Хороши ли мои волосы?

Всю свою сознательную жизнь я прожил с родителями в Москве, они переселились туда с Урала в конце восьмидесятых годов. Я типично городской житель, циник и атеист, однако случилась в прошлом году со мной история, которая заставила меня усомниться в прежних идеалах. Возможно, вы примете меня за сумасшедшего, я и сам бы не поверил, если бы мне рассказали подобное… Но, как говорится, из песни слов не выкинешь!
Я только закончил школу и поступил на первый курс юридического факультета. Впереди были два летних месяца, мы с родителями хотели поехать на море, но тут их планы изменились: они решили съездить на малую родину, в глухую уральскую деревню, откуда с таким трудом вырвались шестнадцать лет назад. Там жила моя двоюродная бабушка, которую я в последний раз видел в совсем ещё юном возрасте, и от того совершенно не помнил. Однако мама моя (а это была её тётя) никогда о ней не забывала, регулярно посылала деньги, а вот теперь решила съездить навестить, узнав, что та серьёзно заболела. Я думаю, вы догадываетесь, что я был не в восторге от этого? В мох планах было море, клубы, загорелые красотки, а вместо этого нужно было тащиться в богом забытую деревушку, где даже в туалет надо на двор ходить!
Но спорить с родителями было бесполезно, и, упаковав вещи, я благополучно отбыл с ними в это унылое путешествие.
Всё оказалось ещё хуже, чем я предполагал. Деревенька, затерянная среди лесов, уже почти вымерла, молодёжи – три малолетних алкоголика да пара толстозадых девиц до того отталкивающей наружности, что к ним и подходить-то было жутко! Из всех развлечений – дискотека в сельском клубе в соседнем ПГТ, не менее убогом, но чуть более оживлённом, чем та деревня, где я вынужден был прозябать.
В конце концов скука довела меня до того, что я всё же решился туда сходить. Местная «молодёжь» отбывала в полном составе на раздолбаном «москвиче», и я, преодолевая брезгливость, всё же к ним присоединился.
Дискотека на поверку оказалась просто сборищем неудачников, не сумевших вовремя свалить из этой глубинки, занятых распитием дешёвого пива и самогона под памятником Ленину, после чего следовали неописуемые пляски под «Руки вверх» и «Ласковый май». Выдержать всё это больше часа я не смог, но, так как возвращаться в деревню мои попутчики не собирались, а такси в этом захолустье и не пахло, я, плюнув на всё, решил отправиться пешком.
До деревни по трассе было около шести километров, но была и дорога «напрямки», более чем вдвое срезающая путь, которой местные почему-то не пользовались. Я к тому времени уже успел при свете солнца по ней ходить и, плюнув на всё, потопал в лес.
Если бы я только знал, чем кончится этот поход, я бы лучше до утра хлестал с местными сивуху и лобызался с теми убогими созданиями, которые здесь именуются «девушки»!
Я оттягиваю тягостный момент, когда нужно будет приступить к самому главному… Но его не избежать! Что ж, отбросив всё лишнее, расскажу как было. Я топал по заросшему просёлку, с неба необычайно ярко светила почти полная луна, и я не боялся свалится в какое-нибудь болото или налететь на корягу. Страха никакого я не испытывал, так как в нечисть не верил, а местного быдла мне с моим сложением и опытом занятия боевыми искусствами бояться просто стыдно. Так вот…
Где-то за километр до посёлка была узкая, но длинная поляна, окаймлённая по бокам огромными лиственницами, поперёк неё лежал полусгнивший ствол когда-то упавшего дерева, и над ним рос огромный ясень. Я приметил это место ещё из своих прежних прогулок, уж больно было здесь живописно, и как раз примерялся передохнуть на поваленной лесине перед последним «рывком» до деревни. Но только вошёл на поляну – замер как вкопанный! На бревне кто-то сидел! Справившись с первым изумлением, я подошёл поближе и увидел в ярком луче лунного света девушку, сидящую ко мне спиной.
Словно почувствовав мой взгляд, она обернулась и тут, признаюсь, моё сердце забилось чаще. Передо мной сидела писаная красавица, стройная, изящная, как берёзка, с тонкими чертами и сверкающими в лунном свете огромными глазами, цвет которых я не смог определить. Но главное – по её плечам, груди и бёдрам струились необыкновенные, огненно-рыжие густые волосы, гладкостью и блеском бьющие даже дорогой китайский шёлк. Пряди её волос горели в свете луны, и я не мог оторвать от них глаз.
-Хороши ли мои волосы?- тихим, грустным голосом спросила незнакомка, но мой язык прилип к нёбу, и я физически не мог ей ответить.
Тогда она взяла гребень, лежавший на её коленях, и стала расчёсывать и без того идеальные свои локоны. Я как в замедленной съёмке видел, как простенький деревянный гребень рассекал яростный огонь её волос, разбивал их на тонкие ручейки, блещущие в лунном свете кроваво-рубиновым блеском, гладкие, струящиеся…
-Хороши ли мои волосы?
Я хотел что-то ответить, но снова не смог, только нерешительно шагнул поближе к незнакомке, и мельком заметил на её высокой скуле небольшой, но явно заметный рваный шрам, который, впрочем, её совсем не портил.
Девушка же, словно обиженная моим молчанием, стала сплетать свои шикарные волосы в две косы, спускавшиеся до самых бёдер, что-то тихо и грустно шепча себе под нос. Я следил, как её тонкие, восковые пальцы ловко плетут огонь волос, мелькая чистой белизной в кровавых прядях, и вполне плотские, мужские желания овладевали мной.
Сплетя косы, девушка встала, и сделала робкий шаг мне на встречу.
-Хороши ли мои волосы?- снова повторила она, и тут меня отпустило, я смело шагнул вперёд и с придыханием сказал:
-Да! Да! Они прекрасны! И ты…
Но закончить я не успел, потому что при первых же моих словах тугие косы сами собой зашевелились и я обмер от ужаса! Обе косы словно обрели собственную жизнь! Вдруг они напомнили мне две ядовитые змеи со сверкающими чешуйчатыми телами, они извивались, поднимая вверх свои «головы», а девушка, словно не замечая этого, шагнула ко мне ещё ближе, и прошептала:
-Поцелуй меня….
Но я с диким криком отшатнулся, успев прикрыть лицо и шею руками, в тот момент, когда одна из оживших кос метнулась ко мне со змеиной смертоносной ловкостью. Я успел почувствовать обжигающую боль в запястье, а дальше я уже почти ничего не помню. Будто бежал… И лес вокруг, потом какие-то огни…
Нашли меня под окном крайнего в деревне дома, в которое я из последних сил сумел постучать, прежде чем потерял сознание. Дальше была бешеная езда по разбитому просёлку, больница, кома… Но всего этого я не помню.
Пришёл я в себя через несколько дней в больничной палате, и узнал, что был укушен гадюкой в запястье. Моё счастье, что я молод, силён и крепок телом, иначе бы вряд ли бы дотянул до больницы, где мне ввели антидот.
После пробуждения я с какой-то неистовой силой пытался убедить всех вокруг, что никакая гадюка меня не кусала, рассказывал о рыжей девушке и её косах… Но мне, конечно, никто не верил! Всё увиденное мною списывали на последствия укуса змеи, якобы я галлюцинировал. В конечном итоге я и сам в это поверил. До тех пор, пока ко мне не пришли родители с престарелой двоюродной бабушкой за компанию. Я уже не столь уверено как прежде изложил им произошедшее, даже попытался пошутить, мол, чего только не привидится…
Но баба Зоя, только заслышав мой рассказ размашисто перекрестилась, и сказала:
-Стасю встретил…
Мне сразу стало как-то не по себе, но разъяснений я добился только после того, как выписался из больницы.
Нехотя, словно подчиняясь обстоятельствам, моя двоюродная бабушка рассказала мне историю, которой сама была свидетельницей.
Случилось всё это лет через десять после войны, как раз подросло поколение «военных детей», тех, кто сумели пережить те страшные, голодные годы. Деревня вновь наполнилась жизнью, зазвучал звонкий девичий смех, чуть ли не каждую неделю играли свадьбы…
И подросла к тому времени первая красавица на селе – Анастасия. Она была сирота (как и большинство детей в то время), но на удивление добрая, отзывчивая, ласкова девушка. Стройная, гибкая, с неповторимыми, огненно-рыжими косами, струящимися до самых бёдер. И случилась у неё, как водится, любовь. С первым парнем на сере, Серёжкой. Тот тоже был знатный красавец, статный, высокий, работящий… Загляденье была пара! Все в деревне уже готовились на их свадьбе погулять, но тут стряслась беда – застала Стася своего жениха на сеновале с другой! От горя она словно лишилась рассудка, прокляла его и пообещала отомстить.
Но шло время, ничего особенного с Сергеем не происходило, а сама Стася день ото дня всё точно таяла: замкнулась в себе, погрустнела, стала молчаливой и мрачной. Стали за ней замечать, что она всё больше времени проводит на болотах и в древних, жутковатых рощах, в которых в прежние времена стояли языческие капища. Кое-кто даже говорил, что видел, как стоит она там на коленях, и неистово молится древнему богу-змею, но так ли это было, теперь уже не разберёшь.
А ветреный Сергей, нагулявшись с новой возлюбленной, опять стал к Стасе захаживать. Чуть не плакал, прощения просил, а та молчала, ни «да» ни «нет» ему не говорила. Совсем извёлся парень, но вдруг, после трёхдневного отсутствия в деревне, Стася сама назначила ему встречу. Полный пылких чувств Сергей явился на свидание. Он был уверен, что девушка простила его, и, как у них это было заведено прежде, бережно взял в руку одну из огненно-рыжих кос и поцеловал в самые кончики волос. Поцеловал, и страшно вскрикнул, а потом упал замертво!
Мстительная Стася нашла в лесах редкую, огненно-красную гадюку и вплела себе её в косу. Змея ужалила неверного возлюбленного, и Стася была отмщена. Но то ли она действительно сильно любила Сергея, то ли чувство вины не дало ей покоя, но в ту же ночь Стася убежала в лес, на узкую полянку, где, прежде бывало, они с Сергеем любили друг друга, и покончила жизнь самоубийством. Покончила страшно, повесилась на собственных косах: захлестнула их крест-накрест вокруг шеи привязала к сучку, поближе к стволу, и бросилась вниз. Так и нашли её через два дня – повешенную, с мёртвой гадюкой в волосах.
И с тех пор стали замечать странное: молодые парни стали умирать от укуса ядовитой змеи, и куда чаще, чем это было возможно по логике вещей. Уходили они гулять ночью в лес, да и не возвращались. Находили их мёртвыми на той самой поляне, со следами змеиных зубов на шее. А кто поудачливей (или поумней) оказывался, рассказывали, что видели на поляне в лесу Стасю, расчёсывающую свои смертоносные волосы… Главное, было убежать, не заговорив с ней, и не дождавшись, пока она не начнёт плести косы…
А шрам на скуле ей, кстати, оставил тот самый Сергей, когда она застукала его с любовницей: ударил по лицу, а та упала, и напоролась на гвоздь…
Вот так вот, хотите верьте, хотите нет. Моё, видно, счастье, что я оказался крепок здоровьем, и змеиный яд не убил меня быстро, а может, спасла реакция, и та ожившая коса укусила меня не в шею, а в руку… Не знаю. Но с тех пор я уже не такой скептик и циник. Верите ли, но я содрогаюсь от ужаса, едва увижу, даже на картинке, гибкое тело змеи или встречу на улице длинноволосую рыжую девушку.