Девицу звали просто – Любкой Кошкиной.

Вполне себе подходящее название для нее – Кошкина Любовь. Выглядела Любка соответственно: замурзанный топик, открывающий пупок, кожаная юбчонка непонятного происхождения, босоножки на «стриптизерских» каблуках. Грязный неровный загар и кое-как крашеные волосы. Красотка, нечего сказать.
Непонятно, где на нее наткнулся Саша Уткин, чистенький, с иголочки, с румянцем во всю щеку, не парень, а воплощение здоровья и целомудрия! И дружил Сашка до этого случая с такими же румяными, целомудренными девушками. И вот, нате вам!
Закомство получилось до банального просто: к Саше пристали на улице хулиганы. Именно, к Саше. Ну, а Любка его спасла. Сказать кому – не поверят. Саша пробирался домой по темной аллее, когда у него попросили «прикурить». Пока его мутузили двое в спортивных штанах, откуда ни возьмись, вылетела бешеной кошкой Любка.
- Ты че, рамсы попутал, что ли, моего парня п….ь? – взревела Кошкина и, гикнув, заехала каблуком Сашкиному обидчику в пах.
Тот осел, запищав.
- Любка, дура! Опупела, что ли! – крикнул второй.
- Канай отсюда, утырок, не всосал что ли? – орала Кошкина.
Хулиганы ретировались.
- Давай, поднимайся. Сильно они тебя? – Любка помогла Саше встать, - у-у-у-у, чувак, морду закрывать надо. Впрочем, - она закурила, - жить будешь.
Добрели до пруда, где Александр умылся. Люба, добрая душа, деловито приказала, чтобы спасенный снял с себя рубашку.
- Кровь сразу надо застирать. Засохнет, хрен отмоешь, - пояснила она.
Саша подчинился. Кошкина стирать умела. Выполоскала одежду, выжала, встряхнула рубашку и накинула Саше на плечо.
- По пути высохнет. В подъезде напялишь. А то матушка твоя в обморок хлопнется или инфаркт, чего доброго, схватит!
- А вы знаете мою маму? – в Сашкиных глазах засветилось обожание.
Не знаю. Чую. У таких, как ты, мамаши – или училки, или музыкантши! Только и делают, что в обмороки хлопаются, - Любка с интересом рассматривала юношу.
Шли по аллее вместе, болтали. Кошкина рассказывала, как «втащить» по роже «лоху» и не получить за это ответку. Уткин с интересом слушал. У подъезда он попросил телефон Любки. Оказалось, что телефона у нее не было.
Уткин, набрав в грудь воздуха, пригласил Кошкину на свидание. Согласие было получено. Саша не спал всю ночь. Он всегда мечтал встретить этакую Зену – королеву воинов. И вот она, совсем рядом, гордая и свободная амазонка, дикая Роза, воительница и чаровница. Влюбился Александр…
«Чаровница» вернулась в свою халупу, где не только не было телефона – радио и черно-белый телевизор, и те проданы вечно пьяной мамашей, мирно храпевшей на продавленном диване.
«Амазонка» прошла на кухню. На липкой клеенке – хаос: посреди стола сковородка с толстенным слоем нагара. В оставшейся картошке, накануне жареной, валялись окурки. Пустые бутылки плотной батареей венчали имповизированный «пир». Воняло застоявшимся перегаром. Мамаша, видимо, что-то праздновала.
«Дикая Роза» смела огрызки и объедки в ведро. Вытерла до скрипа клеенку. Поставила замызганный чайник на убитую плиту. Нашла заварку, единственное, что еще можно было найти в расхристанной, разоренной квартире, заварила чай прямо в стакан.
Выпив половину, поплелась в ванную с отбитой плиткой на стенах. Вытащила из-под ванны коробку, где хранился шампунь и душистое мыло, а также небольшая губка (мамины посетители даже предметы гигиены вечно утаскивали с собой), включила горячую воду.
Выстирав заношенный топик и трусики, Любка закрылась в своей комнате на замок. Здесь, на Любкиной кровати, хотя бы лежало постельное белье, которое она берегла. Кошкина укрылась одеялом и задумалась о Сашке.
«Вот если бы он втюрился в меня и женился»
Она бы тогда была счастлива. Про поганое животное, которым была ее мамаша, даже не вспомнила. Ни разу! К дому этому бомжатскому близко бы не подошла! Она будет хорошей женой. Самой лучшей. Самой доброй. Ах, если бы…
...ПОКАЗАТЬ ПОЛНОСТЬЮ