешь! — вскинулась Вика. — Я его вырастила! Я для него всё! — Именно поэтому он до сих пор не вырос, — ответила я. — Тридцать четыре года, а принимать решения самостоятельно не умеет. Потому что ты не даёшь. Вика схватила сумку. — Ты пожалеешь об этом разговоре. Андрей выберет меня. Всегда выбирал. — Знаю, — кивнула я. — Поэтому и ухожу. Она развернулась и вышла. Я допила эспрессо и вернулась в офис. Написала заявление об уходе. Через две недели я была свободна. Света встретила меня с шампанским. — Поздравляю! Теперь ты официально партнёр event-агентства «Счастливые моменты»! Мы чокнулись. Я впервые за три года улыбнулась по-настоящему. Первые месяцы были сумасшедшими. Мы работали по двенадцать часов в сутки. Искали клиентов, договаривались с площадками, учились вести переговоры. Я открыла в себе талант, о котором не подозревала — умение создавать праздники. Андрей писал каждую неделю. «Вернись», «Поговорим», «Я скучаю». Вика тоже отметилась — прислала длинное сообщение о том, какая я эгоистка. Я не отвечала. Блокировать не стала — просто игнорировала. Они были частью прошлого. А я строила будущее. Через четыре месяца мы организовали корпоратив для крупной IT-компании. Двести человек, банкетный зал, развлекательная программа. Всё прошло идеально. Директор компании лично поблагодарил нас. — Великолепная работа, — сказал он. — Обязательно порекомендую вас знакомым. Рядом стоял мужчина лет тридцати восьми, в строгом костюме. Высокий, с сединой на висках, спокойными карими глазами. Он протянул мне руку. — Дмитрий. Я архитектор, работаю с этой компанией. Действительно, всё очень достойно организовано. — Лена, — представилась я. — Спасибо. — Вы случайно не занимаетесь частными мероприятиями? — спросил он. — У меня через два месяца день рождения. Хочу устроить что-то необычное. Я улыбнулась. — Занимаемся. Давайте обсудим детали. Дмитрий оказался не просто клиентом. Он был внимательным, вежливым, с хорошим чувством юмора. Мы встречались три раза, обсуждая детали его дня рождения. Каждая встреча длилась дольше предыдущей. — Вы знаете, я редко встречаю людей, которые так вкладываются в свою работу, — сказал он на третьей встрече. — Видно, что вы любите то, что делаете. Я кивнула. Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Мама мужа увидела скромный стол и закричала: «Где всё остальное?», мой ответ заставил родственников побледнеть — Алиночка, ты что, совсем обнаглела?! — свекровь Тамара Борисовна смотрела на меня так, будто я украла у неё последнее. — На юбилее Бориса один противень мяса? Ты хочешь нас опозорить?! Я стояла в своей гостиной в красивом платье, с бокалом сока в руке и впервые за три года брака чувствовала себя спокойной. За спиной свекрови толпились родственники: золовки с мужьями, брат Олега с женой, дети. Все смотрели на меня с недоумением. — Тамара Борисовна, мясо вкусное. Приятного аппетита, — ответила я ровным голосом. Тишина повисла такая, что слышно было, как на кухне капает кран. Олег побледнел. Его мама открыла рот, закрыла, снова открыла. — Это всё?! — её голос взлетел на октаву выше. — Где салаты? Где закуски? Где торт?! — В магазине, — спокойно сказала я. — Можете заказать доставку. Началось всё три дня назад. Вернее, три года назад, но я поняла это только сейчас. Тогда, на собственной свадьбе, Тамара Борисовна при гостях заметила: «Посмотрим, достойна ли она моего сына». Я промолчала, решив, что это просто волнение матери. Какая же я была наивная. Первый год брака я строила из себя идеальную невестку. Готовила по выходным для всей семьи Олега, принимала родственников, которые «случайно заглядывали» и оставались на ужин. Улыбалась, когда свекровь критиковала мою стряпню. Терпела, когда она говорила подругам: «Мой Олежек так удачно женился! Хозяюшка!» — присваивая мой труд. Второй год я начала уставать. Каждый праздник превращался в марафон: готовка на двенадцать персон, уборка, развлечение гостей. Олег помогал редко, предпочитая сидеть с родственниками, пока я мыла горы посуды. «Ты же справляешься, солнце!» — говорил он, целуя меня в макушку. На третий год что-то сломалось. Всё решилось неделю назад, в субботу. Я готовилась к пятидесяти пятому дню рождения Тамары Борисовны. Олег с утра уехал за тортом, оставив мне список на две страницы: украсить квартиру, накрыть на двенадцать персон, встретить гостей. За окном была солнечная суббота, подруги звали в парк, но я стояла в фартуке среди кастрюль. Первой приехала золовка Света с семьёй — на два часа раньше. — Думали, поможем! — радостно объявила она, усаживаясь в гостиной. — Ой, я так устала, детей на кружки возила. Помощь свелась к критике: «Ты так салат режешь?», «У мамы вкуснее получается». Её дети разлили сок на диван. Никто не извинился. Тамара Борисовна вошла как королева. Первое, что она сказала: «А почему так мало шариков? На юбилее у Светы было больше!» Потом обошла квартиру с проверкой: «Тут пыль. Зеркала не блестят». — Алинка, ну что же ты! — Олег извинялся за меня перед мамой. Я стояла в грязном фартуке, измотанная шестью часами готовки, а все гости сидели нарядные и свежие. За столом хвалили еду. Свекровь сказала: «Это по моим рецептам!» Я весь вечер бегала: подать, убрать, подогреть. Олег с родственниками пел, веселился. Я мыла посуду на кухне. Когда настало время дарить подарки, я вручила красивый платок — выбирала неделю. Тамара Борисовна развернула его и сказала: «Ой, такой у меня уже есть. Ну ничего, переподарю кому-нибудь». Гости засмеялись. Олег тоже. Я стояла с натянутой улыбкой, а внутри всё оборвалось. Потом свекровь объявила: «На следующей неделе годовщина свадьбы Бориса! Традиционно собираемся у младшего! Алиночка, ты же рада нас видеть?» Все смотрели на меня. Я кивнула, потому что не умела говорить «нет». Гости разошлись в час ночи. Квартира напоминала поле битвы: грязные тарелки, стаканы, еда на столе. Олег, пьяный и довольный, рухнул на диван. — Мам так понравилось! Ты молодец! — пробормотал он и заснул. Я молча начала убирать. В три часа ночи мыла последнюю кастрюлю и смотрела на спящего мужа. Достала телефон, набрала в поисковике: «Как установить границы в семье». Читала до утра. Воскресенье началось странно. Я не готовила завтрак. Сидела с кофе и книгой. — А завтрак? — удивился Олег. — Приготовь себе сам. Я отдыхаю, — спокойно ответила я. Он промолчал, но смотрел как на сумасшедшую. В понедельник утром пришло сообщение от Тамары Борисовны: «Алиночка, список для праздника Бориса прикрепила. Гостей будет пятнадцать. Готовь мясо, я его люблю запечённым». Я посмотрела на список и впервые почувствовала не автоматическое согласие, а сопротивление. Позвонила лучшей подруге Вике, которую не видела три месяца из-за «семейных обязанностей». — Пятнадцать человек, ты готовишь, убираешь, а тебя даже не спросили? — Вика работала психологом. — Стоп. Ты слышишь, что говоришь? Я защищалась: «Но это же семья Олега», «Я должна», «Так принято». — Принято кем? — жёстко спросила Вика. — Ты подписывала контракт на бесплатное обслуживание? Вечером я попыталась поговорить с Олегом. — Может, в этот раз встретимся в кафе? Я устала. — Зачем тратиться? — не понял он. — У нас дома удобно! Ты же не работаешь в выходные, вот и займись. Я работала дизайнером на фрилансе, часто доделывала проекты в выходные. Но для Олега «дома сидит» значило «не работает». — Моя мама всю жизнь готовила для семьи, и ничего! — отрезал он. Разговор закончился. В среду Тамара Борисовна создала групповой чат «Праздник Бориса». Родственники обсуждали меню без меня. Потом написали: «Алина, мы тут решили, сделай ещё плов, запеканку и три салата». Список рос на глазах. Золовка добавила: «Алин, у тебя же мультиварка есть?» Пятнадцать человек писали пожелания. Никто не спрашивал, смогу ли я. Тамара Борисовна подытожила: «Девочки, вы только приходите красивые! Алинка всё сделает, она у нас мастерица!» Я набрала сообщение: «А может, каждый принесёт по блюду?» Пять минут тишины. Потом посыпались ответы. Света: «У меня времени нет, дети, работа». Вторая золовка: «Я не умею готовить так, как надо». Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Золовка потребовала половину моего бизнеса за семейную поддержку. Часть 2: Муж выбирал между мной и матерью, пока я не подала в суд — Если ты это сделаешь, я не смогу оставаться в стороне! — голос Раисы Борисовны звучал в телефонной трубке как приговор. — Выбирай: семья или этот твой бизнес! Я стояла у окна офиса, глядя на вечерний город. Огни зажигались один за другим, словно звёзды падали на землю. Телефон прижат к уху. В трубке дышала свекровь — тяжело, с присвистом, как дышат люди перед сердечным приступом. — Раиса Борисовна, это не про бизнес, — сказала я устало. — Ваша дочь пишет фальшивые отзывы. Звонит моим клиентам. Разрушает то, что я строила шесть лет. — А ты подумала, почему?! — перебила она. — Может, ты довела? Может, ты так себя поставила, что Кирочке ничего не осталось, кроме как защищаться? Защищаться. Кира защищается, требуя половину чужого бизнеса и уничтожая репутацию. — Она моя дочь! — голос свекрови сорвался. — Единственная! Неужели ты не понимаешь, как матери больно видеть, что её ребёнок страдает? А ты — чужая! Пришла, взяла моего сына, живёшь в его квартире, а теперь ещё и сестру его хочешь в тюрьму упечь! — Я не хочу... — Молчи! — рявкнула Раиса Борисовна, и я замолчала. — Восемь лет я терплю. Восемь лет смотрю, как ты меняешь моего Андрюшу. Раньше он к нам каждые выходные приезжал. С мамой советовался. А теперь? Месяцами не видимся! Это ты его настроила! Я не настраивала. Андрей сам стал реже ездить к матери. После того как в очередной раз услышал, как она при гостях рассказывает, что сын «связался с провинциалкой ради жалости». — Если ты подашь на Киру, — Раиса Борисовна говорила медленно, отчеканивая каждое слово, — я сделаю всё, чтобы Андрей наконец понял, кто ты. Я открою ему глаза. Расскажу правду. — Какую правду? — Что ты специально за него зацепилась. Что беременность была подстроена. Что ты с самого начала охотилась за московской пропиской и квартирой. Кровь отхлынула от лица. Маша не была «подстроена». Мы с Андреем хотели ребёнка. Планировали. Радовались двум полоскам на тесте. — Вы не посмеете, — прошептала я. — Посмею. Потому что я мать. И я защищаю своих детей. А ты — чужая. И всегда будешь чужой. Гудки. Раиса Борисовна положила трубку. Я стояла, сжимая телефон, и смотрела на город. Где-то там, в одной из этих светящихся точек, жил Андрей. Возвращался с работы домой. К нам с Машей. Или уже не к нам? Телефон завибрировал. Сообщение от мужа: «Мама звонила. Сказала, что ты хочешь посадить Киру. Это правда? Лена, пожалуйста, давай поговорим. Я еду к маме. Нужно всё обсудить. Не делай ничего до моего возвращения». Он поехал к матери. Не ко мне. Не выслушать мою сторону. К матери. Я опустилась на стул. Папка с доказательствами лежала на столе. Скриншоты отзывов, данные IP-адреса, записи разговоров с клиентами. Всё, что нужно для иска. И визитка юриста. Домой я вернулась поздно. Маша уже спала — её забрала из садика соседка Ольга, с которой мы иногда помогали друг другу. Я заглянула в детскую. Дочка спала, раскинув руки, обняв плюшевого медведя. Светлые волосы рассыпались по подушке. Лицо спокойное, безмятежное. Пять лет. Она ещё не понимает, что происходит между взрослыми. Но чувствует. Вчера спросила: «Мама, а почему папа грустный? Это из-за меня?» Дети всегда думают, что виноваты они. Я поправила одеяло, поцеловала тёплую щёчку. Маша сопела во сне. Пахла детским шампунем и молоком. Ради неё я терпела восемь лет. Ради того, чтобы у дочери была полная семья. Бабушка, тётя, папа. Чтобы на праздниках был большой стол, много родственников, чтобы она не чувствовала себя одинокой, как я после потери родителей. Но какую семью я ей показываю? Ту, где мать терпит унижения? Где женщина не имеет права на своё? Где нужно молчать, лишь бы не обострять? В гостиной я включила чайник. Села за стол. Телефон молчал. Андрей не писал, не звонил. Был у матери. Наверняка сидели втроём — Раиса Борисовна, Кира и он. Обсуждали меня. «Проблему». Я открыла телефон. В соцсетях Кира выложила новый пост. Без имён, но всё понятно. «Грустно, когда помогаешь человеку, протягиваешь руку, а в ответ получаешь предательство. Некоторые забывают, откуда пришли. Забывают, кто дал им шанс. А потом удивляются, почему остаются одни. Цените семью, пока она есть. Потому что чужие люди от вас отвернутся при первой же трудности». Под постом уже тридцать лайков. Комментарии: «Держись!», «Всё будет хорошо!», «Знаю, о ком речь, видела в ресторане — позор!». Кто-то снимал нас тогда? Или Кира сама рассказала «друзьям»? Я закрыла приложение. Налила чай. Горячий, обжигающий. Пила мелкими глотками, чувствуя, как тепло растекается по телу, но не согревает. Ключ в замке. Андрей. Он вошёл, усталый, осунувшийся. Даже не разделся — прошёл в гостиную, сел напротив. — Мама в истерике, — сказал он без предисловий. — Кира рыдает. Говорят, ты хочешь разрушить семью. — Я хочу защитить свой бизнес. — Это одно и то же, Лена! — он провёл ладонями по лицу. — Ты не понимаешь? Если ты подашь на Киру, для моей семьи это будет конец. Мама сказала, что перестанет со мной общаться. Что выберет дочь. — А ты? — я смотрела ему в глаза. — Кого выберешь ты? Он молчал. Смотрел в пол. Пальцы сцеплены в замок. Костяшки побелели. — Не ставь меня перед выбором, — прошептал он. — Пожалуйста. — Я не ставлю. Это твоя мать ставит. Твоя сестра. Они требуют, чтобы я отдала половину того, что создала. А когда я отказалась, начали меня уничтожать. И ты хочешь, чтобы я просто терпела? — Я хочу, чтобы мы нашли компромисс! — Какой?! — я повысила голос, и Андрей вздрогнул. — Отдать Кире треть бизнеса? Четверть? Взять её на работу, чтобы она изнутри всё разрушила? Какой компромисс ты видишь? Он молчал. Мы сидели в тишине. За окном стемнело окончательно. Часы показывали почти полночь — Мама сказала, что ты подстроила беременность, — Андрей говорил тихо, не поднимая глаз. — Что специально залетела, чтобы зацепиться за меня. Тишина. Слышно было, как тикают часы на стене. Как гудит холодильник на кухне. Как бьётся моё сердце — громко, болезненно. — И ты ей поверил? — спросила я. — Нет! — он поднял голову. — Конечно нет! Но она так говорила... так убедительно... И я вдруг подумал... — Что? — Что я ничего не знаю о тебе. О твоём прошлом. О том, что было до меня. — Я всё рассказывала. Мичуринск, родители, педагогический институт, работа учительницей. Что ещё ты хочешь знать? — Почему ты согласилась выйти за меня? — Андрей смотрел прямо в глаза. — Мы встречались три месяца. Три! И ты согласилась. Не задумываясь. Потому что впервые за долгие годы я почувствовала себя нужной. Потому что ты смотрел на меня так, словно я была особенной. Потому что после родителей я была одна, совсем одна, и боялась этого одиночества больше всего на свете. Но я не могла это сказать. Потому что он бы услышал: «Ты был спасением». Билетом в другую жизнь. — Я любила тебя, — ответила я. — Любила или хотела сбежать из Мичуринска? Удар. Точный, болезненный. Я смотрела на мужа и не узнавала. Это не он говорил. Это слова его матери, его сестры, вложенные в его рот. — Уходи, — сказала я тихо. — Что? — Уходи. К матери. К сестре. К тем, кто тебе действительно важен. — Лена, не надо... — Восемь лет я терплю. Каждую колкость, каждый намёк, каждое унижение. Молчу, потому что ты просишь. Потому что «не обостряй», потому что «семья», потому что «Кира не со зла». А теперь ты сидишь передо мной и спрашиваешь, не залетела ли я специально? Голос мой дрожал. Руки тоже. Я сжала кулаки, чтобы не показывать. — Я не так хотел сказать... — Уходи, Андрей. Я устала. Он встал. Постоял. Потом молча пошёл к двери. Остановился на пороге. — Я люблю тебя, — сказал он, не оборачиваясь. — Но это моя семья. Моя мать и сестра. Я не могу от них отказаться. — А от меня можешь. Тишина. — Я вернусь через пару дней. Нам нужно остыть. Подумать. Дверь закрылась. Я осталась одна в пустой квартире. Прошла в гостиную, села на пол у стены. Слёзы текли сами собой — тихо, без рыданий. Просто текли. Телефон завибрировал. Сообщение от Марины: «Лен, как дела? Ты же помнишь, что завтра встреча с Кирой? Хочешь, я поеду с тобой?» Встреча. Я должна была встретиться с Кирой. Показать доказательства. Поставить условия. Но сейчас, сидя на холодном полу в пустой квартире, я впервые подумала: а зачем? Зачем бороться, если даже муж не на моей стороне? Зачем защищать бизнес, если ради этого я останусь одна? Может, проще отступить? Отдать Кире то, что она хочет? Вернуть мир в семью? Я встала. Подошла к окну. Город мерцал огнями. Где-то там люди жили своими жизнями. Работали, любили, мечтали. А я стояла у окна и думала о том, что восемь лет назад променяла себя на иллюзию семьи. На столе лежала папка с доказательствами. Рядом — визитка юриста. Я взяла телефон. Набрала Марине: «Спасибо. Поеду сама. Мне нужно это сделать одной». Потом открыла контакты. Нашла юриста. Написала: «Добрый вечер. Готова подать иск. Когда можем встретиться?» Ответ пришёл через минуту: «Завтра, десять утра. Приходите с документами». Я положила телефон. Посмотрела на дверь детской, за которой спала Маша. Подумала о том, какую мать я хочу ей показать. Ту, что терпит? Или ту, что борется? Выбор был сделан. Утром я проснулась от того, что Маша забралась ко мне в кровать. Прижалась, тёплая, сонная. — Мам, а где папа? — Уехал по работе, солнышко. — Надолго? — Не знаю. Маша помолчала. Потом спросила тихо: — А он вернётся? Я обняла дочку крепче. Вдохнула запах её волос — детский шампунь и что-то сладкое, своё. — Вернётся. Но сама я не была уверена. Собирала Машу в садик молча. Каша, одежда, рюкзачок. Всё на автомате. Дочка смотрела на меня большими глазами, чувствовала напряжение. — Мама, ты плакала? — Нет, просто плохо спала. — Из-за меня? Я присела рядом, взяла её маленькое лицо в ладони. — Солнышко, никогда, слышишь, никогда не думай, что взрослые проблемы из-за тебя. Это наши дела. Взрослые. А ты — самое лучшее, что у меня есть. Маша кивнула, но в глазах осталась тревога. В садике воспитательница посмотрела на меня внимательно. — Елена, всё в порядке? — Да, просто устала. — Если что — звоните. Мы можем Машеньку подержать подольше. Я кивнула благодарно. Люди чувствуют, когда тебе плохо. Иногда не говорят, просто предлагают помощь. В офисе Марина уже работала. Увидела меня, замерла. — Господи, Лена... — Знаю. Выгляжу ужасно. — Ты выглядишь так, словно всю ночь не спала. Что случилось? Я рассказала. Коротко. Про звонок Раисы Борисовны. Про Андрея, который уехал к матери. Про обвинения в подстроенной беременности. Марина слушала, бледнея. — То есть он поверил этому бреду? — Не поверил. Но засомневался. А это почти то же самое. — Лена, прости, но твой муж — тряпка. Я хотела возразить. Защитить Андрея. Сказать, что он просто растерян, что ему тяжело между семьёй и мной. Но слова застряли в горле. Потому что Марина была права. — Ты пойдёшь к юристу? — спросила она. — Да. В десять. — А встреча с Кирой? — Отменяю. Зачем показывать ей доказательства и давать шанс? Она его не заслужила. Марина кивнула. Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Людмила Викторовна начала мстить. Обзвонила всех родственников, но записи всё разрушили — Марина, тебе звонила моя тётя Галя, — Дима вошёл в комнату бледный. — Мама ей наплела, что ты меня избиваешь. Я застыла с чашкой в руках. — Что?! — Тётя сказала, что мама звонила ей в слезах. Говорила, что я несчастен, что ты тиранишь меня. Что я боюсь тебя и не могу уйти. Я медленно поставила чашку на стол: — Дима, мы выгнали её неделю назад. — Знаю. Но она не остановилась. Я достала телефон. За последние три дня пришло пять сообщений с незнакомых номеров. Все одинаковые по смыслу: «Марина, я Ирина, двоюродная сестра Димы. Услышала про вашу ситуацию. Людмила Викторовна очень страдает. Может, ты слишком жёстко?» «Марина, это Светлана, подруга Людмилы Викторовны. Димочка такой несчастный, она плачет каждый день. Неужели ты не видишь, что разрушаешь семью?» «Это Олег, брат Людмилы Викторовны. Что ты творишь с племянником? Мать от горя места себе не находит». Я показала сообщения Диме. Он читал, и лицо каменело: — Она всем звонит. Всей родне. Рассказывает свою версию. — Какую версию? — Что ты изверг. Что я под каблуком. Что ты запретил мне видеться с матерью. Что записи — подделка, ты их смонтировала. Я села на диван. Руки тряслись. — Она объявила нам войну. Дима кивнул: — Тётя Галя сказала, что мама собирает родственников на семейный совет. Хочет «вразумить меня». Говорит, что я под влиянием жены и не понимаю, что делаю. — Когда? — В воскресенье. У неё дома. Я посмотрела на мужа: — Ты пойдёшь? — Нет, — твёрдо сказал Дима. — Я помню записи. Помню каждое её слово. Это манипуляция. Телефон Димы зазвонил. На экране высветилось: «Дядя Володя». — Не бери, — сказала я. Дима сбросил звонок. Через минуту пришло сообщение: «Димка, твоя мать в больнице. Сердце прихватило из-за переживаний. Совесть имей, приезжай». Я перехватила взгляд Димы: — Это ложь. — Откуда знаешь? — Потому что это её любимый трюк. Помнишь, как она «падала в обморок», когда я просила её уйти? Дима задумался: — Проверю. Он набрал номер поликлиники по месту жительства Людмилы Викторовны. Говорил с регистратурой. Положил трубку: — Её не было в приёмном покое. Никаких скорых не вызывали. Я выдохнула: — Значит, врёт. И родню использует как оружие. Дима сел рядом: — Что будем делать? — Защищаться, — я открыла контакты. — Мне нужны номера всех твоих родственников. Всех, кому она звонила. — Зачем? — Покажу им записи. Пусть услышат правду из первых рук. Дима посмотрел на меня: — Это будет скандал. — Скандал уже начала она, — сказала я. — Мы просто закончим его. Вечером я создала группу в мессенджере. Добавила всех родственников Димы: тётю Галю, дядю Володю, сестру Ирину, брата Людмилы Викторовны Олега. Написала одно сообщение: «Здравствуйте. Это Марина, жена Димы. Людмила Викторовна рассказала вам свою версию. Теперь послушайте правду». И загрузила три записи. Самые показательные. Ответы посыпались через пять минут. Тётя Галя: «Марина, это что такое? Откуда у тебя эти записи?» Я написала: «Записывала три месяца. Каждый её визит. Это её голос, её слова. Проверьте сами». Дядя Володя: «Людка, ты это серьёзно говорила?» Олег: «Сестра, ты совсем охренела? Про Лену тоже правда?» Ирина: «Боже мой. Тётя Люда, вы действительно хотели их разлучить?» Людмила Викторовна молчала. Потом написала: «Это монтаж. Марина подделала записи, чтобы настроить вас против меня. Она хочет изолировать Диму от семьи». Я загрузила ещё пять записей. С датами. С временем. С разными разговорами. «Олег, ты узнаёшь голос своей сестры? Это монтаж?» Олег: «Нет. Это она». Тётя Галя: «Люда, как ты могла? Дима — твой сын!» Людмила Викторовна: «Я хотела его защитить! Марина недостойна его!» Дима взял мой телефон. Написал сам: «Мама, хватит. Ты проиграла. Оставь нас в покое». Людмила Викторовна: «Димочка, сынок, ты не понимаешь! Она тебя обманывает!» Дима: «Я слышал все записи. Ты говорила, что я тряпка. Что будешь меня доить всю жизнь. Что выжила Лену и выживешь Марину. Это твои слова, мам». Тишина. Потом Людмила Викторовна покинула чат. Тётя Галя: «Дима, Марина, простите. Мы не знали». Олег: «Я поговорю с сестрой. Это перебор». Ирина: «Марина, прости за сообщения. Я правда думала, что тётя страдает». Я ответила всем: «Спасибо, что выслушали. Нам нужно спокойствие. Пожалуйста, не передавайте ей информацию о нас». Дима обнял меня: — Думаешь, это остановит её? — Нет, — честно сказала я. — Но теперь родня на нашей стороне. Она потеряла союзников. Я ошибалась. Людмила Викторовна потеряла родственников, но нашла другое оружие. Через два дня наша соседка Валентина Павловна перестала здороваться. Отворачивалась, когда видела меня в подъезде. Потом соседка снизу, Ольга Семёновна, остановила меня у лифта: — Марина, это правда, что вы выгнали Людмилу Викторовну на улицу? Она приходила, плакала, рассказывала. — Когда приходила? — Вчера. Говорила, что вы отобрали у неё ключи, не пускаете к сыну. Что Дима от вас страдает, но боится сказать. Я глубоко вдохнула: — Ольга Семёновна, это неправда. Людмила Викторовна три года манипулировала нами. У меня есть доказательства. Соседка покачала головой: — Девушка, я Людмилу Викторовну двадцать лет знаю. Она такая заботливая мама. А вы молодая, горячая. Может, вы не так поняли? Я развернулась и ушла. Спорить бесполезно. Людмила Викторовна работала на публику годами. Её образ «святой матери» укоренился. Вечером Дима вернулся с работы мрачный: — Консьерж внизу спросил, правда ли, что я запрещаю маме приходить. — Она обошла весь дом, — сказала я. — Рассказывает всем свою версию. — Что будем делать? Я задумалась. Потом открыла компьютер: — Напишу объявление. Повешу в подъезде. — Какое объявление? — Правду. Я напечатала коротко: «Уважаемые соседи! Людмила Викторовна распространяет ложную информацию о нашей семье. Мы не выгоняли её на улицу. Мы попросили соблюдать границы после того, как узнали о её манипуляциях. У нас есть аудиодоказательства. Если хотите услышать правду — квартира 45. Марина и Дмитрий». Дима прочитал: — Серьёзно? — У тебя есть идеи получше? Он помолчал: — Нет. Я распечатала объявление. Повесила у лифта на каждом этаже. Через час в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга Семёновна и ещё две соседки. — Можно послушать эти записи? — спросила Ольга Семёновна. Я пропустила их внутрь. Я включила первую запись. Голос Людмилы Викторовны заполнил комнату: «Лена, всё идёт по плану. Маринка начинает психовать. Дима начинает сомневаться в ней». Соседки переглянулись. Вторая запись: «Я её выживу. Как выжила Димину бывшую девушку. Та тоже строила из себя принцессу». Ольга Семёновна побледнела: — Это правда её голос? — Да, — сказал Дима. — Моя мама. Три месяца она планировала разрушить наш брак. Третья запись. Про детей: «Главное — чтобы детей у них не было. Ребёнок всё испортит. Они помирятся ради малыша». Одна из соседок, Тамара Ивановна, покачала головой: — Боже мой. А она такая милая казалась. Всегда улыбалась, здоровалась. — Потому что играла роль, — сказала я. — Годами. Ольга Семёновна встала: — Марина, Дима, простите. Мы не знали. Людмила Викторовна так убедительно рассказывала. — Мы понимаем, — кивнул Дима. — Просто больше не верьте ей. Когда соседки ушли, я выдохнула: — Хоть кто-то услышал правду. Но Людмила Викторовна не сдавалась. На следующий день Диме позвонил его бывший одноклассник Максим: — Дим, твоя мать написала мне в соцсетях. Говорит, что ты в беде. Что жена тебя контролирует, не даёт общаться с друзьями. Это правда? Дима зажмурился: — Макс, это ложь. Мама манипулирует. — Серьёзно? Она так искренне писала. — У меня есть записи её разговоров. Хочешь послушать? — Давай. Дима отправил три записи. Через пять минут Максим перезвонил: — Чувак, твоя мать психопатка. Извини за прямоту. — Знаю, — устало сказал Дима. Людмила Викторовна обзванивала и писала всем. Друзьям Димы. Моим коллегам. Даже участковому. Участковый пришёл через неделю. Постучал в дверь, показал удостоверение: — Здравствуйте. Поступил сигнал о семейном конфликте. Гражданка Соколова Людмила Викторовна утверждает, что её сын находится под психологическим давлением. Я пропустила его внутрь: — Проходите. Сейчас всё объясню. Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Людмила Викторовна хотела вернуть сына себе. Три месяца собирала доказательства её интриг — Думаешь, я не вижу твою игру? — холодно сказала я свекрови. — Записала каждое слово. Людмила Викторовна побледнела. Рука с чашкой замерла на полпути к столу. Она быстро взяла себя в руки и расплылась в привычной сладкой улыбке: — Мариночка, о чём ты говоришь? Какие записи? Я достала телефон. Нажала «воспроизведение». Из динамика полился её голос — уже не сладкий, а жёсткий, расчётливый: «Да нормально всё идёт. Она уже психует, я вижу. Дима начинает сомневаться в ней. Ещё месяц — и он сам попросится обратно ко мне жить». Тишина. Людмила Викторовна смотрела на меня так, будто видела впервые. Потом медленно поставила чашку на стол. — Это... Это не то, что ты подумала. — Тогда что? — я включила следующую запись. «Добавила в его телефон номер несуществующего Андрея и удалила. Когда он спросит — скажу, что видела, как Маринка переписывается». Свекровь вскочила. Лицо перекосило: — Откуда у тебя это?! — Три месяца собирала, — ответила я. — Двадцать три записи. Хотите послушать остальные? Людмила Викторовна схватила сумку и бросилась к двери. На пороге обернулась: — Ты пожалеешь. Дима никогда не поверит тебе, а не мне. Я его мать! Дверь хлопнула. Я осталась одна на кухне. Руки дрожали. Я выключила диктофон и прислонилась к стене. «Два месяца назад я бы никогда не поверила, что дойдёт до этого», — подумала я. Два месяца назад я сидела в ванной и смотрела на тест. Две полоски. Беременна. Должна была радоваться, прыгать от счастья, бежать к мужу с новостью. Вместо этого чувствовала страх. Не за себя. За ребёнка. Потому что в нашей жизни была ОНА. Людмила Викторовна. Моя свекровь. Идеальная мать. Заботливая. Внимательная. Всегда с пирогами, всегда с улыбкой. Все соседи восхищались: «Какая у Димы замечательная мама!» Только я знала правду. Людмила Викторовна меня ненавидела. Тихо. Методично. С улыбкой на лице. Звонок в дверь вырвал меня из воспоминаний. Я спрятала тест, умылась и пошла открывать. На пороге стояла свекровь. В руках — судок с пирогами, на лице — сияющая улыбка: — Мариночка, милая! Я мимо шла, решила заглянуть. Испекла твои любимые пирожки с капустой! Я пропустила её внутрь. Людмила Викторовна прошла на кухню как хозяйка. Открыла холодильник, покачала головой: — Совсем пусто. Димочка небось голодный ходит. — Дима не жалуется, — сказала я. — Конечно, не жалуется, он же деликатный, — свекровь достала из холодильника йогурт, посмотрела на дату. — Просрочен. Мариночка, надо следить за продуктами. Я сжала кулаки. Йогурт был свежий. Проверила вчера. — Людмила Викторовна, у вас всё ещё есть ключи от нашей квартиры? — Ну конечно, милая! Мало ли что случится, вдруг помощь понадобится. — Отдайте, пожалуйста. Свекровь замерла. Улыбка стала чуть жёстче: — Мариночка, я же не чужая. Я Димина мама. Зачем такие формальности? — Хочу, чтобы вы предупреждали о визитах. Людмила Викторовна вздохнула, достала ключи и положила на стол. Но я видела — в глазах мелькнула злость. Быстро. На долю секунды. — Как скажешь, дорогая. Я ведь только о вашем благе забочусь. Когда она ушла, я проверила холодильник. Йогурт был в порядке. Значит, она соврала специально. «Зачем?» — думала я. Вечером Дима вернулся с работы. Усталый. Я встретила его поцелуем: — Как день? — Нормально. Мама звонила. Я напряглась: — Что хотела? — Сказала, что ты её обидела. Попросила вернуть ключи. — Я не обижала. Просто попросила предупреждать о визитах. Дима обнял меня: — Марин, я понимаю. Но мама одинокая. Ей важно чувствовать себя нужной. Я промолчала. Спорить бесполезно. Дима боготворил мать. Два года назад, когда мы поженились, Людмила Викторовна казалась идеальной свекровью. Помогала с организацией свадьбы, выбирала платье, составляла список гостей. Я радовалась: «Какое счастье, что она меня приняла!» Первый звоночек прозвенел через месяц после свадьбы. Мы снимали однушку недалеко от её дома. Людмила Викторовна начала приходить каждый день. Сначала на чай. Потом на ужин. Потом оставалась помочь с уборкой. — Мариночка, ты неправильно моешь полы. Дай покажу. — Мариночка, рубашки Димы нужно гладить вот так. — Мариночка, суп пересолен. Дима же не любит солёное. Я терпела. Думала: привыкает, что сын женат. Скоро отпустит. Но стало хуже. Людмила Викторовна начала критиковать меня при Диме. Мягко. Между делом. С улыбкой: — Димочка, ты похудел. Мариночка, наверное, тебя недокармливает? — Сынок, у тебя круги под глазами. Ты точно высыпаешься? Дима отмахивался, но я видела — сомнение закралось. Он стал придирчивее. Спрашивал, почему я не готовлю, как мама. Почему дома беспорядок, хотя его не было. Я начала замечать странности. Вещи в квартире переставлялись. Сначала мелочи — ваза, книги. Потом серьёзнее. Моя косметика оказывалась не на месте. Документы пропадали и находились в неожиданных местах. Я спрашивала Диму — он недоумевал. Говорил, что я забывчивая. Может, переутомилась? Людмила Викторовна при этих разговорах сочувственно качала головой: — Мариночка, может, к врачу сходишь? Проверишь память? Я начала сомневаться в себе. «Может, правда что-то со мной не так?» Пока однажды не вернулась домой раньше времени. Забыла телефон. Открыла дверь — Людмила Викторовна стояла у моего комода. Перебирала мои вещи. — Что вы делаете? Свекровь вздрогнула, но быстро взяла себя в руки: — Ой, Мариночка! Решила навести порядок. Хотела постирать твои кофточки. — Без спроса? — Милая, я же хотела помочь. Ты так устаёшь на работе. Вечером я сказала Диме. Он нахмурился: — Марин, мама действительно хотела помочь. Зачем ты так реагируешь? — Дима, она роется в моих вещах! — Она наводила порядок. Я поняла: спорить бесполезно. В глазах Димы мама святая. Всё, что она делает, — от любви. Тогда я решила: буду наблюдать. Следующие две недели я внимательно следила за свекровью. И поняла: это система. Людмила Викторовна приходила, когда меня не было дома. Дима работал удалённо, впускал её. Она якобы убиралась, готовила, помогала. На самом деле творила что-то другое. Я начала находить улики. Мои украшения перекладывались. Фотографии в рамках поворачивались лицом к стене. Однажды обнаружила в мусорном ведре свою любимую кружку — разбитую. — Дима, кто разбил? — Мама случайно уронила. Хотела помыть. — Почему не сказала? — Боялась, что расстроишься. Марин, это же просто кружка. Просто кружка. Просто косметика. Просто документы. Мелочи. Каждая по отдельности — ничего серьёзного. Вместе складывались в картину. Людмила Викторовна методично разрушала моё пространство. Показывала: это не твой дом. Я здесь хозяйка. Кульминация случилась через месяц. Я вернулась с работы. Дима сидел мрачный. Молчал. — Что случилось? — Мама звонила. Сказала, что ты её оскорбила. — Что?! Когда? — Вчера. Она пришла помочь, а ты нагрубила. Сказала, чтобы больше не приходила. Я похолодела. Вчера я вообще со свекровью не виделась. Была на работе весь день. — Дима, это неправда. Я её даже не видела вчера. — Мама не станет врать. — А я вру? Дима молчал. Но я видела сомнение в глазах. Он не знал, кому верить. «Достаточно», — решила я. На следующий день купила диктофон. Маленький, незаметный. Начала оставлять его в сумке на кухне, когда уходила на работу. Первая запись ничего не дала. Людмила Викторовна пришла, поговорила с Димой о погоде, приготовила обед. Вторая запись тоже. Третья оказалась золотой жилой. Людмила Викторовна пришла утром. Дима ушёл в душ. Она позвонила кому-то. Я слушала запись вечером и не верила ушам: «Лена, всё идёт по плану. Маринка начинает нервничать. Дима видит, что она психует по мелочам. Думает, что у неё проблемы с головой». Голос подруги: «А если не сработает?» Людмила Викторовна засмеялась: «Сработает. Я уже подкидываю идею, что ей нужен психолог. Дима мягкий, поверит. Главное — действовать постепенно». Я слушала запись снова и снова. Руки тряслись. Газлайтинг. Классический. Она методично убеждала всех, что я сумасшедшая. «Зачем?» — думала я. Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇

Случайный попутчик. Библиотекарь и дальнобойщик: история о том, как разные миры встретились в купе — Одна поеду, — твёрдо сказала Вера Николаевна, покупая билет. — Купе целиком. Наконец-то побуду в тишине, без маминых причитаний. Но кассирша только усмехнулась: — Милая, у нас таких денег не берут. Вот ваше место — третье. Попутчик уже в вагоне. Вера сглотнула разочарование. Ну конечно. Куда ей, библиотекарше из Подольска, на целое купе до Владивостока. Хорошо хоть не плацкарт. Перрон гудел, как растревоженный улей. Август, отпуска, половина Москвы куда-то едет. Вера протиснулась к своему вагону, с трудом затащила чемодан на подножку. Проводница — женщина в летах, с лицом, повидавшем всякое, — окинула её оценивающим взглядом. портретное фото крупным планом два человека смотрят в камеру славянская внешность женщина 43 года короткие русые волосы интеллигентное лицо спокойные карие глаза лёгкая усталость в чертах светлая блузка пастельных тонов мужчина 45 лет короткие волосы с проседью крепкое телосложение спокойное открытое лицо серые глаза широкие плечи клетчатая рубашка синих оттенков оба стоят рядом плечом к плечу в ярко освещённой белой комнате большие окна естественный дневной свет яркие акценты бирюзового жёлтого кораллового в интерьере современная мебель светлое дерево зелёные комнатные растения тёплая домашняя атмосфера фокус на лицах фотореалистичный стиль профессиональная фотография высокое качество резкость детализация мягкие тени без кистей рук видны только плечи голова — Третье купе. Попутчик тихий, не пьёт. Повезло вам. «Тихий», — мысленно повторила Вера. Значит, мужчина. Три дня в замкнутом пространстве с незнакомцем. Хорошо хоть не пьёт. Она толкнула дверь купе и замерла. У окна сидел мужчина лет сорока пяти. Высокий, судя по тому, как неловко он устроился на нижней полке. Широкоплечий. Потёртая кожаная куртка, джинсы, ботинки. Лицо обветренное, загорелое. Короткая стрижка с проседью. Читал книгу, не поднимая глаз. — Здравствуйте, — выдавила Вера. Он поднял взгляд. Серые глаза, спокойные, без любопытства. — Здравствуйте. Андрей, — кивнул он. — Вам помочь с чемоданом? — Спасибо, сама. Вера с трудом запихнула чемодан под нижнюю полку, расправила плечи. Андрей вернулся к книге. Молчал. Даже не спросил, как зовут. «Ну и отлично, — подумала Вера, забираясь на верхнюю полку. — Молчун. Значит, не пристанет с разговорами». Поезд дёрнулся, тронулся. Москва поплыла за окном — сначала серые многоэтажки, потом дачные посёлки, потом леса. Вера лежала на спине, смотрела в потолок. Внизу Андрей перевернул страницу. Тихо. Спокойно. «А может, и хорошо, что не одна, — вдруг подумала она. — Одной-то три дня сидеть в четырёх стенах — с ума сойдёшь». Прошёл час. Вера незаметно выглянула вниз. Андрей всё так же читал. Книга толстая, в твёрдом переплёте. Она прищурилась, пытаясь разглядеть название. «Война и мир». Вот уж не ожидала. — Вам чай? — вдруг спросил он, не поднимая глаз. Вера вздрогнула. — Что? — Чай. Проводница носит. Или вы не пьёте в поездах? — Пью. Спасибо. Он встал — и правда высокий, под метр девяносто, — вышел в коридор. Вера скользнула вниз с полки, разгладила юбку. Зачем, непонятно. Просто неловко показалось сидеть наверху, как ребёнок. Андрей вернулся с двумя стаканами в подстаканниках. Не алюминиевыми проводницкими, а стеклянными, красивыми, с серебристым узором. — Откуда у вас такие? — удивилась Вера. — Свои. Из алюминия чай не тот. Держите. Она взяла стакан. Горячий, пахнет настоящей заваркой, не пакетиком. Села напротив, на край его полки. — Спасибо. — Не за что. Молчали. Пили чай. За окном мелькали столбы, перелески, деревеньки. Вера украдкой разглядывала попутчика. Руки большие, рабочие. Пальцы с короткими ногтями, чистые. На безымянном — бледный след от кольца. Значит, был женат. Или есть жена? — Далеко едете? — решилась она. — Владивосток. — Я тоже. — Вот как. Снова молчание. Но уже не напряжённое. Почти уютное. Вечерело. Вера достала бутерброды, которые мать с утра напихала в сумку. Колбаса, сыр, помидор. Обычная дорожная еда. Развернула фольгу, откусила. Андрей снова читал, не обращая внимания. — Угощайтесь, — предложила она, протягивая бутерброд. Он поднял глаза, посмотрел на её руку, потом в лицо. — Спасибо. Но у меня своё есть. Достал из сумки пластиковый контейнер, открыл. Там котлеты, огурцы, хлеб. Всё аккуратно разложено. — Сами готовили? — спросила Вера. — Сам. — А жена не собрала? Он усмехнулся. — Нет жены. Давно нет. — Ясно. Ели молча. Потом Андрей убрал контейнер, снова взялся за книгу. Вера легла на свою полку, попыталась читать детектив. Не шло. Буквы скакали, мысли разбегались. «Что я, собственно, делаю? — думала она. — Еду к сестре, которую вижу раз в три года. Скажу ей что? „Привет, приехала от мамы отдохнуть"? Она засмеётся. Всю жизнь от мамы отдыхаю, а толку». За окном стемнело. Проводница принесла постельное бельё. Андрей ушёл в коридор, пока Вера застилала полки. Она торопливо переоделась в домашнее, забралась наверх, натянула одеяло до подбородка. Андрей вернулся, устроился внизу. Погасил верхний свет, оставил только ночник. — Вам свет не мешает? — спросил он. — Нет, всё хорошо. Он лёг, закрыл глаза. Дышал ровно, спокойно. Вера лежала, слушала стук колёс. Монотонный, убаюкивающий. За стеной храпел сосед. Где-то хлопали двери. Поезд качало. — А вы что везёте во Владивосток? — вдруг спросила она в темноту. — Себя. Переезжаю туда. — Насовсем? — Насовсем. Дом купил. Небольшой, но свой. Устал от дороги. — А кем работали? — Дальнобойщиком. Двадцать пять лет за рулём. Хватит. Вера помолчала. — А семьи там нет? Дочери, сына? — Дочка есть. Двадцать лет. Живёт с матерью в Тюмени. Редко видимся. — Жалко. — Да уж. Снова тишина. Но Вере вдруг расхотелось молчать. — А я к сестре еду. Она там замужем, дети. Зовёт в гости уже два года. Вот решилась наконец. — Хорошо, что решились. — Мама против. Говорит, нечего шляться. Сиди дома, работай. Андрей хмыкнул. — Взрослая же. Сами решать можете. — Можно подумать, всё так просто. — А что сложного? Захотели — поехали. Вера фыркнула. — Легко сказать. Он не ответил. Дышал ровно, может, уснул. А Вера лежала, смотрела в темноту и думала: «Точно. Захотела — поехала. Первый раз в жизни сделала, как хочу. И почему так страшно?» Утром Вера проснулась от запаха свежего хлеба. Открыла глаза — Андрей сидел у окна, пил чай, ел булочку с маком. На столике лежали ещё три, завёрнутые в салфетку. — Доброе утро, — сказал он. — На станции купил. Угощайтесь. Вера спустилась с полки, растерянно взяла булочку. — Спасибо. А откуда вы знали, что я... — Вчера не ужинали. Подумал, проголодаетесь. Она села напротив, откусила. Тёплая, мягкая, пахнет домашней выпечкой. Вкусно до слёз. — Вы очень внимательный, — тихо сказала она. — У меня дочка. Привык замечать, кто голодный. Вера жевала, смотрела в окно. За стеклом плыли леса, поля, редкие деревни. Красота какая. А она и не замечала раньше. — Андрей, а почему вы в поезде? Дальнобойщик же. Могли на машине доехать. Он усмехнулся. — Устал от баранки. Хотел по-другому. Медленнее. Подумать обо всём. — О чём думать-то? — О жизни. Что дальше делать. Сорок пять лет, а как будто только начинаю. Вера кивнула. — Понимаю. Мне сорок три. Тоже такое ощущение. — Что всё мимо прошло? — Да. Работа, дом, мама. День сурка. А где я сама? Андрей посмотрел на неё внимательно. — А чего хотите? Вера опустила глаза. — Не знаю. Раньше хотела замуж, детей. Потом перехотелось. Теперь вот даже не понимаю. — Значит, не время ещё было. — Или поздно уже. — Глупости. Сестра ваша замужем? — Да. Счастлива вроде. — Вот и вы будете. Вера рассмеялась. — Откуда уверенность? — А почему нет? Нормальная женщина. Умная, спокойная. Кому-то точно нужна. Она покраснела, отвернулась к окну. Никто ей таких слов не говорил. Никогда. — Спасибо, — прошептала она. День тянулся медленно. Они разговаривали урывками. Андрей рассказал про дороги, города, которые видел. Про Байкал, куда мечтал вернуться. Про дочку, с которой редко созванивается. — Обижается на меня, — признался он. — Говорит, бросил их с матерью. А я не бросал. Просто не сложилось. Её мать хотела одного, я — другого. Несовместимо оказалось. — А любили? Андрей задумался. — Не знаю. Думал, что да. Потом понял — нет. Просто привычка была. Удобство. А любовь — это другое. — Что же это? Продолжение рассказа читайте в комментариях! ⬇️👇