Предыдущая публикация
Плен в пересыльных лагерях Севастополя и Бахчисарая
Семен Семенович Мазурин, военфельдшер (офицер)
Мазурин Семен Семенович родился в 1913 г. в деревне Волконское Козельского района Калужской области. Незадолго до начала войны он закончил с отличием Харьковское Военно-медицинское училище. В качестве младшего врача 953-го артиллерийского полка 388 стрелковой дивизии участвовал в обороне Севастополя. В июле 1942 г. он попал в плен немецко-фашистской армии. Семен Семенович за время пребывания в плену прошел через несколько пересылочных лагерей, в Германии работал на заводах и, в конце концов, оказался в Бухенвальде.
После войны, пройдя госпроверку в Медвежьегорске, был демобилизован с восстановлением в воинском звании и работал врачом в родной деревне. Тяжелые бытовые условия — он вместе с семьей проживал у тестя, всего 8 человек, на квартире 28 метров, и проблемы со здоровьем вынудили его обратиться к председателю Чрезвычайной Государственной комиссии Н.М. Швернику с просьбой выдать квартиру или способствовать получению кредита.
Так в фонде ЧГК отложились воспоминания Семена Семеновича о пережитых им ужасах. В публикуемом отрывке речь идет о времени, когда С. С. Мазурин попал в плен и находился в пересыльных лагерях Севастополя и Бахчисарая. Оборона Севастополя началась 30 октября 1942 г. и продолжалась до 4 июля 1942 г. Только за июнь-июль 1942 г. вермахтом было убито около 18 тыс. защитников города и взяты в плен 95 тыс. человек.
Копия
Председателю Чрезвычайной Комиссии по расследованию зверств над военнопленными, красноармейцами и командирами со стороны немецко-фашистских извергов, в период нахождения последних в лагерях в[оенно]пл[енных], а также в концлагерях.
От демобилизованного ст. л/та м/с
Мазурина Семена Семеновича.
Считаю своим долгом описать те зверства, которые я мог видеть и которые я перенес лично в период моего нахождения в лагерях в[оенно]пл[енных], а также в концлагерях.
Я, Мазурин Семен Семенович, происхождения из кр[естьян] бедняков, рождения 1916 года, в октябре м[еся]це 1935 года поступил добровольно в Харьковское Военно-медицинское училище, которое в августе м[еся]це 1938 года закончил и был послан для прохождения дальнейшей службы в город Баку, 190 Зенит[ный] арт[иллерийский] полк, где я прослужил до октября м[еся]ца 1939 года.
В октябре м[еся]це 1940 г. по приказу командующего Зак[авказским] в[оенным] о[кругом] генерал-лейтенанта Козловаi я был произведен в 25-ю Авиа-дивизию, в школу младших авиаспециалистов на должность мл[адшего] врача, там я прослужил до 25-го ноября 1941 года и 26-го ноября 1941 года также добровольно был послан на фронт на защиту города Севастополя в 388 с[трелковую] д[ивизию] 953 Арт[иллерийский] полк, где я прослужил до 5-го июля 1942 года в должности ст[аршего] в[оенного] фельдшера дивизиона.
2-го июля 1942 года по причине массового окружения остатков войск Севастопольского участка фронта, а также в неравных сражениях с фашистскими полчищами был оставлен город Севастополь, и только 5-го июля 1942 года оставшиеся небольшие группы войск в районе 5-ой батареи в силу создавшегося катастрофического положения были также взяты в плен.
Я находился в группе, которой командовал начальник артиллерии 388 с[трелковой] д[ивизии] подполковник т. Попов. По его приказанию я находился в одном из бастионов 350-ой батареи среди раненых бойцов и командиров. Фашистская орда в лице немецких солдат ворвалась в тот период, когда я останавливал кровотечение одному командиру, у которого была оторвана правая нижняя конечность. Мне просто трудно описать те зверства, которые проявляли немецкие солдаты ко мне как к медицинскому работнику, а также к раненым бойцам и командирам.
Меня в первую очередь избили до потери сознания, после чего в течение 2-х месяцев носил сплошные гематомы на всех участках тела. С раненых бойцов и командиров были сорваны повязки, причем у командиров раны были посыпаны специальным солевым порошком.
Колонна советских пленных, Севастополь, лето 1942 года
После этого меня от раненых угнали в общую массу, где уже происходила сортировка пленных. Командиров выстроили отдельно и через 15 минут была выделена группа специальных бандитов из числа эсэсовских солдат, которые по-варварски, как бандиты с большой дороги, начали снимать насильно все хорошее, и если кто думал сопротивляться, на месте убивался из автомата, и «счастлив» был тот, которому давали взамен грязное завшивленное обмундирование немецких солдат.
После такого ужасного ограбления и избиения всех пленных согнали на дачу Пятницкого, 10-16 км от Севастополя, откуда группами перегоняли в пересыльный лагерь, поселок Рудольф, окраина Севастополя . Туда были согнаны все пленные, и вот там-то можно было наблюдать и видеть зверское нечеловеческое отношение.
Питание на протяжении 15 дней совершенно не давали, все без исключения питались всевозможными травами, водой снабжали в 5-6 дней один раз и то получить мог не каждый, т.к. при получении воды «счастливец» был тот, которому только попало палкой по одежде, а многим пробивали головы и даже убивали насмерть.
Таким образом, голод, отсутствие воды, зверское обращение, выражающееся в избиении, в этом лагере в[оенно]пл[енных] под названием “Поселок Рудольф” за небольшой промежуток погибло до 15% всего количества военнопленных. После 15-дневного пребывания в лагере “Поселок Рудольф”, группу в[оенно]пл[енных] в 2-3 тысячи человек перегоняют на второй пересылочный пункт Бахчисарай, где впервые было организовано “питание”. Процесс приготовления и метод раздачи такого питания сводился в целом к уничтожению большего % в[оенно]пл[енных]. А именно: вместо котлов были установлены только что освободившиеся бочки из-под бензина, тут же в 10 м протекал водоисточник, в котором еще лежали разложившиеся трупы животных (лошадей, кошек, собак и т.д.), а также человеческие трупы. Этот водоисточник служил резервуаром для фекальных масс в[оенно]пл[енных], т.к. уборных не было, причем этот водоисточник почти совершенно находился в стоячем положении, а отсюда на поверхности его образовалась зеленая пленка в 5-10 см, и вот из этого водоисточника брали воду для приготовления пищи.
Процесс приготовления заключался в следующем: брали воду из вышеописуемого водоисточника, наливали вышеуказанные бочки, в которые бросали 2-3 ведра совершенно гнилых отрубей и в совершенно неподогретом виде разбалтывалось и из расчета 1/2 литра выдавалось пленным, причем для раздачи была выделена группа бандитов из числа эсэсовских солдат, которые при получении такой так называемой пищи избивали пленных; если, например, пропускали группу в[оенно]пл[енных] в 1 000 человек, из них до 5% совершенно погибали от невыносимого избиения или просто расстреливались и 15-20% были с разбитыми головами, поскольку люди голодные, они с жадностью кушали и эту пищу, после чего, конечно, открывались простые поносы, которые переходили в кровавые поносы (дизентерия, гемоколит), но поскольку лечения не было никакого, масса в[оенно]пл[енных] погибала от этих заболеваний. Раненным в[оенно]пл[енным] перевязки совершенно не делались, а отсюда большие ранения впоследствии переходили в обширные флегмоны, гангренизировались и приводили к сепсису, оканчивающемуся смертью, а небольшие ранения также нагнаивались, покрывались червями, что приводило к невыносимым мучениям, страданиям и мучительной смерти.
Комендантом пересыльных пунктов (Поселок Рудольфа, монастырь под штольней Инкермана в районе Севастополя и Бахчисарай) был старый белогвардеец в чине майора немецкой армии, который был убийцей, но он был хуже хищного зверя, т.к. хищный зверь убьет человека, а потом пьет кровь, а этот палач не только сам, но и приказывал и требовал от остальных немецких бандитов не тратить патроны на русских собак. “Колите их штыками, бейте чем только попало и ни в коем случае не давайте возможности оказывать помощь со стороны других товарищей, как это заведено у русских, пусть истекают кровью, чем больше прольется русской крови, тем самым обогреем руки всему немецкому народу”. Так говорил этот палач. Кроме этого, этот палач организовал группу таких же палачей, как он сам, для вылавливания евреев и под этой маркой погибла не одна тысяча евреев, среди которых были старики, дети и пр. Но также погибли и те, в лице которых немецкие изверги считали рассадниками коммунизма, это политсостав РККА. Кроме всего этого этот палач, я имею в виду коменданта […], который проявил себя как изверг по уничтожению советских в[оенно]пл[енных] в пересылочных пунктах Севастополя до Бахчисарая, который за зверства к советским пленным получил от главного бандита, одноглазого пса Гитлера, железный крест, кроме всего этого палач организовал ложную клеветническую пропаганду против Советского Союза, а именно, я еще раз оговорюсь, что в силу неравного боя и катастрофического положения остатков войск Красной Армии врагу удалось занять район так называемой Инкерманской штольни, где располагался не один, а несколько медсанбатов нашей армии, нам и всему миру даже известно, что в первую очередь с Севастопольского участка фронта были эвакуированы все до одного как раненые, так и больные, но чтобы оклеветать Советский Союз, фашистская пропаганда не считается ни с какими зверствами, проявляет следующие злодеяния: собирает всех тех раненых и больных, которых они сделали с 5-го июля по 15-е июля 1942 г., количеством примерно до одной тысячи, кладет их в один из медсанбатов якобы для лечения, и в одну прекрасную ночь все раненые и больные взлетели на воздух, после чего немцы вели пропаганду, что это сделала Красная Армия и ее политруки и комиссары, даже под силой оружия водили на экскурсии, смотреть на своих братьев, отцов, которые погибли от рук немецких фашистов в таком несчастном положении.
Лагерь Бахчисарайiv располагался на горе высотой до 200 метров, если посмотрел бы кто-либо, в каком положении находились в[оенно]пл[енные] не только в этом лагере, а во всех лагерях, все были одеты в совершенно негодное и завшивленное обмундирование немецких солдат, вшей было столько, что сосчитать невозможно было, пишу без преувеличения, один день я специально посвятил этому. Я убил на себе вшей за три приема, [кажется], до 2-х тысяч, это которых я убил совершенно здоровых. А что касается мелочи, то их и не трогаешь. Такая завшивленность была с первых дней пленения до конца сентября, пока не перегнали в стационарный лагерь Днепропетровск, где стали применять дезинфекцию для уничтожения вшей, правда, процентов на 50 вшей уничтожили. Что касается питания, оно было на всех пересыльных лагерях Крыма таким, что и в Бахчисарае, с той лишь разницей, что стали давать хлеба в сутки 100-150 граммов, на 50% опилок, 10% отрубей и 40% совершенно негодных бураковых отбросов.
На Рудольфовой горе (гора Матюшенко) Севастополя располагалось фильтрационный и пересыльный лагерь для военнопленных и гражданского населения, в котором содержалось до 30 тыс. человек. Бывший узник лагеря врач Владимир Шевалев вспоминал: «Среди военнопленных начался повальный авитаминоз вследствие голода и недоброкачественной пищи (человек сначала теряет зрение, а потом умирает). Чтобы как-то спасти людей, мы стали обрезать мясо трупов людей и кормили им раненых и больных. Но кто-то донес, и немцы расстреляли несколько медиков и похоронщиков .
Штольни Инкермана .
В конце сентября 1941 г. руководство г. Севастополя переместило в Инкерманские штольни госпитали, больницы, промышленные предприятия. Позднее там проживали и прятавшиеся мирные жители города. Один из очевидцев вспоминал: «Мы оказались в полном окружении. В эти дни фашисты что только не предпринимали против нас и нашего объекта: сбрасывали авиабомбы, мины, огнеметы разбрызгивали горячую жидкость, сбрасывали бочки с бензином… В штольнях загорелись разные построенные палатки, дышать было нечем. Раненые, кто мог двигаться, выползали наружу, а кто не мог, помирали там от удушья… Едкий запах паленой резины душил не только раненых бойцов, но и здоровых». После этого, 30 июня 1942 г., советское руководство приняло решение подорвать хранилища с боеприпасами. Остальные помещения практически не пострадали.
Пересыльный лагерь “Толле” В Бахчисарае. Из воспоминаний военнопленного: «…Взяв в плен, отправили в лагерь построенный на курганах у реки Качи. Проволока. Сторожевые вышки, собаки. Для тяжелобольных и раненых был натянут тент — палатка. Все остальные под открытым небом. Кормили: отруби, смоченные сырой водой из проточной канавы. Дизентерия. Жажда, жара, за попытку пройти к канаве немцы расстреливали. Лагерь пропустил около 25 тысяч человек. Умиравших хоронили на горке».
Следующая публикация
Комментарии 17
Нет слов...