Душевные истории

Никита посмотрел на мать с возмущением. Нине не понравился его взгляд и она открыв рот, зашипела словно кошка: - Ш-ш-ш!! - и потрясла кулаком. - Вот так я ее встречу, пусть только попробует прийти в мой дом! Она уже и не знала, что предпринять, лишь бы не отдавать единственного сына ей, треклятой Римме Зинкиной. *** ...Зинкиных в деревне "Ключики" все знали. Это же глухонемая пара, Акрам Зинкин - с рождения глухонемой, и жену себе такую же из города привез. Жила пара дружно, мирно, никогда не ссорилась. А когда родилась Римма, самые наихудшие опасения Зинкиных, не подтвердились: девочка получилась горластой, с отличным слухом, и что самое главное - как подросла заговорила в срок, это ли не чудо для родителей? Росла Римма в гармонии и любви. Тянулась любознательная девочка ко всем подряд, а как выросла, похорошела, начала вызывать интерес у противоположного пола. Все местные парни заглядываются, предлагают гулять, вот только замуж не зовут. И приезжие молодые люди вроде бы подходят знакомиться, влюбляются почти сразу, но ни один в Загс не торопит. Все дело в том, что на этапе знакомства с родителями девушки, отсеиваются. Римма поняла это, когда привела уже третьего по счету ухажера домой. "Третьего" звали Кириллом, он был из соседнего села, приезжал в "Ключики" в гости к деду. Кирилл так очаровался Риммой, что пришел просить руки. А Римме уже стукнуло двадцать пять лет, сверстницы ее почти все замужем, вот и ей мечтается, стать суженной для Кирилла. Зинкины, предупрежденные Риммой, расстарались, ради знакомства, накрыли щедрый стол. И в самом доме витает благодушная атмосфера, встретили парня как родного, окружили теплотой, заботой. Да только как вошел гость в дом, так и впал в замешательство, сбитый с толку молчанием хозяев. - Ну и как с ними разговаривать? - шепнул Кирилл, наклонившись к Римме. - Что-то я не пойму. - У них - свой язык. Я тебя потом научу ему, если захочешь, - сообщила Римма. - А вообще, можешь написать вот тут. И протянула ему альбом с ручкой. Кирилл смотрел то на Римму, то на протянутый ему альбом, и лицо его все больше и больше выражало растерянность. - А как же мне их... со своими родителями знакомить? - пробормотал он. - Мои не поймут. И осекся на полуслове. Было видно, что настроение его покинуло. - Как с обычными людьми, Кирюш, - сообщила Римма. - Да ты не бойся, что так смотришь? Они у меня хоть и не разговаривают, зато знаешь какие добрые? Самые замечательные родители. - Почему ты мне сразу не рассказала о них? - побледнел вдруг "жених". Девушку очень задели его слова. - А что нужно было рассказать тебе? Что я из глухонемой семьи? Причем тут моя родословная, если... Если жить ты будешь не с ними, а со мной? Разговор зашел в тупик. - Я приеду. Завтра. Сначала поговорю с родителями. - Завтра? А во-сколько? - заволновалась Римма. - В это же время, - замялся Кирилл. Он чересчур смутился и старался не смотреть в глаза девушке, поскорей ушел. На следующий день был сильный дождь. Римма долго стояла на крыльце, надев дождевик и ожидая его приезда. Интуиция уже подсказывала ей, что он не вернется. Но все равно стояла, прямо под ливнем, до тех пор, пока к ней не вышла мать. Женщина тронула дочь за плечо и показала жестами, чтобы шла домой. "Простынешь под дождем. Не переживай ты так, вме равно он нам с отцом не понравился. Даже если приедет, не отдадим тебя!" Задели за живое слова матери. Оттолкнув ее, Римма убежала огородами. Слезы ее текли по щекам, смешиваясь с дождем, она забрела в чей-то двор, спряталась в сарае и плакала до самой ночи. Впервые девушка почувствовала себя ущербной. Ощущала настолько неполноценной, что не смогла остановиться от слез. Как же обидно! Как же хотелось плюнуть ей в лицо Кириллу за малодушие. Ведь такие слова говорил, обещал любить, носить на руках, а сам сбежал, оскорбив тем самым ее родителей. - Никогда больше не поверю ни одному из них! Мои мама с папой святые! Они не заслуживают пренебрежения, я не дам их никому в обиду! *** С тех пор заводить отношения с парнями Римма перестала. Более того, не ходила в клуб, чтобы не тратить времени на знакомства. В ее сознании сложилось стойкое убеждение в том, что молодые парни ищут себе беспроблемных спутниц для жизни: из хорошей семьи, с обычными родителями. А ее мама с папой, хоть и горячо любимы ею, не нравятся кандидатам в мужья. Что ж, значит не настолько и влюблены, раз их отпугивают нюансы. Но рядом крутился один из поклонников. Бывший одноклассник Никита Слинкин. Он всегда подходил, здороваясь. Когда пришел купальный сезон, вся деревенская молодежь сбежалась к речке. Там то Никита к Римме и подошел. - А ты чего в клуб перестала ходить, Римма? Девушка выбрала себе местечко для купания и расположилась тут. Придав голосу беззаботности, ответила: - Я просто выросла из такого ребячества. Зачем мне клуб? Ничего интересного в нем нет. - Согласен. Я и сам в него только ради тебя хожу, - вдруг признался парень. - Каждый раз надеюсь тебя в нем встретить... Раньше тебя всегда стадо ухажеров окружало, было не подойти, а теперь вовсе пропала. - Ну так натанцевалась я уже за свою жизнь, - заявила Римма, расстелив на горячем песке покрывало. Она скинула с себя легкий сарафан, оставшись в купальнике и легла загорать на солнце. - Вода теплая, - смущается паренек. - Пойдешь купаться? - Не хочу. Никита смотрит на прелести девушки, подставленные лучам солнца. Природа конечно одарила Римму красотой, слепила ее без изъянов. Смотрит он с минуту, затем набирается смелости и выдает: - Приходи сегодня вечером в клуб Римма. Я буду ждать тебя. - Мне не хочется, Никита. Тратить свое время на болтунов... У меня другая цель, найти порядочного человека и выйти замуж. - Так я женюсь. - Не женишься, - улыбнулась Римма. - Прежде нужно моей руки просить, у родителей. А они не услышат тебя, вот беда. - Ну это мы еще посмотрим, - заявил Никита. Римма видит по его лицу, что не шутит парень. И так вдруг в груди замерло ее сердечко, в ожидании чего-то, еще неизведанного. "Ну-ну", - думает она про себя, мысленно. - "Болтать вы все горазды, а как доходит до дела, сбегаете." Но вечером вдруг стук в дверь, и входит в дом Никита. Кухня в доме Зинкиных начинается сразу же от входной двери, Римма мыла посуду. - Чего это ты пришел? Звал кто? - удивилась Римма. - Так за тобой пришел, хочу тебя пригласить в клуб. - Тогда цветы где? - заявила девушка. А мать уже выглядывает из комнаты, гость кивает ей головой и улыбается: - Добрый вечер тетя Лиля. Он выходит на секунду за дверь и возвращается обратно с цветами и коробкой конфет. - Я не знаю твой вкус, но продавщица мне сказала, что такие, нравятся всем девушкам. Бутоны белых роз очаровали Римму. А пахнут они так, что голову потеряла. Оказывается, никто ей цветов никогда и не дарил. Ну если ветки сирени только, с деревьев сорванные, но то не считается. Мать уже улыбается и кивает Римме, оттеснив ее от стола. И говорит жестами дочери, что сама посуду домоет. Римма решила не наряжаться. К чему? Если итог свидания ей известен. Она убрала волосы в простой пучок, поправила на себе кофточку и джинсы и вышла, чувствуя на себе восхищенный взгляд. Ну и кавалер, думает она. ...Раньше Римма не обращала внимания на одноклассника. Потому что Никита обычный, неприметный парень. Парочка вышла за ворота, там Римма чувствует на себе взгляды родителей, те наверняка подглядывают из окна. - Ты можешь не робеть и взять меня под руку, - сообщил парень. - Ладно уж, - улыбнулась Римма. - Цветы подарил, в клуб пригласил, а что дальше? Говори лучше, чего надо! - Ты со всеми своими поклонниками так разговариваешь? - удивился парень. - Теперь - да. Толку, на вас время тратить? Мне уже двадцать пять лет, замуж пора выходить, а не гулять по клубам. - Ну так и выходи за меня, - вдруг легко и просто предложил ей Никита. - Ты только не подумай, что я играюсь. Ты мне давно, со школы нравишься. *** Римма ждала Никиту на берегу, где сговорились встретиться. Впервые ей показалось, что у нее есть шанс выйти наконец, замуж. Кажется, в этот раз, все серьёзно, Никита хочет жениться и даже обещал ее матери своей представить. Более удачной партии ей не найти. Никита приятен ей, симпатичный, нежный, и характер у него легкий. Тем более, он ее с детства знает и о родителях ее наслышан конечно же. - Привет, - появляется он из ниоткуда и обнимает ее на плечи, неуловимым движением целует в ушко и протягивает цветок белой лилии. - Ну что? - улыбнулась ему Римма. - Ты говорил с матерью? Тут она увидела что Никита замялся. - Да. Но она... В-общем, я от матери ушел. Не буду врать тебе, она - против. У Риммы потемнело в глазах от услышанного. - Римм. Тебе так важно, чтобы она одобрила? Тебе ведь не с ней жить, со мной, - принялся оправдываться Никита. Он вынул из заднего кармана джинс свой паспорт, протянул ей. Затем взял ее вторую руку и Римма опомниться не успела, как надел на ее палец кольцо. Сомнений не было в том, что оно из золота. - Я не изменил своего отношения к тебе. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Согласна? *** Не о такой свадьбе мечтала Римма, но это неважно уже. Молодожены вышли из отдела Загса, в сопровождении друзей. На Римме было простое платье до колен, Никита был вообще в той одежде, из которой из дома ушел. Поселились новобрачные у Зинкиных. Хоть Римма и волновалась о том, что молодой супруг не найдет подход к ее матери и отцу, напрасно. Никита вел себя с ними просто. Если не понимал обращения к нему тещи с тестем, сразу же брал альбом с ручкой и писал им, те отвечали также, на бумаге. Никакого непонимания в глазах мужа Римма не увидела. Жили-ладили. Никита работал в соседнем селе, с утра уезжал на работу автобусом, вечером возвращался. Мать его, Слинкина Нина, обходила их дом, саму Римму и своих сватов за полверсты, демонстративно отворачивая при встречах свой лик, и плевалась вслед. - Украла у меня сына, змея! Она жаловалась своему окружению на Римму, говорила, что сын бы не посмотрел на девушку из подобной семьи. "Эту Римму никто замуж не брал, вот и окрутила моего разиню знамо чем". Римма слышала ее слова, что люди по деревне болтали, переживала. Не раз муж ее успокаивал: - Не злись. Матери время нужно, чтобы свыкнуться. Да у нее характер такой. Ей никакая не угодит. Забудь и не думай. - Хочу, чтобы мать моя перестала вздыхать, - призналась Римма. - Она ведь мечтает о сватье. Надеется с ней дружить. Представляешь, каково ей, чувствовать пренебрежение к своей персоне? Словно она не человек. И папка молчит, а в душе страдает. ...Когда живот у Риммы стал расти, она объявилась у ворот дома Слинкиной. Нина выглянула в окно: стоит. Та, которая женила на себе ее сына Никитушку. Женщиной Нина была одинокой, со скверным характером. Вышла на крыльцо, посмотрела неласково: - Чего пришла? - Пришла к вам в гости. Мы ведь не чужие люди. Я замужем за вашим сыном, стало быть, вы свекровь мне. - И что? - возразила женщина. - Хочу чтобы вы не сердились на Никиту . Ведь что бы ни случилось, он все равно ваш сын. А скоро у вас внук появится. Нина с ненавистью посмотрела на растущий живот невестки, так и есть. Наплодить успели. Значит, не видать ей развода. Окрутили сыночка как есть, теперь бедному Никитке и не вырваться. - Я вам ничем не обязана, согласия на брак сыну не давала, - заявила Нина. - И животом своим не тряси, не приму. Думала, все будет по-твоему, как захочешь? Родишь глухонемого, сама его потом и воспитывай! Кто вас просил таких, плодиться?.. Все краски схлынули с лица Риммы. Затрясло так, что перед глазами потемнело. - Не переживай, не придем к тебе больше! - вдруг услышала она громкий, полный обиды голос Никиты, обращенный к Нине. Тот оказывается, неслышно подошел, и все слышал. - Как несправедлив мир, - проговорил он. - Лучше бы, это у тебя не было возможности говорить. Потому что слушать тебя, не хочется! Никита обнял жену и увел домой, он так бережно вёл жену, что Нина тут же пожалела о своей гордыне. "И чего я не смолчала, ведь могла бы прикинуться", - раздумывала она потом. - "А там бы жалила их исподтишка, глядишь и развалила бы всю их семейку изнутри. Жаль, не сдержалась, язык - враг мой." *** Нина Слинкина все ждала, когда сын наиграется в семью, одумается и вернется. Ведь не может он там жить вечно, в семейке глухих. Чем эта Римма его приворожила? Так постепенно и прошло пять лет, с тех пор как ушел сын. Вначале Нина ждала возвращения Никиты со дня на день, с минуты на минуту. А не дождавшись, плюнула. И когда внук родился, ничего в душе женщины не шевельнулось. И только когда мальчонка подрос, Нина увидела его рядом с глухонемой сватьей прямо в магазине, тут и полоснуло ее что-то по сердцу. А тут слухи у местных кумушек вовсю пошли: "Надо же какой сладкий у Риммы растет сын. Хорошенький, только молчит. На вопросы не отвечает, хотя уже должон болтать без умолку." - А как ему, бедняжке научиться то, разговаривать? - непременно вставляла в обсуждения свои пять копеек Нина. - Баба с дедом его должны учить, разговаривать, читать книжки, а они... Эх. Не повезло у таких родиться. Обидно Нине, что вот так все обернулось. Не пришлось, ей нянчить внука. "Римка, проклята приблуда, забрала у меня сына, теперь и внука лишила", - ворчит Нина. И не помнит уже о том, как приходила к ней невестка, в попытках наладить отношения. А Зинкины также живут, мирно, спокойно, дружно. Отец с матерью Риммы складывали в кубышку свои пенсии, туда же в общий котел шла зарплата Никиты. - Живем у вас всей семьей, стыдно, берите вот деньги на расходы, - оправдывался Никита. Но старшее поколение Зинкиных смотрели на молодое и деньги не трогали, рассудили, пусть копится. Копейка рубль бережет, авось набежит в кубышке приличная сумма, благодаря которой решится жилищный вопрос у молодой семьи. Так и вышло. Хватило на небольшой дом в райцентре. Хороший дом, и район лучше, как раз там у Никиты работа. Только молодые почему то не хотят покидать дом Зинкиных, не хотят расставаться с родителями, ишь как. А сын у Риммы и Никиты, маленький Матвей, заговорил, только позже положенного. Он просто подражал своему любимому деду и решил молчать. Еще как матерился потом, бегал... *** Ненависть подобна смерти, так же разъедает душу, опустошает, лишая рассудка. Бывает что родной человек покидает твою жизнь, потому что твоим сердцем, завладела ненависть. Автор: Алёна Русакова.

Виданное ли дело, в поле, да рубаху белую? Да она к полудню превращается в тряпку, с кругами пота в подмышках, ан нет, смотришь, Пётр утром в свежей белой рубахе. Вот же Нинка и охота ей пластаться, нет бы как все бабы, нашила у Натальи Лукьяновой из синего, да чёрного сатина рубах мужику своему, раз в неделю в бане постирала, да и всё. Нет же, ей надо выкаблучиваться, показывать, что вот, смотрите мол, как я своего мужика уважаю, чествую и обихаживаю. Даже мать родная Нинке говорит, чтобы та перестала выкаблучиваться, куда там, она же умнее всех. Никого не слушает, носится со своим Петром, как курица с яйцом. Как идут в клуб, на собрание там, в кино, на концерт, то под ручку, идёт, вышагивает будто пава. Мужики-то обычно как делают, идут чуть впереди, одёргивают с непривычки пиджаки неудобные, краснеют от туго завязанных галстуков, пока баба с ребятнёй следом тащатся. Подойдут дружной стайкой к клубу, курят стоят, балагурят, друг над другом подсмеиваются, Пётр же, кивнёт мужикам, Нину в зал проводит, усадит на место и тогда только к мужикам пойдёт. Одет так, будто он всю жизнь эти пиджаки, да галстуки носит, будто не тракторист вовсе, а директор какой, вот ей богу. Мужики кто Памир, а кто Казбек курит, некоторые Север предпочитают папиросы такие, а Пётр немеет, Пётр Астру курит, сигареты. Да ну их, эти сигареты его, пробовали мужики, весь край обмусолишь, табак в рот лезет, баловство, а не курение, а Пётр же как-то умудряется, курит, не плюёт как другие мужики, не кидает на землю, чтобы поджечь новую, а затушит о край урны и стоит степенно, разговаривает. Чёрт его знает, откуда такого всего нахватался? Братья его, Генка с Валеркой, нормальные мужики, работают неделю, в субботу в баньку, с пивком, со всеми вытекающими последствиями пиво без водки, деньги на ветер, как говорится. Воскресенье болеют, ну это конечно, когда посевной нет, либо уборочной, тогда не до шуток. Все трое братьев трактористы. Только Пётр, вот такой. Сказать, что Пётр красивый какой-то? Да нет вроде, обычный. Парнем был, так девки гроздьям не висели, как на Саньке Матросове, это Нинка в него вперилась, не оторвать. Хотя Нинка -то как раз первой красоткой на селе была, выбор у неё был, даже с соседних колхозов приезжали свататься, что там говорить, председателя сын, так Ниной тогда увлёкся, что думал уже председатель что со скотником и дояркой породнятся, ну а что поделаешь, любовь, она такая, она, знаете ли, рангу не выбирает. Ан нет, выбрала красавица Петра, живёт в деревне, правда работает в детском саду, всё же полегче. Дети любят Нину, да и свои под присмотром, троих Петру нарожала, два парнишки, да дочка – красавица, души в ней Пётр не чает, парнишек тоже любит конечно, а уж дочушку, так иначе как Принцесса и не называет. Выделяются среди деревенских Нина с Петром, не такие, как все, потому и под пристальным вниманием деревенских. -Ой, гляди, гляди всем семейством в город поехали, надо же, нарядные. -Ага, в кино там ходят, будто им своего мало, тоже знаете ли крутят разные фильмы, ту же “Свадьбу в Малиновке”, да её Семён Семёныч, раз в месяц регулярно ставит, киномеханик, намалюет афишу и везде наклеит, ооой, набьются полный зал, яблоку упасть негде. Плачут, смеются… А эти нет, эти в город едут, что ты, антилегенты, в парке с детьми гуляют, видели их местные, мороженое кушают, развлекаются. Вот такая семья у Нины с Петром, вся на виду, каждый шаг обмусоливается, обсуждается местными кумушками.. – Стираешь значит? -Нюрка, ты сказать что-то хотела или просто языком потрещать? Мне некогда тут с тобой, говори, чего надо? Денег занять? -Да нет просто, дай думаю погляжу, чем соседка занимается, пока её муж с другой милуется. -Чего? С дуба рухнула, кого мелешь, язва сибирская. -Да того, ежели у тебя шоры на глазах, то другие -то всё видят. Вон, Раиса, фершалка новая, ажно в поле к твоему бегает сама, укольчики ставить. В защитке ставят укольчики то, дура ты Нинка, стирает она ему, я бы как на твоём месте, этими рубахами по морде бы надавала, а этой, все волосинки бы повыдирала, курица хрОмая, ты гляди-ка, приехала тут, мужиков наших соблазнять. Что, в городе -то видно не нужна никому, так сюда припёрлась, нееет, Нинка, не оставляй так, иди, беги, вон возьми у Серёньки мово лисапед, да поезжай на дальний стан, там они, туда покатила на лисапеде, бесстыжая. Нина молча выкручивала постиранную и прополосканную рубаху, встряхнула её, посмотрела на просвет, нет ли где пятнышек, бросила в таз, вытерла о фартук руки, повернула голову в сторону соседки. -Нюрка, знаешь чего? -Чего, чего Нин, а хочешь, хочешь я с тобой поеду. — Вот как будешь на моём месте, так и будешь сикатить, поняла. А пока каждый на своём, вот и не суй нос, куда не следует. Раиса Михайловна, уколы Пете ставит, спину сорвал, не до больничных сейчас, ясно? -Ишь ты, ну-ну, спину сорвал. Всю жизнь было так что мужики, да и бабы спину срывали, никто в больничку не бежал, все к бабке Марковой шли, вправляла старая поясницу так, что забывали на года об этом, а этот глядите-ка…Из другого теста что ли, в больничку ему надо. -Нюрка? -Ой, да ладно, как лучше хотела будешь потом сопли мотать на кулак. Нина степенно вошла в избу, села за стол, подпёрла голову рукой и задумалась. Вон значит, до чего дошло, уже в поле ездит сама, ну-ну. То, что с мужем что-то происходит, Нина сразу заметила и поняла. -Что ты, Петруша, не помогло лечение? -Да вроде легче стало, – сказал, а сам смутился вроде, глаза отводит. -Ааа то-то я вижу ты в больницу что-то зачастил. -Да вот, колено что-то ноет, прямо шибко, Нин, что наступать не могу. – Колено, говоришь? – Колено, ну. – Ну ладно. Задумчивый Петя стал, курить много начал, вроде и к ребятишкам будто охладел, что это с ним? Не шутит, устаёт, не заболел ли? Решила сама сходить, попросить доктора нового чтобы лекарство какое выдала. Смутилась фельдшерица отчего-то, закивала головёнкой, захромала к шкапу с бумагами, там что-то начала искать, очки на кончик носа падают, смешная такая. Ручки тоненькие, пальчики, что карандашики, ноготки все светятся, хроменькая, да ещё и заикается от волнения, кому такая синичка нужна будет. Заверила что подберёт лечение Пете. На выходе столкнулась с супругом своим, от неожиданности даже ойкнула. -Петруша, а ты чего? почему не на работе, что случилось? -Да ничего, Нинок, – глазки бегают, фуражку в руках мнёт, – там, это закрыть надо больничный, вот на обеде приехал, печать не поставили, вот…это…как его… -Ааа, ну хорошо. Странно думает Нина, даже не спросил, что она делает в больнице, очень странно и вроде смутился как будто, то в больницу не загонишь, прошлый год ногу распанахал, в больницу ни в какую, такой шрамище остался, а тут гляди – ка… Вон оно чё, вот тебе и хроменькая, вот тебе и не нужна никому, неужели же Петя… Её Петя, её Петруша, вот тебе и Пётр. Она видимо одна ничего не замечает, уже все знают, смеются над ней, над ним, да… Вечером, когда Пётр, отужинав собрался идти ложиться, Нина позвала его. -Что, Нин, устал я.…Кстати, а где дети. -О, а я думала ты и не заметишь, устаёшь, Петенька, да? Что даже не замечаешь, что детей третий день нет дома, ну оно и понятно, на работе пашешь, дома, да ещё и на полюбовницу сил надо оставить. -Что ты мелешь такое? Нина. -А что? Что не так? Твоя Раиска -то, он как расцвела, говорят велосипед освоила, чтобы милому уколы ездить ставить. Ты бы пожалел девку -то, тяжело, наверное, ей. -Нина, да что в тебя бесы вселились. -В меня? Неет, что ты. А вот кто в тебя вселился, это я не знаю, в общем, вон чемоданы твои, там всё перестирано, переглажено, отбелено, извини, приданого дать не могу, я одна стремя детьми остаюсь. Детей надеюсь не будешь обижать? Я – то понимаю, что это до тех пор, пока твоя уточка тебе новых детей не нарожает, принцев да принцесс, да Петруша? В общем пока детей нет, проваливай, я тоже покамест уеду в город, до подруги, переживу, переболею. Уходи, Петя, видеть тебя не хочу, как представлю тебя и эту…Уходи, знаешь ведь моё условие, когда ухаживал за мной, я что тебе сказала, помнишь? Блуда не потерплю, батя от матери всю жизнь гулял, насмотрелась на всю жизнь, мать иной раз ревела, да просила, чтобы он лучше пил, да лупил её, вот как Петя. Я ведь поверила тебе, Петя, а ты… Уходи… -Нина, Ниночка, – Петя упал на колени, – да ты что такое говоришь? Я и пальцем не прикоснулся к ней, ты что, милая? Я… Да я… Да, я дурной, прости, разговаривали, беседовали, польстило что молодая девчонка внимание вроде обратила, ты не подумай, Ниночка, я.…даже в мыслях не было, прости. — Вот так мой отец и говорил мамке, каждый раз. Уходи, Петя, я хату закрою, мне ехать надо. -Да куда я пойду, Нина. -К ней, к полюбовнице своей. -Да никакая она не полюбовница, ну хочешь, пойдём к Рае…к Раисе Михайловне, пойдём, она скажет. -Точно, приду и спрошу, не любовница ли она моего мужа, она мне ответит, что конечно же нет, я поверю и начну плясать от радости, а вы продолжите по защиткам шарахаться, спинку лечить. -Да Нина, что ты говоришь такое. -Я сказала тебе, Петя, предавши раз, ты будешь дальше продолжать это делать, я не прощу и не забуду. -Да не было меж нами ничего, так, стихи читал, дурачился, прости, Нина, ей богу не повторится. -Стихи говоришь, а мне простить тебя надо, да? Ты же стихи просто читал, не успели дальше да, помешали? Ааа, она же не такая, только после свадьбы, да, Петя? Убирайся, видеть тебя не хочу. -Ах так, никуда не уйду, во времянку жить пойду, не веришь раз, у меня дети тоже есть. Так и начали жить Пётр с Ниною, он во времянке, она с детьми в доме. Перестала ездить уколы делать Раиса Михайловна, а вскоре к ней женщины пришли и посоветовали по собственному желанию уволиться. -Да, да, конечно, – голову низко опустила. Долго ходила кругами по темну около дома Нины с Петром Раиса. -Ну, долго на потеху соседям шастать тут будешь, заходи, Пётр там, – махнула Нина в сторону огорода. -Я к вам, Нина Сергеевна. -Дааа, ну заходи. -Вы простите Петра Ивановича. -Угу, сама разберусь, без адвокатов. -Простите, ничего меж нами не был это я дура, нафантазировала…Он вас и детей любит очень… До самых первых петухов сидели две женщины, говорили о чём-то. На прощание, перед первым автобусом что в город едет, вышла Нина неудавшуюся соперницу проводить до калитки. -Спасибо вам, Нина, что выслушали меня, что поняли. -Не за что, поезжайте с богом, впредь будьте осмотрительнее, извините, в гости не приглашаю, а на то, что хромаете, знаете, не обращайте внимания. Вы сами об этом не думайте, найдётся ваш мужчина, ни на что не посмотрит… *** Пётр с Ниной помирились, жизнь покатилась своим чередом, никогда больше Пётр не позволил себе никаких вольностей. А деревня что? Ну погудели, ну поговорили, да переключились на Володьку Дубовского, тот себе жену из города привёз, а у той дитё, но это совсем другая история. Однажды были в городе, увидела Нина лицо знакомое, батюшки, это же она, Раиса, поправилась, да и хромает не сильно рядом мужчина статный и мальчик небольшой. Улыбнулись друг другу едва заметно и прошли мимо каждая по своим делам. Автор: Мавридика де Монбазон

-Господи… Что ты за человек? Даже сохранить хорошую вещь не в состоянии! – Матвей брезгливо посмотрел на пятно от чебурека, что растеклось по скатерти. -Ты что такое говоришь? – наконец подала голос Зина, – и не так уж и сильно я изменилась. Да, немного поправилась. Но ты же знаешь, что у меня на работе завал. Я там по десять часов провожу. Плюс дорога. Мне не до правильного и здорового питания. Я должна проект закончить. И закончить на пять. Иначе повышение не дадут! -А тебе его и так не дадут. Руководитель должен быть лицом отдела. А с твоим уже давно все понятно. Говорю же, запустила себя! Бабёха и есть! -Ладно, – поднялась Зина на ноги, – тогда разгрузи меня. Например, сегодня. Я вернулась домой полчаса назад. А ты уже три часа отдыхаешь. Мог бы и легкий ужин приготовить. -Сегодня твоя очередь. Мы ведь четко обо всем договаривались. Что, на попятную пошла? Зина всхлипнула. Это нечестно. Матвей прав. Но это нечестно. В самом начале семейной жизни они разделили все бытовые обязанности поровну. Каждый из супругов и работал, и убирал, готовил, ходил за покупками, отдыхал. Однако полгода назад начальник Зины намекнул о том, что вскоре произойдут кадровые перестановки. И кто-то получит повышение. Место – лакомый кусок. Вскоре весь отдел вступил в эту гонку. Зина бежала быстрее всех. Однако для этого ей пришлось чуть ли не вычеркнуть из жизни все, кроме работы. Это сказалось не только на отношениях с мужем. В особенности пострадала внешность Зины. Она потихоньку превратилась в бабёху, как назвал её Матвей. Мужчина сначала намекал, потом говорил открытым текстом, сегодня перешел к угрозам и ультиматуму. Зина понимала, что меняется. Но это преображение со знаком минус было для неё таким плавным и почти незаметным. Женщина и не думала, что все так плохо. Только сегодня она осознала, что подошла к определенной черте. -И что теперь делать-то? – спросила себя Зина, – когда все успеть? Не спать? Или не работать? Ранним утром Матвей отправился в командировку. А Зина начала собираться на работу. -Тааак, что у нас по погоде, – женщина вышла на балкон. Не смотря на ранее утро, воздух уже прогрелся. Зина с улыбкой осмотрела двор. Все цветёт, все живет. Особенно бабульки у подъезда. Они уже собрались своей стайкой и что-то обсуждают. И лишь Ольга Михайловна ходит в одиночестве по тропинке вдоль дома. С ней почти никто не общается. Слухи разные распускают про неё. Но Зина так и не поняла, то ли старушка ведьма, то ли мужчину у кого-то увела, то ли не умеет пироги печь. Женщина вернулась в комнату и открыла шкаф. Сейчас наденет свое любимое летящее платье, сделает фото и отправит мужу. Пусть знает, что Зина не бабёха, а шикарная дама. Однако платье на Зине не сошлось. -Как так? – женщина озадаченно смотрела на свое отражение, – все настолько плохо? Зина подошла ближе к зеркалу и внимательно изучила не только новые складки на теле, но еще и несовершенства на лице. Какие-то покраснения, шелушения, пятнышки… Давно пора к косметологу. Ну или хотя бы пересмотреть свой домашний уход. -А волосы! Да это же просто жирная пакля! Я ведь перед сном мыла голову, – взвыла Зина, – блuн, еще и времени на нормальные сборы совсем нет! Женщина влезла в растянутые джинсы, натянула футболку и выскочила из квартиры. Проходя мимо скамейки, на которой сидела Ольги Михайловны, Зина замедлила шаг. Ей хотелось сказать одинокой старушке что-то хорошее. Пусть хоть у неё настроение поднимется. -Доброе утро. Сегодня будет жарко, – улыбнулась Зина. -Ты именно поэтому надела плотные джинсы и черную футболку? – Ольга Михайловна снисходительно улыбнулась. Зина остановилась, вздохнула и села рядом. -Нет. Не поэтому, – женщина вытащила из сумки бутылочку с водой и сделала пару глотков. -Ой, – вдруг поморщилась Ольга Михайловна, чуть отодвигаясь от Зины. -Что? – испугалась та, – пахнет? От меня? Зина принялась обнюхивать свои руки, но старушка остановила её: -Не от тебя. От бабёхи, которая сидит у тебя на шее. Она обмотала тебя своим грязным подолом, одной испачканной рукой схватила тебя за волосы, а второй тянется к лицу. Бабёха вся затхлая, немытая, неопрятная. Она и тебя такой сделает. Уже начала. Помнится, ты раньше не так выглядела… Зина спокойно смотрела на Ольгу Михайловну. Значит, о ней распускают слухи, как о ведьме. А мужчину увел кто-то другой. И кто-то другой не умеет пироги печь. Или это тоже о ней? -Что, не веришь мне? – Ольга Михайловна сощурилась. -Я с таким никогда не встречалась. Ни о чем подобном не слышала, – ответила Зина. -А я думала, что ты сейчас отругаешь меня и убежишь. А потом и вовсе перестанешь здороваться, как остальные. -Убегу, но не потому, что вы мне про бабёху рассказали. А потому, что уже опоздала. До свидания, Ольга Михайловна. Хорошего вам дня… А кстати, просто для подумать… Почему у меня бабёха на шее сидит? -Кто-то посадил, – пожала плечами старушка, – коварная подружка, свекобра, коллега. Да мало ли кто? Любой мог, кто знает заклинание, чтобы бабёху вызвать. -А зачем? Чтобы мужа увести? -Как вариант. Или просто отомстить тебе за что-то, поставить подножку. -Даже не представляю, кому это нужно. Я ведь самый доброжелательный человек на свете, – Зина снова села рядом с Ольгой Михайловной. Женщине вдруг стало легко оттого, что у неё на шее бабёха. Получается, это именно она виновата во всем, что происходит. Внешний вид Зины – это заслуга грязной сущности. Ну и по логике, если ее сумели посадить, то и снять бабёху можно. А значит, Зина снова станет прежней. -Я не знаю, кому ты дорогу перешла. Но если все это отражается на внешнем виде, то возможно, твой муж… Есть какая-то другая женщина. -Точно нет! Я в нем уверена. Я ему доверяю, – безапелляционно заявила Зина. Она была готова защитить Матвея, даже не смотря на то, что он груб с ней в последние месяцы. В конце концов, они сами друг с другом разберутся. Выносить сор из избы она не станет. -Ну… Тогда поразмысли, кому это нужно и зачем, – Ольга Михайловна улыбнулась, – ты, кажется, опаздываешь? -Да, – Зина поднялась, – до свидания! Весь день мысли Зины были лишь о бабёхе. Кто её посадил? Зачем? Почему? Женщина старательно гнала эти вязкие размышления, пыталась увлечься работой. Но снова и снова замирала, глядя в одну точку и думая о грязной сущности. Теперь, когда она не была так занята работой, Зина, наконец, смогла уделить время обеду. Она спустилась в столовую и снова погрузилась в свои мысли. -…Еще немного и на сале с её волос можно будет блинчики пожарить, – услышала Зина обрывок фразы. Женщина не спешила оглядываться. Она и так знала, кто сидит позади. Её коллеги. Дамочки, которые тоже жаждут получить повышение. Однако она не считала их конкурентками. Не такие способные и не такие ответственные, как она. Зато красивые. А может… Может, это кто-то из них посадил Зине на шею бабёху? Чтобы унизить, чтобы испортить семейную жизнь, чтобы сбить с толку, чтобы сделать неопрятной… Ну а в таком состоянии ей не светит место руководителя. Хорошо, если вообще не уволят. Зина нахмурилась. Ну как же так? Это ведь не честно! Да, таким способом можно устранить конкурентку. Но ведь это совсем, совсем не честно. -Не суди по себе, – шепнула себе женщина и встала из-за стола. Зина решила сегодня не задерживаться на работе. Ей сначала нужно было решить проблему с бабёхой. Ведь с ней женщина далеко и быстро не побежит и не одержит победу над своими коварными соперницами. -Если Ольга Михайловна столько знает об этой сущности, то наверняка и помочь сможет, – решила Зина и вместо своего подъезда свернула в другой. Старушка встретила гостью с удивлением, но радушно. -…Да, я могу помочь… Не даром же про меня грязные сплетни о колдовстве распускают. Отчасти это правда. Я про колдовство, – подмигнула Ольга Михайловна. Для того, чтобы освободить Зину от бабёхи потребовалась использованная и грязная тряпка. А еще какой-то заговор и прядь волос самой Зины. Меньше чем за полчаса старушка сняла со своей соседки бабёху. -Так быстро… Удивительно! Спасибо вам, Ольга Михайловна, – радовалась Зина, – мне будто дышать приятней стало. -Ну видишь, не такая я уж и плохая, как говорят остальные соседи, – улыбнулась старушка, – погоди, я тебе сейчас оберег на удачу дам. У меня был… В спальне, видимо… Сейчас, Зиночка, погоди! Ольга Михайловна торопливо пошла в другую комнату. Зина огляделась. Красиво и уютно у старушки. А на балконе настоящий сад. И еще аккуратные кашпо с цветочками живут за окном. Зина приоткрыла дверь на балкон и втянула травяной аромат. И тут женщина заметила на полу таз. В нем лежала испачканная тряпка. Хотя, какая же это тряпка? Расцветка такая же, как у любимого наряда Зины. А еще между складок летящей ткани виднеется краешек фотографии. Знакомая прическа… Её прическа, Зинина! Женщина сама не ожидала от себя такой наглости, однако решила проверить свои догадки. Зина прошла на балкон и вытащила фото. Точно, это она. Фотографировали давненько. Да еще и исподтишка. На этом женщина не остановилась. Она кончиками пальцев взялась за ткань и вытащила… платье! Точно такое же, как у неё. Только грязное. И на два размера больше. Зина брезгливо осмотрела таз, на дне которого была то ли слизь, то ли желе… -Зиночка, вот оберег, – послышался голос Ольги Михайловны, – божечки… Зиночка! Что ты… -А это что такое? Платье, как у меня, моя фотография. Тут все в грязи, слизи, вoняeт… Ольга Михайловна, – Зина серьезно посмотрела на старушку, – это вы на меня бабёху посадили? -Прости меня, Зиночка… Ты просто такая понимающая, доброжелательная… Я думала, что ты сможешь потом всем соседям про меня рассказать. Как я помогла тебе избавиться от сущности… Я бы все равно сняла бабёху. Но… Так ведь нагляднее получилось… Я даже хотела тебе все потом рассказать. Ты же простишь меня, правда? Ты же добрая, хорошая… -Вежливость, доброта и терпение – это мои сильные стороны. Однако использовать себя я не позволю… Вы могли просто попросить меня о помощи. Могли бы честно сказать: хочу подружиться с соседями, помоги, Зина. Но вы решили сделать из меня неопрятное чучело, чтобы вам самой легче жилось, – Зина серьезно смотрела на старушку. -Прости меня! Зина коротко кивнула и ушла. Домой она вернулась полностью разбитой. Такого она не ожидала. Кто бы мог подумать? Это не коллеги, которые бы точно выиграли, сойди Зина с дистанции. Это не воображаемая любoвнuцa мужа. Это была соседка. Ольга Михайловна, одинокая старушка, которая так хотела влиться в компанию. Это она посадила Зине бабёху на шею. Следующие недели Зина много думала. О себе, о людях, которые её окружают. О том, как её видят близкие. О том, как она им преподносит себя. Неужели доброта сыграла с ней злую шутку? Неужели нужно думать лишь о своих интересах, чтобы выжить? -Нет, так нельзя. Я делаю всё правильно. Просто мне попался такой человек на пути. Много ли подобных было? По пальцам пересчитать. Зато добрых и отзывчивых я часто встречаю, – подытожила свои мысли Зина, однако теперь решила быть более бдительной и тщательнее выбирать окружение. Через две недели вернулся Матвей. -Вот это изменения! – присвистнул мужчина, – и всего за две недели! Зиночка, ну ты красотка! Похудела, преобразилась! К косметологу сходила? А волосы? Шикарная грива! Львица моя! Почти так же хороша, как в день нашего знакомства. Осталось скинуть пару кило. Ну еще можно чуть губешки накачать… И кстати, ты почему в халате, я же предупредил, что скоро буду. Мужа надо при полном параде встречать! Ну, что стоишь, иди сюда, обниму. Однако Зина отстранилась. Она серьезно посмотрела на Матвея и сказала: -Что, решил не подавать на развод? -Конечно, нет! Такая мне самому нужна! Развод все-таки состоялся. Но теперь по инициативе Зины. А еще она переехала. Не смогла жить рядом с Ольгой Михайловной. С новыми соседями у Зины сложились хорошие отношения. Ну а как иначе, она же самый доброжелательный человек в мире. Автор: Что-то не то

Олег открыл глаза - комната "поплыла", и он понял, что это был сон. И сразу вернулся к реальности и стало тяжело. Во сне он так бежал к дому, но, как это часто бывает в таких снах, так и не увидел желаемое. Дом не увидел и мать не увидел... Реальность тяжёлым камнем упала на него. Больше недели нет матери, три года не был дома. Олег обвел взглядом комнату, где он жил один и ком подступил к горлу. Как же затянуло его море, с самой молодости затянуло, и он, механик сухогруза, почти полжизни отдал морским походам. Служить пришлось во Владивостоке, и после службы, отучившись, остался здесь. Была жена, не дождалась, а другим уже доверия не было. Нет, женщины были, только он уже не верил в эти ожидания. Хотя, может ему просто не повезло. К сорока годам никого: ни жены, ни детей. Только мать на родине и... дом. Последний год, как чувствовала, часто звала домой, просила приехать, жаловалась, что крыша прохудилась, полы скрипят, в бане печка дымит... Понимал Олег, не столько ремонт нужен, сколько его хочет увидеть. А он деньги посылал, будто деньгами можно заглушить тоску. Он звонил и обещал приехать, говорил, что пока не может вырваться, но обязательно приедет. И после этого похода он точно собирался домой. А когда ступил на берег, то матери уже неделю как не было на этом свете. Он пришел домой опустошенный, понимая, что надо срочно брать билет и лететь через полстраны, ведь он обещал... А потом упал обессиленный на диван и уснул. И этот сон, в котором он так стремился попасть домой, этот сон, в котором мать ещё жива и в котором совсем чуть-чуть не хватило увидеть дом. Он поднялся, дотронулся до щеки, понял, что надо побриться и просто собраться и лететь домой, где его уже никто не ждёт. Он ругал себя последними словами, что не послушался и не приехал. Да и вообще давно уже надо было бросать море, все эти походы... наелся он уже всего этого, насмотрелся на море, наглотался соленых брызг. Он и сейчас ощутил соль на губах, не сразу понял, что это его собственные слезы. И простил себе эти слезы, потому что знал, больше их никто не увидит. Родному дядьке он уже перечислил все затраты на похороны и был благодарен ему за помощь. Теперь только памятник поставить матери, оградку сделать, дом продать. А что потом? А потом снова море, потому как некуда возвращаться, только сюда, в одинокую жизнь. *** Через два дня Олег Ломакин, прилетев на малую родину, нанял такси и ехал в сторону родного села. Он вспоминал тот сон и отчаянную попытку увидеть дом и мать. Но так и не получилось. А теперь едут через знакомую рощицу, огибают огромный холм... и вот она - родина. Все ему здесь знакомо, но как же все изменилось. Как выросли деревья, появилась ещё одна рощица, а там вон поля распаханы... И вот оно село - знакомые улицы. Больнее всего, когда стоишь пред домом, где родился, а тебя никто не встречает. Олег стоял возле ворот и чувствовал ком в горле. Ни лая собаки, ни мяуканья кошки, ни одной курицы во дворе... - Эй, ты чего там высматриваешь? Кого тебе надо? Он даже не понял, что это к нему обращаются. Как это вообще возможно принять его за чужака, он ведь дома! Женщина в рабочем фартуке, простоволосая, с замазанными руками, видно в огороде копалась, окликнула его. - Вообще-то я домой приехал, - ответил он. - А-ааа, неужели хозяин... - она торопливо стала вытирать руки. - Я-то хозяин, а вы тут кто? Она обрадовалась и улыбка засияла на ее лице, будто дорогого гостя увидела. - Так вы сын Анны Федоровны... ой, точно сын, ну слава Богу, ждали ведь, мы думали успеете... - Не успел. - Ага, я счас ключи отдам, постой тут, я мигом. Ломакин не мог вспомнить ее, а вроде всех односельчан знал. Кого-то уже нет, кто-то уехал... хотя оставались школьные друзья, но эту женщину не припомнит. Она отдала ключи - торжественно так передала, будто важное поручение выполнила и проводила его до крыльца. Он вошёл и замер у порога. Вроде все как и прежде, все вещи на месте, только как-то... тягостно. Заскрипели половицы, скрипнула дверь в спальню... Он обошел все комнаты, увидел портрет матери и снова подкатил ком в горле. Сел у окна и долго сидел так. Женщина снова пришла. - Я теперь соседка ваша, а это сын мой - вон на велосипеде катается... - Соседи? Так рядом Михайловы жили... - Хозяйка овдовела, дети в город забрали, а домик продали... почти недорого, вот мы с сыном и купили... два года уже. - Интересно, все в город, а вы из города, - сказал Олег абсолютно равнодушно. - У вас тут и поесть нечего, так ко мне прошу, или могу принести обед... помяните матушку вашу... - Спасибо, я сначала на кладбище... - Тоже верно. Он отправился пешком, и весенний ветер трепал волосы, забирался под ветровку, а он будто не чувствовал. Нашел холмик и деревянный крест, опустился на колени и склонил голову. Ещё нет фотографии, только фамилия и годы жизни. - Ничего, мама, всё сделаю, и памятник сделаю, и фотографию закажу... всё будет. А дом продам... нет, не ради денег, хватает мне "бабок", нет нужды... продам, потому что не могу... нет тебя там. Он вернулся через пару часов и увидел на столе кастрюльку с картошкой и котлетами. А ещё хлеб и какие-то булочки. Понял, что забыл закрыть дом и соседка позаботилась: принесла ему поесть. Он не притронулся. Пошел в ближайший магазин и купил продукты. По дороге встретил одноклассника Виталия и не узнал сразу. Время берет свое, люди внешне меняются. Виталий предложил помянуть. Олег дал денег, извинился: - Прости, друг, я сегодня не могу, а ты возьми себе чего-нибудь. И потом прежде зашёл к соседке. - Прости, не поблагодарил тебя... Зови сына, посидим у меня... не против? Тяжко как-то одному. Дядька родной в соседнем районе живёт, к нему потом съезжу, а пока дома... Она кивнула, будто поняла его состояние и пошла следом. Женщину звали Надеждой, а четырнадцатилетнего сына Всеволодом, попросту Сева. - Садись, парень, не стесняйся, он усадил мальчишку у окна, выгрузил продукты, поставил чайник. - А вы правда в море работаете? - спросил Сева. - Правда. Лет двадцать уже, вот оно у меня где это море, - он провел рукой у горла. - Но это же здорово? - Здорово, когда ничего не делаешь, а когда впахиваешь, то и морю не рад. Надежда вздохнула: - Рассказывала Анна Федоровна, что тяжело вам, все хотела, чтобы домой вернулись... - Вот я и вернулся, да только поздно. - Да почему же поздно? Домой вернуться никогда не поздно. - Спасибо, Надя, что за домом приглядели... продам его и уеду, что мне тут делать... - Ваше, конечно, дело. А вот вашей маме я благодарна. Я как приехала домик смотреть, здесь уже хозяев не было, она ключи дала, зашли мы с ней, рассказала всё... и так мне хорошо стало, подумала - наше это место с Севкой. И потом, как переехала, первое время помогала мне ваша мама, семена дала, картошку давала, рассаду... про вас рассказывала. - Она вздохнула. - А собачку вашу я к себе забрала, маленький такой пёс, год ему всего. А ещё кошка ваша ко мне приходит, я ее кормлю... - Спасибо, я денег дам. - Да что вы, мне не трудно, рада помочь. - Знаю, ждала меня, а я всё деньги зарабатывал... Зачем? Не успел я... Раньше хоть чаще приезжал, а тут три года... Оставшись один, Олег позвонил родственникам, спросил, не надо ли им дом в их селе, совсем недорого. Сказал, что будет продавать, причем сделать это надо быстро, потому как хочет скорей уехать. Но здесь родственники дом покупать не захотели, вот если бы в райцентре, а здесь несподручно, у самих хозяйство большое, рук не хватает. Решив срочно дать объявление, попытался уснуть. Утром встал рано, ещё не перестроился на новое время. Сразу ощутил скрип половиц и вспомнил, как мать жаловалась, что скрипят половицы. Вышел во двор, увидел голубое небо, распустившуюся черёмуху в палисаднике... и крышу увидел прохудившуюся. И снова будто услышал голос матери, что домик бы отремонтировать. Ему снова стало больно, он ведь, дурачок, деньги высылал, а мать их откладывала, не тратила... - Нет, так не пойдет, - решил он, - надо дом в порядок привести... мамка бы обрадовалась... Так и продать не стыдно. Всю последующую неделю подъезжали машины, выгружали стройматериалы. А потом приехала бригада, и, договорившись в цене, взялись мужики за инструменты. Соседи наблюдали, как меняется дом, как капитально взялся за него Олег. Огород он тоже вспахал, не хотелось, чтобы зарастал бурьяном, мать порядок любила. С удовольствием и даже с каким-то рвением тратил деньги, ради которых столько лет отдал морю. И дом менялся на глазах. Платил даже больше, лишь бы делали быстро, без простоев. Новенькая крыша притягивала взгляд, сверкали окна, пахло деревом от крыльца, перестали скрипеть половицы... и хотя ещё внутри требовался косметический ремонт, больше половины было сделано. Надежда смотрела на палисадник и, кивнув Олегу, предложила: - А может я его краской... повеселее будет... Хотя, все равно ведь продавать, не знаю теперь, кто у меня в соседях будет... Они присели на новую скамейку, которую Олег сделал сам. - До ремонта как-то тоскливо было, а теперь такое чувство, будто мать обнял, будто довольна она... - А она и так довольна, ты же дома... - Я теперь всегда буду дома, - сказал Олег и подал ключи, - держи, присмотришь тут, а я поеду... на берег списываться, дом этот мне теперь, как якорь, не отпускает. Надежда, слегка сощурив глаза, недоверчиво смотрела на него. - Ну что смотришь? Не веришь? Короче, я на месяц и обратно... надеюсь, не выйдешь за это время замуж, соседка... - Подождем, увидим, - многозначительно ответила она. *** Он вернулся, как и обещал, через месяц. Только теперь не самолётом и не на такси ехал в родное село, а на своей машине, из самого Владивостока, через полстраны на машине. Уставший, но довольный свернул с трассы и поехал по просёлочной. И то же самое чувство, как в том сне: ещё немного и дом, вот рощица, вот холм, вот первая улица, а вот и его улица... и вот его дом. Он улыбнулся и подумал: - Спасибо, мама, угадала ты с невестой для меня, будто наперед знала, что не смогу уехать отсюда. Он с жадностью смотрел на дом, на любимую черёмуху в палисаднике, на сосну у ворот, и впервые почувствовал облегчение, будто камень с души убрали. Севка гнал на велике ему навстречу, и он остановился и обнял пацана будто родного. - Мамка дома? - На работе. - Ну пойдем тогда ужин готовить, придет Надя с работы, а тут мы с сюрпризом ... Погоди, - Олег стал серьезным: - По секрету скажи, замуж не вышла? - Да что вы, дядя Олег, она вас ждала, всё, пропала мамка... Почему пропала? - Да влюбилась она в вас. Он расхохотался впервые за эти месяцы, а может и годы, смеялся искренне и заразительно. - Наблюдательный какой, смотри, не проговорись, а то обидится, женщин... их беречь надо... и возвращаться вовремя. Автор: Татьяна Викторова.

Там его уже заждались Лилька и Вероничка. Стас подождал ещё минут 5 и, психанув, решил, что съездит и снимет деньги утром. Он обычно пользовался картой, но именно завтра им нужна была наличка. Дело в том, что у Стаса завтра начинался двухнедельный отпуск. Они с Лилькой ждали его очень давно, так как Стас работал без отпусков. Работал он много, стараясь, чтобы жена и дочка ни в чём не нуждались. Но, в конце концов, он устал. И всё-таки взял отпуск. Они с Лилей уже решили, что поедут за город, к одному из своих друзей. У него был отличный дом в современном стиле. Построил он его не так давно, и Стас с Лилей были там лишь однажды. Да и то ездили на выходные. После этой поездки, оба остались в восторге. Дом действительно был чудесный. А уж про природу, и говорить нечего. Дом находился в очень живописном месте. И всё там было прекрасно. Но банкоматов там не было. А наличность именно сегодня у Стаса закончилась полностью. Поэтому он и торчал возле банкомата. И в итоге уехал домой не солоно хлебавши. В машине у Стаса не выходила из головы та самая старушка со сморщенными, убитыми тяжёлой работой руками. Дома, воодушевлённая Лилька, взахлёб описывала, как будет хвастать своим новым, дорогущим маникюром перед подружкой, женой того самого друга. Стас слушал вполуха, поддакивая жене, а сам всё вспоминал ту старушку. Стас уже понял почему. Она напомнила ему его бабушку Марию. Он вспомнил её и своё детство. Его бабушка жила в деревне, и Стас не видел её уже 3 года. Звонил на праздники, регулярно посылал денежные переводы. Но съездить и навестить её, времени не находилось. Работа, молодая жена, маленькая дочка, развлечения. На поездку к бабушке времени не оставалось. В последний раз они с Лилей были у неё когда Вероничке был год. Тогда она плакала от счастья, и не отпускала с рук маленькую правнучку. Тогда же Стас подарил ей новенький телефон, на который регулярно посылал фото и пополнял баланс, хотя видел, что ни одно его сообщение не было прочитано. Он понимал, что скорее всего бабуля просто не до конца освоила инет. Слава Богу, что научилась отвечать на его редкие звонки. И это уже было для неё большим достижением. Хотя телек она с удовольствием смотрела, и умела им пользоваться. Ночью, уже лёжа в кровати, он никак не мог заснуть. Память услужливо возвращала его в детство, когда он маленький, белобрысый мальчишка проводил всё лето у бабушки. Родители привозили его в деревню каждое лето, и вплоть до самой осени он находился там. Вспомнился запах бабулиных пирогов и гора ароматных блинов с малиновым или сливовым вареньем. Такого варенья он не ел больше нигде. Вспомнилось и бабулино полотенце с вышитыми цветочками, которым она периодически охаживала внука. Он любил озорничать и постоянно попадал в различные переделки. Тогда ещё был жив дед , который только смеялся над шкодливым внуком, и над слабыми попытками бабули воспитать его полотенцем. Стасу стало стыдно перед бабулей, которая его искренне любила, и постоянно ждала. Утром, за завтраком, Стас, глядя на бутерброды, приготовленные женой, вдруг спросил её: - Лиль, а ты варенье варить умеешь? Жена удивлённо посмотрела на мужа. - Не знаю, никогда не пробовала. А зачем его варить? Его в магазине сколько угодно и какое угодно. Стас встал из-за стола, и сказал: - Раз не умеешь, значит пора учиться. - В смысле? - В прямом. Пора учиться варить варенье. - Ты это к чему? - Лиля, мы не поедем к друзьям за город. Мы поедем в деревню. К бабуле. Глаза Лили округлились. - Как, в деревню? А мой новый маникюр? А купальник? - Маникюр покажешь бабуле. Она такое чудо сроду не видела. А купальник выгуляешь на деревенской речке. Там местные заценят его больше, чем твоя подружка. На глаза Лили навернулись слёзы, но по выражению лица мужа было понятно, что он всё уже решил. А, если он что-то решил, то его было не переубедить. Лиля решением мужа была сильно недовольна. А Вероничка была наоборот, очень счастлива. Бабулю она не помнила. Но каждое новое приключение воспринимала с восторгом. Следующим утром они выехали в деревню. Когда Стас увидел свою бабулю, он чуть не прослезился. А бабуля была безмерно рада их приезду, и слёзы радости катились у неё по морщинистым щекам. Она плакала и обнимала по очереди то Стаса, то Лилю, то Вероничку. Стас увидел, что со времени его последнего приезда, тут ничего не изменилось. Та же стерильная частота, тот же самый красный, до блеска начищенный чайник, те же самые, заботливо вышитые бабушкиной рукой, полотенца. Утром их разбудил волшебный запах бабушкиных блинов и пирогов. Стас вновь оказался в детстве. Снова те же самые блины, и то же самое обалденное, единственное в мире варенье... За время отпуска, он переделал в доме и во дворе всё, что требовало ремонта. Бабуля словно помолодела на несколько лет, и каждый день радовала их чем-нибудь вкусненьким. Каждый день она гордо брала правнучку за ручку, и они шли в местный магазинчик, где бабушка покупала внучке всё, на что указывал её маленький пальчик. Стас попросил бабулю, чтобы она не баловала Веронику, но тут же получил по спине полотенцем. Ему было не больно, скорее смешно, но с бабулей он больше не спорил. Даже Лиля, которая была против приезда сюда, теперь счастливо улыбалась, и шутила, что такого загара она не получила бы ни в одном солярии. Две недели пролетели незаметно. Расставание было тяжёлым для всех. Особенно для бабули. Стас клятвенно пообещал ей, что в следующий раз они приедут к ней совсем скоро, на свободные выходные... В городе их снова ждала рутина и обыденность. Рабочая неделя тянулась медленно, и Стас с нетерпением ждал субботы, чтобы выспаться от перегрузок на работе после отпуска. Утром в субботу его разбудил божественный запах бабулиных блинов. В недоумении Стас зашёл на кухню, и застал жену с энтузиазмом пекущую блины, гора которых уже высилась на тарелке посреди стола. Он сильно удивился. Лиля никогда не увлекалась готовкой. А выпечкой, и подавно. Заметив его, Лиля улыбнулась: - Что застыл? Иди, приводи себя в порядок, и будем пить чай. Я ещё и варенье сварила, - хвастливо сказала Лиля, приоткрывая крышку маленькой кастрюльки, - Сделала всё, как учила бабуля. Стас не мог поверить своим глазам. Наконец, он подошёл к жене, и крепко её обнял. - Спасибо, дорогая, - сказал он. - За, что? - За блины, за варенье, за всё. - То ли ещё будет! Мы в следующий раз поедем к бабуле, и я научусь варить обалденный борщ. Мы же поедем, да? - Конечно, милая! Конечно поедем! Стас обнимал жену и благодарил Бога за неё, за дочь, за родителей, за бабулю, за своё счастливое детство, за всё. За всё, что он ему дал, и за то, что у него ещё будет... Автор: Диана Ди

Верка была девкой именно что хорошей, без всяких там сюси-муси: училась, родителей слушалась, свекровь будущую уважала с детства, будто знала, что суждено им роднёй стать. Да и на лицо недурна, глянуть приятно, а фигура, как говорил отец Дениса: — Работящщща! Такая и родит легко, и поле вспашет. Ух, хорррошая, крепкая девка-то! Рад я за сына, что головой выбирал невесту! — Молчи, развратник, - обрывает его жена, - не для тебя выбирал, а себе, ишь, распустил слюни. — А я что? — А то! Так говоришь, будто и сам не прочь. — Не ревнуй, жена! Лучше тебя не бывает! Вера уже давно стала частью семьи жениха. Пока Денис был в армии, она поддерживала его письмами, высылала свои фото и Денис бережно хранил их, любовался иногда. Денису было спокойно оттого, что жизнь только начинается, а в ней уже всё так стабильно, есть любимая, с которой легко представить счастливую семью. Они были знакомы с детства и Денис думал, что это и есть любовь - те чувства что он к ней испытывал. С ней было приятно и комфортно, Вера не раз доказывала ему свою преданность и любовь. Сама Вера держалась за эти отношения крепко, в роли мужа представляла только Дениса, была девушкой серьезной, в чем-то даже слишком: улыбалась только по весомому поводу, говорила к месту и мало. Она была понятной, как пятак, но это был Денисов пятак, такой родной, блестящий от постоянных касаний, и он давно сосчитал на его ребре все рифления. Они ещё перед армией решили, что поженятся после дембеля. Всё уже было договорено-обговорено между родителями молодых: выбрано место где праздновать, кого пригласить (народу намечалась целая прорва - очень большая станица, да и родственников не мало), на чем ехать в Загс, что надеть, свахи разработали меню и договорились с подругами о помощи в готовке. Мужчины подготовили место в саду - решили праздновать у Обуховых, у Дениса, место перед баней было самое подходящее. Там устанавливали сколоченные из брусьев столы буквой "П", затем придирчиво осматривали их, слегка наваливаясь - не шатаются ли. Мать с сестрой между работой и школьной учёбой (были последние дни мая, а свадьба в первый день лета) носились по дому. Там пахло воском, которым натёрли полы, и накрахмаленными вещицами: занавесками, вышитыми вручную накидками для горки подушек, полотенцами... Из ковров и дорожек была выбита пыль. Свадьба через четыре дня! — Дениска, родной сходи-ка в магазин, разменяй деньги на более крупные купюры, - попросила Анна Петровна, суя ему в руки плотную пачку мелких денег. - Стыдно такую мелочь вам дарить, засмеют соседи. Денис кивнул, сунул деньги в карман и вышел. День был ясный, тёплый. По дороге встретил старых приятелей — Кольку и Санька. Те сразу заухмылялись. — О, жених! - Колька свистнул. - Небось, дрожишь, как осиновый лист? — Чего дрожать? - Денис усмехнулся. — И правильно. Мы твою Верку два года охраняли, - подмигнул Санька. - Ни один мужик к ней близко не подходил! Будь спокоен! Денис фыркнул: — Вере охрана не нужна. Я ей как себе доверяю. Приятели переглянулись, засмеялись, но дальше не стали приставать. Разошлись. Денис зашагал дальше, к новому магазину на краю станицы. В голове — предсвадебные хлопоты, списки гостей и этот чёртов выкуп. Всё продумано, всё привычно - на свадьбах он гулял пацаном не раз, и выкуп казался ему очень смешным пунктом, только в этот раз клоунадничать придётся ему с друзьями. С такими мыслями он зашёл внутрь магазина... И ослеп. Это был настолько яркий свет, будто все лампы разом вспыхнули, будто где-то рядом взорвали беззвучную атомную бомбу. У Дениса спёрло дыхание, мысли разбежались кто куда, он вообще не мог сообразить кто он такой и что здесь делает. Время остановилось на какой-то прекрасной, недостижимой ноте и в голове слышалось только ДЗИИИНЬ. Сотни, тысячи мелких колокольчиков зазвенели вокруг него. Мир, такой привычный, серый мир, в котором он готовился к свадьбе с Верой, вдруг обрушился, навсегда развалился и не собрать его по кирпичикам, ибо это уже было не нужно ему. За прилавком стояла девушка и от неё исходил этот ослепительный свет. Лёгкая, воздушная, с пушистыми светлыми волосами, похожими на одуванчик. Волшебный импульс охватил Дениса. Девушка вежливо улыбнулась ему и немного подалась вперёд. Должно быть, Денис, как болван, простоял на пороге с минуту и лицо у него было такое, словно он бродил до этого по луне и вдруг обнаружил на ней магазинчик. — Что вы хотели? Вам подсказать? - спросила она. Её голос, как лёгкий ветерок, обдал Дениса тёплой свежестью. Денис открыл рот, но слова застряли. Вспомнил про деньги, но руки не слушались. — Я… - пробормотал он. Девушка смотрела на него с лёгким удивлением. Он потоптался на месте, затем ткнул пальцем на полку с чаем. Он сунул продавщице деньги. Сколько испуга, непонимания, даже ужаса было в его глазах! Что происходит?! Девушка тоже косилась на него недоумённо. "Должно быть, она приняла меня за отсталого," - сокрушённо подумал Денис. Он получил сдачу и вышел, не пересчитывая, как это делал обычно - мать приучила. Отойдя немного от магазина, он остановился посреди улицы. Дальше идти просто не мог, он всё ещё был словно ослепший, а перед глазами - только она. Денис не понимал как такое возможно. Разве может настолько сильно ударить в голову с первого взгляда?! Голова его кружилась, он был в стельку пьян... Но не от алкоголя. Деньги так и остались не разменянными. Домой вернулся бледный, сам не свой. Люди здоровались с ним, а он их просто не видел. — Ну что, разменял? - спросил отец, откладывая газету. Денис молча положил на стол пачку купюр — те самые, мелкие. — Магазин закрыт разве? - нахмурилась мама. Он поднял на них глаза. Голос звучал чужим и Денис слышал себя, как из телевизора: — Свадьбы не будет. Я влюбился. Тишина. Мать сперва схватилась за платье. — Ты что несёшь??? - не понял отец. Денис упрямо поджал губы. Опершись о дверной косяк, он смотрел в сторону, в окно. Его лицо подрагивало. — Ой, Божечки, ой, что же это... - начала причитать мать, глядя на абсолютно серьёзного сына, на лице которого камнем застыло решение. — Не женюсь на Вере. Не могу. Люблю другую намертво, поймите. Денис стоял, сжимая в кармане коробочку чая, и думать ему следовало бы только об одном: «Как же теперь Вере в глаза смотреть?» Но он думал только об одуванчике-продавщице. Вот она - его судьба! Теперь он точно знал что такое любовь! А чувства к Вере можно назвать очень хорошей дружбой, привязанностью, но ничего и близкого к сегодняшним эмоциям он к ней не испытывал. Мечтать об "одуванчике" ему пришлось не долго: мать завыла так, словно он только умер, а отец, взревев и обозвав сына позорным кобелём, выхватил из шкафа свой кожаный ремень и пообещал, что дурь эту из него сейчас же выбьет. — Бей! Хоть убей меня! Давай! Запирай, лишай всего! - согласился Денис. - А я всё равно женюсь на той девушке. Отец несколько раз прошёлся по спине и всей задней части сына ремнём. С каждым взмахом он бил всё сильнее, но Денис только сдавленно ухал, а звонко вскрикивала, словно это били её, мать. Отец, ругаясь, всячески обзывая его и кляня, спрашивал: — Прошло? — Не-а. И бил дальше. После пятого раза он плюнул, бросил в угол ремень и заявил, что Денис весь в деда кобеля, естественно, по линии матери. — Чертово семя! Чтоб вас всех разразило! Придумал нас всех опозорить! Как людям в глаза смотреть? Я о её родителях. Ты подумал? А Верке что говорить? Она там уже сидит в платье! Денис молчал. Отец вышел на крыльцо и достал пачку с папиросами. Мать валялась на кровати и ревела. Этот день и следующий в доме Обуховых стояла тяжелая, гнетущая тишина, нарушаемая только рыданиями матери и глухим рокотом отцовского голоса. Дениса не выпускали из дома, словно он был не взрослым мужчиной, а провинившимся мальчишкой. — Опомнись! - хрипел Иван Сергеевич, сжимая кулаки. - Да как ты мог?! Вера — золото, а не девушка! — Я не могу, - твердил Денис, глядя в пол. - Не могу жениться, если сердце не лежит. — Сердце! - мать всхлипнула. - Да ты просто с ума сошел, Денис! Приготовления к свадьбе застопорились, мать притворялась перед свахой больной, то тут у неё болит, то там отваливается, но ничего, успеем... Сама же проклинала себя за ложь, стыд разливался по щекам. К обеду второго дня родители, отчаявшись, позвали его друзей — Кольку и Санька. Мол, может, сверстники образумят. Ребята пришли, выслушали, переглянулись. — Ну, это дело серьезное, - сказал Колька, почесывая затылок. - Надо сперва на ту девку посмотреть. — А то мало ли, - подхватил Санька. - Может, у тебя просто крышу снесло от армии. Баб давненько не видел. И они отправились в тот самый магазин. Долго топтались у входа, перешептывались. Наконец, Колька, набравшись храбрости, зашел первым. Через минуту выскочил, глаза круглые, ухмыляется. — Ну что? - спросил Санька. — Заходи сам, - только и сказал Колька. Санька зашел. Вернулся еще быстрее, с тем же выражением лица. — Ну? — Да… - Санька облизнулся. - Штука. Потом они зашли вместе. Долго бродили вдоль прилавков, делая вид, что выбирают товар, но взгляды их так и норовили скользнуть в сторону кассы. Девушка-одуванчик смущенно опускала глаза, краснела и нервно перебирала мелочь. — Вам что-то нужно? - наконец спросила она тихо. — Да нет, - Колька закашлялся. - Просто смотрим. — Просто смотрим, - кивнул Санька и мысленно добавил: "На тебя". И они вышли. Вернулись к Денису, где родители ждали с надеждой. — Ну что, ребята? - спросил Иван Сергеевич. - На вас вся надежда. Колька и Санька переглянулись. Потом Колька вздохнул, потер ладонью подбородок и сказал: — Дядь Вань… а она действительно хороша. — Что?! - ахнула мать. — Ну, в смысле… - Санька заерзал. - Красивая. Прям очень. И милая. Нуу... в общем, ничего так. — Да вы что, с ума сошли все трое?! - взревел Иван Сергеевич. Но друзья только развели руками. — Мы ж не говорим, что он прав, что надо отменять свадьбу, - пробормотал Колька. - Но… понимаете… любовь нечаянно нагрянет... — Вооооон! - взревел, подпрыгивая, отец, и ребята с радостью юркнули за дверь. Денис сидел, опустив голову, но в уголке рта дрожала чуть заметная улыбка. Мать закрыла лицо руками: — Господи, да что же это такое… Иван Сергеевич долго стоял на крыльце, курил одну за другой папиросы, потом вдруг резко стряхнул пепел и вернулся в дом, чтобы решительно надеть кепку. — Ваня, куда ты?! - всхлипнула жена. — Посмотреть на эту... диво-птицу, - бросил он через плечо. Денис сидел за столом, сжав кулаки. Он не пытался остановить отца. Пусть смотрит. Пусть все смотрят. Они всё равно не поймут. Магазин встретил Ивана Сергеевича тем же ослепительным светом. Он даже зажмурился на секунду. А когда открыл глаза — увидел её. Девушка за кассой подняла на него испуганные глаза — большие, ясные, как лесные озёра. — Здравствуйте, - сказала она. Иван Сергеевич молчал. Стоял, смотрел. Потом резко развернулся и вышел. Домой вернулся бледный, сел за стол, налил стопку. Выпил. Потом ещё одну. — Ну что? - спросила жена, заламывая руки. — Ладно, - глухо сказал Иван Сергеевич. - Женись. Денис поднял голову, не веря. — Как хоть зовут её? - спросил отец. — Не знаю ещё... - признался Денис. - Она наверное какая-то приезжая, не из местных. — Как же?! - ахнула мать. - Так вы даже не знакомы? — А если она не свободна? - хрипло спросил отец. Денис встал. Глаза горели. — Всё равно. Отобью. Буду драться, выкраду и увезу. Я просто знаю, что только она будет моей женой! Иван Сергеевич снова налил себе. Выпил. — Д у р а к, - сказал он. Но в голосе уже не было злости. Мать снова заплакала. — А Вера? Бедная Верочка... Денис сжал зубы. — Я ей всё объясню. — Объяснишь, - усмехнулся отец. - После двух лет ожиданий. Денис вышел во двор, взглянул на небо - ночь обещалась быть звездной. Где-то там, через улицу, Вера, возможно, в десятый раз примеряет свадебное платье. А он стоял и думал о девушке, имя которой даже не знал. Но знал одно — назад дороги нет. Денис шел к дому Веры медленно, будто ноги стали свинцовыми. Каждый шаг отдавался в висках тяжелым стуком. Он знал — это будет самый трудный разговор в его жизни. Вера открыла дверь сразу, словно ждала. На ней было то самое голубое платье с фотографии — то, в котором она снималась для него в армию. Она встречала его с радостным блеском в глазах. — Денис! - она улыбнулась, поправляя непослушную прядь волос. - Как вовремя, я как раз хотела показать тебе... Она сделала шаг назад, приглашая войти. В прихожей висело её свадебное платье — белое, воздушное, с кружевными рукавами. — Ой, не смотри на платье, это к несчастью! - загородила его собой Вера. — Вера, мне нужно поговорить с тобой, - голос Дениса звучал чужим. Она замерла, уловив что-то в его тоне. — Что-то случилось? Он провёл ладонью по лицу, чувствуя, как подступает тошнота. Она завела его в свою комнату. — Я не могу жениться на тебе. Вера медленно опустилась на стул, будто ноги перестали её держать. — Я встретил другую, - уточнил Денис с видом побитой собаки. Глаза Веры расширились. Она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Ты шутишь. — Я никогда не врал тебе. И сейчас не могу. Комната начала плыть перед глазами. Вера вскочила, схватила со стола фотографию — они с Денисом на выпускном. — Два года! - её голос дрожал. - Две зимы, два лета я ждала! Каждую неделю письма, каждую ночь мысли о тебе! Денис опустил голову. — Я думал, это любовь. А оказалось... — Оказалось что? - она швырнула фотографию, стекло разбилось. — Что любовь другая. Это когда без воздуха. Когда видишь человека и понимаешь — всё, конец. Я пропал. — И с этой... ты так себя чувствуешь? Он кивнул. Тогда она сделала неожиданное — спокойно подошла к шкафу, достала коробку с его письмами из армии. — Возьми. — Вера... — Я сказала, возьми! - она вдруг закричала, швырнув коробку ему в руки. Конверты рассыпались по полу. - И убирайся с этими письмами. В них ты мне писал о какой-то не той любви! Денис видел, как слёзы наконец прорвались — они текли по её лицу, но она даже не пыталась их вытереть. — Прости, - прошептал он. — Уходи. Будь счастлив. Я... я обещаю, что не вмешаюсь в твою жизнь никогда. Когда дверь за ним закрылась, Денис услышал глухой стон, а потом грохот — это Вера рухнула на пол. Он замер, рука сама потянулась к ручке, но... Он развернулся и пошёл прочь. На следующий день вся станица гудела. Родители Веры ворвалась к Обуховым с криком: — Как вы могли?! Ваш сын — подлец! Отец молчал, опустив голову. Мать металась между всеми, слабо оправдываясь, чувствуя себя безмерно виноватой. — Мы столько лет дружили семьями! - орал отец Веры. - А ваш Денис нашу дочь в грязь втоптал! — Мы сами не рады, -пробормотал Иван Сергеевич. — Не рады?! - мать Веры схватила со стола тарелку и швырнула её об пол. - Да чтоб вы все провалились! Когда они ушли, в доме Обуховых воцарилась могильная тишина. Дениса же в то время не было дома - он уже стоял у магазина, глядя на ту, из-за которой всё рухнуло. Он вошёл внутрь. Девушка подняла глаза и улыбнулась, и испугалась немного - она порядком устала за эти дни от мужчин и парней, которые приходили в магазин просто так и глазели на неё молча. Но на этот раз Денис, всё также опьяненный, как и впервые, заговорил с ней. *** Её звали Леной и она переехала сюда с родителями - её папа ветврач, получил должность, а мама пока устроилась работать в магазин, но заболела и Лена её подменяла. Она оказалась очень лёгкой и простой в общении, их беседы лились сами собой, и Денис без труда пригласил её на прогулку. Он с ума сходил... Оставлял в её калитке цветы, сочинял незамысловатые песни, дарил подарки без повода. Спустя неделю Денис сделал ей предложение. Она согласилась. Денис рассказал ей о Вере, о том, как увидел её, Лену, и тут же потерял голову. Лена очень расстроилась, ей стало жаль Веру, обидно за хорошую девушку... Но она тоже призналась, что при первой встрече с Денисом её словно пронзило электрическим импульсом. Они поженились. Через год после их свадьбы вышла замуж и Вера. Она зажила счастливо, а Дениса и Лену перестало терзать чувство вины. Их бракам уже более двадцати лет. Денис ни на один день не пожалел о своём выборе, он обожает жену по сей день. Они не стали ни друзьями, ни врагами с семьёй Веры. Просто "привет". Просто "нормально" при вопросе "как дела". Наверное, слишком глубоко ранил Денис Веру - разрезал пополам её доверие и преданность. А это не склеить ничем. Автор: Анна Елизарова.