Он был третьим ребенком в семье, а когда ему исполнилось пять, их мама умерла от скарлатины через месяц после четвертых родов.

Наш герой тогда тоже заразился и едва не последовал за ней - уже мало кто из домашних верил, что мальчишка выживет. Но он все-таки оклемался, хотя и страдал от последствий этого заболевания всю жизнь.

Папа, оставшись один с четырьмя детьми, совсем пригорюнился и начал знатно закладывать за воротник. И так увлекся этим делом, что детей забрала к себе бабушка.

Бабушка, судя по воспоминаниям, была вредной, сварливой и совершенно не любящей внуков - она общалась с ними очень холодно, как к чужими. По большому счету, ей не было до них никакого дела.

Но именно эти годы Кеннет всегда вспоминал, как самые счастливые в своей жизни.

На детей тогда действительно всем было наплевать, поэтому они были предоставлены сами себе. Целыми днями они толкались на природе, исследовали окрестности, играли на речке и вообще жили в свое удовольствие.

Когда нашему героя исполнилось восемь, папаша-алкаш решил начать новую жизнь, причем непременно во Франции. Уехал - и больше о нем никто не слышал.

А нашего героя на следующий год по старой английской традиции сдали в закрытое учебное заведение - в школу святого Эдварда, это такой колледж при Оксфорде.

В отличие от своих одноклассников, плакавших ночами от тоски по дому, Кеннет, у которого и дома, по сути, никогда не было, быстро прижился на новом месте и чувствовал себя в интернате как рыба в воде. Это был, пожалуй, второй период в его жизни, когда у него в жизни все было хорошо - первый ученик, староста класса, капитан школьной команды по регби и т. д. и т. п.

Разумеется, голубой мечтой подростка был Оксфорд, но дядя Джон, официальный опекун Кеннета, по окончании заявил, что не собирается оплачивать его учебу в университете. Как писал Некрасов, "довольно, Ванюша, гулял ты немало". В общем - вырос? Иди, работай!

Поэтому, когда все его друзья проникались вольным духом студенчества, наш герой, ставший клерком, усваивал азы строгой корпоративной этики Банка Англии.

В этом самом банке он проработал почти тридцать лет и даже сделал успешную карьеру, дослужившись до должности секретаря - одного из трех первых лиц Банка Англии.

Но работу свою он не любил.

Его отдушиной стала литература - та самая, заниматься которой ему не дали.

Не получив филологического образования, о котором он мечтал, Кеннет Грэм стал увлеченным филологом-любителем, вступил в Новое общество Шекспира, писал эссе, а позже публиковал их в журналах и даже выпустил три книги очерков и статей.

Все это, разумеется - в свободное от нелюбимой работы время.

Между второй и третьей книгой он познакомился с начинающей писательницей Элси Томсон, которая уже написала роман и сейчас работала над пьесой и поэмой.

Они поженились через год после того, как Грэм стал секретарем банка и у него вышла третья и последняя книга очерков.

Эта свадьба стоила нашему герою последнего близкого человека.

Старший брат Вилли умер от пневмонии, когда Кеннет еще учился в школе, с младшим Роландом они рассорились несколько лет назад, когда снимали на двоих квартиру на Блумсбери-стрит, и только вместе с сестрой Хелен Кеннет по-прежнему проводил каждое лето в Корнуолле.

Хелен категорически не приняла невестку, заявив, что она совершенно не подходит брату и Кеннет будет с ней несчастлив. Спор завершился ссорой, и брат с сестрой практически перестали общаться.

Увы, но Хелен оказалась права - брак действительно оказался на редкость несчастливым. Биографы нашего героя обычно характеризуют его супругу не самыми лестными прилагательными: «малахольная и эксцентричная», «неуравновешенная», «истеричная ипохондричка». Супруги не понимали и принимали друг друга. По большому счету, их связывал только единственный сын Алистер - очень проблемный мальчик.

"Мышонок", как называли его в семье, родился недоношенным, очень слабеньким и с врожденной катарактой, из-за которой он почти с рождения стал одноглазым.

Как это часто бывает, проблемный ребенок стал для родителей светом в окошке, сутью и смыслом их жизни.

Отец совсем перестал писать, занимаясь исключительно работой и сыном, мать же была уверена, что ребенок демонстрирует задатки будущего гения.

Оба они баловали сына изо всех сил.

Кеннет Грэм действительно был писателем божьей милостью, а это предполагает понимание людей. Нет, писатели, как всякие эмоциональные творческие люди, могут увлечься и принять желаемое за действительное, но потом глаза все равно открываются.

И скорее рано, чем поздно.

Грэм довольно скоро понял, что гения из сына совершенно точно не получится. А вот избалованный и капризный эгоист уже наличествует - и этом немалая доля их с женой вины.

К тому же - и это убивало любую надежду на лучшее - у Алистера были явные проблемы с психикой.

Он не был сумасшедшим, но часто просто не мог себя контролировать. Его неуправляемость и вспыльчивость, постоянные истерики и необъяснимые странности вроде периодических прыжков на проезжающие автомобили были, по большому счету, не его виной, а его бедой.

И в этом домашнем аду семья Грэмов жила много лет.

В 1908 году 49-летний Кеннет понял, что у него просто больше нет сил.

Он подал в отставку и уволился из банка с пожизненной пенсией в 400 фунтов, хотя буквально через год мог получить 710.

Официальная причина - по состоянию здоровья.

Еще в 1903 году на прием к секретарю Банка Англии Грэму явился расстроенный кем-то сумасшедший, трижды выстрелил из револьвера и ни разу не попал. Скорбного разумом схватили и отправили на лечение в знаменитую больницу Бродмур, и сам уцелевший Грэм лечился очень долго - от шока, нервы-то и без того были уже в лохмотья.

Так или иначе - банковская карьера Кеннета Грэма завершилась навсегда. Зато возобновилась почти забытая за давностью лет писательская.

Через четыре месяца после ухода в отставку Кеннет Грэм выпустил книгу под названием "Ветер в ивах".

Это была не книга очерков, как раньше. Это был сборник сказок, которые он рассказывал вечерами сыну или присылал в письмах, когда тот с няней лечил нервы на курорте в Литтлхэмптоне.

Это были сказки о жизни и приключениях четырех друзей: Крота, Водяной Крысы, Барсука и Жабы.

Это были сказки, которые мог написать только человек, живший в атмосфере постоянной истерики на грани нервного срыва и прячущийся в сказки, как ребенок под одеяло.

Очень спокойные.

Очень несуетливые и неспешные.

Переполненные любовью к природе с ее предсказуемой естественностью смены времен года.

С прогулками на лодках, осенними уборками в доме, неспешными беседами на закате и прочими простыми (и недоступными ему) радостями жизни.

С нормальной, НОРМАЛЬНОЙ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, жизнью четырех друзей - доброго и наивного Крота, отважного и рассудительного Крыса, сурового и мудрого, хотя и душноватого Барсука, а также богатого аристократа Жаба - взбалмошного, хвастливого и долбанутого на всю башку, вечного влезающего во всякую блудню - но при этом не подлого и любящего своих друзей.

Жаб, в общем-то и выступает главным двигателем сюжета - иначе они бы эти трое так и сидели на крылечке и пили чай с можжевельником. А этот - то автомобиль угонит, то с цыганами свяжется, то вообще в тюрьму сядет.

Прототип Жаба расшифровки не требует. Когда он в сказке выкобенивается на все деньги - это просто отец пытается показать сыну, как его капризы и безумные начинания выглядят со стороны.

И одновременно - подбодрить сына. Ведь, в отличие от Алистера, у которого были непрекращающиеся проблемы со сверстниками, из-за чего ему пришлось поменять несколько школ, у Жаба были друзья. Настоящие друзья, которые никогда не бросят и всегда придут на помощь.

Надо только не забывать о людях, которые тебя любят за то, что ты - это ты.

И хоть немного жалеть их.

Помогли ли эти сказки Алистеру? Судя по дальнейшим событиям - не очень.

За несколько дней до своего 20-летия Алистер покончил с собой, бросившись под поезд. По легенде, когда отцу сообщили об этом, тот заплакал и сказал: "Мистер Жаб отмочил свой последний номер".

Смерть сына обессмыслила все. С женой они не развелись, но разъехались и жили, годами не встречаясь. Кеннет Грэм больше не написал ни строчки, так и оставшись автором одной-единственной художественной книги.

Сказочник не смог сотворить чудо. Так бывает. Писатели, в общем-то, мало что могут противопоставить жизни и судьбе.

Но все-таки...

Все-таки эти сказки сделали жизнь несчастного Алистера Грэма хоть немного, да лучше.

И не только его.

"Ветер в ивах" - из "долгоиграющих" книг. Поначалу книга продавалась довольно плохо, критики ругались, а издатели даже говорили о провале.

Но - удивительное дело - со временем популярность "Ветра в ивах" не падала, а росла. Читатели как будто бы распробовали ее, и вскоре в англоязычном мире книга стала культовой. В любви к ней признавались Джон Ленон и Франклин Рузвельт, автор "Нарнии" Клав Льюис и лидер Pink Floyd Сид Баррет.

А автор "Винни-Пуха" Алан Милн вообще считал Грэма своим учителем и даже написал по мотивам его сказки пьесу «Мистер Жабб из Жабб-холла», которая до сих пор очень популярна на Западе. Книгу экранизировали не менее 20 раз, не считая бесчисленных театральных постановок.

Сегодня многие задаются вопросом: почему эти немудреные, в общем-то, сказки считаются культовыми? Ведь в нашем торопливом, динамичном и рациональном мире "Ветер в ивах" кажется скучной нудятиной, и читать его действительно непросто - надо вчитываться.

Особенно часто подобное мнение высказывают российские читатели. И этому есть несколько причин.

Во-первых, на русский язык "Ветер в ивах" перевели довольно-таки поздно, перевод Токмаковой вышел в 1988 году, через 80 лет после первого издания - когда уже наступали 90-е и всем было не до кротов с ондатрами.

Во-вторых, у нас есть свой практически полный аналог - это сказки Сергея Козлова про Ежика, Медвежонка и Зайца. Те самые, по которым были сняты и «Ежик в тумане», и «Трям! Здравствуйте!», где Тилимилитрямбия и облака, белогривые лошадки. В них тоже ничего особенного не происходит - то Ежик в тумане заблудится, то Медвежонок целый день ловит снежинки ртом и представляет, как они у него в животе разговаривают друг с другом.

Ну, а в-третьих, "Ветер в ивах", по-моему, вообще невозможно адекватно перевести. Это очень английская книга и потому она малоинтересна всем, кроме самих англичан.

Мне кажется, для Англии она сыграла ту же роль, что у нас - телефильм "Гостья из будущего".

И то, и другое - прощальный привет уходящей навсегда эпохи.

Великой эпохи, на которую пришелся наивысший взлет государства.

У нас была советская эпоха, у них - викторианская.

Та самая, посмертным слепком которой и стал неспешный и размеренный "Ветер в ивах", написанный затравленным человеком, и отправленный им в подарок жителям суетного двадцатого века.

Подарок, принятый с благодарностью и тихой грустью.

Когда Кеннет Грэм скончался, Алан Милн прислал на похороны венок с надписью: "Спи спокойно, дядюшка Барсук. Мы тебя помним".