Медное чтиво — Анна Медь

— Твоя мама переезжает к нам?! — спросила я, стараясь держать себя в руках. — Это как понимать? В каком смысле переезжает, Вить?! — Ну... в самом обычном смысле, — пробормотал муж и вдруг смущенно отвел взгляд в сторону. — Она там, в своем городишке... одна совсем. После того как отец скончался, ей совсем тяжко стало. Вот и решила поближе к нам перебраться. Признаться, я не сразу нашла что ответить. В голове только и промелькнуло: — Ну вот, Светка, приплыли. Твоей спокойной жизни, похоже, настал конец. — Вить... а ты... почему ты со мной не посоветовался-то? — негромко спросила я. — А насчет чего нужно было с тобой посоветоваться? — захлопал ресницами муж. — Это же, в конце концов, моя мама! Что такого в том, что она хочет быть рядом с нами, рядом с Лизкой? Что в этом плохого-то? Он еще спрашивает, что в этом плохого! Господи, да если бы он знал, как его мамочка меня замучила... Я даже по телефону не могу вынести ее больше пяти минут! А тут она к нам переезжает…Вовремя подсуетилась она.

— Не смей орать на моего сына, — Виктор смотрел сердито — Твоя дочь должна уступать! Он же младше, подумаешь, удалил что-то в компьютере. — Вить, мальчик должен усвоить, что нельзя хватать чужое, — напомнила я. — И вообще, что ему делать в Катиной комнате? — Ах вот как? Может, мы ему еще загон построим? — Виктор набычился. — Милая, ну хватит, ты же понимаешь, Катя не права. Я услышала возню и выглянула из кухни. Так и есть, дочь опять куда-то намылилась. Дома ей не сидится.

— Ну, Наташенька, ты не обижайся, конечно... Но как бывший следователь тебе скажу, нос у малышки не наш. Я так и замерла с детской бутылочкой в руке. Не то чтобы это было неожиданно, однако неприятно. Дело в том, что моя свекровь Галина Львовна почему-то считала, что Соня ей неродная. Как только она появилась на свет, свекровь взяла увеличительное стекло и принялась искать подвох. То ей мочки ушей казались подозрительными, то цвет глаз «не как у всех Коршуновых», то теперь вот нос.

— Чем ты тут занят?! — брызгала слюной Глина Петровна, гневно уставившись на мужа — Пока я тебя дома жду, ты неизвестно с кем время проводишь! При живой жене! Я молча смотрела на Алексея. *** Я в этот день как раз гардины затеяла перестирать. Муторное дело, знаете ли, особенно если одной. Коля мой три года как ушел, инфаркт, внезапно и беспощадно. Видно, на небесах дефицит порядочных мужиков образовался, вот и забрали моего раньше срока.

Выгнала любовницу Галина Степановна как раз ставила чайник, когда в дверь позвонили. Не коротко и прилично, а именно надавили на звонок — долго, настойчиво и как - то нахально что ли. Она взглянула на часы: половина седьмого вечера. Иван еще не вернулся с работы, невестка Лида возилась на кухне с ужином. — Лидочка, посмотри, кто там, — крикнула свекровь. В прихожую вошла женщина лет двадцати пяти — высокая, ухоженная, в дорогом пальто. Волосы уложены в парикмахерской, маникюр свежий, губы накрашены ярко-красной помадой. Галина Степановна мгновенно поняла — это она. Та самая, из-за которой сын последние полгода приходит домой за полночь, из-за которой невестка по ночам плачет в подушку. — Простите, что без приглашения... — голос у незваной гостьи был спокойный, даже деловитый. Лида смотрела на неё бледная как полотно, с мокрыми от слез глазами. В руках она держала кухонное полотенце и судорожно его комкала. — Это... это вы? — прошептала она. — Да, это я, — женщина сняла пальто, словно собиралась задержаться. — Меня зовут Анжела. Мне нужно с вами поговорить. О Ване. И о нашем будущем. Галина Степановна почувствовала, как внутри все закипает. Три внука, двадцатилетний брак сына — и вот эта накрашенная дура приходит и требует поговорить "о будущем"? — О каком будущем, милочка? — голос Галины Стерановны зазвучал обманчиво ласково. — Ну садись за стол, раз пришла. Чаю хочешь? Как раз чайник поставила. Вскипел уже.

- Не могу без... разнообразия. Не могу быть только с одной женщиной, - признался сын Алла Михайловна поняла, что её единственный сын — подонок, когда увидела, как он целуется и зажимается с девицей в подъезде их дома. Почти напротив квартиры, где его жена Лена кормила грудью их двухмесячного сына. Сердце екнуло так, что пришлось схватиться за перила. Сын не заметил мать — был слишком увлечён молоденькой блондинкой в короткой юбочке. А Алла Михайловна стояла этажом выше с пакетами из детского мира и не могла поверить своим глазам. — Серёжа? — её голос прозвучал растерянно. Сын оторвался от девицы, выдернув руки у нее из -под юбки. Поднял голову. В его глазах было не раскаяние — досада. Как у ребёнка, которого поймали за воровством конфет. — Мам... — он растерянно поправил рубашку. — Это не то, что ты думаешь... — А что же это? — Алла Михайловна спустилась на ступеньку ниже. Пакеты дрожали в руках. — Просвет меня, сынок. Девица хихикнула и помахала ручкой: — Серёж, я пошла. Позвонишь? — Конечно, — он даже не смутился. — До встречи, Катюш. Катюш! Этой «Катюш» было лет двадцать пять максимум. Меньше, чем Лене, когда Серёжа за ней ухаживал и клялся в вечной любви. *** — Мама, ну не делай из мухи слона, — Сергей закурил прямо в подъезде, не обращая внимания на возмущённый взгляд матери. — Просто целовались. Бывает. — Бывает?! — Алла Михайловна готова была дать пощёчину взрослому сыну. — У тебя жена родила два месяца назад! Ребёнок грудной! — При чём тут ребёнок? — Сергей пожал плечами. — Я же не развожусь. Лену люблю, Мишку обожаю. Просто... устал немного. Вечно она уставшая, ребёнок орёт, дома бардак... Хочется иногда расслабиться. Расслабиться! Алла Михайловна смотрела на своего единственного сына и не узнавала его. Этот эгоистичный, равнодушный тип — её мальчик? Которого она растила одна после развода, в которого вкладывала всю душу, на которого тратила последние деньги, лишь бы дать образование и воспитание? — А как же Лена? — голос дрожал. — Она же тебе доверяет, любит... — Мам, не устраивай сцен, ради бога, — Сергей затушил сигарету. — Лена ничего не знает и знать не будет. А ты... — он посмотрел на мать внимательно, — ты же не станешь ей рассказывать? Зачем расстраивать девочку понапрасну? «Девочку»! Лену он называл девочкой, а сам тайком встречался с другими «девочками». И ещё просил мать молчать! — Серёжа, — Алла Михайловна взяла сына за руку, — послушай меня. Ты делаешь огромную ошибку. Лена — прекрасная жена, мать твоего ребёнка... — Мам, отстань! — он резко выдернул руку. — Я взрослый мужик, сам разберусь в своих делах. И вообще... — его лицо стало жёстким, — лучше думай о том, как помочь Лене с ребёнком, а не лезь в мои личные дела. Помочь Лене! Да она только это и делала два месяца подряд! Готовила, убирала, сидела с внуком по ночам, чтобы молодые родители выспались. А оказывается, пока она нянчилась с ребёнком, Сергей «расслаблялся» с посторонними женщинами. *** В квартире Лена кормила Мишутку, тихо напевая колыбельную. Увидев свекровь, обрадовалась: — Алла Михайловна! Как хорошо, что пришли. А Серёжа где? — Курит на лестнице, — соврала Алла Михайловна. Врать было противно, но что ещё оставалось? — Опять курит... — Лена вздохнула. — Обещал бросить, когда Мишка родился. Говорит, нервничает на работе. На работе! Алла Михайловна поставила пакеты на стол и принялась доставать детские вещи. Крохотные распашонки, ползунки, игрушки — всё то, что покупала с такой радостью, а теперь каждая мелочь отдавалась болью в сердце. — Леночка, а Серёжа... — она не знала, как начать, — он помогает тебе с ребёнком? — Конечно! — в голосе невестки звучала искренняя любовь. — Он такой заботливый отец. Правда, устаёт сильно, поздно приходит... Но это понятно, мужчины по-другому переживают появление ребёнка. Вы же знаете Серёжу — он ответственный, надёжный. Ага - ага. Ответственный! Надёжный! Алла Михайловна стискивала зубы, чтобы не выболтать правду. Лена так доверчиво улыбалась, так светились её уставшие глаза, когда она говорила о муже... — А вы что-то бледная, — заметила Лена. — Всё в порядке, надеюсь? — Да, просто... голова болит немного. В этот момент вошёл Сергей. Бодрый, довольный, пахнущий чужими духами. — Привет, любимая! — он чмокнул жену в щёку и взял сына на руки. — Как дела у мужичка? Мишутка заворочался, зажмурился. А Сергей улыбался — такой нежный, заботливый папа. Если бы Алла Михайловна не видела сцену в подъезде, сама бы поверила в эту идиллию. — Лен, а давай сегодня кино посмотрим? — предложил Сергей. — Мама посидит с Мишкой, а мы отдохнём немного. — Серёж, но он ещё маленький... — Лена засомневалась. — Ну мама же рядом! Правда, мам? — Сергей подмигнул матери. — Ты же не откажешь? Конечно, не откажет. Как всегда. Как не отказывалась всю жизнь — когда он просил денег на учёбу, когда нужно было выкупать его из милиции за пьяную драку, когда требовалось занять на первоначальный взнос за квартиру... Но сейчас что-то изменилось в ней. — Знаешь, Серёжа, — Алла Михайловна встала и посмотрела сыну прямо в глаза, — я думаю, молодой отец должен сам проводить время со своим ребёнком. Особенно по вечерам, когда приходит с работы. Сергей нахмурился, уловив в материнском голосе что-то новое. — Мам, ну что ты... — А я считаю, Алла Михайловна права, — неожиданно поддержала Лена. — Мы и правда мало времени втроём проводим. — Вот именно, — кивнула свекровь. — Семья должна быть вместе. Особенно когда есть маленький ребёнок. Сергей смотрел на мать с недоумением, но спорить не стал. А вечером, когда Лена уложила Мишутку и пошла в душ, Алла Михайловна осталась с сыном наедине. — Серёжа, нам нужно поговорить. — О чём? — он не отрывался от телефона, что-то быстро печатал. — Убери телефон. В голосе матери прозвучала злость, и Сергей поднял голову: — Мам, я же объяснил... — Ничего ты не объяснил! — Алла Михайловна села напротив сына. — Ты изменяешь жене, которая родила тебе ребёнка два месяца назад. — Тише! — он испугано оглянулся на ванную. — Лена услышит! — А может, хорошо, что услышит? Может, пора ей узнать правду о своём «надёжном» муже? — Мама, не делай глупостей! — в голосе Сергея появились просящие нотки. — Ты же понимаешь, что будет, если Лена узнает? Она уйдёт, заберёт ребёнка... — И правильно сделает! — Ты... ты серьёзно? — Абсолютно. — Алла Михайловна сложила руки на груди. — Если ты не можешь быть верным мужем и хорошим отцом, то зачем тогда женился? Зачем ребёнка заводил? — Мам, ты меня не понимаешь... — Понимаю лучше, чем тебе кажется. — Голос её стал тише, но от этого ещё страшнее. — Я всю жизнь тебя защищала, прикрывала, оправдывала. Когда ты в школе драки устраивал — говорила учителям, что тебя спровоцировали. Когда институт завалил на первом курсе — умоляла декана дать второй шанс. Когда с работы увольняли за прогулы — искала связи, устраивала на новое место. Я думала, что помогаю тебе, а оказывается — растила эгоиста. — Мама... — Не перебивай! — она подняла руку. — Сейчас я скажу, а ты будешь слушать. У тебя есть неделя. — На что неделя? — Чтобы решить, что важнее — семья или твои походы налево. Либо ты заканчиваешь со всеми этими девицами и становишься нормальным мужем и отцом, либо я сама всё расскажу Лене. Сергей вскочил с дивана: — Ты не имеешь права! — Имею. Я мать, и я не позволю своему сыну превратиться в предателя и лжеца. — Мам, ты же меня любишь... — Именно поэтому. — В её глазах стояли слёзы. — Потому что люблю, не могу смотреть, как ты разрушаешь жизнь прекрасной девочке, которая тебе доверяет. Какой подаёшь пример своему сыну? Из ванной послышался шум воды — Лена заканчивала купаться. — Подумай, Серёжа, — тихо сказала Алла Михайловна. — У тебя есть семь дней. *** Следующие дни были пыткой. Сергей ходил мрачный, почти не разговаривал с матерью, но при Лене изображал заботливого мужа. Алла Михайловна видела, как он разрывается между страхом потерять семью и нежеланием менять привычную жизнь. А Лена ничего не замечала. Кормила сына, готовила ужины, радовалась каждому проявлению мужниного внимания. Она была так молода, так доверчива... Прямо как сама Алла Михайловна в её возрасте, когда верила своему мужу до последнего. — Алла Михайловна, — как-то вечером сказала Лена, — вы такая задумчивая в последнее время. Не заболели? — Нет, Леночка, просто... размышляю о жизни. — О чём именно? — Лена села рядом на диван, прижав к груди спящего Мишутку. Алла Михайловна смотрела на невестку и думала: «Неужели рассказать? Прямо сейчас?». Но потом представила, как разобьётся это доверчивое лицо, как заплачет Лена, как всё рухнет... — О том, какое это счастье — крепкая семья, — медленно сказала она. — Да, — мечтательно согласилась Лена. — Я каждый день благодарю судьбу за Серёжу и Мишутку. Такой муж достается не каждой — верный, заботливый... Верный! Алла Михайловна стиснула зубы. — А вы знаете, — продолжала Лена, — мне подруги завидуют. Говорят, что таких мужей, как Серёжа, больше не делают. Что он золото, а не мужчина. В этот момент «золотой» муж пришёл домой. Поздно, в половине одиннадцатого, хотя работа заканчивается в шесть. — Привет! — он чмокнул жену в щёку. — Извини, задержался. Аврал на работе. — Ничего, — улыбнулась Лена. — Я оставила тебе солянку, сейчас разогрею. Алла Михайловна видела, как сын избегает её взгляда, как нервно поправляет воротник рубашки. И снова этот чужой парфюм... Срок истекал послезавтра. *** — Мам, можно поговорить? — Сергей зашёл к ней в комнату, когда Лена кормила ребёнка на кухне. — Конечно. — Я... — он сел на край кровати, потёр лицо руками. — Я не могу. — Что не можешь? — Бросить Катю. И остальных... — он поднял на мать глаза, полные странной мольбы. — Понимаешь, мам, я их не люблю. Лену люблю, семью люблю. Но я не могу без... разнообразия. Не могу быть только с одной женщиной. Это сильнее меня. Алла Михайловна молчала. В груди разлилась тяжёлая, холодная боль. — Мам, ну скажи что-нибудь... — А что я должна сказать? — она встала, подошла к окну. — Что ты молодец? Что это нормально — обманывать жену и ребёнка? — Нет, конечно... Но ты же мать! Ты должна меня понимать! — Я понимаю. — Она обернулась. — Понимаю, что воспитала неблагодарного эгоиста, который считает, что ему всё позволено. — Мам... — И понимаю, что завтра вечером расскажу Лене всю правду. Лицо Сергея исказилось: — Не смей! Я запрещаю! — Ты мне запрещаешь? Ты сделал выбор — теперь отвечай за последствия. — Но я потеряю семью! — Должен был об этом думать раньше. Сергей вскочил, начал ходить по комнате: — Мам, ну пожалуйста... Может, я ещё изменюсь... — Нет, — твёрдо сказала она. — Не изменишься. Я тебя тридцать пять лет знаю. У тебя всегда так — сначала наделаешь дел, а потом просишь прощения и обещаешь исправиться. А потом всё повторяется заново. — Но Лена... она же любит меня! Зачем разрушать ей жизнь? — Это ты разрушил ей жизнь, а не я. Я просто не позволю разрушать дальше. И на следующий день, когда Сергей ушёл на работу, Алла Михайловна сказала невестке: — Леночка, садись. Мне нужно тебе кое-что рассказать... *** Лена слушала молча. Сначала недоверчиво, потом с растущим ужасом. Когда Алла Михайловна замолчала, в комнате стало тихо и невыносмо душно. — Вы... вы уверены? — голос Лены дрожал. — К сожалению, да. — Алла Михайловна протянула ей салфетки. — И это не первый раз, Леночка. Я видела, как он переписывается, как врёт про задержки на работе... Лена заплакала. Тихо, безнадёжно, прижимая к лицу салфетку. — Я думала... я была так счастлива... — всхлипывала она. — Мы же только поженились, у нас малыш... — Именно поэтому я и решила тебе рассказать, — Алла Михайловна села рядом, обняла невестку за плечи. — Ты молодая, красивая, умная. Не трать жизнь на человека, который тебя не ценит. — Но как же Мишка? Он же без отца останется... — Лучше без отца, чем с таким отцом. — Голос свекрови был твёрдым. — Поверь мне, я знаю, о чём говорю. Мой муж тоже изменял, а я молчала, терпела, думала — ради семьи это. Но только хуже стало. Лена подняла заплаканные глаза: — А если я с ним поговорю? Может быть... — Не надо, дорогая. Я уже говорила. Он пообещал подумать, а на следующий день опять встречался с этой девицей. В этот момент из коляски донёсся плач. Лена машинально встала, взяла сына на руки, начала укачивать. И сквозь слёзы прошептала: — Что же я буду делать? *** Сергей вернулся поздно, как обычно. В прихожей его встретила мать с чемоданом. — Что это? — он кивнул на багаж. — Твои вещи. — Какие мои вещи? Что происходит? — То, что должно было произойти давно. — Алла Михайловна подняла на сына спокойные, холодные глаза. — Лена всё знает. Сергей побледнел: — Ты... ты всё-таки рассказала? — Рассказала. И она приняла решение — развестись. — Где она? — он бросился к гостиной, но мать преградила дорога. — Уехала к родителям. С ребёнком. И больше с тобой разговаривать не хочет. — Мам! — в голосе Сергея появились паника. — Ну что ты наделала! Я же семью потерял! — Ты потерял семью сам, когда пошёл налево. — Но я могу объясниться, попросить прощения... — Поздно. — Алла Михайловна взяла его чемодан, протянула сыну. — Забирай вещи и уходи. — Куда уходи? Это же мой дом! — Будь хотя бы тут мужиком, оставь квартиру жене и сыну. Сергей смотрел на мать так, словно видел её впервые: — Ты... ты меня выгоняешь? Родная мать выгоняет собственного сына? — Да. Выгоняю. — Её голос не дрогнул. — Потому что не хочу видеть предателя и лжеца. Даже если этот предатель — мой сын. — Мам, но я же твой единственный ребёнок... Ты всю жизнь меня любила... — Любила. — Алла Михайловна отвернулась к окну. — Но тот мальчик, которого я любила, где-то потерялся. А этого человека я не знаю и знать не хочу. Сергей постоял ещё немного, потом взял чемодан: — Ну и хорошо! Обойдусь без вас! И без Лены, и без ребёнка, и без тебя! Дверь за сыном закрылась. --- Прошло полгода. Алла Михайловна часто ездила к Лене, помогала с внуком, поддерживала морально. Девочка оправилась от удара, устроилась на работу, подала на развод. Мишутка рос здоровым и весёлым ребёнком. Возвращаться в ту квартиру она отказалась. — Алла Михайловна, — сказала как-то Лена, — я вам так благодарна. Если бы не вы, я бы и дальше жила в обмане. — Не благодари, дорогая. Я просто сделала то, что должна была сделать давно. — Вы не жалеете? Ведь из-за меня вы с сыном не общаетесь... — Не из-за тебя, а из-за него самого. — Алла Михайловна поправила одеялко внука. — И нет, не жалею. Зато моя совесть чиста. Сергей пытался звонить первые месяцы. Просил прощения, обещал измениться, клялся, что понял свои ошибки. Но Алла Михайловна была неумолима — сначала докажи делом, потом разговаривать будем. А доказывать он не спешил. По слухам, снимал квартиру в другом районе, встречался со всё теми же девицами, жил холостяцкой жизнью. О сыне даже не спрашивал. А малыш Мишутка рос в окружении двух любящих его женщин, и это было намного лучше, чем жить в семье, где отец не умеет быть верным и честным. Иногда Алла Михайловна думала: а что, если бы промолчала? Что, если бы оставила всё как есть? Но тогда она смотрела на счастливое лицо Лены, на смеющегося внука — и понимала, что поступила правильно. Материнская любовь — это не только поддержка и защита. Иногда это и умение сказать «стоп», когда твой ребёнок идёт по неправильной дороге. Даже если этот ребёнок уже давно взрослый. И даже если это больно.

– Танька как собака, все понимает, а сказать не может, – потешалась Лидия Павловна – Ну чего смотришь? Не к тебе пришли. – Лида, ты бы помягче, – попросила Валентина Петровна. – У Тани такой характер просто, спокойный. – Ага, бессловесный. Тиран ты, Валька, даже невестку под пятой держишь, – усмехнулась ее сестра. – Неужто никогда не сдашь позиции? Пять лет Валентина Петровна делила свой дом с сыном и невесткой. За эти годы родились две маленьких внучки – Поля и Машенька. Но главой семьи всегда была она. И решения принимала единолично. А теперь вот… возраст, усталость. Валентина Петровна решила все изменить.

— Не парься, Ольга. Я тихая. Работу найду скоро, съеду Гена сказал, ты женщина понимающая. Я зажмурилась на секунду, снова посмотрела на нее. Не помогло. Эта Наташа по-прежнему сидела на моей кухне, в моем халате, жевала мой ужин и заявляла, что теперь будет тут жить. *** Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — это попытка сохранить порядок в доме. Не просто навести чистоту, а создать определенную атмосферу. Знаете, когда приходишь домой, а там все как надо. За тридцать пять даже мой муж Геннадий привык, что у меня все должно быть по порядку. Но от хаоса никуда не деться. Прихожу я как-то домой с работы, открываю дверь, а в коридоре вижу чужие туфли. А потом слышу женский голос из кухни. Я замерла. Первая мысль, конечно, дурацкая: муж привел подружку. Смешно даже. Мой Гена на такие подвиги не решился бы. Да и кому он нужен, в шестьдесят-то два, с животиком и залысинами.

Любовник свекрови Наташа услышала их голоса еще на лестнице — свекровь смеялась так, как не смеялась уже много лет, а мужской баритон что-то нежно говорил ей в ответ. Сердце екнуло. Неужели воры? Но какие воры станут так мило беседовать с хозяйкой? Ключ дрожал в руках, когда она тихонько открывала дверь. То, что предстало перед ее глазами в кухне, заставило ее схватиться за косяк. Валентина Петровна — ее всегда безупречная, строгая свекровь — сидела в халате нараспашку, волосы растрепаны, и на губах у нее была помада. ПОМАДА! Которой не было уже пять лет, с тех пор как умер свекор. А напротив нее, совершенно по-хозяйски развалившись на ЕЕ кухне, сидел незнакомый седой мужчина в домашней одежде и ел яичницу. С МАМИНОЙ тарелки. — Валечка, ты такая хозяйка, — говорил он, и в голосе его звучала такая интимность, что Наташу бросило в жар. «Валечка»! Женщину, которую даже покойный муж называл только по имени-отчеству! — Наташенька! — подскочила свекровь, заметив невестку, и попыталась запахнуть халат. Но было поздно — Наташа уже все видела. Особенно яркий пеньюар. И растрепанные волосы, и этот странный румянец на щеках, и то, как торопливо мужчина встает из-за стола, словно его застукали за чем-то непозволительным. — Знакомься, это Виктор Семенович, — голос свекрови дрожал. — Мой... ну... друг. Наташа стояла как громом пораженная. В голове мелькала только одна дикая мысль: «Боже мой, они что, спали вместе?! В семьдесят лет?!» Мир перевернулся. Женщина, которая читала ей лекции о приличиях, которая качала головой, когда соседка в шестьдесят вышла замуж второй раз, которая говорила, что «в нашем возрасте о таких вещах думать неприлично» — эта женщина завела любовника! Очень... очень приятно, — пробормотала Наташа, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Взаимно, — улыбнулся Виктор Семенович, протягивая руку. — Валя столько о вас рассказывала. «Он называет ее Валей», — в ужасе подумала Наташа. «Что я скажу Игорю? Что скажу детям? Как я скажу им, что их благочестивая бабушка...» А Валентина Петровна смотрела на нее с каким-то отчаянным вызовом, словно говорила: «Ну и что? Что ты теперь будешь делать?» — А дальше что? — резко спросила Валентина Петровна, заметив растерянность невестки. — Дальше ты побежишь звонить Игорю? Рассказывать, какая у него развратная мать? Наташа вздрогнула от этого тона. Свекровь читала ее мысли как открытую книгу. — Я ничего такого не думала... я просто не ожидала... — Чего не ожидала? Что я еще жива? Что у меня еще бьется сердце? Виктор Семенович деликатно кашлянул: — Валя, может, мне лучше уйти? Вы тут семейные дела обсуждайте, а я... — Никуда ты не пойдешь! — вспыхнула Валентина Петровна. — Хватит прятаться! Я устала врать! — Врать? — переспросила Наташа. — Как это врать? — А как ты думаешь, откуда у меня в последние месяцы столько «походов к врачам»? Столько «встреч с подругами»? — голос свекрови становился все громче. — Мы встречаемся уже полгода! ПОЛГОДА, Наташа! И я ни о чем не жалею! Наташа опустилась на стул. Полгода... Значит, все это время, когда она искренне переживала за здоровье свекрови, когда Игорь каждый вечер спрашивал, как там мама, как себя чувствует... все это время Валентина Петровна встречалась с мужчиной. — Но почему... почему вы скрывали? — А зачем было говорить? — горько усмехнулась свекровь. — Чтобы ты на меня смотрела так, как смотришь сейчас? Как на извращенку какую-то? — Я не... — Смотришь! Я же вижу! В твоих глазах написано: «Боже, в семьдесят лет, как неприлично!» Ты думаешь, в семьдесят уже нельзя любить? Нельзя хотеть прижаться к кому-то, когда страшно? Нельзя просыпаться рядом с человеком, который скажет «доброе утро»? Слезы покатились по щекам Валентины Петровны, размазывая ту самую помаду, которая так шокировала Наташу. — Ты знаешь, каково это — лежать ночью и вслушиваться в тишину? Такую тишину, что аж тошно? Знаешь, каково просыпаться и понимать, что весь день никто не скажет тебе ни слова, кроме продавщицы в магазине? — Но мы же приезжаем... — Раз в неделю! На два часа! И то с детьми, в спешке! — всхлипнула свекровь. — А остальные дни? Остальные дни я считаю часы до вечера, чтобы скорее лечь спать и не думать, как я одинока! Виктор Семенович тихо подошел к Валентине Петровне, обнял за плечи. И Наташа увидела, как та благодарно прижалась к нему — так, как прижимается замерзший человек к источнику тепла. — Послушайте, — обратился он к Наташе, — я понимаю, это шок для вас. Но я не какой-то проходимец. Мне семьдесят два года, я пенсионер, бывший инженер. Жена умерла три года назад. У меня есть дочь, она живет в Питере. И я просто... я просто полюбил вашу свекровь. — Полюбил, — повторила Наташа, словно пытаясь осознать смысл этого слова применительно к людям в возрасте своих родителей. — Да, полюбил! — выпрямилась Валентина Петровна. — А ты думала, что после смерти мужа я должна поставить крест на себе? Носить только черное и думать только о смерти? — Нет, конечно, но... — Но что? — Но вы же... ну... — Наташа запнулась, не зная, как выразить свои мысли деликатно. — В возрасте? — подсказала свекровь с вызовом. — Старые? Непривлекательные? Так, что ли? — Валентина Петровна... — Знаешь что, милая? — голос свекрови стал ледяным. — Иди домой. Рассказывай Игорю. Пусть решает, что ему делать с такой матерью. А я... я устала оправдываться за то, что осмелилась быть счастливой! Наташа встала, ноги подкашивались. В голове был полный хаос. Она дошла до двери, обернулась. Валентина Петровна сидела, прижавшись к плечу Виктора Семеновича, и плакала тихо, безнадежно. «Что я наделала?» — мелькнула мысль. Но было поздно что-то исправлять. Всю дорогу домой у Наташи тряслись руки. А в голове звучали слова свекрови: «Ты знаешь, каково это — лежать ночью и вслушиваться тишину?» Нет. Не знала. И, кажется, это что-то ужасно болезненное.

— Сиди дома, какой тебе бизнес? — усмехнулся мой муж, Виталий — Не позорилась бы на старости лет. — Мне пятьдесят три, — запротестовала я, — не так уж и много. — Да не девочка, откуда ни взгляни, — парировал муж. — На себя посмотри, ну квашня квашней, куда тебе в модельеры?! Всю жизнь я мечтала открыть свою швейную мастерскую. Представляла, как создаю красивые наряды для женщин с нестандартными фигурами, таких же, как я. Знаете, когда тебе за пятьдесят, а размер одежды далек от модельного, найти что-то праздничное и достойное — та еще задача.