И нет войны, а дети сиротеют, Тоскуя днём и плача по ночам. И всё никак приюты не пустеют, Крепя печатью детскую печаль. И цвет печати ярко-фиолетов, И срок печали – явно не на час… Что пользы в том, что крутится планета, Когда огонь в родном окне угас? И не красна пустышка-погремушка, Не весела гармошка с бубенцом, Когда не с мамой вышита подушка, И первый гвоздь вколочен не с отцом, И первый окунь выужен не с братом, И сласть-пирог разделен не с сестрой… Ребёнок мал, чтоб видеть виноватых, А у «больших» не в планах домострой. Как сын оценит слов дороговизну, Коль мама пьёт, а папа пьёт и бьёт? Как назовёт он Родину Отчизной? Как Матерью её он назовёт? О. Фокина
Если слышу, что русский мужик Жить не может без водки – не верю я. Топят нас в этой дьявольской лжи, Не считаясь с людскими потерями. Проповедуют «русский обычай», Ложь вливая нам в мозг через уши, И становятся легкой добычей Неокрепшие детские души. Держат истину в страшном секрете, Кто порвет этот замкнутый круг? И плетёт свои мерзкие сети Полупьяный смердящий паук. Одурманенный жаждой наживы, Измеряет все в звонкой монете, Все его обещания лживы, Плачут матери, жёны и дети. Кто за детские слёзы в ответе? Как без боли смотреть им в глаза? Люди! Гибнет Россия, поверьте, Захлебнувшись в вине и слезах! Н. Абрамов
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро. Одета не по времени легко, Она, я понял, провожала сына, Надолго и, как видно, далеко. Стояла перед ним в платочке синем, Невысока – ему едва до плеч, И всё просила сына, все просила, Писать ей чаще и себя беречь. - Там будут горы, будет бездорожье… - Ох, мам!… - Ну, хорошо, ты не робей… Я поняла… Но будь поосторожней! А главное, не пей, сынок, не пей! И вновь: - Бураны, слышно там, и вьюги, И ты уж одевайся потеплей: Простудишься в два счета – не на юге… А главное, не пей, сынок, не пей! И снова: - Много вас там будет всяких… Иной, чуть что – пристанет, как репей. Не спорь с таким, не доводи до драки… А главное, не пей, сынок, не пей! Не забывай отца, когда в компании Поднять решишься с водкою стакан. Не забывай…Он был хорошим парнем, А стал каким – ты это знаешь сам. Он сам себе, отец твой, пропасть вырыл – Могилой обернулася она… Вокзал. Платформа. Холодно и сыро. И красный свет. И женщина одна.
...Ещё
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро. Одета не по времени легко, Она, я понял, провожала сына, Надолго и, как видно, далеко. Стояла перед ним в платочке синем, Невысока – ему едва до плеч, И всё просила сына, все просила, Писать ей чаще и себя беречь. - Там будут горы, будет бездорожье… - Ох, мам!… - Ну, хорошо, ты не робей… Я поняла… Но будь поосторожней! А главное, не пей, сынок, не пей! И вновь: - Бураны, слышно там, и вьюги, И ты уж одевайся потеплей: Простудишься в два счета – не на юге… А главное, не пей, сынок, не пей! И снова: - Много вас там будет всяких… Иной, чуть что – пристанет, как репей. Не спорь с таким, не доводи до драки… А главное, не пей, сынок, не пей! Не забывай отца, когда в компании Поднять решишься с водкою стакан. Не забывай…Он был хорошим парнем, А стал каким – ты это знаешь сам. Он сам себе, отец твой, пропасть вырыл – Могилой обернулася она… Вокзал. Платформа. Холодно и сыро. И красный свет. И женщина одна. Викулов
Вспоминается день далекий, Детской памятью освещён: Шум дождя, небритые щёки, И ещё, конечно, ещё… Запах водки, такой противный, Память меркнет, теряю след… Со стола мне в душу призывно Смотрят карточки прошлых лет. Разбираем их с мамой долго, Я вникаю в её рассказ, Вот отец форсирует Волгу, Снимок в форме – последний раз. Снова всматриваюсь пристрастно, Весь в сравнение погружен, А ведь с первого взгляда ясно: Я – как в зеркале отражён. Здесь отец меня вдвое старше, Плечи шире, острее взгляд, Беспримерным пехотным маршем До Берлина дошёл солдат. На других фотоснимках – мирных Не обходится без вина. Уходя, бутылки, как мины, В наши семьи швырнула война. Вспоминать всё это несладко, День тот страшный отца затмил, Я тебя выискивал, папка, Средь пришедших в сад за детьми. Я считался твоей надеждой, Что же, радуйся, оправдал. Тоже пью регулярно, не реже, Вот такая, папа, беда. Утро сводит со мною счеты. Знаю: с вечера не прощён. Ра
...Ещё
Вспоминается день далекий, Детской памятью освещён: Шум дождя, небритые щёки, И ещё, конечно, ещё… Запах водки, такой противный, Память меркнет, теряю след… Со стола мне в душу призывно Смотрят карточки прошлых лет. Разбираем их с мамой долго, Я вникаю в её рассказ, Вот отец форсирует Волгу, Снимок в форме – последний раз. Снова всматриваюсь пристрастно, Весь в сравнение погружен, А ведь с первого взгляда ясно: Я – как в зеркале отражён. Здесь отец меня вдвое старше, Плечи шире, острее взгляд, Беспримерным пехотным маршем До Берлина дошёл солдат. На других фотоснимках – мирных Не обходится без вина. Уходя, бутылки, как мины, В наши семьи швырнула война. Вспоминать всё это несладко, День тот страшный отца затмил, Я тебя выискивал, папка, Средь пришедших в сад за детьми. Я считался твоей надеждой, Что же, радуйся, оправдал. Тоже пью регулярно, не реже, Вот такая, папа, беда. Утро сводит со мною счеты. Знаю: с вечера не прощён. Раздражают небритые щеки И ещё, конечно, ещё… Ю. Игнатенко
А для меня на Родину дорога – Печальней всех иных моих дорог. Что есть там у меня? Совсем немного: Мой дядька, мой последний островок. Он может всё – опора баб и бабок: И грабли сделать – летом всем нужны, И печь подправить… И когда б не слабость Одна – Ему бы не было цены! Могу ли я объехать стороною Его, покаясь после: виноват. Отец мой крестный, он гордится мною И каждой новой встрече, знаю, рад. Ворота распахнёт – увидит только… Но чаще так бывает, что скрывать! – Я к острову, а он … а он затоплен… Затоплен водкой, не к чему пристать. На дне изба и утварь избяная, И дядька тоже там, на самом дне. Бутылка или банка жестяная Блестят рядочком… Что тут делать мне? «Скажите – заезжал» прошу соседей И выхожу ссутулясь за порог. Ах, как ты ненадёжен мой последний, На Родине далёкой островок.
Сядь,Серега,возьми Рюмки хладную твердь. Посиди, помолчи, Это я,твоя смерть
Успокойся, дурак, Не со злом к тебе шла, Я пришла просто так, Как подруга пришла. Говорю не как враг, Как сестра говорю. Твое дело – табак. Можно я закурю?
Твою жизнь я возьму, Да и в трубку набью. Жизнь тебе ни к чему, Пропил жизнь ты свою.
Ты не сыт, но ты пьян, И твой нос в табаке, Чуть дрожит по утрам Сигарета в руке. Посмотри на свою Никудышную жизнь. Дай-ка водки налью Ты испей, похмелись. Ну, зачем ты на свете, Ядрёная вошь? Может лучше ты вместе Со мною пойдёшь? И чуть нервы шалят Чуть почаще плевки В твою душу летят Ну да ладно, прощай Ты с собой посиди, Жизнь свою вспоминай, Да ко мне приходи И исчезла, чадя, И пропала, как дым. Видно, к ней уходя Я не буду седым. Сергей Березин
ПРОСТИ Почему молчишь ты и отводишь взгляд? А в глазах таится недоверья яд. Говоришь – «Устала этот крест нести, В одну воду дважды не дано войти…» Да, конечно, помню: было – обещал! Клялся и божился, в грудь себя стучал! Но сейчас не буду вновь давать зарок – Навсегда отныне побеждён порок! Больше не закроют тучи небеса, Больше не заплачут милые глаза. Без привычек вредных, без пристрастий злых, Преклонил колени я у ног твоих. Может, вновь по жизни, вместе мы пойдём? Будет нам, как прежде, хорошо вдвоём, Не погас в разлуке наших чувств пожар – Это сверху пепел, а под пеплом – жар! Ничего не значит груз прожитых лет, Навсегда одна ты – мне в окошке свет, Не хочу, чтоб наши разошлись пути – Ещё раз поверь мне, ещё раз прости... В. Давыдов
Алкоголь заходит в тело, легким взмахом, для души. А на утро, хуком с лева, в печень бьёт, до тошноты, Голова гудит как бубен, из-за рта смердит дер.…ом, Змей зелёный - проклят, будь он, и залит сухим вином.
Притушив пожар похмельный, мысли начинают жить, Воскресив запой недельный, скажешь - нет, не может быть! И всплывают вдруг фрагменты, словно щепки корабля, В те, ужасные моменты, выдавишь со стоном - Б..Я-а-а!
Параллельное сознанье, крутит кадры как в кино, Жуткие воспоминанья, выдаёт тебе оно. Начиналось всё так славно, чей-то праздник отмечал, С переходом в пьянку, плавно, водку - вёдрами хлеб
...Ещё
Похмельная поэма.
Алкоголь заходит в тело, легким взмахом, для души. А на утро, хуком с лева, в печень бьёт, до тошноты, Голова гудит как бубен, из-за рта смердит дер.…ом, Змей зелёный - проклят, будь он, и залит сухим вином.
Притушив пожар похмельный, мысли начинают жить, Воскресив запой недельный, скажешь - нет, не может быть! И всплывают вдруг фрагменты, словно щепки корабля, В те, ужасные моменты, выдавишь со стоном - Б..Я-а-а!
Параллельное сознанье, крутит кадры как в кино, Жуткие воспоминанья, выдаёт тебе оно. Начиналось всё так славно, чей-то праздник отмечал, С переходом в пьянку, плавно, водку - вёдрами хлебал.
Толи на спор, толи с горя, тут уже ни в этом суть. Поколено стало море, после принятых на грудь, Вдруг все гости стали злые, в морду тычут мне салат, Я подумал - вот больные, после первой не едят!
А вообще, я что-то кушал? Помню вроде винегрет. И ещё кого-то слушал, типа - брат ты мне, иль нет? Что-ж, до этого момента, проходило всё ничтяк! А потом, прервалась лента, так откуда же синяк?
Да и челюсть что-то ноет, кулаки разбиты в кровь, Кто завесу приоткроет, - с кем-то я подрался вновь? Чувство странное - досады, отпечаталось в душе Мне вчера, все были рады, а сегодня - враг уже.
Виновата в этом, стопка, что была на посошок, Отключилась стопа кнопка, гости испытали шок! Кто-то начал возмущаться, звать на помощь, в телефон, Я же, вместо попрощаться, развязал свой лексикон,
Грубых слов, было не жалко, раздавал как мармелад, В диалог включилась палка, в след пошёл отборный мат И вот с этого момента, остается лишь сказать, Результат эксперимента, не заставит себя ждать.
Водка, смешанная с пивом, что в народе кличут - ёрш! Превращает в пьяниц сивых, если смесь такую пьёшь, Так что будьте осторожны, прежде чем смочить кадык, С алкоголя, стать треножным, может и здоровый БЫК! Фархат Саитов
Вспоминается день далекий, Детской памятью освещен: Шум дождя, небритые щеки, И еще, конечно, еще… Запах водки, такой противный, Память меркнет, теряю след… Со стола мне в душу призывно Смотрят карточки прошлых лет. Разбираем их с мамой долго, Я вникаю в ее рассказ, Вот отец форсирует Волгу, Снимок в форме - последний раз. Снова всматриваюсь пристрастно, Весь в сравнение погружен, А ведь с первого взгляда ясно: Я - как в зеркале отражен. Здесь отец меня вдвое старше, Плечи шире, острее взгляд, Беспримерным пехотным маршем До Берлина дошел солдат. На других фотоснимках - мирных Не обходится без вина. Уходя, бутылки, как мины, В наши семьи швырнула война. Вспоминать все это несладко, День тот страшный отца затмил, Я
...Ещё
Вспоминается день далекий, Детской памятью освещен: Шум дождя, небритые щеки, И еще, конечно, еще… Запах водки, такой противный, Память меркнет, теряю след… Со стола мне в душу призывно Смотрят карточки прошлых лет. Разбираем их с мамой долго, Я вникаю в ее рассказ, Вот отец форсирует Волгу, Снимок в форме - последний раз. Снова всматриваюсь пристрастно, Весь в сравнение погружен, А ведь с первого взгляда ясно: Я - как в зеркале отражен. Здесь отец меня вдвое старше, Плечи шире, острее взгляд, Беспримерным пехотным маршем До Берлина дошел солдат. На других фотоснимках - мирных Не обходится без вина. Уходя, бутылки, как мины, В наши семьи швырнула война. Вспоминать все это несладко, День тот страшный отца затмил, Я тебя выискивал, папка, Средь пришедших в сад за детьми. Я считался твоей надеждой, Что же, радуйся, оправдал. Тоже пью регулярно, не реже, Вот такая, папа, беда. Утро сводит со мною счеты. Знаю: с вечера не прощен. Раздражают небритые щеки И еще, конечно, еще… Ю. Игнатенко (
Дядя Митя жил вольнее вольного: В будни пил, а в праздники кутил. Больше всех налога добровольного Разобраться Митя уплатил. Как в загул ударится, бывало, Пятачок последний на ребро! Отродясь у Мити не лежало В сундуках какое-то добро. Все спускал до нитки…
Дяде Мите Можно бы в связи с заслугой той, Памятник поставить на граните - Бронзовый, а то и золотой. Ибо добровольного налога Было бы на это даже много… Но не удостоился, добряк. То ли подзазубрилась лопатка, То ли заболел каменотес… Митя спит за ветхою оградкой, Столбик деревянный в землю врос, Жестяною звездочкой украшен, Оплетен пожухлою травой… Рядышком бутылка и стакашек, Налитый водою дождевой. Викулов
Не до веселья нам, не до веселья – Теперь бы не расплакаться навзрыд: Смотри: страна с тяжелого похмелья В срамных рядах, потупившись, стоит. Стоит за тем, что называют – "русской". Душа болит, душа – не голова; Ведь вместе с водкой в нас вливалась трусость, Чтоб не рождались смелые слова. Язык великий, подчиненный лести, До неба лжепобеды возносил. Не потому ль бежали мы на месте – Бежали честно, не жалея сил. Не время руки опускать бессильно! Да, что потеряли, не вернешь... Но все мы сможем, коль спасем Россию От лжи, а водка это та же ЛОЖЬ.
Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю, мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли. Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. Руки вытяну - и вот, слушаю на ощупь: Едем... кони... кони... снег... проезжаем рощу. "Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым Душу вытрясти не жаль по таким ухабам!" А ямщик в ответ одно: "По такой метели Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели". "Ты ямщик, я вижу, трус.. Это не с руки нам!" Взял я кнут и ну стегать по лошадьим спинам. Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я. Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки... Забинтованный лежу на больничной койке. И заместо лошадей по
...Ещё
Годы молодые с забубенной славой, Отравил я сам вас горькою отравой. Я не знаю, мой конец близок ли, далек ли, Были синие глаза, да теперь поблекли. Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. Руки вытяну - и вот, слушаю на ощупь: Едем... кони... кони... снег... проезжаем рощу. "Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым Душу вытрясти не жаль по таким ухабам!" А ямщик в ответ одно: "По такой метели Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели". "Ты ямщик, я вижу, трус.. Это не с руки нам!" Взял я кнут и ну стегать по лошадьим спинам. Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я. Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки... Забинтованный лежу на больничной койке. И заместо лошадей по дороге тряской Бью я жесткую кровать мокрою повязкой, На лице часов в усы закрутились стрелки. Наклонились надо мной сонные сиделки. Наклонились и хрипят: "Эх, ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, Синие твои глаза в кабаках промокли". С. Есенин
Сегодня папа снова пьяный Пришeл домой. Опять бил мать. Я разозлился, как ни странно Вцепился маму защищать. Его я шлeпал кулачками И ножкой маленькой пинал. Зачем он сделал больно маме? А, вдруг, он что-то ей сломал? Она лежит в углу у стенки, Глаза закрыла, будто спит. Все в синяках еe коленки, И ссадина на лбу блестит. А я всe колочу пьянчугу, Но он смеeтся мне в глаза... И как мне заломает руку! Мне больно так! Не описать! Тут в дверь стучит к нам дядя Гриша (Сосед, что выше этажом), К нему навстречу папа вышел С огромным кухонным ножом. Я подбежал к любимой маме, Хотел скорее разбудить, Чтоб убежали мы с вещами К любимой нашей тeте жить. А мать глаза не открывает... Да как так можно крепко спать? И как она не замечает, Что это пол, а не кровать? И, кажется, она не дышит, А баловаться так нельзя! Ах мама, мамочка! Не слышит... Не открывает всe глаза! И сердце моe вдруг зажалось, Я, плача, мамочку будил. Она никак не просыпалась... Я приобнять еe решил...
...Ещё
Сегодня папа снова пьяный Пришeл домой. Опять бил мать. Я разозлился, как ни странно Вцепился маму защищать. Его я шлeпал кулачками И ножкой маленькой пинал. Зачем он сделал больно маме? А, вдруг, он что-то ей сломал? Она лежит в углу у стенки, Глаза закрыла, будто спит. Все в синяках еe коленки, И ссадина на лбу блестит. А я всe колочу пьянчугу, Но он смеeтся мне в глаза... И как мне заломает руку! Мне больно так! Не описать! Тут в дверь стучит к нам дядя Гриша (Сосед, что выше этажом), К нему навстречу папа вышел С огромным кухонным ножом. Я подбежал к любимой маме, Хотел скорее разбудить, Чтоб убежали мы с вещами К любимой нашей тeте жить. А мать глаза не открывает... Да как так можно крепко спать? И как она не замечает, Что это пол, а не кровать? И, кажется, она не дышит, А баловаться так нельзя! Ах мама, мамочка! Не слышит... Не открывает всe глаза! И сердце моe вдруг зажалось, Я, плача, мамочку будил. Она никак не просыпалась... Я приобнять еe решил... Я слышал шум там, в коридоре, А дальше плохо помню я. Другой сосед наш - дядя Боря Всe повторял: "Полиция!" Какая-то чужая тeтя Меня за руку повела... Сейчас мы на еe работе. Другая тeтя тут пришла, Какие-то бумажки пишет, Печально смотрит на меня. Спросила: "Как ты, мальчик Миша? Всe образуется на днях! Твой папа больше не обидит - Его надолго увезли. Тебя он долго не увидит. Ему там будет две статьи.. А твоя мама улетела Туда, где свет, и где покой. Но передать тебе велела - Еe душа всегда с тобой. Тебя никто здесь не забудет. Тебе Я буду помогать. Наш сторож тебе папой будет. А повариха здесь - всем мать. Таких, как ты - детей, здесь много. Заместо брата и сестры.. Пусть, по- началу смотрят строго, Но, в основном они добры! Тебе кровать я застелила. Пойдeм, малютка, надо спать. Давно уж ночка наступила. Тебе давно пора в кровать..." И отвела, и уложила, И за собой прикрыла дверь. А мне так не понятно было - Я что, здесь буду жить теперь? Куда же мама улетела? Зачем оставила меня? Она, быть может, заболела? И может, навестит на днях? Тут, вдруг, за дверью голос слышу Отчeтливо и хорошо: "Уже ты уложила Мишу? Там следователь к нам пришeл. Сказал, что завтра мать хоронят, Чтоб Миша ничего не знал. Сказал, что завтра нам позвонит. Свою нам помощь обещал. Отца у Миши задержали, И очень скоро будет суд... И в детском садике сказали, Что Миша оказался тут..." И голоса ушли. Укрылись, А я заплакал чуть дыша. И сердце так заколотилось, Как- будто я бежал, спеша! Я больше маму не увижу? Она не улыбнeтся мне? Еe я больше не услышу ? Я может сплю? Да! Я во сне! Да! Точно! Как проснусь, я знаю, За мною мамочка придeт, И вместе с нею полетаем Там, где она сейчас живeт.. . А папу я скорей забуду. Опять он будет маму бить.. И, когда вырасту, не буду Я НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ ПИТЬ!
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 35
И нет войны, а дети сиротеют,
Тоскуя днём и плача по ночам.
И всё никак приюты не пустеют,
Крепя печатью детскую печаль.
И цвет печати ярко-фиолетов,
И срок печали – явно не на час…
Что пользы в том, что крутится планета,
Когда огонь в родном окне угас?
И не красна пустышка-погремушка,
Не весела гармошка с бубенцом,
Когда не с мамой вышита подушка,
И первый гвоздь вколочен не с отцом,
И первый окунь выужен не с братом,
И сласть-пирог разделен не с сестрой…
Ребёнок мал, чтоб видеть виноватых,
А у «больших» не в планах домострой.
Как сын оценит слов дороговизну,
Коль мама пьёт, а папа пьёт и бьёт?
Как назовёт он Родину Отчизной?
Как Матерью её он назовёт?
О. Фокина
Если слышу, что русский мужик
Жить не может без водки – не верю я.
Топят нас в этой дьявольской лжи,
Не считаясь с людскими потерями.
Проповедуют «русский обычай»,
Ложь вливая нам в мозг через уши,
И становятся легкой добычей
Неокрепшие детские души.
Держат истину в страшном секрете,
Кто порвет этот замкнутый круг?
И плетёт свои мерзкие сети
Полупьяный смердящий паук.
Одурманенный жаждой наживы,
Измеряет все в звонкой монете,
Все его обещания лживы,
Плачут матери, жёны и дети.
Кто за детские слёзы в ответе?
Как без боли смотреть им в глаза?
Люди! Гибнет Россия, поверьте,
Захлебнувшись в вине и слезах!
Н. Абрамов
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
...ЕщёОдета не по времени легко,
Она, я понял, провожала сына,
Надолго и, как видно, далеко.
Стояла перед ним в платочке синем,
Невысока – ему едва до плеч,
И всё просила сына, все просила,
Писать ей чаще и себя беречь.
- Там будут горы, будет бездорожье…
- Ох, мам!…
- Ну, хорошо, ты не робей…
Я поняла… Но будь поосторожней!
А главное, не пей, сынок, не пей!
И вновь:
- Бураны, слышно там, и вьюги,
И ты уж одевайся потеплей:
Простудишься в два счета – не на юге…
А главное, не пей, сынок, не пей!
И снова:
- Много вас там будет всяких…
Иной, чуть что – пристанет, как репей.
Не спорь с таким, не доводи до драки…
А главное, не пей, сынок, не пей!
Не забывай отца, когда в компании
Поднять решишься с водкою стакан.
Не забывай…Он был хорошим парнем,
А стал каким – ты это знаешь сам.
Он сам себе, отец твой, пропасть вырыл –
Могилой обернулася она…
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
И красный свет. И женщина одна.
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
Одета не по времени легко,
Она, я понял, провожала сына,
Надолго и, как видно, далеко.
Стояла перед ним в платочке синем,
Невысока – ему едва до плеч,
И всё просила сына, все просила,
Писать ей чаще и себя беречь.
- Там будут горы, будет бездорожье…
- Ох, мам!…
- Ну, хорошо, ты не робей…
Я поняла… Но будь поосторожней!
А главное, не пей, сынок, не пей!
И вновь:
- Бураны, слышно там, и вьюги,
И ты уж одевайся потеплей:
Простудишься в два счета – не на юге…
А главное, не пей, сынок, не пей!
И снова:
- Много вас там будет всяких…
Иной, чуть что – пристанет, как репей.
Не спорь с таким, не доводи до драки…
А главное, не пей, сынок, не пей!
Не забывай отца, когда в компании
Поднять решишься с водкою стакан.
Не забывай…Он был хорошим парнем,
А стал каким – ты это знаешь сам.
Он сам себе, отец твой, пропасть вырыл –
Могилой обернулася она…
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
И красный свет. И женщина одна.
Викулов
Вспоминается день далекий,
...ЕщёДетской памятью освещён:
Шум дождя, небритые щёки,
И ещё, конечно, ещё…
Запах водки, такой противный,
Память меркнет, теряю след…
Со стола мне в душу призывно
Смотрят карточки прошлых лет.
Разбираем их с мамой долго,
Я вникаю в её рассказ,
Вот отец форсирует Волгу,
Снимок в форме – последний раз.
Снова всматриваюсь пристрастно,
Весь в сравнение погружен,
А ведь с первого взгляда ясно:
Я – как в зеркале отражён.
Здесь отец меня вдвое старше,
Плечи шире, острее взгляд,
Беспримерным пехотным маршем
До Берлина дошёл солдат.
На других фотоснимках – мирных
Не обходится без вина.
Уходя, бутылки, как мины,
В наши семьи швырнула война.
Вспоминать всё это несладко,
День тот страшный отца затмил,
Я тебя выискивал, папка,
Средь пришедших в сад за детьми.
Я считался твоей надеждой,
Что же, радуйся, оправдал.
Тоже пью регулярно, не реже,
Вот такая, папа, беда.
Утро сводит со мною счеты.
Знаю: с вечера не прощён.
Ра
Вспоминается день далекий,
Детской памятью освещён:
Шум дождя, небритые щёки,
И ещё, конечно, ещё…
Запах водки, такой противный,
Память меркнет, теряю след…
Со стола мне в душу призывно
Смотрят карточки прошлых лет.
Разбираем их с мамой долго,
Я вникаю в её рассказ,
Вот отец форсирует Волгу,
Снимок в форме – последний раз.
Снова всматриваюсь пристрастно,
Весь в сравнение погружен,
А ведь с первого взгляда ясно:
Я – как в зеркале отражён.
Здесь отец меня вдвое старше,
Плечи шире, острее взгляд,
Беспримерным пехотным маршем
До Берлина дошёл солдат.
На других фотоснимках – мирных
Не обходится без вина.
Уходя, бутылки, как мины,
В наши семьи швырнула война.
Вспоминать всё это несладко,
День тот страшный отца затмил,
Я тебя выискивал, папка,
Средь пришедших в сад за детьми.
Я считался твоей надеждой,
Что же, радуйся, оправдал.
Тоже пью регулярно, не реже,
Вот такая, папа, беда.
Утро сводит со мною счеты.
Знаю: с вечера не прощён.
Раздражают небритые щеки
И ещё, конечно, ещё…
Ю. Игнатенко
А для меня на Родину дорога –
Печальней всех иных моих дорог.
Что есть там у меня? Совсем немного:
Мой дядька, мой последний островок.
Он может всё – опора баб и бабок:
И грабли сделать – летом всем нужны,
И печь подправить…
И когда б не слабость
Одна –
Ему бы не было цены!
Могу ли я объехать стороною
Его, покаясь после: виноват.
Отец мой крестный, он гордится мною
И каждой новой встрече, знаю, рад.
Ворота распахнёт – увидит только…
Но чаще так бывает, что скрывать! –
Я к острову, а он … а он затоплен…
Затоплен водкой, не к чему пристать.
На дне изба и утварь избяная,
И дядька тоже там, на самом дне.
Бутылка или банка жестяная
Блестят рядочком…
Что тут делать мне?
«Скажите – заезжал» прошу соседей
И выхожу ссутулясь за порог.
Ах, как ты ненадёжен мой последний,
На Родине далёкой островок.
Сергей и смерть
Сядь,Серега,возьми
Рюмки хладную твердь.
Посиди, помолчи,
Это я,твоя смерть
Успокойся, дурак,
Не со злом к тебе шла,
Я пришла просто так,
Как подруга пришла.
Говорю не как враг,
Как сестра говорю.
Твое дело – табак.
Можно я закурю?
Твою жизнь я возьму,
Да и в трубку набью.
Жизнь тебе ни к чему,
Пропил жизнь ты свою.
Ты не сыт, но ты пьян,
И твой нос в табаке,
Чуть дрожит по утрам
Сигарета в руке.
Посмотри на свою
Никудышную жизнь.
Дай-ка водки налью
Ты испей, похмелись.
Ну, зачем ты на свете,
Ядрёная вошь?
Может лучше ты вместе
Со мною пойдёшь?
И чуть нервы шалят
Чуть почаще плевки
В твою душу летят
Ну да ладно, прощай
Ты с собой посиди,
Жизнь свою вспоминай,
Да ко мне приходи
И исчезла, чадя,
И пропала, как дым.
Видно, к ней уходя
Я не буду седым.
Сергей Березин
ПРОСТИ
Почему молчишь ты и отводишь взгляд?
А в глазах таится недоверья яд.
Говоришь – «Устала этот крест нести,
В одну воду дважды не дано войти…»
Да, конечно, помню: было – обещал!
Клялся и божился, в грудь себя стучал!
Но сейчас не буду вновь давать зарок –
Навсегда отныне побеждён порок!
Больше не закроют тучи небеса,
Больше не заплачут милые глаза.
Без привычек вредных, без пристрастий злых,
Преклонил колени я у ног твоих.
Может, вновь по жизни, вместе мы пойдём?
Будет нам, как прежде, хорошо вдвоём,
Не погас в разлуке наших чувств пожар –
Это сверху пепел, а под пеплом – жар!
Ничего не значит груз прожитых лет,
Навсегда одна ты – мне в окошке свет,
Не хочу, чтоб наши разошлись пути –
Ещё раз поверь мне, ещё раз прости...
В. Давыдов
Скажи мне, брат, зачем мы так беспечны?
...ЕщёНе верим в Бога? Верим ли себе?
И кто сказал, что жизнь не будет вечной?
И что не будет рая на земле?
Скажи, зачем законы мирозданья
Мы попираем и войну ведём?
Не лучше ли заняться созиданьем?
Как пожелаем, так и заживём.
Скажи мне, брат, кто наши идеалы?
Кому поверить и за кем идти?
Быть может заграничные вандалы
Укажут направление пути?
А может быть звать доллар – папой, мамой?
Быть может он наш главный идеал?
Продать цвет.мет, леса, цветочек алый,
Всё, что когда-то Родиною звал.
На деньги те купить побольше пива,
Вина и водки, что кому идёт.
С друзьями сесть культурно и красиво
И незаметно время потечёт.
Кому-то затянуться сигаретой,
Кому иглу, кому-то «косячок»,
Расслабить душу обстановкой этой
И наплевать на всё через плечо.
Промчатся дни, года – в одно мгновенье,
И мы вернёмся в наш реальный мир.
Любой заметит, не без сожаленья,
Как изменился настоящий мир.
Прогнил «авто», колеса вс
Скажи мне, брат, зачем мы так беспечны?
Не верим в Бога? Верим ли себе?
И кто сказал, что жизнь не будет вечной?
И что не будет рая на земле?
Скажи, зачем законы мирозданья
Мы попираем и войну ведём?
Не лучше ли заняться созиданьем?
Как пожелаем, так и заживём.
Скажи мне, брат, кто наши идеалы?
Кому поверить и за кем идти?
Быть может заграничные вандалы
Укажут направление пути?
А может быть звать доллар – папой, мамой?
Быть может он наш главный идеал?
Продать цвет.мет, леса, цветочек алый,
Всё, что когда-то Родиною звал.
На деньги те купить побольше пива,
Вина и водки, что кому идёт.
С друзьями сесть культурно и красиво
И незаметно время потечёт.
Кому-то затянуться сигаретой,
Кому иглу, кому-то «косячок»,
Расслабить душу обстановкой этой
И наплевать на всё через плечо.
Промчатся дни, года – в одно мгновенье,
И мы вернёмся в наш реальный мир.
Любой заметит, не без сожаленья,
Как изменился настоящий мир.
Прогнил «авто», колеса все истлели,
Жена в морщинах, спросит: «Где ты был?»
- Я пиво пил. Да, вроде, только сели…
«Иди, работай», мне прикажет Билл.
Что я смогу? Какие мои цели?
В глазах детей стоит упрёк немой.
Всё пропито и мышцы ослабели,
И нет семьи, и дом уже не мой.
Скажи мне, брат, зачем мы так беспечны?
Не верим в Бога? Верим ли себе?
Кто, как не мы, должны с Любовью вечной
Вернуть наш рай на матушке земле?...
Смеркалось, не спалось, взгруснулось
Задумалося, перемкнулось
Почудилося, испужалось
Видать перепилося малость
Разделось, разлеглось, размлелось
Хотелося, да не сумелось,
Не склеелось, обломалось
Видеть перепилося малость
Уволилося, развелося,
Укралося, да обожглося
Бомжилося и опускалось
Видать перепилося малость
Опомнилося, отрезвилось
Лечилось, маялось, зашилось
Сорвалося и упилося
На утро хоронить пришлося...
С.Трофимов
Снять напряжение порой
Нам помогает алкоголь.
Но чаще все-таки друг мой,
Он причиняет зло и боль!
О пьянстве сколь не говори,
Давно известно на Руси.
Проблема в нас самих друзья,
Без меры пить совсем нельзя!
Все это только лишь слова,
На деле пьем мы как всегда.
А результат известен всем,
Хватает с пьянством нам проблем!
Слаб тот, кто пьет и пьет опять,
Не понимая ничего.
За водку он готов отдать,
Последнее свое добро!
Страдает вся его семья,
...ЕщёСтрадают дети и жена.
Но не желает он понять,
Что жизнь такая не
Снять напряжение порой
Нам помогает алкоголь.
Но чаще все-таки друг мой,
Он причиняет зло и боль!
О пьянстве сколь не говори,
Давно известно на Руси.
Проблема в нас самих друзья,
Без меры пить совсем нельзя!
Все это только лишь слова,
На деле пьем мы как всегда.
А результат известен всем,
Хватает с пьянством нам проблем!
Слаб тот, кто пьет и пьет опять,
Не понимая ничего.
За водку он готов отдать,
Последнее свое добро!
Страдает вся его семья,
Снять напряжение поройСтрадают дети и жена.
Но не желает он понять,
Что жизнь такая не нужна!
Нам помогает алкоголь.
Но чаще все-таки друг мой,
Он причиняет зло и боль!
Похмельная поэма.
Алкоголь заходит в тело, легким взмахом, для души.
А на утро, хуком с лева, в печень бьёт, до тошноты,
Голова гудит как бубен, из-за рта смердит дер.…ом,
Змей зелёный - проклят, будь он, и залит сухим вином.
Притушив пожар похмельный, мысли начинают жить,
Воскресив запой недельный, скажешь - нет, не может быть!
И всплывают вдруг фрагменты, словно щепки корабля,
В те, ужасные моменты, выдавишь со стоном - Б..Я-а-а!
Параллельное сознанье, крутит кадры как в кино,
...ЕщёЖуткие воспоминанья, выдаёт тебе оно.
Начиналось всё так славно, чей-то праздник отмечал,
С переходом в пьянку, плавно, водку - вёдрами хлеб
Похмельная поэма.
Алкоголь заходит в тело, легким взмахом, для души.
А на утро, хуком с лева, в печень бьёт, до тошноты,
Голова гудит как бубен, из-за рта смердит дер.…ом,
Змей зелёный - проклят, будь он, и залит сухим вином.
Притушив пожар похмельный, мысли начинают жить,
Воскресив запой недельный, скажешь - нет, не может быть!
И всплывают вдруг фрагменты, словно щепки корабля,
В те, ужасные моменты, выдавишь со стоном - Б..Я-а-а!
Параллельное сознанье, крутит кадры как в кино,
Жуткие воспоминанья, выдаёт тебе оно.
Начиналось всё так славно, чей-то праздник отмечал,
С переходом в пьянку, плавно, водку - вёдрами хлебал.
Толи на спор, толи с горя, тут уже ни в этом суть.
Поколено стало море, после принятых на грудь,
Вдруг все гости стали злые, в морду тычут мне салат,
Я подумал - вот больные, после первой не едят!
А вообще, я что-то кушал? Помню вроде винегрет.
И ещё кого-то слушал, типа - брат ты мне, иль нет?
Что-ж, до этого момента, проходило всё ничтяк!
А потом, прервалась лента, так откуда же синяк?
Да и челюсть что-то ноет, кулаки разбиты в кровь,
Кто завесу приоткроет, - с кем-то я подрался вновь?
Чувство странное - досады, отпечаталось в душе
Мне вчера, все были рады, а сегодня - враг уже.
Виновата в этом, стопка, что была на посошок,
Отключилась стопа кнопка, гости испытали шок!
Кто-то начал возмущаться, звать на помощь, в телефон,
Я же, вместо попрощаться, развязал свой лексикон,
Грубых слов, было не жалко, раздавал как мармелад,
Водка, смешанная с пивом, что в народе кличут - ёрш!В диалог включилась палка, в след пошёл отборный мат
И вот с этого момента, остается лишь сказать,
Результат эксперимента, не заставит себя ждать.
Превращает в пьяниц сивых, если смесь такую пьёшь,
Так что будьте осторожны, прежде чем смочить кадык,
С алкоголя, стать треножным, может и здоровый БЫК!
Фархат Саитов
Пробил час деяний и свершений,
Друг! Не прячься за спины других..
Все зависит от твоих решений,
А не от намерений благих.
Пробудись! Твоей Отчизне больно!
Не война, не новая орда -
Смрад распространяя алкогольный,
Исподволь нагрянула беда.
Эту боль осмыслить должен каждый,
Выстрадать и в сердце и в душе:
Миллионы гибнущих сограждан,
Миллионы павшие уже…
Замысел коварен, подл и меток.
Как Мамай прошелся по Руси…
Миллионы не рожденных деток
Молят из грядущего: «Спаси!…»
Время вспомнить Господа заветы!
Не впадая вновь в самообман,
Наложи решительное «вето»
На наркотик вражий, на дурман!
<f z3
...ЕщёПробил час деяний и свершений,
Друг! Не прячься за спины других..
Все зависит от твоих решений,
А не от намерений благих.
Пробудись! Твоей Отчизне больно!
Не война, не новая орда -
Смрад распространяя алкогольный,
Исподволь нагрянула беда.
Эту боль осмыслить должен каждый,
Выстрадать и в сердце и в душе:
Миллионы гибнущих сограждан,
Миллионы павшие уже…
Замысел коварен, подл и меток.
Как Мамай прошелся по Руси…
Миллионы не рожденных деток
Молят из грядущего: «Спаси!…»
Время вспомнить Господа заветы!
Не впадая вновь в самообман,
Наложи решительное «вето»
На наркотик вражий, на дурман!
Пробил час деяний и свершений,
Друг! Не прячься за спины других.
Жизнь зависит от твоих решений,
А не от намерений благих.
Вспоминается день далекий,
...ЕщёДетской памятью освещен:
Шум дождя, небритые щеки,
И еще, конечно, еще…
Запах водки, такой противный,
Память меркнет, теряю след…
Со стола мне в душу призывно
Смотрят карточки прошлых лет.
Разбираем их с мамой долго,
Я вникаю в ее рассказ,
Вот отец форсирует Волгу,
Снимок в форме - последний раз.
Снова всматриваюсь пристрастно,
Весь в сравнение погружен,
А ведь с первого взгляда ясно:
Я - как в зеркале отражен.
Здесь отец меня вдвое старше,
Плечи шире, острее взгляд,
Беспримерным пехотным маршем
До Берлина дошел солдат.
На других фотоснимках - мирных
Не обходится без вина.
Уходя, бутылки, как мины,
В наши семьи швырнула война.
Вспоминать все это несладко,
День тот страшный отца затмил,
Я
Вспоминается день далекий,
Детской памятью освещен:
Шум дождя, небритые щеки,
И еще, конечно, еще…
Запах водки, такой противный,
Память меркнет, теряю след…
Со стола мне в душу призывно
Смотрят карточки прошлых лет.
Разбираем их с мамой долго,
Я вникаю в ее рассказ,
Вот отец форсирует Волгу,
Снимок в форме - последний раз.
Снова всматриваюсь пристрастно,
Весь в сравнение погружен,
А ведь с первого взгляда ясно:
Я - как в зеркале отражен.
Здесь отец меня вдвое старше,
Плечи шире, острее взгляд,
Беспримерным пехотным маршем
До Берлина дошел солдат.
На других фотоснимках - мирных
Не обходится без вина.
Уходя, бутылки, как мины,
В наши семьи швырнула война.
Вспоминать все это несладко,
День тот страшный отца затмил,
Я тебя выискивал, папка,
Средь пришедших в сад за детьми.
Я считался твоей надеждой,
Что же, радуйся, оправдал.
Тоже пью регулярно, не реже,
Вот такая, папа, беда.
Утро сводит со мною счеты.
Знаю: с вечера не прощен.
Раздражают небритые щеки
И еще, конечно, еще…
Ю. Игнатенко (
Дядя Митя жил вольнее вольного:
В будни пил, а в праздники кутил.
Больше всех налога добровольного
Разобраться Митя уплатил.
Как в загул ударится, бывало,
Пятачок последний на ребро!
Отродясь у Мити не лежало
В сундуках какое-то добро.
Все спускал до нитки…
Дяде Мите
Можно бы в связи с заслугой той,
Памятник поставить на граните -
Бронзовый, а то и золотой.
Ибо добровольного налога
Было бы на это даже много…
Но не удостоился, добряк.
То ли подзазубрилась лопатка,
То ли заболел каменотес…
Митя спит за ветхою оградкой,
Столбик деревянный в землю врос,
Жестяною звездочкой украшен,
Оплетен пожухлою травой…
Рядышком бутылка и стакашек,
Налитый водою дождевой.
Викулов
Я был на мусульманской свадьбе,
Чечен женился на ингушке.
Тебе, Россия, побывать бы
В ауле том, на той пирушке!
Держал он руку на Коране
В тарелке он растер окурок,И повторял: "Аллах великий!
Тебе клянусь: магометане
Всех обойдут иноязыких!"
И пяткой - рюмку по паркету.
Сказал, насупив брови хмуро:
"К чертям! Пусть враг глотает это!"
Алексей Марков
Не до веселья нам, не до веселья –
Теперь бы не расплакаться навзрыд:
Смотри: страна с тяжелого похмелья
В срамных рядах, потупившись, стоит.
Стоит за тем, что называют –
"русской".
Душа болит, душа – не голова;
Ведь вместе с водкой
в нас вливалась трусость,
Чтоб не рождались смелые слова.
Язык великий, подчиненный лести,
До неба лжепобеды возносил.
Не потому ль бежали мы на месте –
Бежали честно, не жалея сил.
Не время руки опускать бессильно!
Да, что потеряли, не вернешь...
Но все мы сможем, коль спасем
Россию
От лжи,
а водка это та же
ЛОЖЬ.
...ЕщёГоды молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.
Я не знаю, мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблекли.
Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
Руки вытяну - и вот, слушаю на ощупь:
Едем... кони... кони... снег... проезжаем рощу.
"Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам!"
А ямщик в ответ одно: "По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели".
"Ты ямщик, я вижу, трус.. Это не с руки нам!"
Взял я кнут и ну стегать по лошадьим спинам.
Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.
Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.
И заместо лошадей по
Годы молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.
Я не знаю, мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблекли.
Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.
Руки вытяну - и вот, слушаю на ощупь:
Едем... кони... кони... снег... проезжаем рощу.
"Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам!"
А ямщик в ответ одно: "По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели".
"Ты ямщик, я вижу, трус.. Это не с руки нам!"
Взял я кнут и ну стегать по лошадьим спинам.
Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.
Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.
И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жесткую кровать мокрою повязкой,
На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.
Наклонились и хрипят: "Эх, ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.
Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли,
Синие твои глаза в кабаках промокли".
С. Есенин
Сегодня папа снова пьяный Пришeл домой. Опять бил мать. Я разозлился, как ни странно Вцепился маму защищать. Его я шлeпал кулачками И ножкой маленькой пинал. Зачем он сделал больно маме? А, вдруг, он что-то ей сломал? Она лежит в углу у стенки, Глаза закрыла, будто спит. Все в синяках еe коленки, И ссадина на лбу блестит. А я всe колочу пьянчугу, Но он смеeтся мне в глаза... И как мне заломает руку! Мне больно так! Не описать! Тут в дверь стучит к нам дядя Гриша (Сосед, что выше этажом), К нему навстречу папа вышел С огромным кухонным ножом. Я подбежал к любимой маме, Хотел скорее разбудить, Чтоб убежали мы с вещами К любимой нашей тeте жить. А мать глаза не открывает... Да как так можно крепко спать? И как она не замечает, Что это пол, а не кровать? И, кажется, она не дышит, А баловаться так нельзя! Ах мама, мамочка! Не слышит... Не открывает всe глаза! И сердце моe вдруг зажалось, Я, плача, мамочку будил. Она никак не просыпалась... Я приобнять еe решил...
...ЕщёСегодня папа снова пьяный Пришeл домой. Опять бил мать. Я разозлился, как ни странно Вцепился маму защищать. Его я шлeпал кулачками И ножкой маленькой пинал. Зачем он сделал больно маме? А, вдруг, он что-то ей сломал? Она лежит в углу у стенки, Глаза закрыла, будто спит. Все в синяках еe коленки, И ссадина на лбу блестит. А я всe колочу пьянчугу, Но он смеeтся мне в глаза... И как мне заломает руку! Мне больно так! Не описать! Тут в дверь стучит к нам дядя Гриша (Сосед, что выше этажом), К нему навстречу папа вышел С огромным кухонным ножом. Я подбежал к любимой маме, Хотел скорее разбудить, Чтоб убежали мы с вещами К любимой нашей тeте жить. А мать глаза не открывает... Да как так можно крепко спать? И как она не замечает, Что это пол, а не кровать? И, кажется, она не дышит, А баловаться так нельзя! Ах мама, мамочка! Не слышит... Не открывает всe глаза! И сердце моe вдруг зажалось, Я, плача, мамочку будил. Она никак не просыпалась... Я приобнять еe решил... Я слышал шум там, в коридоре, А дальше плохо помню я. Другой сосед наш - дядя Боря Всe повторял: "Полиция!" Какая-то чужая тeтя Меня за руку повела... Сейчас мы на еe работе. Другая тeтя тут пришла, Какие-то бумажки пишет, Печально смотрит на меня. Спросила: "Как ты, мальчик Миша? Всe образуется на днях! Твой папа больше не обидит - Его надолго увезли. Тебя он долго не увидит. Ему там будет две статьи.. А твоя мама улетела Туда, где свет, и где покой. Но передать тебе велела - Еe душа всегда с тобой. Тебя никто здесь не забудет. Тебе Я буду помогать. Наш сторож тебе папой будет. А повариха здесь - всем мать. Таких, как ты - детей, здесь много. Заместо брата и сестры.. Пусть, по- началу смотрят строго, Но, в основном они добры! Тебе кровать я застелила. Пойдeм, малютка, надо спать. Давно уж ночка наступила. Тебе давно пора в кровать..." И отвела, и уложила, И за собой прикрыла дверь. А мне так не понятно было - Я что, здесь буду жить теперь? Куда же мама улетела? Зачем оставила меня? Она, быть может, заболела? И может, навестит на днях? Тут, вдруг, за дверью голос слышу Отчeтливо и хорошо: "Уже ты уложила Мишу? Там следователь к нам пришeл. Сказал, что завтра мать хоронят, Чтоб Миша ничего не знал. Сказал, что завтра нам позвонит. Свою нам помощь обещал. Отца у Миши задержали, И очень скоро будет суд... И в детском садике сказали, Что Миша оказался тут..." И голоса ушли. Укрылись, А я заплакал чуть дыша. И сердце так заколотилось, Как- будто я бежал, спеша! Я больше маму не увижу? Она не улыбнeтся мне? Еe я больше не услышу ? Я может сплю? Да! Я во сне! Да! Точно! Как проснусь, я знаю, За мною мамочка придeт, И вместе с нею полетаем Там, где она сейчас живeт.. . А папу я скорей забуду. Опять он будет маму бить.. И, когда вырасту, не буду Я НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ ПИТЬ!
Листок с рисунком, белая стена,
Ей детская больница стала домом.
Там домик, мама с папой и она,
И луг волшебный с травкою зелёной.
Над ними солнышко, и лучики его,
Их ласково и нежно освещают.
Порою кажется, что не не было всего,
Из-за чего она не засыпает.
И вскакивает с криком по ночам.
Кошмары снятся маленькой девчушке.
На свете, к сожалению, много мам,
Не знающих, что дети не игрушки.
От сигарет ожоги на лице,
Не заживут никак, болят ушибы.
А правый глазик всё же уцелел,
А левый ничего уже не видит.
Малышка смотрит в стену и молчит,
Рисунок детский ничего не скроет.
Родители, они же палачи,
Стоят ссутулясь к зрителю спиною...