Василий (Фазиль) Ирзабеков «Чай с мятой, или Несколько слов в защиту Империи»

Признайтесь, любите чай с мятой? Но не с той, что фасуется ныне в пакетики, услаждая лентяев, так и не познавших вкус по-настоящему заваренного напитка, и не той, что засушена ещё прошлым летом и годится, скорее, в фарш, придавая ему необычайный вкус и аромат.
Для этого следует потереть высушенные листочки в ладонях в мелкий душистый порошок, после чего просто жаль мыть руки, а хочется, сложив ладони корабликом, всё вдыхать и вдыхать широко раскрытыми ноздрями терпкий восточный дух. Я же поведу речь о тех сочных, притягивающих опытный глаз стеблях и листках, что повылазили кой-где на майских грядках, обещая блаженство подлинным ценителям древнего китайского напитка. Если ж добавить в заварной чайник ещё и несколько душистых нежных побегов чёрной смородины… Но остановите, остановите меня, ради всего святого…
Итак, прошлым летом, ближе к августу, довелось мне увидеть довольно странную картину. Необычность её заключалась в том, что никогда прежде не приходилось встречать стебель мяты (а это была мята перечная) такой поразительной длины. Не дадут ему подняться ветра, обломают хрупкое тельце красавца, щедро увенчанное красивыми душистыми листиками. Да и лето выдалось жаркое, безводное, бессердечное ко всему живому. И как же удалось выжить, да не просто выжить, а достичь такой изумительной красоты, этому счастливчику, радующему глаз ярким сочным изумрудом?
А он и вправду счастливчик, потому как произрос и продолжал прибавлять в росте под сенью куста белоснежных флоксов, чуть не в самой его сердцевине. А их не очень-то и раскачаешь. Да и влаги у подножия густых стеблей, как оказалось, хватило, чтобы обеспечить вольготную жизнь и надёжную опору нежному растению. Более того, со временем стебель мяты даже позволил себе перегнать в росте сам куст, так трогательно взявший его под свою защиту, давший ему возможность для небывалого подъёма. Красавца нашего мы, конечно же, щадили и додержали, таким образом, до самой осени, до начала прохладных октябрьских дней. И уже перебираясь в Москву, прощаясь с дачкой на целых семь месяцев, срезали аккуратно ножницами, чтобы насладиться его нежным ароматом в городской квартире, немного отвыкшей за лето от своих обитателей.
Так вот, когда мы по утрам наблюдали эту необычную цветочную композицию, умиляясь ею, подкралась мысль — а не подобным ли образом была устроена некогда и наша великая империя? Когда мощь и сень державы нередко служили надёжной опорой выходцам из многих наций, помогая им обрести стать и силу, неведомую доселе. Каким благотворным, каким живительным было и остаётся доселе влияние русского языка, русской культуры и науки для тех, кто доверился им своим сердцем, всем своим существом. Поверьте, знаю об этом не понаслышке. И как же больно было слышать в годы националистического разгула последних десятилетий, не утихающего в иных очень независимых государствах и поныне, о том, что, дескать, страдали они, будучи колониями, от имперского гнёта. Господи, помилуй! Это когда, где было видано, чтобы уровень жизни в, так называемых, колониях был выше, нежели в самой метрополии?! И нередко по той очевидной причине, что хребетная нация привычно отдавала последнее, первой подставляя грудь под вражеские пули во времена всенародных испытаний. Мол, ничего, свои потерпят…
Моя добрая жена вспоминала, как когда-то её, ещё юную, строго одёрнула старая русская нянечка в бакинском родильном доме только за то, что не в силах выносить мучительные схватки попыталась, что называется, покричать. Когда же Валенька указала недоуменно на местных женщин, что беззастенчиво и столь же безнаказанно голосили во всю силу лёгких, то услышала в ответ: «А ты терпи, ты же русская!»
А ещё полезно бы вспоминать, сопоставляя, число человеческих жертв, понесённых в последнюю страшную войну. Да и только ли это…
Бабушка любила повторять: «Совесть — половина веры». Совесть-то где, господа хорошие?! У иных из вас и письменности-то не было до сравнительно недавних исторических времён. Вы и живы-то тем, что, как и прежде, нередко беззастенчиво питаетесь соками земли русской, всеми её полезными ископаемыми, металлами, углём, лесами и морями… А ещё живительными соками её великой, непревзойдённой в веках культуры, интеллектом её учёных. Свято верую, что мир наш стоит до тех пор, покуда в России продолжают рождаться — вот уж чудо из чудес — святые. И за одно это Господь миловал и милует её, голубушку. А заодно и всех вас, в неутолимой злобе подрывающих её могучие корни. Не пора ли одуматься, а следом и задуматься надо всем этим?
Чувствую, не всем придутся по нраву эти рассуждения, ой, не всем. Так я ж, грешный, просто залюбовался знойным летом красивым стеблем мяты на съёмной даче… И что прикажете делать, как укрыться от ядовитых стрел, чем утешиться? Ну, конечно же, душистым, крепко заваренным чаем с ароматной мятой. Да со смородинным листом.
Ирзабеков Фазиль Давуд оглы,
в Святом Крещении Василий
декабрь 2011 г.