❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️❗️

ОТВЕТ ХАЛИДОВУ Д. ОТ СИГАУРИ ИЛЕССА
При копировании материала
ссылка обязательна❗️❗️❗️
Илесс Сигаури,
доктор филологических наук,
Франция, Страсбург
Подведем итоги…
После скандального выступления Деньга Халидова (далее в тексте – Данный персонаж) сразу несколько знакомых обратились ко мне с просьбой дать ему объективную оценку. Меня, однако, больше интересовала реакция интернет-сообщества, чем и объясняется взятая мной пауза. И действительно, вскоре последовало второе интервью Данного персонажа, в котором он попытался оправдаться за свои инсинуации – дескать, его не правильно поняли. В этом же интервью он назвал меня кистинцем из Грузии и своим другом. И то, и другое является неправдой. Хорош «друг», не знающий моё происхождение! Я чеченец из Чечни, а не кистинец из Грузии. И я ему не друг.
А знакомство с Данным персонажем состоялось при следующих обстоятельствах – в 2004 г. в Москве состоялась презентация четвертого тома «Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен». Презентация была многолюдной – присутствовали представители Академии наук РФ, Министерства культуры РФ, различных общественных организаций и представители национальностей Кавказа: чеченцы, ингуши, кабардинцы, армяне и др. Во время презентации ныне покойный Леча Салигов, который сам был из числа первых общественников, познакомил меня с Данным персонажем, представив его как общественника. Примечательная деталь – при знакомстве Данный персонаж представился даргинцем, хотя сам является этническим аварцем. Именно Леча попросил подарить ему мою книгу, что я и сделал. И забегая вперед, хочу сказать, что Данный персонаж (судя по его высказываниям) за прошедшие двадцать лет так и не смог осмыслить её содержание.
Откровенным враньем являются его утверждения, что у нас с ним якобы были какие-то беседы. Я действительно видел его несколько раз на различных презентациях и подобных мероприятиях, но каких-либо серьезных бесед не было.
Хочу также сразу же отметить, что отзыв Данного персонажа о моей книге, опубликованной в 1997 г., по содержанию разительно отличается от его современных высказываний. Ниже будут приведены цитаты из его выступления с целью наглядно продемонстрировать двуличие и лицемерие этого человека. Цитирую: «Несколько месяцев назад один из первых томов мне удалось просмотреть. И я искренно обрадовался, увидев, что появился автор с нетрадиционным, нестандартным взглядом на историю восточно-кавказских, а конкретно дагестано-чеченских народов». Но радость его объяснялась очень просто – Данный персонаж увидел возможность связать воедино дагестано-нахскую историю с хуррито-урартским миром. Таким нехитрым способом он «…пришел к выводу, что мы осколки древнейших цивилизаций, самых древних. У которых, я не побоюсь это утверждать и думаю Сигаури меня здесь поддержит, индоевропейские народы воспринимали некоторые существенные элементы политической культуры. Здесь есть полные заимствования» [1].
Достаточно просто сопоставить выступление 2004 г. с тем, что прозвучало сейчас, чтобы убедиться в его двуличии.
Хочу ещё раз подчеркнуть – Данный персонаж в моих ранних работах заинтересовала возможность в рамках восточно-кавказской общности связать древнейшую историю Дагестана с хуррито-урартским миром. В то время в языкознании господствовало представление о наличии двух языковых семей: западно-кавказской (абхазо-адыгской) и восточно-кавказской (нахско-дагестанской). Соответственно, чеченская история исследовалась в рамках восточно-кавказской ветви.
Сегодня очевидно, что это во многом было результатом слабой изученности нахских языков и предвзятого отношения некоторых ученых к данной проблематике. Должен признать, что на раннем этапе своей исследовательской деятельности я не исключал возможность генетического родства нахско-дагестанских языков с хуррито-урартским миром в рамках восточно-кавказской ветви. Все, что сегодня доказано наукой – когда-то начиналось с гипотез, а путь к истине шел путем проб и ошибок. Тем более, что в те времена было принято полностью полагаться на результата крупных ученых в этом направлении. Но, как показало время, в науке авторитетов быть не должно. Любой исследователь должен начать свое исследование с первоисточников и анализа основополагающих работ. На этом пути разрабатываются разные направления, сталкиваются разные, порой прямо противоположные взгляды по одним и тем вопросам. По сути, мой первый пятитомник – это предисловие к истории нахских народов, своего рода вхождение в тему.
Лишь благодаря долгим годам работы в Институте языкознания Российской Академии наук мои исследования вышли на принципиально новый уровень, позволяющий подвести надежную доказательную базу под давно предполагаемое автором шумеро-хуррито-урарто-нахское генетическое родство в рамках единой центрально-кавказской ветви северокавказской семьи. Одновременно было доказано существование не двух, а трёх кавказских языковых ветвей: абхазо-адыгской, нахской и дагестанской [2].
Само собой разумеется, что в своих работах я опирался на достижения старшего поколения ученых-компаративистов, имена которых нет необходимости перечислять в данном случае. Факт, что уже на ранней стадии кавказских исследований высказывались догадки о близости древних нахов с хуррито-урартами. Если взять за основу только практические работы, которые перешли от догадок и предположений в практическую плоскость изучения этого родства – можно привести целый ряд исследователей: Браун Я.Я. и Климов Г.А., ещё в 1954 г. выступившие с докладом «Об историческом взаимоотношении урартского и иберийско-кавказских языков» на V (XI) научной сессии Института языкознания АН Груз. ССР в Тбилиси; их результаты попытался развить Ю. Дешериев; И.М. Дьяконов, Г.Б. Джаукян. Целый ряд известных компаративистов, например, И.М. Дьяконов и Г.Б. Джаукян, в своих работах 1960 – 1970 гг. хурито-урартские лексический материал сопоставляли с нахскими материалами.
И лишь когда подключилась московская школа компаративистов в лице С.А. Старостина – по его инициативе началось широкое применение дагестанского лексического материала, т.к. он специализировался на дагестанских языках и считал, что у исследований в этом направлении есть перспектива. В 1988 г. была опубликована совместная работа И.М. Дьяконова и С.А. Старостина «Хуррито-урартские и восточно-кавказские языки», в которой 168 хуррито-урартских лексем сопоставлялись с нахско-дагестанскими языковыми подгруппами. Наибольшую близость к хуррито-урартским языкам обнаружила нахская подгруппа – 97 схождений. Далее следовали лезгинский и аваро-андо-цезский языки.
Проведенный позднее мой собственный анализ тех же 168 лексем позволил дополнить число нахских соответствий до 168. Одновременно выявилось наличие фонетических и семантических несоответствий в дагестанских подгруппах. Очевидно, что И.М. Дьяконов и С.А. Старостин исходили из концепции общности нахско-дагестанских языков и по возможности «подтягивали» отстававший в количественном отношении материал по дагестанским языкам, одновременно принижая количество нахских соответствий. И это при том, что на тот момент степень изученности дагестанских языков был значительно выше, чем нахских [3].То есть, на самом деле имело место 100% совпадение нахских и хуррито-урартских лексем.
Материал также четко показал, что наибольшее количество схождений в дагестанских языках приходится на языки, ареалы которых непосредственно примыкали к хуррито-урартскому ареалу и сегодняшнему ареалу нахских языков. При том, что лезгинские языки какое-то время контактировали непосредственно с хуррито-урартским миром, а затем с нахскими языками на территории Кавказской Албании. Что касается аваро-андо-цезских языков, то они напрямую контактировали только с нахскими языками. Исторически аваро-андо-цезские языковые подгруппы находятся в постоянной диффузии с нахским миром, чем объясняется наличие у них значительного числа нахских заимствований. При этом все они располагают общекавказским лексическим фондом.
Нужно добавить, что практически весь нахский материал в упомянутом исследовании имеет прямые соответствия, в то время как дагестанские соответствия демонстрируют лишь этимологические (не прямые) соответствия. Что демонстрирует отдаленность дагестанских языков от хуррито-урарсткого мира, а нахские языки входят с ними в одну ветвь генетически родственных языков.
Со временем тот же С.А. Старостин пришел к выводу, что нахская языковая группа занимает центральное место между абхазо-адыгскими и дагестанскими языками. Это нашло отражение в составленном им вместе с С.Л. Николаевым «Северокавказском этимологическом словаре», в котором указывается, что нахские языки локализуются на периферии общевосточно-кавказского ареала и в таком же отдалении от западно-кавказского ареала [4].
Кстати, нахским материалом в этой книге занимался С.Л. Николаев, а С.А. Старостин – дагестанскими материалами.
Более того, проведенный фонетический анализ о специфике нахских языков внутри кавказских соответствий показал особый статус нахской ветви, противопоставленной дагестанским языкам. При рассмотрении прасеверокавказских этимологий это обязательно должно учитываться. Поэтому при анализе общей северокавказской фонетики необходимо оперировать данными трех ветвей: абхазо-адыгской, дагестанской и нахской, принципиально различными по тенденциям отражения старых фонем [5].
Это принципиально, поскольку нам для сопоставления с хуррито-урартским материалом навязывалась восточно-кавказская реконструкция нахских основ, что только мешало при сопоставлении и искажало пранахские реконструкции. Проведенный анализ имеющегося хуррито-урартского материала (около 860 сопоставлений) показал полное соответствие с нахскми материалом. Практически это весь имеющийся в научном мире хуррито-урартский материал.
То же самое демонстрируют фонетические показатели с особыми нахскими сочетаниями согласных, целый ряд грамматических соответствий, в которых можно выделить особые нахские суффиксы человека, особые множественные числа, соответствия на всех уровнях морфологии и синтаксиса. В целом, выявленные параллели в хуррито-урартских языках по-своему отражают специфические особенности, типичные только для нахских языков в отличие от дагестанских [6].
Что касается параллелей с шумерским языковым материалом, то выявлены регулярные соответствия в шумерской и нахской лексике (соответственно и с хуррито-урартским материалом), охватывающие практически весь шумерский лексический материал (более 2030 основ, что охватывает весь язык). В данном случае достаточно было бы общих совпадений в базисной лексике, но мы сопоставили весь язык. Что исключает любую случайность. То же самое можно сказать о грамматических и фонетических соответствиях. В целом же объём выявленных соответствий настолько обширен, что позволяет трактовать шумерский язык, наряду с хуррито-урартскими, не просто как северокавказский, но как относящийся именно к нахской ветви северокавказской семьи [7].
Всё это говорит о том, что шумерский, хуррито-урартские и нахские языки принадлежат к одной языковой ветви, проявляющей на всех уровнях генетическое родство, разделяемое лишь хронологическими уровнями. Что позволяет говорить однозначно о языках предках и языках потомках со своими общими инновациями, характерными только для этих языков. И не отражающееся в дагестанских и абхазо-адыгских языках.
Помимо всего, имеющиеся археологические, антропологические и пр. материалы находят полное соответствие в общности духовной и материальной культур, чьи традиции и опыт общественного и государственного устройства корнями уходит в Закавказье и Переднюю Азию – к первоначальному ареалу обитания и расселения.
И здесь самое время вспомнить транслируемые Данным персонажем настойчивые призывы к части дагестанских историков «забыть о Шумере», обращенные не только к своим, но в первую очередь – к чеченским исследователям. В частности, мои исследования как раз и выявили родственные генетические связи коренных северокавказских народов, восходящие к прасеверокавказскому языковому единству и их последующее разделение на три языковые ветви, самостоятельно развивающиеся уже не одно тысячелетие. При этом только нахские языки входят в одну ветвь с шумеро-хуррито-уратскими языками, что указывает на их прямое генетическое родство, в то время как абхазо-адыгские и дагестанские языки представляют собой отдельные самостоятельные ветви, отошедшие от северокавказского массива задолго до шумерского хронологического уровня.
Что касается этнической истории народов нахской ветви северокавказских языков, то ей посвящен 2-й том книги «Сигаури И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 2. По данным археологии. М.: Изд-во «Academia», 2016». Исходный ареал прасеверокавказской этноязыковой общности лежит в т.н. Плодородном полумесяце, на территории которого зародилась неолитическая революция, коренным образом изменившая ход истории человечества.
Что касается распада прасеверокавказского единого языкового массива – первой отпала западно-кавказская ветвь, а в последующем – дагестанская ветвь. Поэтому шумеро-хуррито-урарто-нахский мир демонстрирует множество общих инноваций, характерных только для этих языков. И напрочь отсутствующих, как в абхазо-адыгских, так и в дагестанских языках. Это показатели, демонстрирующие процесс самостоятельного развития. Ареал расселения шумеро-хуррито-урарто-нахского этносов включает Переднюю Азию и Малую Азию, Сирию и Палестину, Закавказье и центральную часть Кавказа, задолго до появления в нем индоевропейских, прагрузинских и праармянских племен. Междисциплинарные исследования хронологически показывают всю географию распространения шумеро-хуррито-урарто-нахского этно-лингво-культурного массива с образованием различных археологических культур, родственных между собой, от зарождения городских цивилизаций в Шумере, хурритских государств до появления Урарту и первых государственных образований в Закавказье.
И это тоже часть истории чеченцев, ингушей и бацбийцев, т.е. пранахских племен, прослеживаемая с глубокой древности до наших дней.
Хотя и в общих чертах, но всё же прослеживается не только появление на Центральном Кавказе новых этносов, но и сопряженные с ними миграционные и ассимиляционные процессы. В результате история нахов со временем превращалась в историю более поздних народов, с которыми они ассимилировались, явились субстратом или адстратом для других народов. Сегодня значительная часть истории нахов отражена в истории Армении, Грузии и Азербайджана (Антропатены) – она включена в историю этих государств и рассматривается как история этих государств. При этом роль нахов в истории этих стран, как правило, замалчивается, но, тем не менее, она всё же прослеживается.
Например, общепризнано, что протоармянские племена появились на территории Армянского нагорья в XII в. до н.э. Совсем недавно известный советско-российский компаративист, доктор филологических наук О.А. Мудрак выявил около 480 слов, попавших в армянский язык из Пранахского источника и характеризующих различные стороны жизни общества. Сам О.А. Мудрак указывал, что факт нахского влияния на фонетику армянского языка не может быть подвергнут сомнению [8].
Другой пример – т.н. «кавказско-албанские палимпсесты», датируемые концом VII – X вв., обнаруживают ряд нахских лексических соответствий, а также некоторые другие особенности, характерные для нахских языков. Что указывает на специфический контакт между нахскими языками и предками удинцев. В данном случае, речь идет о продолжительном контакте нахских и удинских языков, выразившийся в активном культурном влиянии нахских языков на удинский. Тем самым подтверждается первоначальное политическое и культурное доминирование нахов в Кавказской Албании [9].
То же самое можно сказать о нахских заимствованиях в грузинском языке. Как правило, заимствования идут со стороны с культурным и политическим доминированием в менее развитый язык. Напомним также сообщения из средневековых грузинских источников, например, Леонтия Мровели о нахах-дзурдзуках и их роли в ранней истории Грузии.
К великому сожалению Данного персонажа и всех, кто разделяет его взгляды – хронологически прослеживается, как в изначальный ареал нахских народов вклинивались миграционные потоки иноязычных племен, под давлением которых постепенно сокращался ареал собственно нахов в Закавказье, а затем на Северном Кавказе. Сегодня бацбийцы стоят на пороге ассимиляции с грузинами, как это прежде произошло с двалами, цанарами, масохами и другими нахскими народами Закавказья, но чеченцы и ингуши сохраняют свою этнокультурную идентичность и антропологический расовый тип. И в этом смысле нахские языки, сохраняющие в себе всю память прежних поколений, народные легенды, мифы, предания, в которых зафиксированы до авраамические, до библейские и до коранические предания о сотворении человека, всемирном потопе, зарождении человеческой цивилизации – являются хранилищем истории современных нахов и сохраняют связь с хуррито-урартским и шумерским миром. Поэтому то, что написано хуррито-урартскими и шумерскими клинописными текстами – это тоже история нахов, восходящей к первой цивилизации человечества. Методика сравнительно-исторического изучения языков позволяет делать такие выводы.
И, как бы не злопыхали «товарищи» вроде Данного персонажа – от этого никуда не денешься.
Спешу также обрадовать его – за последние два с лишним десятилетия помимо моих работ чеченскими и не только авторами опубликовано значительное число исследований по нахской и отдельно – по чеченской истории. Назову только две публикации: монография Гумба Г.Д. Нахи: вопросы этнокультурной истории (I тысячелетие до н.э.). Сухум: Абгосиздат, 2016. 544 с. и подготовленная коллективом авторов «История нахов Передней Азии, Кавказа и Чечни с древнейших времен до конца XV века. М.: Литера, 2019. 686 с., карты.
И как на этом фоне выглядят заявления Данного персонажа и «иже с ним» о том, что у чеченцев нет письменной истории? А выглядят они как откровенное вранье…
Добавлю, что выражение «письменная история» совершенно бессмысленное потому, что история постоянно находится в динамике. Она не бывает законченной. Что касается прошедших эпохах, то чеченцы и в целом нахи чеченцы располагают многократно большими источниками, чем дагестанские народы. Я здесь не буду перечислять их – нет необходимости.
Кстати, у абхазо-адыгских народов есть свой предшественник – хаттский мир, с которым они связаны прямым генетическим родством и могут к нему апеллировать. А вот у дагестанских народов такой предшественник не выявлен. Я не собираюсь судить, почему это так. В первую очередь это дело дагестанских ученых. Понимаю также, что в таком многонациональном регионе как Дагестан исследователям необходимо быть предельно объективными в своих выводах. К сожалению, довольно часто мы видим прямо противоположный подход, когда те или иные выводы явно несут печать политизированности. Не говоря уже о том, что в силу большого количества народностей, населяющих Дагестан – мифотворчество можно умножить примерно на сорок. Если эти сочинения собрать – их с избытком хватит, чтобы заполнить Российскую национальную библиотеку в Москве.
Это одна из главных причин наличия существенных лакун в истории Дагестана. Например, одна из таких лакун – история Дагестана до исламской эпохи. При том, что имеется обширный археологический материал, привлечены арабоязычные и другие письменные источники, указано, что Дагестан являлся северной провинцией Кавказской Албании, входил в состав Хазарского каганата и ещё много чего – нет только четкого представления об истоках дагестанской этничности. Кто ваши предшественники? Когда-то ж они обособились от прасеверокавказской общности. Мы видим народы современного Дагестана, но не видим их исконных корней.
В целом складывается представление, что предки коренных дагестанцев пребывали в отрыве от остального кавказского мира. Только один пример – у дагестанцев отсутствует нартский эпос, занимающий важное место в культурной идентичности абхазо-адыгов и нахов, а также пришлых осетин. Следы этого эпоса явственно прослеживаются даже в грузинской культуре, а в Дагестане только андийцы сохранили единственный элемент, связывающий их с нартским эпосом – форма вежливого обращения «нарт». Да и тот, скорее всего, заимствован у чеченцев.
Наша позиция предельно проста – историю Дагестана пусть пишут дагестанцы, а нас интересует только история чеченцев, в том числе проживающих на территории Дагестана и являющихся там коренным народом и частью чеченского этноса. А вот обиды, что чеченцы не желают делиться своим прошлым – извините, история не терпит благотворительности.
Но вернемся к Данному персонажу. Очевидно, что одна из причин его нападок на чеченцев – это то, что мы не спешим поделиться с дагестанцами своими достижениями в исторической науке. И кто в этом случае испытывает комплекс неполноценности?
Тот же Данный персонаж в своих инсинуациях об отсутствии письменной истории чеченцев особенно напирал на наличие значительного числа дагестанских нарративов, которые якобы отсутствуют у чеченцев. Спешу его разочаровать – такие нарративы есть. Например, опубликованное еще в XIX в. «Предание о происхождении чеченцев» существует в четырех редакциях. И в данном случае совершенно не важно, у кого этих нарративов больше. По своему содержанию они в значительной мере совпадают и полны противоречий, наличие которых объясняется тем фактом, что изначально они создавались как историко-публицистические произведения, призванные обосновать право различных феодальных династий и крупных обществ на определенные территории [10].
И ещё одна важная деталь – по большей части эти нарративы написаны в XVIII в. и не только для местных феодалов и предводителей обществ, но и для чиновников российской администрации в качестве доказательства (очень сомнительного) их владельческого происхождения.
Кстати, о происхождении дагестанских феодалов, которые в письменных обращениях к российскому начальству объявляли себя не иначе как потомками пророка Мухаммада (с.а.с.). Например, широкое распространение получила версия о принадлежности Тарковских шамхалов к роду курейшитов, правивших в Мекке до принятия Ислама её жителями. Утверждается также, что власть шамхалов распространялась не только на весь Дагестан, но и чеченские земли вплоть до границ Кабарды. Видимо, чтобы тем самым подчеркнуть, что все остальное населения Дагестана – зависимые сословия.
Уже давно определенная часть дагестанских авторов всячески популяризируют домыслы о дагестанских феодальных владениях в Чечне. Например, Т.М. Айтберов «выдал на гора» историю о дагестано-чеченском государственном образовании князей Турловых. Истинную цену этим «открытиям» дали российские авторы начала XX в.: «Все эти «владельцы» имели, в указываемое время, зависимость от русских. Таким образом, сам собою отпадает, …рассказ о каком-то удельном правлении Турловых, распространявшемся на всю Чечню,…» [11].
Хочу только добавить, что по словам того же Т.М. Айтберова – Турловы по происхождению являлись абадзехами. И при чем здесь дагестанцы?
Под большим вопросом и версия о курейшитском происхождении дагестанской знати. Например, в преданиях ногайцев говорится, что Шамхал был монгольский полководец, управлявший Дагестаном по повелению ханов Золотой Орды [12].
Да и по большому счету – если дагестанские правящие элиты имеют арабское, абадзехское, монгольское или тюркское происхождение – то кто вы сами, дагестанцы?
Ещё одна болезненная тема для узкомыслящих дагестанских националистов, вроде Данного персонажа – присутствие в Дагестане чеченцев, не ассоциирующих себя с дагестанцами. Буквально тысячелетиями проживая на территории современного Дагестана, чеченцы сохраняют свою этническую идентичность и отказываются признавать себя дагестанцами. Из-за чего в глазах дагестанских националистов они выглядят потенциальной «пятой колонной», тяготеющей к Чечне.
Особое раздражение у них вызывают факты, указывающие на широкое историческое присутствие этнических чеченцев на территории Дагестана. И чтобы «исключить» их из истории Дагестана используется довольно примитивный способ – перенести на глубокую древность современную демографическую ситуацию, внушая мысль, что так было всегда. Именно при таком подходе для чеченцев нет места не только в Горном Дагестане, но и на его равнинной части.
Более того. Появляются публикации, в которых утверждается, что в прошлом дагестанцы занимали территорию вплоть до восточного берега реки Аргун.
Яркий пример такого подхода – в официально издаваемых исторических работах первое появление чеченцев на территории современного Дагестана признается только с последней трети XVIII в., в лучшем случае с XVI в. И это несмотря на то, что образование наиболее древних аккинских селений Парчхой и Юрт-Аул датируется концом XIV в. [13].
Между тем, чтобы убедиться в древней миграции нахов в северную равнинную часть Дагестана достаточно просто внимательно изучить географическую карту. И сразу же становится понятна неизбежность миграции избыточного населения из гор на стыке Чеченской и Дагестанской республик в Терско-Сулакское междуречье. Сюда же постоянно вторгались кочевые народы. На этой территории скотоводческий и земледельческий типы хозяйствования успешно дополняли друг друга, образуя два сектора региональной экономики, и одновременно служа экономической базой для политического консенсуса. Этот своеобразный симбиоз между кочевым и оседлым населением Северного Кавказа возник еще в скифо-сарматскую эпоху и затем поддерживался вплоть до наступления нового времени [14].
Стоит напомнить также, что границы Дагестана довольно часто изменялись, причем весьма в значимых масштабах. Так, начало интеграции Терско-Сулакского междуречья в состав Дагестана связано с деятельностью Султан-Махмуда и относится к первой трети XVII в.
Можно напомнить также, что Хасавюртовский район изначально входил в состав Терской области и только в начале 1921 г. вместе с прилегающим к нему Каспийским побережьем был включен в состав Советской Социалистической Республики Дагестан [15, 16].
А территории, лежащие к северу от Терека, вошли в состав Дагестана только в «Хрущевский» период.
Весьма примечательно признание Данного персонажа, что в 1943 г. руководство Дагестана дало согласие создать Ауховский район только с целью облегчить депортацию чеченцев. И на том спасибо. Он только не вспомнил, что самостоятельное Ауховское/Аккинское общество как отдельная административная единица просуществовало с XIV в. до 20 января 1921 г., пока не было ликвидировано при включении в состав Дагестана.
Сегодня дагестанские националисты, включая Данный персонаж, охотно рассказывают о трудностях обустройства дагестанцев, расселенных в 1944 г. на территории ликвидированной Чечено-Ингушетии, а затем обосновавшихся в Хасавюртовском районе. Подробно описывается и помощь, оказанная чеченцам-аккинцам. Они только умалчивают, что помощь, оказанная государством вернувшимся из ссылки – не может заменить им родного крова, куда их не пустили.
Отдельно следует сказать о наиболее многочисленном народе Дагестана – аварцах, расселение которых в северной части Дагестана произошло по историческим меркам совсем недавно. Начнем с того, что проведенный дагестанскими же учеными анализ топографии Хунзахского плато показал первичность на этой территории андалальцев и андийцев, а появление здесь представителей североаварской группы говоров произошло много позднее. При том, что носители указанных говоров изначально локализовались южнее закатальских аварцев (ныне территория Азербайджана) и долгое время соседствовали с цахурцами [17].
Т.е., нынешние северные аварцы изначально жили гораздо южнее. Одного этого факта достаточно, чтобы поставить под сомнение правомочность отождествления государства Серир исключительно с аварским этническим элементом, как это принято в современной дагестанской историографии. Тем более, что границы Серира доходили до приморской части Дагестана, которая являлась центром формирования кумыкского этноса.
Не входило в состав Серира и Терско-Сулакское междуречье, так как его северная граница проходила по правому берегу р. Сулак [18].
Стоит обратить внимание, что этноним аварцы имеет тюркское происхождение. Так их называли кумыки. Даже во второй половине XIX в. «аварцами» себя называли только жители Хунзахского плато, все остальные в качестве этнонима называли название своих обществ: Салатау, Койсубули и т.д.
Появление аварцев в Нагорном Дагестане грузинские историки датируют периодом правления царя Гурама (570 – 600 гг.), когда произошла тяжелая война с «туркменскими племенами – аварами». По условиям мирного договора, аваров расселили «…в горных ущельях Кавказа, а также в Хундзахе, где они и ныне называются аварами; самых знатных же аваров царь расселил в Карталинии и дал им княжеское достоинство» [19].
В этой связи заметим, что воцарившиеся в Хунзахе «аварцы» являются этническими тюрками и когда они ассимилировались с пришедшими с юга аварцами – вопрос открытый.
Общепризнанный факт, что значительная часть, например, андийцев ассимилировалась с аварцами. На это указывает тот факт, что почти все наименования аулов, расположенных вниз по среднему течению Андийского Койсу свободно этимологизируются с андийского языка [20].
Еще один знаменательный факт – в Нагорном Дагестане, где ныне распространена аварская речь, встречаются и чеченские топонимы. Например, местность Саду-майдан недалеко от селения Аргвани [21]. Можно упомянуть и существующую среди аварцев этническую группу Сада-Килиду [22]. И в первом, и во втором случае в основе лежит название чеченского тайпа садой.
Известно немалое число дагестанских преданий, согласно которым значительное число поселений Дагестана было основано или восстановлено выходцами из Чечни. Например, первый хутор на месте современного селения Алмак (разрушенного войском Тамерлана в конце XIV в.) был основан выходцем из чеченского Харачоя по имени Кекели, которого сопровождали два его сына – Келлерды и Келемат. Их потомки основали в Алмаке тукхум харачу. Согласно другой версии два первых поселенца принадлежали к чеченским тайпам харачой и чунгарой. Позднее к ним стали подселяться выходцы из Ичкерии и Ингушетии, а также из аварских обществ [23].
И такого рода дагестанских преданий немало опубликовано в самих же дагестанских источниках.
Добавим, что дагестанские источники датируют начало расселения аварцев в Салатавии не ранее XV в.
В целом же, формирование аварской народности, вобравшей в себя 13 этнографических групп, произошло только в первой половине XX в [24].
Отметим также еще одну особенность дагестанских и чеченских нарративов – в качестве первопредков дагестанцев и чеченцев выступают выходцы из области Шам, локализуемой на территории современной Сирии и прилегающих областях. Датируется эта миграция VII в. н.э. и понятно когда в чеченских нарративах завершение миграции происходит на территории современной Чеченской Республики. Но вот, например, в дагестанском «Сказании об основании аула Аргвани» говорится о трех братьях, выходцев из Шама, первоначально обустроившихся на чеченской территории. Со временем у одного из братьев рождается сын, которого назвали Аргон – по названию реки в Чечне. Через какое-то время братья окончательно переселились в Дагестан и основали селение Аргвани, название которого (от имени Аргон) считается чеченским [25].
Т.е., предание говорит о чеченцах, ассимилировавшихся в Дагестане и все эти нарративы аварцами заимствованы у чеченцев.
Еще одна излюбленная тема Данного персонажа и Ко – приписывать дагестанцам исключительную заслугу в распространении ислама в Чечне. Исламизация самого Дагестана дагестанскими же авторами делится на два этапа: 1) VII – первая половина X в.; 2) вторая половина X – XVI в. Таким образом, исламизация территории Дагестана растянулась почти на тысячу лет. Причем на обоих этапах первостепенную роль играли политические и культурные факторы, а не военное принуждение [26]
Кстати, Данный персонаж в своем позорном выступлении утверждал, что ислам на территории Дагестана распространялся с VIII по XIV вв., а в Чечне он появился едва ли в конце XVI в.
В основе утверждения, что чеченцы приняли ислам от дагестанцев, лежат всё те же нарративы, а также принадлежность современных чеченцев к мазхабу шафии и суфизму, центром распространения которых был Дербент. Но в Чечне есть суфистские ордена, которых нет в Дагестане, т.е. у значительной части дагестанских и чеченских суфиев различные источники. При этом полностью игнорируется тот факт, что практически во всех средневековых городах Северного Кавказа наряду с христианскими храмами существовали и мечети. Напомним также, что исследования советского периода связывали распространение ислама в Чечне с золотоордынским, крымско-татарским и даже кабардинским влиянием. Не будем также забывать, что ислам был государственной религией Золотой Орды.
Наряду с этим игнорируется и свидетельство биографов среднеазиатского правителя Тамерлана или Хромого Тимура, согласно которому перешедший на сторону среднеазиатского правителя сын правителя владения Симсим носил мусульманское имя Мухаммад: «Мухаммед, сын Гаюр-хана, повязавшись поясом повиновения и послушания, пришел со своим илем к подножию высочайшего престола и, удостоившись чести целования ковра, вступил в число слуг двора» [27].
Напомним, что речь идет о событиях 1395 – 1396 гг., т.е. это конец XIV в.
Заслуживает внимания ещё один эпизод, описанный теми же биографами Тамерлара. При осаде селения Ушкуджа на территории Дагестана «…Шаукал Казикумукхский и Аухарский с 3000 человек шел на помощь жителям Ушкудже, несмотря на то, что у них прежде было обыкновение постоянно вести газават против неверных этой местности» [28].
Между тем, согласно преданиям чеченцев-ауховцев, их предки были мусульманами в XIV в [29].
Т.е, заверения Данного персонажа и «иже с ним», что исламизация чеченцев началась не ранее XVI в., мягко говоря, не соответствуют действительности. На самом же деле в XV – XVI вв. завершается исламизация Аварии и одновременно чеченской исторической области Нохч-Мохк (Ичкерия). Возможно и других территорий.
Но и это не всё. Достоверно известно, что в период арабо-хазарских войн, длившихся примерно с середины VII в. до конца VIII в., мусульманские войска неоднократно вторгались на территорию Северного Кавказа и проходили от Дарьяльского ущелья до Дербента. Т.е., можно смело утверждать, что первое знакомство нахов с исламом произошло во второй половине VII в [30].
Напомним также, что селение Аргвани было основано в середине IX в., а его основатели имели долгую остановку в Чечне, в том числе в области Нашх. Именно к этому времени и к этой области относится формирование 13 чеченских родов, с чем категорически не согласен Т.М. Айтберов [31].
Поэтому вполне убедительной выглядит точка зрения, согласно которой к концу XIV в. в равнинной части Чечни уже несколько веков существовали локальные мусульманские общины [32].
Можно не сомневаться, что эти общины придерживались мазхаба ханафи, к которому до сих пор принадлежат кабардинцы. Надо полагать, что именно опустошение Чечни, произведенное армией Тамерлана, способствовало распространению здесь мазхаба шафии и суфизма.
Наконец, обратимся к чеченским народным преданиями, согласно которым процесс принятия ислама однозначно связывается с миссионерской деятельностью отдельных проповедников, первыми из которых являются Абу-Муслим, Термаол/Термол, Берсан/Берс, Мут и реже – Бота/Бата. Наибольшая заслуга приписывается Термаолу и Берсану – оба похоронены на территории Нохч-Мохка.
Но в любом случае не так уж и важно, кто раньше принял ислам. Гораздо важнее кто на деле следует его канонам. В подтверждение этому приводится хадис из собрания ал-Бухари, передающий слова Пророка (с.а.с.): «Те, кто были первыми в джахилии, будут первыми и в исламе».
Однако Данному персонажу явно недостаточно утверждения, что дагестанцы приняли ислам раньше чеченцев. Он взялся поставить под сомнение факт уничтожения чеченской и ингушской литературы, включая религиозные тексты во время депортации. Смысл его высказывания сводился к тому, что этого не могло быть, потому что нечего было сжигать. Фактически он настаивает на том, что чеченцы на тот момент являлись бесписьменным народом.
Тот факт, что имело место публичное уничтожение вайнахской литературы, в частности подтверждали, многие свидетели из числа жителей Грозного. И что сжигать тоже было. К сведению Данного персонажа история книги в Чечне включает историю печатной книги и отдельно историю рукописной книги.
Первые печатные книги на чеченском языке с использованием оригинального алфавита на основе кириллицы появились еще в XIX в. и почти одновременно с аналогичными изданиями на основе всё той же кириллицы. Например, П.К. Услар разрабатывал алфавиты для некоторых дагестанских языков, а в Чечне он основал школу, обучение в которой велось с использованием разработанного им же самим алфавита чеченского языка. И таких попыток создать чеченский алфавит на кириллице с элементами латинского алфавита было несколько.
Что касается арабского алфавита, он получал распространение по мере принятия ислама, о чем уже говорилось выше. Изначально это рукописные и преимущественно религиозные тексты, в том числе переводы на чеченский язык. Но существует и светская литература, в том числе тайповые и фамильные хроники (т.н. тептары), разного рода акты, договора и т.д.
В начале XX в. появляются первые печатные издания на чеченском языке. Например, «Чеченский букварь» Таштемира Эльдарханова 1911 г. с использование кириллицы. Но гораздо больше издано книг на арабской графике – не менее 15 названий, как религиозного, так и светского содержания. Большинство этих книг на чеченском языке издал выдающийся чеченский богослов Сугаип-мулла Гайсумов.
О том, насколько широкое распространение получила рукописная книга на чеченском языке, косвенно свидетельствует тот факт, что к 1917 г. в Чечне насчитывалось 180 духовных школ [33].
Т.е. грамотных людей было вполне достаточно.
Отметим, что рукописная религиозная книга просуществовала в Чечне почти до конца советской власти. Также как и в Дагестане.
С установлением советской власти в Чечне, как во всех автономиях Северного Кавказа, началось широкое издание литературы на местных языках. Ежегодно десятками названий и многотысячными тиражами издавалась учебная литература, произведения местных писателей и т.д., С началом депортации вся эта литература подлежала изъятию из всех учреждений, в первую очередь из библиотек, школ и учебных заведений, а также из личных библиотек. В спешки как раз их и сжигали на кострах, а вместе с печатными книгами жгли и все попавшиеся тексты на арабском языке из личных библиотек. По воспоминаниям потомков упомянутого выше Сугаип-муллы Гайсумова, в его личной библиотеке хранилось несколько тысяч рукописных и печатных изданий. Если учесть, что за 20-30-е годы XX в. было репрессировано около тысячи исламских духовных лиц – можно представить объем уничтоженных изданий.
После депортации чеченцев какая-то часть чеченских изданий и образцов чеченской материальной культуры сохранилась в фондах центральных государственных библиотек и центральных музеев. Известно, например, что в фондах Российской публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина долгие годы хранились издания не установленной языковой принадлежности, которые, как выяснилось в последствии, были написаны на чеченском языке.
После восстановления республики многие годы ушли на восстановление фонда национальной литературы. Одновременно возрождалась и рукописная религиозная литература. Кое-что удалось получить из центральных государственных библиотек, получавших обязательный экземпляр всех печатных изданий. Так, в самом конце 1980-х годов Чечено-Ингушской научной библиотеке им. А.П. Чехова (будущая Национальная библиотека ЧР) из фондов Российской публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина было передано около 2 тыс. дублетных изданий на чеченском языке, изданных по большей части на латинской графике, но были книги и на арабской графике. Эти книги составили ядро отдела редкой книги Национальной библиотеки, в котором насчитывалось до 10 тыс. экз., а в целом фонд национальной литературы составлял не одну сотню тысяч экз. И все они сгорели при штурме Грозного в конце декабря 1994 г.
Специально для Данного персонажа сообщаю, что чеченские книги уничтожала не только советская и российская власти. Уничтожением чеченских тайповых и семейных хроник активно занимался ещё имам Чечни и Дагестана Шамиль под выдуманным предлогом, что они мешали распространению шариата. На самом деле чеченские традиции мешали установлению его личной власти и уничтожая чеченские тептары Шамиль подрывал основы чеченской национальной идентичности. Намного легче управлять людьми, не знающими своего происхождения и родства.
Поэтому попытки Данного персонажа представить чеченцев как «бесписьменный» народ является ни чем, иным, как продолжением политики Шамиля в отношении чеченцев.
Но вернемся к выступлению Данного персонажа, в котором он «раскрыл» замысел чеченцев «пробить коридор к Каспийскому морю». Это, кстати, давняя фобия не только его, но и других дагестанских националистов. И понято почему – о том, что чеченские поселения ещё в XVIII в. простирались до Каспия писали многие авторы. Приведем только два примера. И.В. Равинский отмечал, что остров Чечень лежит «против обиталища чеченцев» [34]. А вот что писал И.Г. Гербер: «Жилища чеченцев простирались раньше от гор, недалеко от Эндери находящихся, до самого Каспийского моря...» до тех пор, пока «…в 1718 году посланы были туда несколько тысяч донских казаков, которые весь уезд чеченской разорили и множество побили, а остальные потом опять собрались и уместились в сем невеликом уезде» [35].
Есть и другие свидетельства такого рода, описывающие как Российская империя в своё время «зачищала» Терско-Сулакское междуречье от «неблагонадежных» чеченцев и расселяла «благонадежных» дагестанцев. Но возвращаясь к делам сегодняшним, стоит отметить, что ни разу руководство Чечено-Ингушетии и Чеченской Республики во все периоды не поднимало вопрос о пересмотре границ с Дагестаном. Но этот вопрос поднимало руководство Дагестана. По его просьбе обеспечить прямой доступ высокогорным дагестанским колхозам к озеру Казеной-Ам в начале 1960-х годов Дагестану был уступлен один из участков, прилегающих к озеру. И после этого чеченцы «плохие» соседи?
И, тем не менее, Данный персонаж озвучивает фобию дагестанских националистов о «тайных замыслах чеченцев пробить коридор к Каспию». И тут возникает вполне законный вопрос – кто он такой и почему он именно сейчас выступил с откровенно провокационными утверждениями? Что стоит за его заявлением, что стабильная Чечня представляет угрозу для Дагестана?
Сам он уже не одно десятилетие позиционирует себя, прежде всего, как общественного деятеля. Считает себя едва ли не первым «неформалом». Постоянно напоминает о своей роли в деятельности Ассамблеи Народов Кавказа и Конфедерации горских народов Кавказа, охотно рассказывает о своей роли в событиях в Абхазии. Любит давать эпатажные заявления, типа «Д. Дудаев – выбор чеченского народа». И в довершение всего объявляет себя ученым.
При этом его совершенно не смущает, что все эти «Ассамблеи» и «Конфедерации» «крышевались» Генштабом РФ и ГРУ. Нравится это кому-то или нет.
Не знаю, каким образом Данный персонаж получил диплом кандидата философских наук. В своё время древнеримский философ Сенека утверждал: «Борода не делает философа». И это точно относится к Данному персонажу, поскольку содержание его заявлений ясно показывает, что он не является ученым, за которого пытается себя выдавать.
Всё что выходит из его уст – мифотворчество, поставленное на поток. Могу ответственно заявить – Данный персонаж не историк, не лингвист, не антрополог, не археолог. И не ему судить о научных методологиях. Нет у него должной для этого квалификации. Из его высказываний по истории Дагестана свидетельствует, что он не владеет источниковедением, историографией вопросов, о которых пытается рассуждать. Не имеет представления о сравнительно-историческое языкознании и какими возможностями оно обладает. Нахватался фамилий общеизвестных исследователей и никому не известных «авторов». Любит при случае взывать к Академии наук Чеченской Республики, но при этом ставит вопрос таким образом, как будто все достижения чеченской исторической науки должны проверяться дагестанскими историками. Как будто дагестанская историческая школа – последняя инстанция.
К сведению Данного персонажа спешу сообщить, что чеченская историческая наука сегодня развивается не только в Академии наук ЧР и потому его призывы к ней бесполезны. Хотя, вряд ли это сообщение его обрадует.
Что касается его популярности в определенных кругах и у блогеров – он обрел её примерно также, как главный герой романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Который, как известно:
«Умел небрежно в разговоре
Коснуться до всего слегка,
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно.
Чего же боле? Свет решил,
Что он умен и очень мил».
Данный персонаж готов говорить о чем угодно, но он не готов сознаться в том, что занимается нечистоплотной политической деятельностью. Впрочем, он и как человек – нечистоплотен. Только этим можно объяснить его провокационные заявления в адрес чеченского народа.
Абсолютно ясно, что его публичные нападки на чеченский народ являются целенаправленной провокацией. Одна из возможных её целей, возможно, заключается в следующем. Недавние позорные инциденты в аэропорту Махачкалы, когда толпы возбужденных дагестанцев искали евреев едва ли не в двигателях самолета, и последовавшие вскоре нападения на православные храмы и синагоги – крайне негативно повлияли на имидж Дагестана и вызвали обострение межнациональных отношений в самом Дагестане. И вполне можно допустить, что провокация, устроенная Данным персонажем имеет целью «перевести стрелки» на чеченцев и Чеченскую Республику. Так уже было, например, в «масхадовский период», когда перессорившиеся лидеры Дагестана, среди которых был и Данный персонаж, призывали Басаева вторгнуться в Дагестан. Так они традиционно делали веками. Что последовало за этим вторжением хорошо известно – вина за все неурядицы на Северном Кавказе была возложена на чеченский народ, основная масса населения Дагестана консолидировалась перед мнимой «чеченской» угрозой, а правящие элиты Дагестана сразу же упрочили свои позиции на федеральном уровне.
Тот же способ был применен и в 1944 г. Имеются архивные документы, в которых руководство Дагестана, спасая себя, направляло в Москву рапорты о том, что борьбе с бандитизмом в Дагестане препятствуют чеченцы. И, как проговорился Данный персонаж – восстановление Ауховского района было частью подготовки к депортации чеченцев.
Вполне можно допустить, что запустив через Данный персонаж обновленный миф о «чеченской угрозе», дагестанские элиты вновь пытаются консолидироваться на античеченской платформе, а заодно отвлекают внимание от процветающего в Дагестане пещерного антисемитизма. Сегодня мир и Россия находится в такой турбулентности, что, возможно, дагестанские элиты уже разрабатывают для себя план «б» и т.д.
Впрочем, чеченцам не привыкать – дагестанские элиты начали эксплуатировать «чеченскую угрозу» ещё задолго до эпохи Шамиля.
Что касается лично Данного персонажа – он профессиональный провокатор, «шнырь», стукачок. Его якобы случайно утекшие в публичную сферу высказывания на грани призывов к межнациональной розни – целенаправленная провокация. Не был бы стукачом – уже давно призвали бы к ответу. Человек явно ходит под серьёзной крышей и чувствует себя безнаказанным.
От себя лично персонально в адрес Данного персонажа могу сказать одно. Видимо, ты произошел от того самого Лекана или Лека, имя которого Леонтий Мровели приводит в «Картлис цховреба». Это имя, которое на прасеверокавказском, правосточнокавказском и пранахском хронологических уровнях реконструируется с устойчивым значением «раб».
Список использованной литературы:
1. Справедливость. №1-2(145-146). С. 17.
2. Сигаури, И.М. Исконная лексика чеченского языка: Дисс. на соис. уч. степени канд. филол. наук. М.: 2011.
3. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 5-14.
4. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 16
5. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 19-26.
6. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 419.
7. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 287-288.
8. Мудрак, О.А. Армянский и восточно-кавказские языки. 2016 (электронная версия). 17с.
9. Сигаури, И.М. К истокам и ареалам нахского этноса. В 2-х томах. Т. 1. По данным лингвистики. М.: Изд-во «Academia», 2016. С. 653-664
10. Криштопа, А.Е. Дагестан в XIII – начале XV вв.: очерк политической истории. М.:МАМОНТ, 2007. С. 28-29.
11. Ткачев, Г.А. Несколько слов о прошлой истории чеченцев // Записки Терскаго общества любителей казачьей старины. Вып. 9. Владикавказ: Тип. Терского обл. правления, 1914. С. 67.
12. Н.С. Кто такие обитатели Кумыкской плоскости? (Опыт этнографическо-исторического исследования). IV. // Кавказ. 1886, 31-го мая. № 142. С. 2.
13. Гриценко, Н.П. Из истории экономических связей и дружбы чечено-ингушского народа с великим русским народом. Грозный: Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1965. С. 14.
14. Сигаури, И.М. Очерки истории и гос. устройства чеченцев с древнейших времен. Т. V. М.: Изд-во «Русь», 2005. С. 169.
Остальной список в приложенных фото.