Мне 58, и я впервые за 30 лет поняла: я не помню, когда была счастлива

Я нашла эти фотографии случайно, на антресолях, в старой коробке из-под обуви.
Собиралась просто выбросить старьё — Витя всё ворчал, что пора разобрать хлам, вот я и полезла. Пыль, запах нафталина, какие-то квитанции тридцатилетней давности... И вдруг — она. Фотография.
Я — двадцать восемь лет, в джинсах и белой блузке, с распущенными волосами. Стою у машины с рюкзаком за плечами, смеюсь — смеюсь так, что видны все зубы. Глаза горят. Рядом подруга Лена, мы тогда собирались в Карелию, в поход. Помню, как мы мечтали объездить весь мир, учить языки, работать гидами...
Я долго смотрела на эту девушку. И не узнавала.
Когда это случилось? Когда я стала — этой? Вот этой женщиной в застиранном халате, которая каждое утро варит мужу овсянку, гладит рубашки и ждёт, когда он соизволит поднять глаза от телефона?
Вечером Витя пришёл поздно — как обычно. Пахло сигаретами и чужими духами, но я давно перестала задавать вопросы. Зачем? Ответы всё равно одни: «Ты что, с ума сошла? Это коллега!»
Он плюхнулся на диван, включил футбол.
— Галь, а чего ужин холодный?
Я стояла на кухне, держала в руках эту фотографию. Мне хотелось подойти, показать ему, спросить: «Витя, а ты помнишь эту девушку? Ты в неё влюблялся, помнишь?»
Но я молчала.
Потому что знала ответ.
Ночью не спалось.
Лежала, смотрела в потолок. Витя сопел рядом — развалился на три четверти кровати, как всегда. Тридцать лет вместе. Тридцать.
Я вспоминала: как мы познакомились на заводе, как он ухаживал — цветы, кино, прогулки до утра. Как родилась Оля, потом Серёжа. Как я бросила институт на третьем курсе — некогда было, дети маленькие, а Витя только начинал карьеру. «Потом доучишься, Галь, никуда твой английский не денется».
Потом не случилось.
Дети выросли, разъехались. Оля — в Москву, Серёжа — в Питер. Звонят раз в месяц, по праздникам.
А Витя... Витя вообще куда-то пропал. Не физически — он здесь, рядом. Но его нет. Есть только привычка: завтрак, работа, телевизор, храп.
И я вдруг подумала: а я-то где?
Утром решилась.
Села напротив Вити за завтраком — он жевал бутерброд, листал телефон.
— Вить, а давай поговорим?
Он оторвался от экрана, удивлённо посмотрел:
— О чём?
— О нас. О жизни. О том, что...
— Галь, у меня совещание в девять. Давай вечером, а?
Вечером он пришёл в одиннадцать. Пьяный. Сказал, что День рождения у Петровича был, отмечали.
Я не стала ничего говорить.
Потому что поняла: говорить не с кем.
На следующий день позвонила Лене.
Той самой Лене с фотографии — мы дружим до сих пор, хоть и видимся редко. Она пять лет назад развелась, живёт одна, работает в библиотеке. Я всегда её немного жалела: «Бедная Ленка, одна осталась в старости».
А теперь вдруг поняла: а может, это я — бедная?
Встретились в кафе. Лена сразу заметила:
— Гал, ты чего такая? Случилось что?
Я достала фотографию. Положила на стол.
Лена ахнула:
— Господи, это же мы! Помнишь, как дождь нас застал, и мы в палатке всю ночь песни пели?
Я кивнула. И вдруг — заплакала. Прямо там, в кафе, при всех. Слёзы сами полились, я даже остановить не могла.
— Ленка... Я не помню, когда последний раз была счастлива. Вот честно — не помню.
Лена молча протянула салфетки. Потом взяла меня за руку:
— Гал, а ты хочешь что-то изменить?
— Хочу. Но... поздно уже. Мне пятьдесят восемь.
Что же решит Галина? Запишется ли она на курсы или останется в привычной жизни?
Читайте продолжение истории о женщине, которая решилась изменить жизнь в 58 лет: https://t.me/+KEc16j9LJpI3ZWRi Никогда не поздно начать жить для себя!