— Подружка меня бросила, хочу обратно, — заявил бывший муж

— Нет, — категорично ответила Елена Петровна. — Я не приму тебя, я больше не та женщина, какой была.

***

Все началось с голубцов. Обычных таких, домашних, с фаршем, рисом и тем самым соусом, из-за которого Витя всегда просил добавки. Точнее, тридцать четыре года просил, а на тридцать пятый вдруг выдал.

В тот день Елена Петровна поставила тарелку перед мужем и села напротив. Виктор Григорьевич Гришин, инженер-строитель, отец двоих детей и муж одной женщины, задумчиво потыкал вилкой в голубец. Поднял глаза на жену. Они у него всегда были какими-то водянистыми, а сейчас были словно два кусочка льда в стакане дешевого виски.

— Лен, — сказал он, прожевав первый кусок, — ты как бетонная плита.

Ее рука с чашкой чая замерла на полпути ко рту.

— Спасибо, Вить. А ты как... Как... — она искала сравнение. — Как мой тапок левый. Потертый, но еще ничего.

— Нет-нет, ты не поняла... — он отложил вилку. — Массивная, надежная, но тяжелая. Ты меня тянула вниз все это время.

Елена Петровна медленно поставила чашку.

— Это от голубцов такое прозрение? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Или, может, капуста бродить начала... в голове?

— Я встретил особенную женщину, — Виктор Григорьевич отодвинул тарелку. — Она... Она другая. Понимает мой потенциал.

«Какой потенциал в шестьдесят один? Заснуть перед телевизором за тридцать секунд?» — подумала Елена Петровна, но промолчала.

— Ее зовут Марина, — продолжил Виктор Григорьевич. — Она тренер по дыхательным практикам. У нее свой марафон, «Живи на все 30».

— Тебе шестьдесят один, Вить. Ты и на двадцать еле дышишь. К подъезду и то с одышкой идешь.

— В том-то и дело! — он стукнул ладонью по столу. — А чувствую я себя на все восемьдесят! Из-за... Из-за всего этого!

Он обвел рукой кухню.

Елена смотрела на мужа и понимала, что это конец. Не брака, тот умер, наверное, лет десять назад, когда Витя перестал замечать ее новые прически, но начал замечать, если не хватало пива в холодильнике.

— Ты уходишь? — спросила она просто.

— Да... Завтра. Я уже собрал вещи.

В спальне и правда стоял собранный чемодан. Как давно он там? День? Два? Неделю? И как она не заметила? Видимо, привыкла, что Витя сам всегда был чем-то вроде чемодана, занимал место и особо не двигался без ее помощи. Неудивительно, что муж захотел уйти…

***

На работе никто не знал о ее личной драме. Да и как такое скажешь? Ушел муж в шестьдесят один год к тренеру по дыханию. С таким же успехом можно было бы сказать «улетел на Марс осваивать реактивное вязание». Все равно никто не поверил бы.

Анна, дочь, звонила каждый день:

— Мам, ты как? — в ее голосе была тревога за мать и злость на отца.

— Нормально, Анют, — Елена Петровна не привыкла нагружать детей своими проблемами. — Наслаждаюсь отсутствием носков на спинке стула.

— Я этого не оставлю. Он совсем с ума сошел! В его-то возрасте!

— Кризис седьмого десятка, доча.

— Но почему из-за кризиса ему захотелось блондинку с силиконовыми губами?!

— Пусть живет как хочет, — вздохнула Елена Петровна. — Мы тоже будем.

Сын Павел позвонил из своего Питера и сказал коротко:

— Я на твоей стороне, мам. Отец... Он... Это...

— Тут нет сторон, Паш. Есть просто... Жизнь.

Зинаида, подруга со студенческих лет, заглянула без предупреждения:

— Ну как ты? — она поставила пакет с продуктами на стол. — Я тебе пирожков напекла. С капустой, как Витя любит... Ой, прости.

— Зин, не бойся растравить старые раны, — улыбнулась Елена Петровна. — Я не грущу, я оживаю. Знаешь, я всю жизнь была для всех банкоматом, прачечной и психологом в одном флаконе. А теперь...

— Что теперь? — насторожилась Зинаида.

— Теперь я, кажется, отдыхаю от роли «жилетки», о которой забывают, как только в нее поплачут.

***

Первый месяц после развода Елена Петровна много гуляла, в будни — после работы, в выходные — с утра до вечера. Сидела на лавочке, ела мороженое в вафельном стаканчике, смотрела на детей, на голубей, на старушек.

— Вот и превратилась я в такую же, — сказала она себе, глядя на бабульку, кормящую крошками птиц.

Они с Виктором Григорьевичем продали квартиру. Себе Елена Петровна нашла взамен вариант поменьше, но в том же районе. Осталась даже какая-то сумма, лежала на счете и ждала своего часа.

Телефон звонил часто. Дети, подруги, коллеги... Все спрашивали одно и то же:

— Как ты?

Елена Петровна отвечала одинаково:

— Все хорошо. Живу. Наконец-то, могу сидеть с бокалом вина в ванне, а не стирать Витины носки.

Но как-то вечером, когда в новой, еще неуютной квартире стало совсем тихо, она не выдержала и заплакала. На следующий день она проснулась с опухшими глазами, но странно легкой головой. Словно прочистили трубы, через которые и воздух не проходил.

— А знаешь что, — сказала она своему отражению в зеркале, — ты еще можешь все изменить. Только... Морщинки у глаз... Ну да ладно, заслуженные.

Как решила, так и сделала. Записалась на скандинавскую ходьбу, купила палки, кроссовки, спортивный костюм. Впервые за много лет задумалась о том, что ей идет, а что нет. Что она вообще давно себя не видела толком, как будто смотрела на свое отражение через мутное стекло, заляпанное отпечатками чужих пальцев.

Инструктор на ходьбе, молодой парень лет тридцати, улыбнулся ей:

С другими дамами она поладила быстро.

— Тут как у психолога, — заметила одна из них, Татьяна, тоже недавно разведенная, тоже с историей про мужа и молодую блондинку.

— Только дешевле, — хмыкнула Елена Петровна. — И полезнее.

После ходьбы они часто собирались в кафе, пили чай, делились новостями.

— А как... муж твой? — однажды спросили ее новые подруги.

— Бывший, — уточнила Елена Петровна. — Не знаю, не интересуюсь.

Это была неправда. От знакомых она знала, что у бывшего мужа все хорошо. Даже блестяще. Марина звала его «Витюшей» и таскала по каким-то модным мероприятиям. Он похудел, купил новую одежду, сменил очки.

«Пусть радуется», — думала Елена Петровна. — «У меня своя жизнь».

И жизнь эта наполнялась новым содержанием. Она увлеклась фотографией, ходила на экскурсии по городу с группой пенсионеров, записалась в хор. Нянчилась с недавно рожденным внуком Никитой, сыном Ани. Летом купила красную помаду, такого же цвета юбку и поехала в Сочи, где познакомилась с парой таких же «сбежавших» москвичек.

— Знаешь, — сказала ей как-то одна из них, — ты вовсе не похожа на брошенную жену.

— А я и не брошенная, — ответила Елена Петровна. — Я... освобожденная.

После Сочи она нашла в себе силы позвонить Виктору Григорьевичу, ей хотелось задать ему один простой вопрос…

Он звучал радостно, суетливо рассказывал о каких-то тренингах, на которые ходит с Мариной.

— Я так изменился, Лен! Ты бы меня не узнала. У меня теперь и шея видна, и живот почти ушел!

— Это хорошо, Вить, — сказала она спокойно. — Рада за тебя. Только вот мне интересно, а ты меня ценил вообще? Ну кроме тех моментов, когда надо было носки постирать?

Он сказал неуверенно:

— Конечно, ценил... Я же...

— Ладно, неважно. Удачи тебе, Вить.

Елена Петровна узнала все что хотела. Теперь она могла жить спокойно.

***

Виктор Григорьевич встретил дочь случайно через год после развода. Аня была обижена на отца и не горела желанием общаться.

— Анька! — он обрадовался так искренне, что люди в очереди обернулись. — Как ты? А это мой внук?

Он заглянул в стоящую рядом с ней коляску. Анна посмотрела на него холодно:

— Здравствуй, пап.

— Слушай, отлично выглядишь! — он попытался состроить из себя молодого шутника.

— А ты выглядишь, как дед, который потерял маршрутку и бумажник с пенсией.

Виктор Григорьевич растерялся. Смотрел на дочь и не понимал, откуда у нее эта жесткость.

— Зачем ты так? Я же твой папа, Анют.

— Да, — кивнула она. — Тот самый, который бросил маму после тридцати четырех лет брака и смылся к фитоняшке. Очень папский поступок.

— Может... Кофе выпьем? Поговорим? Я объясню...

— У меня нет времени, пап, — отрезала Анна. — Ребенок, работа... Ты же понимаешь.

— Да... Конечно... — он переминался с ноги на ногу, как мальчишка, пойманный на краже яблок. — А мама... как?

— Отлично, — кивнула Анна. — Недавно в Турцию ездила с подругами. Сказала, что впервые в жизни спокойно отдыхала, не выслушивая жалобы на жару, песок и «пошли в номер, там кондиционер».

— Хм... — он поправил свою новую модную оправу. — А у меня тоже новая жизнь...

—Да-да, я в курсе, — она глянула на часы. — Пока, пап. Передавай привет своей фитоняшке.

У Виктора Григорьевича язык так и не повернулся сказать, что никакой фитоняшки больше нет. Марина ушла от него еще несколько месяцев назад. Сказала:

— Мне нужен мужчина, а не проект реконструкции. Из тебя Ди Каприо не получится, как ни старайся.

Теперь она встречалась с каким-то бизнесменом и на своей страничке постила фото из ресторанов и спа. А ему остались лишь воспоминания…

Встреча с Аней разбередила их. Вернувшись домой, он достал телефон и набрал Лену. Сердце колотилось, как у подростка перед первым свиданием.

— Привет... — его голос звучал неуверенно. — Это я.

— Здравствуй, Витя, — никакого удивления, никакой паники.

Как будто он звонил каждый день, а не пропал на год.

— Как ты?

— Хорошо. А ты?

— Нормально, — соврал он. — Встретил Аньку сегодня с малышом.

Пауза. В трубке было слышно какое-то движение, голоса.

— Ты занята? — спросил он.

— Вообще-то, да. У меня занятие по истории искусств.

— О... Вот как, — он помолчал. — Слушай, Лен... Может, посидим, как раньше? Я мог бы зайти... Картошку почистить помочь...

— Витя, — ее голос был мягким, но твердым, — мне теперь искусство интереснее тебя. И картошку я научилась чистить еще в семь лет, представляешь?

И отключилась.

Виктор Григорьевич смотрел на потухший экран телефона, и ему стало так грустно… Даже когда Марина собрала вещи и хлопнула дверью, он так не горевал.

— Лена... — прошептал он. — Что я наделал?

***

Елена Петровна думала, на этом контакты с бывшим мужем закончились. Но как-то ей позвонил сын:

— Мам, я приеду на выходные. И... Папа спрашивал, можно ли ему тоже приехать.

Елена Петровна на секунду задумалась. Год назад это известие заставило бы ее сердце сжаться, сейчас она чувствовала только легкое недоумение.

— Ну... Пожалуйста. Только дайте мне знать, чтобы я случайно не нарядилась в ту же футболку, что и его бывшая фитоняшка.

— Ты же на нее не злишься?

— На кого? На эту девочку? — рассмеялась Елена Петровна. — Паш, она оказала мне услугу. Забрала у меня рюкзак с кирпичами и унесла.

— Они расстались, мам. Ты не знала?

Елена Петровна помолчала. Потом сказала просто:

— Мне все равно.

И это была правда.

***

В субботу они собрались у Анны, сама хозяйка с мужем, маленький Никита, Павел, приехавший из Питера, Елена Петровна и... Виктор Григорьевич.

Он пришел с огромным плюшевым медведем для внука и выглядел растерянным. Постаревшим. Совсем не таким, как на тех фото в соцсетях, которые Елена Петровна видела у дочери. Там он был подтянутый, с новой стрижкой, в модных очках и бежевых брюках. А сейчас это был обычный пожилой мужчина с тоской в глазах, такой же, как перед их расставанием.

— Привет, — сказал он, переступая порог. — Давно не виделись.

— Здравствуй, Витя, — Елена Петровна смотрела на него спокойно.

Никакой дрожи в сердце, только удивление, что когда-то этот человек казался ей таким... Необходимым.

— Ты прекрасно выглядишь, — заметил Виктор Григорьевич. — Даже... помолодела.

— Спасибо. Свобода молодит лучше любого крема. Я и дышу теперь глубже, причем без тренера.

За обедом говорили о политике, о погоде, о планах на лето. Виктор Григорьевич пытался рассказывать о своей работе, но как-то невнятно, сбивчиво.

— А что с той... Твоей... — начала было Анна.

Но Елена Петровна мягко перебила:

— Никита так похож на тебя, Паш, когда ты был маленьким. Такие же ямочки.

Виктор Григорьевич посмотрел на бывшую жену, и в его взгляде было что-то... Просящее, как у дворового пса, которого выгнали на мороз, а он все еще скулит под дверью.

После обеда Елена Петровна вышла на балкон проветриться. Скрипнула дверь. Виктор Григорьевич вышел следом с сигаретой.

— А ты, кстати, знаешь, что это вредно? — ехидно спросила Елена. — Тренер по дыханию наверняка запретила бы.

— Да и пусть, — вздохнул он. — Лен...

Он помолчал.

— Я все испортил, да?

— Ты сделал выбор, Вить. Какой хотел. Какой считал правильным на тот момент, — она пожала плечами, как будто говорила о погоде.

— А если я ошибся?

Елена Петровна посмотрела на него серьезно, внимательно.

— Каждый имеет право на ошибку и ее последствия. Даже ты, мой бывший муж и по совместительству пациент с диагнозом «теоретическая молодость головного мозга».

— И нет... Второго шанса? — Виктор Григорьевич сделал шаг к ней, на лице его была отчаянная надежда.

— Для чего, Вить? — она улыбнулась. — Для нас? Но нас уже нет. Ты свое «мы» оставил на той кухне, где голубцы ел.

Он опустил голову, и Елена Петровна вдруг поняла, он ждал другого ответа. Ждал, что она скажет: «Конечно, милый, я все прощу, вернись, я снова буду стирать твои носки и слушать твои вздохи о нереализованных мечтах».

Но той Елены Петровны больше не существовало. Она осталась где-то там, в пыльном прошлом, до которого этой, нынешней, больше не было дела.

Copyright: Анна Медь 2025 Свидетельство о публикации. Копирование контента без разрешения автора запрещено