Предыдущая публикация
Последний бой девушек-связисток 10-го отдельного батальона воздушного наблюдения, оповещения и связи
ПОНОМАРЕВА Т. С. — мл. с-нт, 22 года
ПОЛИКАНОВА В. Б. — рядовая, 27 лет
ДЬЯЧКИНА Е. Ф. — рядовая, 26 лет
ТЕРЕХИНА А. В. — рядовая, 23 года
Погибли 24 января 1945 г.
...Шёл год сорок пятый, и стоял январь этого года. Далеко на западе воевали наши солдаты, а в тылах наших войск, как и положено по военному времени, оставались посты воздушного наблюдения, оповещения и связи, так называемые посты ВНОС. Их боевые расчёты, как правило, состояли из девушек. Они «смотрели» за небом, «слушали землю», обеспечивали оповещение и связь между частями и штабами.
Такой пост размещался и здесь, недалеко от деревни Погородно. Пост был что надо. Вокруг землянки-блиндажа — глубокие траншеи, ходы сообщений, ограждение из колючей проволоки. Этот боевой расчёт всегда ставили в пример другим. И дело своё знали девчата в совершенстве, и оружием владели отлично. Оно и понятно: такие посты, как правило, находились далеко от своих частей, и, в случае чего, боевой расчёт мог надеяться только на самого себя.
Всякое случалось. Бывало, противник оказывался возле поста, атаковал, и тогда девчата ложились за пулемёты, встречали врага гранатами.
Правда, теперь им было поспокойнее. Теперь девчата уже видели в своих снах подвенечные платья...
В свободное от дежурства время они прихорашивали землянку. Бегали на соседний хутор за водой: постирать бельишко, приготовить обед. Ну, а если всё-таки брала девчат злая грусть, тогда ефрейтор Шурочка Чёрных начинала «концерт». Руки в боки, залихватски притопывала солдатским сапогом и кричала: «А ну, девчата, шире землянку!». И пошла Шурочка по кругу. Чёрные глаза её так и горят и улыбка — на всё лицо. Здорово танцевала!
А в определённое время летело на КП очередное донесение: всё в порядке.
Всё в порядке на посту...
ДВАДЦАТЬ четвёртого января пришла Аня Ерёменко, батальонный комсорг. И хотя нагрянула она с проверкой, однако после рапорта начальника поста Тани Пономарёвой все девчата вопреки воинскому уставу расцеловались со своим комсоргом. А Шура Черных такую пляску отбила перед Аней, что та не выдержала:
— Ну, быть тебе после войны известной танцовщицей. Попомнишь моё слово.
— И только в цыганском ансамбле, — добавила Таня Пономарёва. — На цыганку ты, Шурочка, здорово похожа.
— В таком случае, — улыбается Шура, — после войны я приеду к каждой из вас домой со своим ансамблем.
Шура уходит наверх «смотреть за воздухом и слушать землю», сейчас её смена.
— Посиди с нами, Аня, отдохни перед обратной дорогой, — просят девчата своего комсорга. — Чайком погреемся...
Сидели в землянке, Таня Пономарёва время от времени выглядывает за дверь: как там Шурочка? «Всё в порядке, товарищ командир, — отвечает каждый раз Шура. — Небо чистое и на земле тихо».
— Иди, Шура, погрейся, — говорит Пономарёва. — Я понаблюдаю.
Пономарёва любила и берегла своих девчат. Если кто-нибудь приболеет, она автомат в руки — и на пост. Шурочка лихо выбросила к шапке-ушанке руку:
— Есть идти погреться, товарищ... милая Танечка.
Ну как её будешь наказывать!
Сидели в землянке, пели любимую: «Ты ждёшь, Лизавета, от друга привета». Во весь голос, как хотели.
Когда Аня Ерёменко добралась до станции, на землю уже опускались сумерки. Села в товарный и утром уже приехала в Барановичи, в штаб батальона. Замполит майор Попков внимательно выслушал Аню, а затем как-то рассеянно проговорил:
— Да...
Ерёменко растерялась: видимо, недоволен замполит её рапортом. Попков помолчал, затем приглушённо спросил:
— Когда вы расстались с девушками?
— После четырёх вечера, — ответила Ерёменко.
— Тогда понятно... — тихо произнёс замполит. — Нет больше этого поста...
— А девчата? — только и смогла вымолвить Ерёменко.
...ШУРОЧКА Чёрных несёт боевое дежурство. К вечеру мороз крепчает, и девушка энергично вышагивает вокруг землянки, чтобы согреться. Что-то скрипнуло в той стороне, где дорога. Чуткий слух Шурочки, натренированный за годы войны, сразу уловил этот скрип. Там, у дороги, ничего не видно, но девушка уверена: что-то есть. Ну вот, она не ошиблась: на дороге показались сани. За ними вторые, третьи, четвёртые... На санях сидят люди.
Сани поворачивают в сторону землянки. Шура вызывает Пономарёву.
— Стой, кто такие?! — кричит начальник поста.
— Свои, девчата, свои! — отзываются с передних саней.
Из саней спрыгивают двое и направляются к посту. Один из них в звании капитана, второй старшина.
— Здравия желаем, девчата! — приветствует капитан. — Едем на задание... Водички у вас попить можно?
Пономарёва спускается в землянку, выносит ведро с водой, алюминиевую кружку. Капитан и старшина стоят за проволочным ограждением, на пост их девушки не пускают. Капитан жадно пьёт, передаёт кружку старшине.
— Будем ловить местных бандитов, — говорит капитан, поправляя на груди автомат. — Вам легче будет. А то, небось, беспокоят ночью? — И смотрит на Пономарёву.
— Эй, ребята, кто ещё пить?! — кричит в сторону саней старшина.
От саней идут ещё несколько человек, а в голове Шурочки бьётся неприятная мысль: «Сидят, как немые... Ни голоса...».
Больше она ни о чём не успевает подумать, потому что в эту же секунду рядом с девушкой грохочет автоматная очередь, а на голову Шурочки обрушивается страшный удар.
И в тот же момент заливистыми очередями бьют автоматы из блиндажа: оставшиеся там девчата мгновенно поняли, что приехавшие на санях — враги, и уже заняли оборону...
Через много лет ребята из Погородненоской школы по крохам соберут воспоминания местных жителей. Напишут и расскажут про этот бой сослуживцы пятерых девчат. Кое-что прояснится и из других материалов. Так постепенно будет восстановлена картина этой драматической схватки.
На пост напали бандиты из отряда «Крыся». Им нужно было оружие. Они, разумеется, знали, что на посту одни девушки, и рассчитывали захватить его с ходу. Во-первых, их в несколько раз больше — свыше тридцати человек. Да и опыт в таких делах есть. Бандиты заранее перерезали телефонную линию, всё, казалось, предусмотрели.
И просчитались.
Бой идёт. Враги осторожничают, никому не хочется лезть под пули. Однако надо и спешить. Поэтому, не жалея патронов, непрерывно бьют из автоматов по землянке, стараясь «достать» дно траншеи. Девчата же умело маневрируют по траншеям и ходам сообщения, ведут бой. В углу траншеи зашевелилась Таня Пономарёва. Она ещё жива, она зовёт кого-то. Ей бы помочь, да некому. В живых осталось трое девушек, они, не отрываясь от автоматов, бьют и бьют по врагу. И никому нельзя хотя бы на минуту оставить боевую позицию. Ты уж прости, Таня...
Боем руководит Валя Поликанова. Вдруг смолк автомат Шуры Терехиной. Убита Шура. Остаётся двое. Всего двое. Гибнет Катя Дьячкина. Валя Поликанова одна обороняет пост. Что она может сделать одна против озверевших бандитов?
И Валя уходит в землянку. Здесь НЗ — два ящика патронов, 18 гранат. Здесь ещё можно долго держаться. Ну, а если боеприпасы кончатся и подкрепления не будет — что ж, Валя — солдат, она знает, что делать в таких случаях...
Когда прибыла помощь, бой уже кончился. В траншее лежали убитые Шура Терехина и Катя Дьячкина. А Валя Поликанова лежала в землянке.
Лежали три девушки на солдатских плащ-палатках, средь белых снегов, совсем как живые. Вокруг стояли боевые друзья. И не смогли удержать слёзы. А может, и не хотели... «А где же Таня... А где же Шура», — спрашивали друг у друга связистки. Может, живы. Ах, девчата, девчата, дорогие, ну если бы вы остались живы! И когда узнают, что Таня Пономарёва и Шура Чёрных в селении Оссово, в сельсовете, девчата прямо через поле, по снегу бегут туда.
Да, Пономарёва и Чёрных были ещё живы. Хотя на теле Тани насчитали одиннадцать ран. Шурочка была контужена: как упала на землю, таки пролежала весь бой без сознания. Затем, придя в себя, они вдвоём с Таней, превозмогая нечеловеческую боль, в полусознании, с обмороженными руками и ногами, по снегу поползли в сторону Оссово.
А после, уже в лазарете, обо всём рассказали своим боевым друзьям...
Спустя двое суток Пономарёва умерла. А Шурочку отправили в госпиталь, на лечение. И вот сейчас в каждом письме от ветеранов этого батальона — а таких писем у меня очень много — непреходящей болью и вместе с тем ничем не убитой за долгие послевоенные годы верой бьётся надежда: а может, жива Шурочка Чёрных? Может, прочтёт она эти строки. Может, отзовётся... Пока же только, как дорогая память, хранится у бывшего командира батальона А. Туровского её фотография.
На этой фотографии Шурочка в цыганском цветастом платье повязывает себе на голову платок, ослепительно улыбается и как будто спрашивает у своих подруг: «Ну, какова я в этом наряде?» И эта плясунья и хохотунья Шурочка, самая весёлая девушка в батальоне, той страшной ночью ползла несколько километров по снегу, ползла с обмороженными ногами, контуженная, тащила на себе полуживую Таню Пономарёву.
И скромная, неразговорчивая, удивительно добрая к людям, с голубыми чистыми глазами Таня Пономарёва, и степенная Катя Дьячкина, и застенчивая Шура Терехина — все они были очень разными, но в то же время сколько общего роднило их... Когда Валя Поликанова уходила на фронт, она сказала своим родным и близким на прощание: «Вернусь героем, а если умру, то так, чтобы не было стыдно».
Ко всему были готовы девчата — к самому трудному, страшному, неожиданному. Потому что они были солдатами и комсомолками. Полная готовность «ко всему» накапливалась в них исподволь. Накапливалась тогда, когда они добровольно пришли в военкоматы. Когда с утра до ночи осваивали военное дело. Когда круглые сутки несли свою службу, безошибочно определяли самолёты — и в «профиль», и в «фас», и «по хвосту», и даже ещё не видя, а заслышав едва различимый характерный гул, — потому и называли их «ушами и глазами» армии. Когда — и особенно часто такое случалось под Сталинградом — девчата не только «смотрели за небом», но и отражали атаки противника.
Из Сталинградской битвы девчата вышли с боевыми наградами. Здесь, в Белоруссии, они приняли последний бой. Здесь — воинское мастерство, чувство солдатского долга — всё это разом выплеснулось в мужество и стойкость. И стало подвигом.
7 МАЯ, как раз накануне праздника нашей Великой Победы, открывали девушкам в Погородно памятник. Приехали на торжественный митинг по такому случаю многие фронтовики, бывшие офицеры и солдаты 10-го батальона. В основном, это были женщины... Подходили к памятнику. Он стоял ещё под тонким белоснежным покрывалом. «Совсем как в подвенечном платье, — сказала Мария Мочекина, вытирая глаза. — А знаете, на этом посту и я в ту ночь должна была быть. Да заболела, и вместо меня пошла Танечка Пономарёва...».
Когда с памятника спало белоснежное покрывало, увидели все милый облик девушки, выбитый в мраморе. И имена погибших. Но меньше всего скорби и траура в памятнике. Автор его, местный художник В. Каравашкин, сам участник войны, капитан запаса, постарался придать памятнику больше сурового мужества, высокого благородства. Чист и светел памятник. Как чиста жизнь тех, чей подвиг он увековечил.
Выступали на митинге пожилые женщины, выступали комсомольцы, пионеры. Читала стихи бывшая военная связистка Полина Санеева. Их написала Л. Моисеева, также воевавшая вместе с девчатами. И были в них такие трогательные строки: «живые встречают победу тридцатую, ведёт перекличку родной батальон, без вас поседели девчонки десятого, а вы — молодые у красных знамён».
Поседели бывшие девчонки. И не только годы тому причиной. Юность и судьба их точь-в-точь как и у тех, о которых сказал поэт:
И с каждым годом всё дальше, дальше,
И с каждым годом всё ближе, ближе
Отполыхавшая юность наша,
Друзья, которых я не увижу...
А так хочется увидеть...
..
М. ШИМАНСКИЙ (1975)
☆ ☆ ☆
* — скорее всего речь идёт о бое с отрядом солдат польской Армии Крайова, которая подчинялась польскому правительству в изгнании и верховному главнокомандующему польских вооружённых сил, находившихся в Британии. Руководил отрядом поручик Ян Борисевич по прозвищу «Крыся».
☆ ☆ ☆
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
Следующая публикация
Комментарии 32