СЧАСТЛИВАЯ ЛЮБАШКА...

#Зюзинскиеистории

Когда мой муж Сашка сказал, что мне надо развеяться, и предложил сходить в зоопарк, я не особенно возражала.

Очередной роман не шёл от слова совсем, герои и я топтались на нашей кухне с совершенно унылыми лицами, перемен к лучшему ничто не предвещало, я хандрила.

Разве только кабачки могли спасти ситуацию…

Тетя Рита, наша соседка, привезла нам с дачи пять огромных, кабанообразных кабачков, темно–зеленых, с полосками, как будто это не кабачки вовсе, а арбузы–мутанты.

— Ну правильно, у них же там недалеко радиоактивность повышенная, вот они и прут, — пояснил мне Саша, хотя я клянусь, ничего у него не спрашивала.

— Что ты такое говоришь, Саша?! — возмутилась тетя Рита. — Всё натуральное, своё! Рагу сделаете, нафаршируете. Любаня, ты же умеешь? — Соседка обернулась и строго посмотрела на меня. На меня даже свекровь так не смотрит!

Я смутилась, почувствовала себя совершенно не достойной жить с Александром…

Вот дочки Маргариты Андреевны умели всё – мариновать, жарить, парить, печь, вялить, тушить, томить, закатывать и сушить. Из их квартиры всегда тянуло такими вкусными запахами, что я даже стала бояться, что мой муж, живущий в последнее время «на голодном пайке» в связи с тем, что у меня поджимали сроки, а рукопись сдавать надо вовремя, переметнется туда. Шутка ли – три красавицы, рукодельницы, глаза–омуты, косы–змеи, румянец во все лицо, талии осиные, да еще и кулинарки отменные…

— Я? Ну… — протянула я, потрогав ногой самый большой кабачок. — Разберемся!

Уверенности в моем голосе всё же не хватило, поэтому тетя Рита поставила меня перед фактом:

— Завтра вечером придут мои девочки, помогут. Нет, ну надо же так, а, — причитала она уже в прихожей, — Саша, ты не переживай, я всему ее научу!

Мне кажется, когда Саша привел меня в свою квартиру и познакомил с соседями, все ему немного сочувствовали.

Ну что я… Не модельной внешности, растрепанная, потому что за пять минут до знакомства с соседями убегала от приставшей осы, запыхавшаяся, нелепая в своих широченных брюках и кофточке с розовым фламинго на груди. Я редко ношу красивые платья, костюмы, туфли на шпильках. Мне должно быть удобно и как–то «покойно», что ли, по–домашнему.

А Саша… Он, понимаете, принц. У него такие длинные ресницы, такие красивые глаза, что меня аж качает, когда я смотрю на своего мужа, и мурашки по телу, и ноги становятся слабыми, как из ваты. Я и мои родители благодарим Бога за то, что Саша на минутку ослеп и выбрал среди тысячи женщин меня.

А тетя Рита Сашку жалела. И вот, договорились, что завтра вечером придут ее дочки, скрасят его унылое голодное существование.

Но до этого был зоопарк.

Как только вышли на «Краснопресненской», Саша сюсюкал со мной, как с маленькой.

— Хочешь, пойдем смотреть на детишек? — заглядывая мне в глаза и поглаживая мою напряженную спину, спросил он, поглаживая мою ладошку.

— Мы же в зоопарке, Саня, тут везде дети! Пойдем смотреть на жирафа! — решительно выдернула я свою руку и зашагала вперед, согласно указателю. К жирафу.

Тот тоскливо мотал из стороны в сторону маленькой башкой, переминался с ноги на ногу. Потом мы встретились глазами, оба вздохнули.

— И тебе не спокойно, да? — спросила я, кивнув бедолаге.

— Нет, мне хорошо! — ответил за жирафа Саша и протянул мне мороженое.

— Я спросила у жирафа. И кто додумался поселить жирафа с зебрами?! — задумчиво спросила я. — Суетятся под ногами, мельтешат, а ему надо простор, ему нужна вторая половинка…

— Любань, ты чего? Они же все из одного ареала обитания! — ответил мой умный муж. — Ему с ними спокойно и радостно. Проснулся, полосатики на месте, вот и хорошо. Пойдем–ка лучше к мартышкам! — И потащил меня прочь от грустного жирафика.

Я шла и думала о том, что вот, Саше тоже должно быть радостно, когда он проснулся. А ему грустно. Он сам говорит, что, проснувшись и не найдя меня рядом, грустит. А я сплю за столом, на клавиатуре ноутбука, потому что вдохновение пришло ко мне именно в три часа ночи и ничего поделать с этим нельзя.

Саше нужна рядом… Зебра, родная, из «его ареала», а не такая, как я, «не от мира сего». Я скорее тюлень. С жирафами мы не монтируемся…

В обезьяннике было очень много народа, все бродили в двух больших потоках, мешая и сталкиваясь друг с другом, застревали у стекла, рассматривая огромного орангутана, тыкали пальцами в мартышек, передразнивали и снимали на телефон шимпанзе.

Обезьянам было все равно, они дурачились и вообще жили своей жизнью.

— Дружный прайд! — выдал Сашка, наблюдая за шимпанзе. — Смотри, все вместе, никто никого не обижает, за одно.

Я кивнула и тоже подумала, что надо быть «из одного прайда», иначе не срастется…

Правда, в моих книгах иногда пары складываются из совершенно разных людей, и им не мешает это быть счастливыми.

Но, как говорит моя мама, книги – это одно, а жизнь – это жизнь.

Потом мы ушли к слонам, навестили морских котиков, объелись пончиков и завалились на лавку, ждать показательные кормления лисиц и выдр.

Сашка полез, было, целоваться, но я его оттолкнула.

— Ты чего? Тут же никто не увидит! — справедливо удивился он.

— А зачем тебе со мной целоваться?! С этими вот целуйся, с дочками тети Риты, они же такие домовитые, такие хозяюшки! — поджала я губы и отвернулась.

Сначала повисла тревожная пауза, но я дулась самозабвенно, с душой. Это ведь Саша согласился с тетей Ритой, что мне надо помочь. И еще приобнял меня тогда так, как будто я полоумная!

— Понятно. Ну что ж, поехали тогда домой. Придумала себе очередную жвачку для мозгов, ну–ну! — Санька вскочил, зашагал прочь.

Я посеменила за ним, так и не дождавшись показательного кормления лисицы…

Ехали молча, как будто чужие. Это был тот период в нашей семейной жизни, когда первые романтические флюиды исчезают и начинаются первые ссоры.

Мы ругались по мелочам – в магазине, на кассе брать кефир или нет, утром по поводу погоды, вечером, потому что я считала, что начальник Саши недостаточно хорошо оценивает его работу, а Саша отвечал, что я вообще никогда «под начальниками не ходила», мне его не понять.

Это был «этап», как говорила моя подруга Катя Самохина.

— Тяжелый какой–то этап, — бурчала я. — Совсем не красивый.

— Ничего, Любаня! Это вы притираетесь. Выше нос, подруга! А ты думала, что семейная жизнь – один мед?

Катька в этом ничего не смыслит вообще–то, она не замужем!..

Ну и вот теперь ещё эти дочки тети Риты…

…Они с щебетом ввалились в нашу прихожую, одна сунула Сашке в руки пакет с морковкой, вторая – «лук–порэй», так и сказала с восточным акцентом:

— Вот, возьми «порэй»!

Третья просто смущенно хихикала и мыкалась по прихожей с бутылкой оливкового масла.

— Привет, девочки! — глупо улыбался им мой супруг, даже футболку новую надел к их приходу.

Я скромно прилипла к дверному косяку, вздохнула. Школьные уроки домоводства я не любила, вечно что–то делала не так – не так шинковала, не так солила, не так пробовала, вытянув трубочкой губы и поднеся к ним ложку.

— Новикова! Люба! Ну чего ты застыла?! Спагетти пора сыпать! — кричала мне педагог, а я не слышала, потому что сочиняла что–то…

И меня хлопали по плечу, трясли и засовывали в руки пачку со спагетти «№2», теми, что потолще…

Сейчас меня тоже трясли за плечо. Сашка. Он сунул мне в руки пакеты и «порэй», помог девочкам найти в нашей квартирке кухню и, слышу, уже хихикает с гостьями.

Колючка ревности погнала меня следом.

— Любушка, а где у вас досочки? Нам бы терочку… Ножи не точены, Саша… — залепетали три ротика.

А мой–то! Господи! Завертелся, как на углях, подает, подтаскивает, поддакивает. Предатель!

— Люба, что же ты в стороне? Подходи, на всех места хватит! — обернулась старшая, Аня, отошла чуть в сторонку, освободив для меня миллиметр свободного пространства.

Саша кивнул, мол, чего ты?! Не позорь!

Я подчинилась, нырнула в эту щелочку, погладила лежащий на столе кабачок – торпеду с полосками, как у арбуза.

— Вот, возьми, морковку пока почисть, — сунула мне средняя сестренка, Варвара, «экономку» и знатную, под стать кабачку, морковку.

А ручки у Вареньки маленькие, изящные пальчики, ноготки ровные, наманикюренные. А у меня… Я поджала пальцы, как будто когти втянула. Я свои ногти стригу коротко, иначе они раздражающе клацают по клавиатуре ноутбука, и произведения тоже выходят какие–то клацающие, без «изюминки».

Другое дело, если бы я была пианисткой… Мне всегда нравилось, как наша учитель музыки, Раиса Михайловна, стучала длинными ноготками по клавишам старенького казенного фортепьяно. Этот звук был таким уютным, домашним, что от избытка чувств я начинала петь с утроенной силой, на что Раечка морщилась и укоризненно качала головой…

— Ой, какие у вас руки, Люба, хорошие! Вам, наверное, любые перчатки идут! — вдруг выдала младшенькая гостья, Светланка.

Она почему–то обращалась ко мне на «вы» и краснела всякий раз, как мы встречались взглядами.

Сашка ухмыльнулся, или мне показалось… Но я уверена, он тут же вспомнил, как я примеряла на зимней ярмарке рукавицы, и продавец, устав от того, что мне все мало, сунул мужские, с волками. Кстати, я их ношу до сих пор, очень теплые! Но не женские же…

— Руки как руки! Что там делать нужно? Чистить? Ну так я почищу! — воинственно сказала я и принялась за морковку.

Девочки засмеялись, тоже закопошились, Аня всадила в кабачок длинный нож, я вздрогнула, а Сашка, махнув рукой, пошел в комнату. Ему надо работать…

— Люба, тебе очень повезло! — кивнула в сторону кухонной двери Аня.

— Что ты имеешь в виду? — включила я «дурочку», взяла зеленушку от морковной ботвы, пожевала. — Мы с Сашей — два взрослых, самодостаточных человека, решивших создать семью. — От этих слов мне самой стало кисло и душно. — Или вы думаете, что мужчина смилостивился и взял такую, как я, рохлю безработную, замуж? Дудки! Да я и не хотела! Он долго меня уговаривал, а я носом крутила, вот! И у меня было так много кандидатов, что я и не думала… И вообще!..

И меня несло и несло, я выпячивалась, подчеркивая, что это Саше повезло, а не мне, что это я его облагодетельствовала и…

Зачем? Не знаю. Я устала. И не написала сегодня ни строчки. А это хуже любой инфлюэнце.

Знаете, пока я училась в институте, то подрабатывала в одной редакции, строчила малюсенькие тексты, проверяла чужие, бегала с поручениями. Моя начальница, Софья Яковлевна Антагонист, да–да, такая фамилия, так вот она каждые двадцать минут вставала со своего рабочего места и делала зарядку. Каждый день, каждые двадцать минут.

Она никогда не ходила на совещания. Никогда. И традиция разминки не нарушалась. Но однажды ее вызвали на заседание профкома. И оно длилось больше, чем отмерено между разминками… Она вернулась оттуда нервная, злая, отчитала меня за всё, даже за то, что невовремя включили дождь за окном. А потом сделала разминку, и полегчало.

Вот и я, если не пишу, то становлюсь нервной…

А еще этот зоопарк и назойливая мысль про «свой» и «не свой» прайд, и то, что я Саше не пара, подливали масла в огонь. И то, что Сашка хихикал с этими девчонками…

— Нет, Люба, ты не поняла! Тебе повезло, что ты вообще вот так можешь везде ходить, гулять, встречаться с мужчинами… — покачала головой Варя.

Я открыла рот, опять его захлопнула, да так, что любой жираф позавидовал бы звонкости моих челюстей.

— А вы? — наконец спросила я осторожно. — Девчонки, ну вы же уже взрослые, неужто домоседки?

— Ага. Мама при себе держит, все оберегает, кавалеров гонит, на телефонные звонки отвечает сама, нам звонит, проверяет, где мы и чем заняты… — пожаловалась Света. — Ну а что, девочки, не так? У меня в списке звонков за день десять маминых звонков и один–два реклама. Все ухажеры разбежались!

— Да ну?! — присвистнула я. — Это же кошмар! У вашей мамы паранойя?

— Ну… Нет, она просто очень переживает, что мы попадем в «плохие руки», а мы уже готовы за первого встречного выйти, лишь бы от нее сбежать. Уехали бы, но жалко, она страдает… — сказала Аня, смела нарезанный кабачок в большой сотейник, что–то там поколдовала, сыпанула приправ, накрыла крышкой. Та сразу запотела, в сотейнике забулькало, у меня заурчало в животе.

— Но… Но… — Я полосовала ножичком остатки морковки и хмурилась. — Но надо же как–то расставлять границы… Пока молодость не ушла…

— Мама очень надеялась, что кого–то из нас выберет Саша, и тогда одна проблема решится. Но он нам не нравится! — Варвара пожала плечами.

— А чего ж так? — не в силах сдержать своей радости, осведомилась я.

— Он у тебя, Любаш, зануда. Ты только не обижайся, ладно? — положила мне свою миниатюрную ручку на плечо Света.

— И любит клетчатые носовые платки. А я этого терпеть не могу! — добавила Аня.

— Мне вот мой директор нравится, совсем другой типаж. Ой, маме надо позвонить, что мы тут! Она же просила! — спохватилась Варя, схватила сотовый, набрала тете Рите.

А я как будто опьянела от счастья. Саша им не нравится. Не нравится им мой Саша! Он зануда и носит очки, он любит платки в клеточку и спит, обняв не меня, а подушку. Он не пьет кофе. Вообще. И поэтому удивить его утром круассаном и кофе в постель не получится. Он не ест борщ, предпочитая щи, и так хрустит яблоком, что всех вокруг это бесит, а я только жмурусь, как кошка. Господи, хорошо–то так!

И меня, как в песне, повело. Я заулыбалась, а потом, залихватски отбив чечетку, предложила девочкам побыстрее закончить с рагу и кабачками, заказать пиццу и устроить девичник.

Они отнекивались – мама ждет. Но в данном случае мама подождет! Я налаживаю отношения с бывшими потенциальными разлучницами, а теперь просто хорошими девчонками.

Мы, как я и предлагала, заказали пиццу, Сашка открыл нам пятилитровую банку вишневого компота, потрогал мой лоб, подозревая температуру, потом, пока мы с ним встречали курьера, поцеловал. И…

И я поняла, что я из его прайда. И плевать на то, что я не умею тушить кабачки «по–аргентински» и не отращиваю ногти, плевать, что мой размер руки далеко не девичий, что я иногда кричу по ночам, и Сашка пугается так, что потом долго пьет на кухне воду. Но я – его зебра, а он мой жирафик. И мы из одной саванны. В болезни и здравии.

А дочек тети Риты я через месяц взяла с собой на банкет в честь начинающих писателей. Мы разоделись в пух и прах, танцевали и мило беседовали, а Саша подносил нам коктейли. Маргариту Андреевну на этот вечер мы отправили в театр с моим главным редактором, Кондаковым.

И угадайте, кто приехал домой позже – тетя Рита или ее девочки? Ну, я думаю, вы поняли!

И больше она дочек к юбке не привязывала, некогда было. Кондаков у нас видный мужчина, обаятельный.

Но всё равно лучше Саши никого нет!

…— Любаня, ты идешь или нет? — позвал меня Сашка, потряс в воздухе коньками. Те звякнули, я ойкнула, и мы поехали в Сокольники.

Потом тети Ритины дочки долго навещали меня, пока я лечила сломанную ногу, познакомились с моей подругой Катей–фантасткой, ее бабушкой, любившей цитировать Маяковского. И Новый год мы уже встречали в большой дружной компании. Хорошо...

Люблю тебя, Саша.

Всегда твоя Любаня.
========================================================

....... автор - канал "Зюзинские истории" на Дзен