ЧТО НАС, ПРАВОСЛАВНЫХ, ОТЛИЧАЕТ?

Так в чём же коренное отличие православного человека от католика, протестанта, мусульманина и иудея? Вроде ведь все, включая и сектантов различного толка, исповедают библейскую авраамическую религию? – Дело в отношении к воле, страстям, любви, власти и чувствам. Оно у нас разное, а отсюда и разная психология личности и общества и иное отношение к устроению внутреннего мира человека и порядку внешнего бытия. Потому и различаются не токмо верующие люди разного исповедания, но и неверующие атеисты Востока и Запада, что у них иное Во-ос-питание чувств, ума и воли, любви и страстного естества, послушания и власти…
Воспитание славянина направлено на усмирение, искоренение страстей изначально. В отличие от Запада у нас нет опережающего развития воли, воли личной, дающей Власть над самим собой, формирующей в душе рамки, подчиняющей личности человеческой окружающий её мир: Воли и Власти, ставящих человека в центре мироздания.
Само стремление к опережению других, к лидерству сразу выдаёт нам со всеми потрохами западный менталитет, всюду и всегда желающий иметь, волящий и рассудочный, и вместе с тем, похотливый и циничный по отношению не только к ближним своим, но и вообще к любому иному существованию; жадный до удовольствий – удовлетворения непомерных амбиций, страстный всегда, даже под маской хладнокровия и лицемерной равнодушной рассудительности…
Православие любит мир и всё, что в мире, но любит чистою любовью, любовью отстранённою, жертвенною «возносящую молитву о помиловании всякой твари земной» (Е.Н. Трубецкой). Такое вот Православие не отказывается от Природы и тем более от Рода своего и т.н. «язычества». Нет, русское Православие в последней глубине его и, увы, пока только в интуитивной бессознательной основе, есть дальнейшее развитие древнейших на земле ведических знаний и божественных откровений.
Изначально имеем в ребёнке субъективный идеализм детской обидчивой воли, развиваясь эмоционально подрастающие юноши и девушки обретают праведность и материальную определённость чувства, в зрелости уже развитому человеку открывается мысль и разум в Вере, как реализации Слова Небесного, приходящего из мира Прави, в Яв-ленности (проявленности) Его в Роде и деле земном.
Именно такой должна быть последовательность развития человека и никак иначе. Грех – в отрицании и намеренном разрушении этой последовательности. Нельзя употреблять волю для освобождения от чувств, или же точнее – для разрушения душевного мира человека. Такой «аскетизм» ведёт к смерти не только души, но и духа и уводит в мир навь-аждения, надмевая субъект над миром представлений, данном нам Свыше, уводит в «добродетель» эгоистически – «ангельского» самовозвышения.
Спросите у православного, что есть основа человека. И он ответит без сомнения – Душа. Душа, отказавшаяся от своеволия, тихая, безбрежная, у которой «пропали рамки», мягкая и тонкая, чуткая к «внешнему» миру и, разумеется, к малейшему дуновению Духа во внутреннем существовании. Душа, не утверждающая, подобно западному субъекту свою Волю личности, свою экзистенциональную свободу…но слушающая и слышащая Слово Божие, внимающая жизни постоянным исполнением Правды, т.е. творящая Истину, печалующаяся о смерти и этим, осознанным действием во внутреннем естестве, недрах личности отрекающаяся активно от зла и лжи.
Душа хотя и принадлежит человеку, но имеет всеобщий над-природный сверхъестественный характер и потому сказано в Евангелии: «Что даст человек за душу свою?». Дух Свободен. Он никому не может принадлежать. Дух есть Бог. Никто не знает, откуда Он приходит и куда уходит. Тот, кто хочет ограничить действие Духа, обличает самого себя как атеиста. Только в отсутствии души можно перепутать дух с душою, либо полагать Дух своей основой, или ещё того гаже, считать его своею собственностью и инструментом воли.
Православие изначально поставило задачу отделения страстного, волевого, кующего, инструментального начала от созерцания, от мягкой и тонкой определённости чувственного мира. Это сделано было нашими святыми отцами для того, чтобы почувствовать - «отметить разность» между своим и чужим умом, между Высшим разумом и плоским мещанским разсудком. Мысль может быть отторгнута, абстрагирована, отражена как от объекта, так и от субъекта. Пустая мысленная абстракция тем более принимается за истину, чем более она равнодушна, точнее бездушна, чем более она – отражение, не имеющее более отношения, как к внешнему, так и к внутреннему миру. Безчувственный ум, пустая, т.н. чистая разсудочность и развитая воля к самоутверждению – и ум и воля, - лишаясь своей душевной основы, подают друг другу руки для того, чтобы вместе властвовать миром, подмять его под себя, взять его себе и использовать для себя:
« Не стоит прогибаться под изменчивый мир
Пусть лучше он прогнётся под нас» (Андрей Макаревич).
«Гневливый ум – сожитель тьмы и неразумия» не ищет общения, его не увлекают образы внешнего ему мира, даже своё нутро, недра свои он начинает перевоспитывать, отрекаясь от душевных «слабостей», сентиментальности. Он строит жизнь, отношения сначала самостоятельно, но потом, оглянувшись «вокруг себя» быстро находит лукавого и его подручных, и в погоне за властью над ближними приходит к установленным смертью образцам, таким как монархия и демократия – государственные властные институты в т.н. «свободном обществе».
Чувство, как правило, бескорыстно, оно находит достаточное содержание в самом себе. Воля же требовательна, настойчива и фанатична, нацелена на результат. Основа чувства в его начале, в искренности, первозданности, потому и говорится о первой любви, воспоминаниях детства и юности. Всего этого лишены «деловые» и волевые люди: дельцы-бизнесмены, местники-управленцы всех мастей, местники в иерархии армии и церкви.
Все сии «вышедши в люди» особи человеческие воспитывая с детства волю нацеливают личность человека на отделение от богозданного мира. Унижая человека и подчиняя его чужой воле, также в точности добиваются заранее полагаемого местником в иерархии цивилизации выходящего из общего потока жизни и утверждаемого своевольно результата. Здесь важно, что и своеволие и безвольное подчинение одинаково не свободны, оторваны от мира, одинаково останавливают поток бытия, ибо даются вне времени и пространства – заранее, не связаны с конкретным местом. В чувстве про-явь-ляется желание блага всему живому, со-чувствие, со-участие; воля же направлена на разрушение жизни и чувственного богатства присвоением мира.
Итак, воля не должна опережать ум, а ум чувство. В социуме же западной цивилизации выгодно произволение по установленному свыше от местников разсудочному порядку , личность разсматривается как ум-еющая жить, ежели не про-Явь-ляет чувства, отстранена от полноты бытия, то бишь лжёт и лицемерит. Полнота бытия возможна лишь тогда, когда человек исполняет Закон Рода, входит во Врата Правды, полагая Благо Рода и своё в нём, зависящим от справедливости, т.е. от сознательного выбора между правдой и ложью, благом и злом, жизнью и смертью, яко абсолютными величинами. Он не почитает себя вправе определять через себя, свою эгоистическую самость, абсолютные, данные человеку Богом Реальности, становиться над ними в качестве судьи и творца.
Потому как основа жизни не пресловутые «права и свобода личности» эгоизмом человеческим «декларируемые», но Справедливость совместного бытия, где люди – ближние друг другу, «возлюбили ближнего своего, как самого себя». По формуле православного святителя Аввы Дорофея, став ближними друг другу в Роде праведном, соделались ближними и Богу, сотворившему нас.
Церковь, первенствующая как всегда в поддержке устоявшихся властей и порядков, первой из-за замшелости и косности идёт к гибели. Интеллигенция, испугавшись своего же народа, начинает рыть ему яму, в которую вскоре попадает сама. Народ оказывается во власти приспособленцев и мещан, не верящих в добро и чудо, искателей учителей жизни и находящих их в среде всегда преуспевающей в мутной воде иноземной прослойки. Они оказываются «духовными» вождями и лидерами, знающими как жить…
У православных индивидуальная воля всегда была на последнем месте. Мы медленно запрягаем, потому что не хотим никого обидеть. Оттого у нас есть ещё природный такт и Благо Родства. Не настроены мы на извлечение прибыли от нищих народов Африки, Азии и Южной Америки. Более того, мы вообще не настроены на материальный результат. Мы, как птицы небесные, что не трудятся , не прядут, однако Бог одевает их так, что позавидует любая иная тварь. Как сложно жить так, чтобы максимально сохранить свежесть чувства и полноту жизни!
Ведическое Православие, Русский Космизм, Родовая Вера, Социальная Справедливость, Коммунизм, яко хилиастическая идея утверждения Царствия Небесного трудами Рода Праведного на земле, родовые идеи Свободы, Братства, Равенства( но токмо пред Богом), Совести яко Со-ведания Небесного с земным, внутреннего личного с Родовым, Христианство, яко жертвенный Путь, Истина и Жизнь, «Языческое» пристальное внимание к Слову и Роду – всё это есть сознательная альтернатива идее первородства и «богоизбранности» – древнейшему библейскому и новейшему фашизму.
Справедливость – обществу, Совесть – личности, Служение – Родине!
1999г.
«Люцерн» Л.Н. Толстого – это история о бродячем музыканте с нежной поэтической душой, о таланте смирившимся со своим ничтожным положением, но при этом, остающимся свободным, как птица; и о толпе англичан, богатейших аристократов, скованных цепью пошлости и жалкого снобизма. История, рассказанная от первого лица 28-летним русским офицером, искреннее негодование человека только что вернувшегося с Крымской войны, видевшего смерть в упор.
Вопрос о том, как может в мире одновременно существовать величественная красота Швейцарской природы , слившийся с ней маленький человек, итальянец, выразивший себя в тирольских песнях, и чопорные холодные мещане, привнёсшие с собой свои неуместные здесь правила существования? Как такое возможно, спрашивает Толстой? В заключение рассказа слова о Боге, о Духе мира и любви, пронизывающего весь мир и о мелких людях, не желающих понять, что главное в жизни. Они ценят себя и свой достаток, свой охраняемый мирок и не желают вырваться из скорлупы приличий
Этот рассказ очевидца - самое начало творческого пути великого писателя, философа, богослова, русского патриота. И в нём, словно в зародыше уже есть вселенский масштаб художественной картины мира Л.Н. Толстого.
Невольно мне вспомнилась песня «Проснись» и другие такие же песни, спетые искренне и страстно неизвестным исполнителем. Только гитара и голос и больше ничего. И такая же космическая глубина как у Л.Н. Толстого, то же представление о Боге и Его мироздании. Интересно, что в песне В. Цоя «Проснись! Это любовь» звучат слова о любви, а здесь их нет… потому что не нужны: « Она живёт в центре всех городов». Это как у Л.Н. Толстого: «В это время из города в мертвой тишине ночи я далеко-далеко услышал гитару маленького человечка и его голос».
В этих песнях живет Любовь, поэзия, талант, но нет личности, нет личного, это поёт Душа… И у исполнителя нет лица, только руки, гитара и голос. «Личная жизнь или лишняя смерть плетут кружева и венки» . Здесь о проблеме свободы выбора, означающей собою личность. Нужен ли этот выбор человеку, всегда выбирающему Жизнь? В песне «Стань птицей» единство отдающего и принимающего, и не важно кто даст, а кто возьмёт, кто будет словами , а кто книгой, кто песней, а кто губами, её поющими. В «Братской любви»:: «И все герои смотрели на нас, пели для нас», потому, что мы вместе, и эта «братская любовь» согреет нас, «сожжёт нас дотла», но не омертвит, не разделит европейскими «правами и свободами» .
И в последней гениальной песне с кратким названием «Вода».: «Пей и знай, Всё Её – твоё! Лёд разстай!" И это представление о Боге – вселенское, восточное православное. Ничего нового не изобретаем! Живём, как живёт вода, как песня, как Мир Божий. Наш Бог там, где любовь, поэзия, музыка – лучшие проявления Души рода человеческого.
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ
Кем просчитано движенье
Траектории полёта этих фраз?
Может быть через мгновенье их не будет,
Может быть не будет нас..
Личная жизнь и личная смерть
Плетут кружева и венки
Только скажи мне
Ну, просто скажи мне
Что выбираешь ты?
Лично я – жизнь!
Лично я – жизнь!
И в количестве иллюзий
Тонет вечное Величество любви.
Героические люди
Не пытаются её остановить.
Личную жизнь и лишнюю смерть,
Плетут кружева и венки
Только скажи мне,
Ну, просто скажи мне….
Лично я
Или… личная жизнь?
Или …
Личная жизнь
И лишняя смерть
Плетут кружева и венки
Только скажи мне
Ну, просто скажи мне
Что выбираешь ты?
Полностью со статьёй Е. Обухова-Петрика «Что нас, православных, отличает?» можно ознакомиться на сайте Фабула.ру :