А еще потому простила, что в чем-то сама виновата.

Слово не воробей. Иногда оно хлыст! И ранит так, что мама не горюй!
***
Сильно они поругались в тот вечер. Начали за здравие, как говорится, а кончили за упокой. Накопилось. Некоторые скандалы, как гроза: отгремит и затихнет. А бывает, что скандал, словно ком липкого снега. Вроде начинается все с пустяковой претензии. А потом на нее налипает всякой дряни столько, что глядишь, а комок-то уже с многоэтажку размером. Вот-вот раздавит.
Их и раздавило. Ух, что она ему наговорила: и денег-то он не зарабатывает, и руки у него не из того места растут, и растолстел, и постарел. А под конец хлестнула добивая:
— Да кому ты нужен, кроме меня, неудачник!
Саша побагровел, словно перезрелый томат, хотел было «дать сдачи», да слов не нашел. Покидал в сумку какие-то вещи, хлопнул дверью и исчез. Несколько дней от него ни слуху ни духу. Таня уже давно остыла, голову пеплом посыпала, испереживалась вся. От нервов оборвала телефон и самому Саше — без толку, и маме, и подружкам...
Через неделю муж появился на пороге. Таня сразу поняла: что-то случилось!
— Я кое-что забрать хотел. — Голос у мужа тихий, виноватый. — Собирался-то в спешке.
— И не поговорим даже? — Таня сделала шаг навстречу.
— Можно и поговорить, только ничего хорошего из этого не получится. — В глаза Саша не смотрел, ковырял взглядом линолеум.
— Все равно проходи.
Сели за стол на кухне один напротив другого и замолчали. Тишина тяжелая, плотная повисла. Таня не выдержала первой: «лучше уж любая правда, чем эта молчанка».
— Наговорила я... Но ты тоже виноват.
— Виноват! — ухватился Саша за слово, и понесло: — Еще как виноват. Поэтому за вещами пришел, а не прощения просить. Не простишь все равно. Такое не прощают.
— Ну ты же никого не убил? — полушутливо, полуиспуганно.
— Убил! Семью нашу убил и на могиле, считай, нужду справил! Изменил я тебе, Танюха! — Он поднял на нее глаза, сухие, злые, уставшие. — Напился от обиды, с мадам одной познакомился в баре. И с пьяных глаз решил доказать себе что-то! Проснулся в незнакомой квартире. Рядом тетка чужая храпит. Чего было, и не помню толком. Тошно стало, мерзко. К тебе идти смелости не хватило, вот и скрывался у Петрухи Сергеева.
Как поступают в таких случаях, Таня не знала. Не было у нее практики. Хорошо они жили с Сашей до этого. Не без ссор, конечно. Но всегда умели помириться. Всегда, кроме этого самого раза.
— Ты посиди, Сашка, помолчи, — сказала она. — Я подумать должна, как мне быть.
— Простишь? — В его голосе слабенькая надежда.
— Помолчи!
Встала, посуду принялась мыть: нужно было руки занять, а голову освободить. Саша послушно молчал, тискал в руке бумажную салфетку, смотрел в окно: нервничал. Наконец, последняя тарелка встала в сушилку, а мысли на место:
— Я попробую простить, Саша.
— Спасибо... — У мужа голос сел, несчастная салфетка полетела в помойное ведро. — Да чтобы я еще когда-нибудь... Неужели сможешь забыть? Спасибо.
Таня верила, что сможет. Все же двадцать с лишним лет вместе, и не просто по привычке. Близкие они люди, родные. Любовь опять же никуда не делась. Превратилась из легкой бабочки во что-то другое, более весомое, но ведь не ушла!
Глупая, она-то думала, что бороться ей придется только с внутренними монстрами, а оказалось, их и снаружи предостаточно.
***
Первой явилась мама. Вроде как поддержать Таню. А у самой взгляд-рентген:
— Явился твой?
— Пришел...
— Натаскался, небось?
— С чего ты это взяла?
— По твоему поведению поняла. Кабы хорошо вернулся — ты бы мне наверняка позвонила, похвасталась. А так из тебя клещами все тянуть приходится. Да и не рада ты будто его возвращению. Значит, что-то не так. А что может быть не так? Первое, что приходит на ум: натаскался, рогов наставил, во все тяжкие пустился. Как хочешь назови — суть от этого не меняется.
И тут Таня сглупила. Может, сочувствия ждала, а может, просто поняла, что маму не обманешь.
— Было...
— И ты так запросто об этом говоришь?! — Грянул гром, сверкнула молния. — А что Андрей скажет, когда узнает?
— Мама, ну перестань. И сына не приплетай. Не его это печаль, взрослый уже. Мне и без тебя нелегко. Вляпался Сашка в грязюку, так я сама же его плечиком и подтолкнула. Теперь вот хочу все это просто забыть...
— Ненормальная! Такое безнаказанным оставлять ни в коем случае нельзя. А что если он опять? Один раз на сторону пошел, и второй раз ждать себя не заставит. Помяни мое слово — мужицкая натура она такая!
— Да что же ты мне душу-то мотаешь? Совсем ведь недавно ты Сашку любила, хвалила, приговаривала, как мне с мужем повезло. А тут один раз оступился и все — давайте добьем лежачего! — вскипела Таня.
— Я предупредить хотела. А там делайте что хотите. Хоть со шведов пример берите! — в свою очередь, разобиделась мама.
Разобиделась и ушла, чтобы потом донимать звонками. Словно жаждала она продолжения. Будто не семья дочери перед ней, а ток-шоу телевизионное.
Эту атаку Таня выдержала. Реже брала трубку, когда звонила мать, отвечала односложно...
...ПОКАЗАТЬ ПОЛНОСТЬЮ