Автор: Ольга Добруш

«Русалкины слёзы» (по мотивам обрядов «Русальной недели») Рассказывает Баба Яга
#проза_Ольга_Добруш
Сижу я в своей избушке на курьих ножках, слушаю, как лес шумит, болото вздыхает, и вспоминается мне прошлое, заросшее седыми мхами. А ты, путник, присядь да послушай. Зачем русалок ленточками да гребешками задабривать, ягоды в туесках носить иль бусы на камышах развешивать? Не от скуки и не от страха, а от жалости великой, да от понимания.
Не злые они по своей природе. Не от рожденья своего водяными духами стали.
Кто они? Отверженные да забытые, а так же души девушек, что из жизни ушли несчастливо, не по своей воле. Умершие до имянаречения младенцы-утопленники женского полу – их душа меж мирами бродит, ни там, ни тут пристанища не находит. А чаще – горемычные невесты да красны девицы. Те, что сердце своё от любви разбили да от тоски невыносимой в омут кинулись. Или те, что за немилого, за нежеланного идти замуж не захотели, предпочтя хладную воду горю вечному в застенках чужого дома.
Мужикам-то в подобных случаях не легче - из них черти получаются, мужья русалок. Но о них как-нибудь потом, а пока о русалках поведаю.
Теперь они все тут, в речной глубине, в тине озёрной. И им… холодно. Не телом – душою. Холодно и грустно русалкам. Вечная тоска у них в очах, вечная печаль в песнях, которыми заманивают путников не для шалости, а чтобы хоть на миг тепло живой души почувствовать.
И ленточка яркая, брошенная им на воду, - это не милостыня. Это память. Память о былом девичестве, о красной поре юности, когда волосы в косу заплетались да лентами алыми украшались. Когда смех звенел, а не слёзы лились. Гребешок костяной – это напоминание о материнской ласке, о том, как в кругу сестёр волосы расчёсывали друг дружке, это воспоминания об уюте и доме, которых они лишились.
Мы им дарим эти вещи не для того, чтоб их умилостивить и забыть. Мы их… утешаем. Согреваем теплом мира живых. Мы говорим русалке: «Всегда помним о тебе. Чувствуем твою боль. Вот тебе частичка того тепла, что ты потеряла. Лента тебе алая, чтоб самой красивой среди подруг была, гребешок резной, чтобы краса твоя была вечной, ягоды сладкие, чтобы вкус к жизни вспомнить, бусы звенящие, чтобы сохранить воспоминания о том добром, что в твоей жизни было».
Это не задабривание зла, нет. Это утешение в скорби. Проявление любви к душам, которым больше некому помочь.
Ты спросил, отчего русалка плачет? Думаешь, от злости, что мужика утянуть не удалось? Или от скуки? Нет. Всё куда глубже да печальнее.
Плачут они от того, что память у них вечная, а жизнь – нет.
Представь: сидит она на камне средь ночи, лунная дорожка к ней тянется. Вода струится по плечам, холодная, как её вечность. И вдруг... вспомнится ей. Не образ, не имя – а ощущение.
Вот тепло материнских рук, что пеленали её, младенца, последний раз, перед тем как утопить. Другую наречь-то и не успели, имя не дали, утонула случайно, - мост рухнул и обоз в воду. Поломались и люди и кони. И нет у неё никого в мире живых, кто бы о ней помнил. И катится слеза – солёная, как те слёзы, что мать несчастная проливала.
А то вспомнится другой русалке – той, что с хороводу девичьего да в омут синий. Вспомнится запах луговых трав, от которых щемило в груди, потому что шла она по ним с тем, кто думы занял да сердце пленил. Вспомнит, как он цветок вплетал ей в косу, и пальцы его дрожали. А потом – пустота. Измена ли, злая воля родительская ли разлучила... неважно. Важно, что ощущение того счастья – острое, как игла, - пронзает её насквозь.
И понимает она, что это навсегда утрачено. Навек. Там, на берегу, жизнь идёт: травы шумят, девушки смеются, парни гармошки настраивают, кашу варят с дымком. А она – здесь. В тине, в холоде, в забытьи.
Она не просто воду льёт из глаз. Она тоску изливает. Тоску по солнцу, которое обжигает кожу и вовсе не греет как прежде, в душе её светит оно холодным шаром. По хлебу, который ей больше не отведать, пахнущему жаром печи. По человеческой ласке, по простому слову «дочка» или «любимая».
Её слезы – вот её единственная связь с тем миром, который она потеряла. Они – единственное, что у неё осталось тёплого. Вся её суть – холодная, мокрая, а слёзы – горячие. Это последнее, что в ней от человека.
Вот и выходит, что плачут и поют они не для того, чтобы заманить. Они плачут потому, что не могут не плакать. Их вечная жизнь – это вечная боль утраты. И этот тихий плач над речной гладью – самая старая и самая печальная песня на свете.
Так что, коль услышишь его, - не бойся. Прислушайся. Это не зло. Это великая скорбь. Брось в воду ленточку яркую – пусть её украсит. Брось ленточку на воду и скажи: «На тебе, сестра. Согрейся». Или ягодок сладких горсть – пусть вкус земных ягод вспомнит. И тихо ступай своею дорогой, не тревожь её печали.
Помни: не всякая слеза – от слабости. Иная – это память, что пережила саму смерть. Русалка – это не чудище какое. Это вечно юная, вечно грустная душа, которой всего-то и нужно – немного тепла да памяти. Так что коли у воды идёшь, ленточку-то прихвати.
И тогда не только душа нежити станет светлее, но и твоя собственная душа. А теперь ступай, да смотри под ноги – не всякая тропа к добру ведёт.