В эти дни, 16 лет назад, от нас ушёл Кирилл Юрьевич Лавров.

Он был лауреатом Ленинской и двух государственных премий, народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда, кавалером восьми самых высших государственных наград. Редко кто из советских артистов мог похвастаться таким числом орденов. Так он ещё имел боевые медали «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.» и «За победу над Японией». Обе получил в 1945 году. Помимо этих, награждён был десятью другими медалями – тоже артистический рекорд. Посчитать призы, которыми удостаивался Лавров я просто не в состоянии. Равно как и трудно мне сейчас перечислить сыгранные им роли в Киевском русском драматическом театре имени Леси Украинки, в Большом драматическом театре им. Г.А.Товстоногова, в кино и на телевидении. Можно лишь приблизительно утверждать, что на сцене Лавров сыграл около сотни различных персонажей, в кино, примерно, столько же, а в телеспектаклях снялся около двух десятков раз. Героев, естественно, играл разных, но львиная доля сред них – люди служивые, властью обличённые. Те самые, что составляют каркас любого государства, хоть древне-римского (Понтий Пилат – фильм «Мастер и Маргарита», хоть нынешнего – Командующий – фильм «Слушать в отсеках»).
С Лавровым всегда было не просто приятно, но и очень полезно общаться. Что-то в нём наблюдалось такое мужское, стержневое, настоящее, что не девальвируется даже при революционных общественных катаклизмах, наподобие тех, что все мы пережили в конце восьмидесятых начале девяностых годов. Каким он был при так называемом «застое», таким остался "казаком лихим, орлом степным" и после пресловутой перестройки. Его во все времена и в равной мере любили зрители, критики, высокое начальство. В этом смысле в его творческой биографии ровным счётом ничего не изменялось, потому как он продолжал всегда нести в себе мужскую суть, мужской характер. Что бы и кого он ни играл, налицо всегда имелся набор сильной личности: воля, упорство, целеустремленность личности, которой всегда хочется подражать.
Ко всему сказанному хочется добавить и то, что Лавров никогда не играл на сцене, в кино слащаво - выспренно, плакатно и конъюнктурно – в худших традициях соцреализма. Едва ли не все, созданные им образы - здешние, земные, по-жизненному достоверные. Помните сцену из фильма «Укрощение огня», когда главного конструктора его помощник благодарят за то, что шеф разрешил журналистам посмотреть ощенившуюся четвероногую космонавтку:
- А я тут при чем? Пусть Шарика благодарят.
Фразой этой, особой её (кто вспомнит!) интонацией, если хотите, главный герой снял весь пафосно-восторженный тон картины, без которого (это же и ежу понятно!) она вряд ли бы появилась тогда на экранах.
Знаю, что Кирилл Юрьевич несколько раз встречался с матерью С.П. Королева – сам мне о том рассказывал. Однажды, в порыве откровенности, она ему призналась: «Вот вы, Кирюша, совсем не похожи на Серёжу, но когда я смотрю вас на экране, то мне так и хочется крикнуть: «Сережа!»
Пожалуй, наиболее исчерпывающую характеристику творчеству Лаврова дал величайший режиссер современности Г.А. Товстоногов: «Не могу представить себе наш театр без Кирилла Лаврова. За годы нашей совместной работы он проделал путь от молодого артиста с хорошими данными до крупного мастера театра и кино. В строительстве того Большого драматического, который называют ансамблем ярких индивидуальностей, Лаврову принадлежит одно из ведущих мест. Становление артиста происходило вместе со становлением театра, которому Кирилл Юрьевич отдает свой талант, свое сердце, свой ум. Не раз он одерживал победы и в современных, и в классических ролях. Достаточно вспомнить его Платонова из «Океана», его Молчалина, Соленого, Городничего... Мне доставляла и доставляет радость неожиданность его перевоплощений, тонкость психологического рисунка роли. К актерским достижениям Кирилла Лаврова прибавилась и работа в спектакле «Рядовые». Он открывает здесь такие глубокие пласты человеческого характера, что его смело можно назвать соавтором А. Дударева в создании образа Дугина».
- Кирилл Юрьевич, можно говорить о том, что ваш собственный офицерский опыт помогал вам в создании образов вооруженного защитника, других людей государевых, как говорилось в старину?
- Нужно говорить об этом. Армия, без преувеличения, сформировала меня не только как человека, но и как творческую личность. Ведь актёру всегда нужны такие качества, как активность, воля и умение сосредотачиваться на достижении цели. Если другими словами, то служба закалила меня на всю оставшуюся жизнь и за это я ей безмерно благодарен.
- Расскажите о своих встречах с Симоновым.
- Познакомились мы, когда ставили его пьесу «Четвертый». После спектакля посидели за рюмкой. Тогда Константин Михайлович и предложил мне роль Синцова в экранизации романа. Я, помнится, растерялся: «Он же совсем не такой, как я. Он - крупный, большой!» Симонов подумал и сказал: «Хорошо, если для вас это принципиально, то в продолжении романа Синцов будет среднего роста».
«Живые и мёртвые» мы снимали в Калининской области. Однажды на поле, где были вырыты окопы, появился военный газик. Из него вышел Константин Михайлович. Не поверишь, но у меня вдруг возникло ощущение, что вот там, за лесом, действительно - враг, а Симонов сейчас военный корреспондент, приехал к нам за материалом для своего фронтового очерка. Мы сидели на бруствере и долго разговаривали. Было много и других встреч. Как-то у себя дома он усадил меня за свой письменный стол, снял с полки несколько толстых папок и положил передо мной: «Здесь всё, из чего вышли «Живые и мёртвые». Возможно, пригодится вам в работе». Согласись, дорого стоило это писательское доверие ко мне, в то время почти неизвестному никому артисту. Мало того, что он как бы впустил меня в свою творческую лабораторию, так ещё дал понять, что принимает меня в соавторы образа Синцова. Есть у меня его подарки. А самая дорогая реликвия, постоянно напоминающая мне об этом замечательном человеке - его фотография с надписью: «Кириллу Лаврову от одного из военных корреспондентов. С любовью - К. Симонов». Скажу без преувеличения, этот человек сыграл громадное значение в моей судьбе. Если можно говорить о какой-то моей известности в народе, то она началась как раз с Синцова.
- А каким требованиям, на ваш взгляд, должен отвечать современный актёр?
- Их очень много. Но если попытаться выделить какие-то отправные моменты, то я бы назвал нравственную позицию. Она должна быть у каждого художника, в какой бы сфере духовной культуры он ни трудился. Я, например, считаю, что даже блестяще сыгранную роль нельзя считать работой мастера, если актер не вложил в нее чётко осознанного личного чувства, не высказал собственной позиции до конца. Если зритель восхищается исполнительским мастерством, но остается равнодушным к содержанию роли - значит, актёр тоже работал впустую. С другой стороны, самые интересные, благородные, возвышенные идеи, самые глубокие и яркие переживания, не обличенные в художественно убедительную и законченную форму вряд ли взволнуют зрителя, даже если это будет узнаваемая классика. И, конечно же, актёр обязан иметь серьёзный и смелый взгляд на жизнь, подходить к сложнейшим проблемам современности с глубокими размышлениями и философскими обобщениями, тем более сейчас, когда разрушено столько ценностей и идеалов.
- Как сами вы относитесь к переменам, произошедшим за последнее десятилетие?
- Сложные чувства испытываю... Но твердо знаю одно: всё, что прививается насильно - обречено. Демократию тоже нельзя привить. Она должна родиться из потребности образованного культурного общества. Искусственно можно насадить только диктатуру, демократия должна вырасти. Ведь мы всё-таки ещё очень отсталый народ, во многом просто не дотягивающий до европейского понимания общественных проблем. На Западе демократия основана на огромной внутренней ответственности каждого члена общества: ему не нужно принуждать себя к нормальному и ответственному социальному поведению, он подготовлен к нему исторически и принимает демократические нормы, даже не думая об этом, - это способ жизни, это так же естественно для него, как пользоваться носовым платком, а не сморкаться на пол. Мы же в отношении к закону, к ближнему своему многих абсолютно элементарных вещей ещё не достигли. То, что возникло в стране вместе с перестройкой, именно исторически было полностью подготовлено. Где-то к середине восьмидесятых общество созрело для реформ - поэтому никакого насилия и не понадобилось, поэтому так дружно и легко все пошли на изменение строя, на отмену старых порядков. Когда выяснилось, что нужно что-то создавать взамен, обнаружилась наша неготовность к новой жизни, к тому, о чем мечтали. В теории всё может быть сколько угодно прекрасно, но общественная культура бывших советских людей, их политическая образованность явно недостаточны. Сразу впрыгнуть в демократию типа английской нам никогда не удастся - должно пройти время, должны измениться люди. А демократия как таковая, в самых разных её формах, все равно будет главенствовать в ХХ веке. Если, конечно, не оправдаются предчувствия Босха и Гойи...
Но что меня откровенно радует: люди театра, искусства, вообще культуры ведут себя в нынешней чрезвычайно сложной обстановке куда трезвее и разумнее, нежели политики. Конечно, и у наших коллег из бывших республик поначалу наблюдалась национальная самоизоляция, но очень скоро они поняли: порушить все значительно проще, чем потом налаживать взаимосвязь, взаимопонимание, без чего невозможно развитие культуры».
...Кто-то из моих читателей, верно, подумает, что я, как бывший военный журналист, специально педалировал здесь армейскую тему в творчестве Лаврова. Ничуть не бывало. В доказательство – более, чем красноречивое подтверждение - выдержка из статьи, посвященной 75-летию Кирилла Лаврова, которую написала женщина-критик Вера Максимова. Её-то трудно обвинить в «милитаризме»: «Десять лет армии, технической службы в авиации на Дальнем Востоке, на Курилах были за плечами стремительно поднимавшегося к славе, наградам и ролям актера. Армия, от которой он никогда не отрекался, которую молча, как и все самое важное в жизни, любил, которую никогда не обличал, не клеймил (разве что - пронзительно жалел в нынешнем трагическом ее положении) - оставалась, продолжала жить в нем. Давно ставший актером из актеров, человеком компромиссной, чреватой унижением и искательством, жестоким соперничеством профессии, в меру честолюбивый, скрытый, упорный, когда нужно - дипломатичный, безмерно трудолюбивый, как все «птенцы» гнезда Товстоногова, - Лавров не усвоил ничего специфически актерского. Армейское не многословие и закрытость, чувство долга, верность данному слову, четкость и дисциплина отличают его. Во времена больших соблазнов, легко доступных знаменитостям высочайших «благ», тотальной, до зуда и жара в ладонях «дачи» (как говаривал о светлейшем попрошайке и взяточнике Алексашке Меншикове автор «Восковой персоны» Юрий Тынянов); в «эпоху» всемерно поощряемого властью сближения с художественной интеллигенцией невозможно представить себе Лаврова суетящимся, просящим, искательным, «дружащим» на пользу себе или делу. За двенадцать лет российской смуты и словоговорения с высоких трибун, он, слава Богу, не стал публичным оратором».
...В одну из наших последних встреч Кирилл Юрьевич признался, что сильно устал и будет уходить с поста главы театра БДТ: «За годы без Товстоногова я до дна испил горькую чашу, в которой плотно перемешаны мои слабости и жёсткие, а порой и жестокие объективные обстоятельства. Театральный сосуд должен наполняться новым вином». А ведь его с поста мало что никто не гнал – все, наоборот, упрашивали, уговаривали остаться и после 17 лет руководства. Но Лавров, как бывший офицер, принял командирское решение и выполнил его.
Последний раз он появился на людях во время похорон своего друга М. А. Ульянова - ровно за месяц до кончины. Говорил, что очень плохо себя чувствует. И это было непривычно слышать из уст такого волевого человека. Скончался Кирилл Юрьевич 27 апреля 2007 года. Отпевание состоялось в храме Леушинского подворья. Похоронен рядом с женой на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.
Михаил Захарчук.