Глиняные сны

В деревне Сосновкино старуху Мавру считали чудной. Жила она в покосившейся избушке на краю деревни, разговаривала с глиняными фигурками, которых сама лепила, а по ночам из её трубы шёл розоватый дым. Дети обегали её дом стороной, взрослые относились с настороженным уважением.

Фёдор, семнадцатилетний внук председателя колхоза, в чудеса не верил. Физику любил, книги читал умные, на областные олимпиады ездил. Когда дед попросил его отнести Мавре грибов, которых уродилось этим летом невиданное количество, Фёдор только плечами пожал:

— А чего все боятся-то? Обычная старуха, немного не в себе.

— Ты отнеси, а потом расскажешь, обычная или нет, — хмыкнул дед, вытряхивая из корзины отборные белые грибы. — Только смотри, в дом не заходи. Передай под дверью, да и всё.

Фёдор закатил глаза. Суеверия деревенские, только и всего. Но грибы взял.

Путь к дому Мавры лежал через всю деревню. Пройдя половину дороги, Фёдор почувствовал странное: взгляды. Со всех сторон на него смотрели. Он огляделся — никого. А ощущение не исчезало.

Дом Мавры, окружённый высоким жёлтым бурьяном, показался внезапно. Двухэтажный, деревянный, с резными ставнями. Фёдор удивился, ему всегда казалось, что старуха живёт в полуразвалившейся лачуге. А тут — почти терем.

Калитка в уродливом покосившемся заборе скрипнула, пропуская его во двор. Сквозь траву пробивалась едва заметная тропинка к крыльцу, но Фёдор видел и другие — они расходились во все стороны, будто паутина, теряясь в высокой траве.

— Есть тут кто? — крикнул он, поднимаясь на крыльцо. — Я от деда, грибы принёс!

Тишина. Только ветер шуршал в бурьяне. Фёдор оглянулся, деревня была видна отсюда как на ладони, но почему-то казалась нереальной, словно нарисованной. Дверь дома приоткрылась с протяжным скрипом.

— Заходи, коли пришёл, — голос был тихим, но Фёдор услышал его ясно, словно старуха говорила прямо в ухо. — Грибы на стол поставь.

Он помедлил, вспомнив дедово предупреждение. Но любопытство пересилило. Дверь открылась шире, будто приглашая.

Внутри было темно, пахло сырой глиной. Фёдор моргнул, привыкая к полумраку. Большая комната с низким потолком, в центре — стол, заваленный странными фигурками. Глиняные человечки, домики, деревья, животные. По стенам — полки, и на них — ещё сотни фигурок.

— Здравствуйте, — неуверенно произнёс Фёдор, ставя корзину с грибами на краешек стола. — Я вам грибы принёс. Белые.

— Знаю, — ответила старуха, выходя из тени.

Маленькая, сгорбленная, с необычно гладким для её возраста лицом. Только глаза, глубокие, тёмные, выдавали настоящий возраст.

— Садись. Чаю попьём.

— Спасибо, но мне пора, — Фёдор сделал шаг к двери, но та неожиданно захлопнулась.

— Некрасиво от угощения отказываться, — покачала головой Мавра. — Садись. Посмотри, что я сделала.

Она указала на стол. Фёдор подошёл ближе и замер, среди глиняных фигурок стояла одна, поразительно похожая на него самого. Тот же чуб, те же широкие плечи, даже родинка на шее. Фигурка держала в руках маленькую глиняную корзинку.

— Это... я? — выдавил Фёдор.

— Ты, — кивнула Мавра. — Я всех леплю, кто в деревне живёт. Чтобы не потерялись.

— Потерялись?

— Во снах, — старуха села за стол, пальцами трогая глиняные фигурки. — Каждую ночь деревня спит. И каждую ночь сны могут забрать кого-то. Навсегда.

Фёдор хотел рассмеяться, но не смог. Что-то в глазах старухи заставило его поверить.

— И что, эти фигурки защищают?

— Не защищают. Удерживают, — Мавра взяла его фигурку и поставила рядом с другой — девушкой с длинной косой. — Видишь?

Фёдор замер. Глиняная девушка была поразительно похожа на Марину из соседней деревни, в которую он был тайно влюблён уже второй год. Откуда Мавра могла о ней знать?

— Она тебе снится, — это был не вопрос, утверждение. — Каждую ночь. И ты ей тоже. Вы встречаетесь во снах, говорите, гуляете по берегу...

— Откуда вы... — начал Фёдор.

Но старуха перебила:

— Это опасно. Сны затягивают. Вы уже почти потерялись.

— О чём вы? Это просто сны.

— Не просто, — Мавра встала, подошла к печи, стоявшей в углу. — Когда люди спят, они могут уйти. Их души выскальзывают из тел и бродят. Иногда возвращаются, иногда — нет.

Она открыла заслонку. Внутри печи что-то шевелилось, словно внутри была не топка, а глубокий колодец, в котором клубилась серебристая мгла.

— Что это? — прошептал Фёдор.

— Сны, — просто ответила Мавра. — Они приходят отсюда. Вползают в деревню, заглядывают в окна, находят спящих. Забирают тех, кто готов уйти.

Фёдор подошёл ближе. Внутри мглы действительно двигались какие-то тени — смутные образы, лица, фигуры.

— И вы... что с ними делаете?

— Возвращаю, — Мавра кивнула на фигурки. — Пока есть они, души будут возвращаться. Даже если сами не захотят.

— Но зачем? Если кто-то хочет уйти...

— Ты хочешь уйти? — перебила Мавра. — С каждым сном ты всё дальше. Ещё немного, и не вернёшься. Твои родители найдут утром твоё тело — холодное, без дыхания. И никто не узнает, что на самом деле ты ушёл во сне.

Фёдор отступил:

— Вы сумасшедшая.

— Возможно, — не стала спорить старуха. — Но сегодня ночью не спи. Посмотри на небо. Увидишь, как они бродят, потерянные души, те, кого я не успела заякорить глиняными двойниками.

— Я пойду, — твёрдо сказал Фёдор, направляясь к двери.

Та больше не сопротивлялась, открылась легко, выпуская его на свежий воздух.

Дома он рассказал деду о странном разговоре, о глиняных фигурках, о печи с серебристой мглой. Дед слушал, хмурясь всё сильнее.

— Не ходи к ней больше, — только и сказал.

Ночью Фёдор не мог заснуть. Слова старухи крутились в голове. Выйдя на крыльцо, он поднял глаза к небу. И замер.

Между звёздами плыли светящиеся фигуры — полупрозрачные, тающие в ночном воздухе. Они напоминали людей, но были словно вылеплены из светящегося тумана. Некоторые медленно двигались к земле, другие — поднимались выше.

Фёдор протёр глаза. Видение не исчезло. Одна из фигур, казалось, заметила его. Плавно спустилась и зависла прямо перед ним — призрачное подобие человека, с размытыми чертами лица. Протянула руку, будто приглашая.

В этот момент Фёдор вспомнил сон, который видел почти каждую ночь последнего месяца. Он и Марина стояли на каком-то обрыве, глядя вниз, на раскинувшуюся внизу долину, залитую странным голубоватым светом.

— Прыгнем? — спрашивала она каждый раз.

И каждый раз он почти соглашался, но просыпался в последний момент.

Призрачная фигура перед ним обретала всё более чёткие очертания. Фёдор с ужасом узнал Марину — ту же улыбку, ту же косу. Только глаза пустые, затянутые серебристой пеленой.

— Марина? — прошептал он.

Фигура кивнула и снова протянула руку. Фёдор почувствовал, как его тянет к ней, как что-то внутри него стремится вырваться наружу, последовать за этой призрачной девушкой в ночное небо.

С трудом отводя взгляд, он повернулся и бросился в дом. Заперся, задёрнул шторы, лёг в постель. Сердце колотилось, как бешеное. Несмотря на страх, глаза слипались.

Его разбудил дед на рассвете. Лицо старика было серым от усталости.

— Вставай, — сказал он. — В соседней деревне беда. Девушка умерла во сне. Марина.

Фёдор почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он помнил свой сон этой ночи. Они стояли с Мариной на обрыве, глядя вниз, на долину, залитую голубоватым светом.

— Прыгнем? — спросила она.

— Нет, — ответил он.

Она улыбнулась, отпустила его руку и шагнула вперёд. Одна.

Весь день Фёдор ходил как в тумане. А вечером снова оказался у дома Мавры. Не помнил, как дошёл.

— Я знала, что ты придёшь, — сказала старуха, открывая дверь. — Входи.

На столе среди глиняных фигурок лежала разбитая — девушка с длинной косой. Рядом с ней — маленькая глиняная корзинка.

— Её больше нет, — тихо сказал Фёдор.

— Нет, — кивнула Мавра. — Она ушла во сне. Я не успела её удержать.

— Из-за меня?

— Нет. Из-за снов. Они затягивают. Обещают иные миры. Иногда люди верят.

Фёдор посмотрел на свою фигурку:

— А я? Я тоже мог уйти?

— Мог, — Мавра взяла его фигурку в руки. — И до сих пор можешь. Сны никуда не делись. Они ждут, когда ты закроешь глаза.

— Что мне делать?

— Решать тебе, — старуха положила фигурку обратно на стол. — Я могу удерживать тебя здесь. Могу разбить фигурку, и тогда ты будешь свободен, решишь, уйти или остаться. Выбирай.

Фёдор смотрел на глиняных человечков. Каждый — чья-то жизнь, чья-то душа. Привязанная к земле искусством старой ведьмы.

— А если я останусь? Марина... она одна там?

— Не одна. За долгие годы многие ушли. У них своя жизнь, свои правила.

— Она была бы счастлива там?

Мавра пожала плечами:

— Кто знает? Сны не рассказывают мне всего. Я лишь вижу, где происходит разрыв, и пытаюсь его штопать.

Фёдор протянул руку и коснулся своей фигурки:

— Я хочу остаться. Но выбирать сам.

Старуха кивнула, будто ожидала этого ответа:

— Значит, тебе нужно научиться управлять снами. Возвращаться самому, без глиняного якоря.

— Вы научите?

— Научу, — Мавра улыбнулась. — Мне нужен помощник. Кто-то, кто продолжит моё дело, когда я уйду. Кто-то, кто сможет видеть сны, но не теряться в них.

Она взяла кусок влажной глины, начала разминать его морщинистыми пальцами.

— Давай я покажу тебе, как лепить правильные фигурки. Те, что смогут удерживать души в нашем мире. Чтобы никто больше не ушёл, как Марина.

Фёдор сел рядом, внимательно наблюдая за движениями старых рук. Первый раз в жизни наука отступила перед чем-то, чего он не мог объяснить. Перед тайной, которая была старше, чем все его учебники по физике.

Глина под пальцами старухи оживала, приобретая знакомые черты односельчан. Серебристая мгла клубилась в печи. А где-то высоко среди звёзд парили потерянные души, ждущие возвращения.

Или нового попутчика, который решит остаться с ними навсегда.