"Я ПРИШЁЛ К ТЕБЕ С ПРИВЕТОМ...

"
(памяти Афанасия Афанасьевича Фета посвящается, 5 декабря 1820 г. - 3 декабря 1892 г.)
Первое, короткое, знакомство Фета и Толстого произошло в октябре 1854 года в Кишинёве во время военной службы обоих (по версии сотрудников яснополянского музея-усадьбы). Знакомство их переросло в дружбу, длившуюся почти четверть века. Фет стал одним из немногих литераторов, которые были необходимы Толстому для постоянного дружеского общения. В письме 6 ноября 1866 г. он признавался: «Всё-таки вы человек, которого, не говоря о другом, по уму я ценю выше всех моих знакомых и который в личном общении даёт один мне тот другой хлеб, которым, кроме единого, будет сыт человек». Толстого привлекала в Фете, помимо огромного поэтического дарования, искренность его характера: «Он никогда не притворялся и не лицемерил».
В доме Толстых часто звучали романсы на стихи Фета. С.Л.Толстой сочинил музыку к нескольким стихам поэта, а стихи «Сияла ночь, луной был полон сад…», посвящённые свояченице Толстого Т.А.Кузьминской, и положенные на музыку, были любимым произведением в семье Толстых.
Из воспоминаний семьи Толстых:
С.А.Толстая -
Возможно, знакомство с А.А.Фетом состоялось у Софьи Андреевны Толстой в 1863 году. В своём дневнике впервые она упомянет его 16 июля: «У нас Феты, они хорошие, он немного напыщенный, а она (Мария Петровна) слишком проста, но очень добра».
«Вообще, он, как поэт, всё идеализировал и был совершенный прозаик в жизни своей обыденной», - такую оценку даст Софья Андреевна в своих воспоминаниях Фету в связи с эпизодом приезда его в отсутствие Льва Николаевича, когда он застал её на руках с маленькой Танюшкой и позднее написал: «Это прелестная краснеющая мать, как Мадонна, с прелестным ребёнком на руках…»
В главе «В Москве» (1884г.):
По воскресеньям вечерами чаще всех посещал нас Фет и громко, откровенно выражал своё восхищение мной. Меня это трогало чрезвычайно мало, я всегда относилась к этому с шуткой и только позднее оценила его отношение ко мне и то высокое мнение, которое он имел обо мне.
С.Л.Толстой:
«Я всегда недоумевал: на чём основана дружба моего отца с Фетом. Правда, он был умён, хорошо образован (больше самоучкой), у него был верный и тонкий художественный вкус, он был искренним и оригинальным человеком. Но он и отец были разные люди. В противоположность отцу, Фет был расчётлив и не религиозен, скептик и язычник. Он не относился враждебно к религии, она просто для него не существовала…
После кризиса в своём мировоззрении отец всё больше и больше расходился с Фетом. Фет сожалел о том, что уже не может, как бывало, «аукаться» с ним. Он не понимал, как глубока была пропасть, открывшаяся между ними».
Т.Л.Сухотина-Толстая:
« Фета мы не особенно любили. Нам не нравилась его наружность: маленькие, резкие черные глаза без ресниц, с красными веками, большой крючковатый сизый нос, крошечные, точно игрушечные, выхоленные белые ручки с длинными ногтями, такие же крошечные ножки, обутые в маленькие, точно женские, прюнелевые ботинки; большой живот, лысая голова – всё это было непривлекательно.
Кроме того, Фет имел привычку, разговаривая, очень тянуть слова и между словами мычать…
Мои родители очень любили его. Было время, когда папа находил его самым умным изо всех его знакомых и говаривал, что, кроме Фета, у него никого нет, что так понимал бы его и указывал бы ему дурное в его писаниях.
«От этого-то мы и любим друг друга, - писал отец Фету 27 июня 1867 года, - что одинаково думаем умом сердца, как вы называете».
«Иногда душит неудовлетворённая потребность в родственной натуре, как ваша, - пишет он в другом письме, от 30 августа 1869 года, - чтобы высказать всё накопившееся».
…выросши, я полюбила истинное поэтическое дарование Афанасья Афанасьевича и научилась ценить его широкий ум».
А.Л.Толстой:
«Помню, когда уезжал какой-нибудь скучный гость, то отец брал всех за руки и бегал вокруг стола, и это называлось «Нумидийская конница»; и как поэт Фет, сидя среди оставшихся после скучного гостя, сказал отцу, что он собрался теперь уехать, чтобы после него устроили «Нумидийскую конницу».
Мы, дети, очень любили Фета и его жену Марию Петровну, которая не любя сидеть в гостях сложа руки, всегда разрезала доставленную нами, детьми, новую книгу большим слоновой кости ножом отца.
Я очень всегда любил мирные беседы милого Афанасия Афанасьевича с моим отцом и его характерные покашливания во время разговора.
Уже долго потом я узнал и понял, что они очень любили друг друга; и никогда у меня не было чувства, что Фет великий поэт, а я его любил просто как доброго старичка Афанасия Афанасьевича и всегда радовался его приезду».
И.Л.Толстой -
В своих воспоминаниях сын писателя, Илья Львович Толстой, рассказывает: «В раннем детстве поэзия интересует мало… Не странно поэтому, что я в детстве Фета совсем не любил и считал, что он дружен с папа только потому, что он «смешной». Только много позднее я его понял, как поэта и полюбил его так, как он этого достоин… Отец считал его наряду с Тютчевым в числе лучших наших поэтов. Часто, бывало, и после смерти Фета он вспоминал некоторые его стихотворения и говорил: «Илюша, скажи это стихотворение – «Я думал, - не помню, что думал» или «Люди спят…». Ты, наверное, его знаешь». И он с восторгом вслушивался, подсказывал лучшие места, и часто на его глазах показывались слёзы».
P./S. В октябре 1892 года Лев Николаевич Толстой попросил жену, которая собиралась навестить в Москве больного Фета: "Скажи ему, чтоб он не думал, как он иногда думает, что мы разошлись..." В ответ на эти слова поэт сказал Софье Андреевне, что если бы в эту минуту вошёл Толстой, то он поклонился бы ему в ноги - поклонился бы великому художнику (сам Фет, в это время близкий к смерти, был потрясён великой правдой изображения смерти у Толстого). Так, почти "на краю могилы", состоялось примирение Фета и Толстого.