Кровное родство

В давние времена большинство семей имело много детей. Не все из них выживали, некоторые умирали от болезней в раннем возрасте. Выжившие и выросшие ценили семейное родство и стремились помочь родственникам в сложные моменты жизни. Как показывает практика, крепкие крестьянские хозяйства, попавшие под раскулачивание, нажили добро благодаря работящим родителям и сыновьям.
Дети репрессированных отцов
— Мой прадед по матери Александр Кляус, живший в деревне Кисельки Могилевского района, происходил из такой большой крестьянской семьи, — начинает свой рассказ могилевчанка Вера Толстая (в девичестве Кляус). — У прадеда были сестры Александра, Софья и Наталья, брат Петр. Каждый жил своей жизнью, но не забывал о родственниках. Бабушки Саша и Наташа вышли замуж в Могилев. Софья стала монахиней. Я привыкла их так называть, потому что Александра Иосифовна очень помогала в моей нескладной молодости. Она и ее дочь Мария помогали всем родственникам, кто в этом нуждался.
Вера Владимировна знакомит меня со своим фамильным древом, чтобы имелась возможность разобраться, кто и когда протягивал ей руку помощи.
У ее прадеда Александра выросли трое сыновей — Петр, Иван и Михаил. Его сестра Александра с мужем Емельяном вырастила дочь Марию и троих сыновей — Леонида, Василия, Сергея. Четверых деток они похоронили маленькими. Емельяна Лобяка расстреляли в 1930-е гг., как активного участника подпольного монастыря на Луполово.
— В 1932 году в Кисельках раскулачили моего прадеда Александра Кляуса и его брата Петра. У них не только отобрали все имущество, но по приговору «тройки» их тоже расстреляли, — поясняет собеседница. — Тем не менее их дети, как и дети Лобяков, не пропали в жизни, сумели выстоять и получить образование. Мой родной дедушка Петр и его двоюродная сестра Мария Лобяк окончили физмат Витебского педагогического института.
Там же в институте они встретили свои «половинки». Петр Александрович женился на полячке Софье Витольдовне, а Мария Емельяновна вышла замуж за Николая Андреевича Гончарика, который впоследствии работал деканом физико-математического факультета Могилевского пед­института.
Любовь очнулась в морге
После окончания института Петр и Софья Кляус поехали работать по распределению. Одно время Петр Александрович занимал должность директора школы-семилетки в д.Тухинь Витебской области.
— Дедушку Петра я никогда не видела, он скончался еще до войны в 1929 году,— ведет горестный счет семейным потерям Вера Владимировна.—Деду вырвали зуб, начался сепсис и его не спасли. И вот здесь о семье брата проявил заботу дедушка Михаил. Он забрал жить в свой дом в Могилеве бабушку Соню с детьми —моей будущей мамой Любой и ее братом Севой.
В 1943 г. в дом Михаила Кляуса перешли его тетки — Александра Лобяк с дочерью Марией и внуком Толиком и бывшая монахиня Софья, поселившаяся у сестры на Луполово после закрытия монастыря. (Перед отступлением из Могилева гитлеровцы сожгли большую часть Луполово: тогда же огонь уничтожил дом Лобяков.) В голодное время оккупации родственники выжили благодаря продовольственной помощи невестки Александры Лобяк — Пелагеи, работавшей в столовой на Луполово.
— Когда стали угонять местное население на работу в Германию, то в лагере в городке Маймерцайгер оказались Софья Витольдовна и Люба, — продолжает женщина. — Бабушка знала немецкий язык и стала работать переводчицей, а мама трудилась на заводе. Освободили их американцы. На Родину возвращались на поезде: в пути мама заболела тифом. По возвращении в Могилев ее сразу же положили в Первосоветскую больницу. В какой-то момент ее посчитали мертвой. Мама рассказывала, как очнулась в морге… После перенесенной болезни у нее отказали ноги и ухудшился слух. Впоследствии ей дали 3-ю группу инвалидности по слуху, а ходить она потихоньку начала.
Рождение Веры
Люба устроилась работать утюжчицей на швейную фабрику им.Володарского, Софью Витольдовну никуда не брали на работу из-за того, что работала немецкой переводчицей. Жили они на квартире, потому что дядя Миша продал дом и уехал жить в д.Кисельки. Родственники Лобяки только начинали строиться на пепелище. Бедственное положение вынудило Кляус искать лучшей доли: они завербовались на лесоповал в Карелию.
— В дороге мама познакомилась с мужчиной, который был родом из деревни Мосток Могилевского района, но уже работал в леспромхозе. Он стал моим биологическим отцом, которого я никогда не видела вживую, — делится Вера Владимировна. — Взрослой я ездила в Мосток и застала там мать отца, которая, оказывается, знала о моем рождении. На память взяла у нее фото отца.
Моя мама, будучи беременной мною, вернулась в Могилев, Софья Витольдовна осталась в Карелии. Мама приехала в Могилев без документов (паспорт остался в леспромхозе), без денег. Паспорт ей помог получить брат моего расстрелянного деда — Иван. Бабушка Александра Лобяк приняла маму жить в «мазанку», построенную на Луполово на месте сожженного дома. Во времянку меня принесли из роддома. Там за печкой я и росла. Верой меня назвала бабушка Саша. Она была верующей, как и ее расстрелянный муж.
Замуж из дома луполовской родни
На этом скитания Любы с дочкой не закончились. Когда у хозяйки заболел астмой сын Сергей, то Люба, опасаясь за здоровье маленькой Веры, перешла жить к родственникам. Подруга Нина, с которой Люба Кляус сдружилась в немецком лагере, а потом вместе оказалась в карельском леспромхозе, познакомила Любовь со своим соседом по дому Федором Мельниковым.
— Папа, а я всегда называла отчима именно так, был безногим и безруким инвалидом. Он воевал под Новороссийском и чудом выжил, — рассказывает Вера Владимировна. — У него была своя квартира, а мама устала жить по чужим углам, поэтому согласилась стать его женой. У них родились еще дети. Братик умер в младенчестве, мои сестры Инна и Нелли живут и здравствуют. После смерти папы мама опять собиралась выйти замуж. Мне было 14 лет, и я поступила учиться в медучилище. С мамой у нас возникали конфликты. Как-то я самостоятельно выстригла челку, она меня побила и выгнала из дома. Я пожаловалась бабушке Марии Гончарик (дочери Александры Иосифовны) и она забрала меня жить к себе.
Когда Мария Емельяновна не смогла уговорить Любу забрать дочь домой, то заявила на двоюродную внучку в милицию. В результате Вере дали общежитие от медучилища, а ее матери присудили ежемесячно выплачивать на содержание дочери 15 рублей.
— После окончания медучилища ушла из общежития жить к бабушке Александре Лобяк. С 1971 по 2013 годы, то есть в течение 41 года я проработала медсестрой на одном месте — в роддоме Первосоветской больницы. Из дома Лобяков и замуж выходила за Михаила Толстого. С Мишей познакомились в больнице, он работал там электриком, — подводит итог прожитым годам могилевчанка. — Мне очень повезло с родней. Низкий поклон бабушке Александре Лобяк и ее дочери бабушке Марии Гончарик. Их отношение ко мне не позволяло ощущать сиротство при живой матери. Александра Иосифовна, прожившая более 90 лет, всю жизнь называла моего деда-директора Петруша. Это ласковое имя грело мою душу в детстве и молодости, не давало забывать о своих корнях…
Что касается корней рода умершего мужа, а значит, и их детей—Николая и Ольги, — то Вера Владимировна бережно хранит книгу родственника по линии мужа — Владимира Короля «Река времени», в которой автор собрал сведения о предках и многочисленных белорусских родственниках, об истории малой родины. Ныне автор проживает в Санкт-Петербурге. Красной нитью в книге проходит мысль о зове предков, зове крови, о кровном родстве…
Людмила ГРИШАНОВА https://mogpravda.by/ru/issues?art_id=7647