Предыдущая публикация
Горыныч
Маргариту Васильевну во дворе не любили. Даже кличку ей дали — Кощеевна. Маленькая худенькая старушка обладала невероятной энергичностью и такой же вредностью.
Бабульки на скамейках замолкали, мамаши на детских площадках непроизвольно загораживали детишек своими могучими фигурами, а алкаши вытягивались по стойке смирно и переставали покачиваться, когда во двор выходила Кощеевна.
— Ну что, перечницы старые, затихарились? Боитесь, что я ваши планы по захвату поликлиники выведаю? — приветствовала Маргарита Васильевна обитательниц лавочки, недобро смотревших на нее.
— А ты, Митяй, чего за стеночку держишься, упасть мне в ножки боишься? — интересовалась Кощеевна у местного алкоголика Мити.
— Нинка, где детенок-то твой?! А вот он, сердечный... За твоей кормой и не видать! Чего же это он у тебя по вечерам орет, как резаный?! Убиваешь ты его там, что ли, или он у тебя просто невоспитанный? — не могла молча пройти Кощеевна мимо соседки с верхнего этажа.
Вопросы Маргариты Васильевны обычно оставались без ответов: связываться с Кощеевной никто не хотел. Себе дороже. Впрочем, она и не ждала ответов, догадывалась, как к ней относятся окружающие.
А поговорить иногда страсть как хотелось...
Поэтому, когда Кощеевна однажды выносила мусор на помойку и обнаружила «живой мешок», она обрадовалась.
Нет, сначала, конечно, испугалась, даже за сердце схватилась. Видано ли, чтобы мусорный мешок самостоятельно ползал и при этом пищал!
Но потом, собрав в кулак всю свою храбрость, Маргарита Васильевна подтянула странный мешок к себе поближе и развязала. Внутри копошился черный щенок с рыжими подпалинами...
— Вот тебе и пожалуйста! — удивилась Кощеевна. — За что же это тебя так, милый?! Самих бы их на помойку выкинуть!
После этого пламенного пожелания Кощеевна вынула щенка из мусорного пакета, прижала к груди и понесла домой.
— Не бойся, парень! Теперь заживешь, как у христа за пазухой! — пообещала она.
Щенок был согласен и не меньшее — после помойки-то...
*****
Зная, что весь двор кличет ее за глаза Кощеевной, Маргарита Васильевна над именем для щенка долго не думала.
— Будешь Горынычем, чтобы мне соответствовать! — объявила она найденышу.
Горыныч возражать не стал и в знак согласия тут же напрудил лужицу в коридоре.
— Хотя, может, стоило назвать тебя Водяным... — задумчиво произнесла Кощеевна и пошла за тряпкой.
Рос Горыныч быстро. И вскоре превратился в статного, длинноногого красавца, ростом выше колена хозяйки. Выглядел пес так, что невольно закрадывалось подозрение: наверное, его бабуля согрешила когда-то с доберманом…
Маргарита Васильевна души в нем не чаяла: холила, лелеяла, иногда баловала, но и воспитывать не забывала.
Где-то она слышала, что команды для собаки должны быть короткими и понятными. Строго следуя этим правилам, Кощеевна обучала Горыныча.
— Кусь! — коротко приказывала она, и Горыныч скалил зубы, готовясь покарать врага.
— Не жрать! — командовала Кощеевна, пес послушно бросал только что схваченный с пола тапок.
— Брысь! — велела хозяйка. Горыныч беспрекословно шел к себе на лежанку.
— К мамке! — пес подбегал к Маргарите Васильевне, восторженно виляя куцым хвостиком.
Дворовое сообщество отнеслось к появлению собаки у Кощеевны по-разному.
— Сама злющая, как собака, а теперь еще и настоящего пса завела! Добром это не кончится! — судачили старушки на скамейке.
— Плохо человеку одному, вот и завела родную душу, чего вы крыситесь, — высказывал свою точку зрения Митя-алкоголик, проходя мимо старушек.
— Главное, чтобы эта ненормальная за своим псом следила! Не дай бог, кого из детей цапнет! — переживала соседка сверху Нина, уперев руки в мощные бока, обтянутые веселой желтенькой футболкой.
*****
Самой Маргарите Васильевне не было никакого дела до того, что о ней говорят. Горыныч прогнал из дома, ставшее уже привычным, тоскливое одиночество. И она ему была за это благодарна. А еще теперь ей было с кем гулять и разговаривать.
Однажды вечером они совершали круг почета по двору. Кощеевна тихонько беседовала с Горынычем:
— Ты вот хороший пес, добрый... Тебя люди на помойку выкинули, а ты вроде как их простил. Хвостом нашим старухам у парадной машешь. Митьку-пьяницу ни разу не облаял. Мамашек с их отпрысками терпишь и зубы не скалишь. А я вот озлобилась с годами, характер испортился...
Так и было с чего! Сын Ванька про меня вспоминает раз в год. Видишь ли, я его жене Верке не нравлюсь. А чего я ей плохого сделала?! Жизни учила?
Так на то нам старость и дана, чтобы мудростью с молодым поколением делиться! А иначе бы умирали мы лет в тридцать, как только потомство родим!
Соседи меня опять же не любят... А вот за что?! За то, что правду говорю? Свои права отстаиваю?! А что же мне, молчать, когда мне на шею садятся?!
Если у Нинки ребятенок по ночам орет и мне спать мешает, почему я это терпеть должна?! А эти бациллы на лавочке? Ведь все кости мне уже перемыли, да и остальным жильцам тоже! Что же, я их поддеть не имею права?! — сегодня Кощеевна разошлась не на шутку.
Они уже сворачивали к дому, когда в тени кустов сирени увидели двоих. Мужчина схватил женщину за руку и, ругаясь шепотом, тащил в заросли. Та сопротивлялась.
— Помогите! — Кощеевна узнала голос Нинки, мамашки шумного ребенка сверху.
— Не ори, хуже будет! — прошипел мужчина и ловко зажал Нине рот.
Маргарита Васильевна, ни секунды не сомневаясь, отцепила поводок Горыныча:
— Кусь! — скомандовала она. И пес черной молнией метнулся к мужику.
— Ах ты! Отцепись! — взвыл мужик, выпустил Нину и рванулся в сторону, но пес держал крепко.
— К мамке! — рявкнула Кощеевна.
Горыныч с сожалением выпустил вражескую штанину и потрусил к хозяйке. Мужик, прихрамывая и ругаясь, растворился в темноте.
Нину трясло, по красным пухлым щекам катились огромные, как градины, слезы.
— Ну, хватит уже, Нин, все позади! — Маргарита Васильевна погладила соседку по руке. Хотела ободряюще похлопать по плечу, но не дотянулась.
— С-с-спасибо... — Нина попыталась улыбнуться. — Даже представить не могу, чтобы со мной было, если бы вы не появились!
Маргарита Васильевна окинула взглядом дородную Нинкину фигуру, подумала:
«Да ничего бы не было! Раздавила бы ты этого убогого, как клопа!»
Но озвучивать свои мысли не стала...
— А ты просто герой! Я тебе завтра вкусненького куплю! Спаситель! — Нина погладила Горыныча и пошла к парадной.
*****
На следующий день, когда Кощеевна с Горынычем вышли во двор, их встречали, как героев! Когда только Нинка всем успела раззвонить о вечернем происшествии?!
— Ох, Маргарита, какой же у тебя песель толковый, оказывается! Молодец! Храбрец! — наперебой затараторили старушки на скамейке.
— А я говорил вам... — многозначительно поднял палец Митяй. Но уточнять, что именно он говорил, не стал.
— Судя по всему, когда мы будем проходить мимо детской площадки, нас ждет салют. Ты уж не пугайся, — тихонько сказала Маргарита Васильевна Горынычу.
Салюта не было. Но мамочки смотрели на Кощеевну и ее пса настолько восторженно, что той стало неудобно. Неожиданно со скамейки поднялся смутно знакомый Маргарите Васильевне мужчина.
— Я слышал, вы мою жену вчера от насильника спасли. Спасибо! Вот уж не ожидал, что у вас такая хорошо обученная собака! Думал, невоспитанный охламон... — обратился он к Кощеевне.
Маргарита Васильевна зарделась от удовольствия.
— Да нет... Обучила кой-каким командам! Горыныч — умник, все на лету схватывает, — поведала Кощеевна. И тут же, увидев, что пес, заскучав, обнюхивает что-то, рявкнула, — Не жрать!
Собеседник Кощеевны подскочил, а Горыныч разочарованно оставил свою находку.
— Своеобразные у вас команды... — сказал мужчина, придерживаясь за левую половину груди.
— Так ведь пес понимает, а большего и не надо! — сказала Маргарита Васильевна.
— Наверное... — пробормотал мужчина, а потом спохватился. — Вот! Нина просила подарок своему спасителю передать!
Он протянул большой пакет, на котором была изображена веселенькая рыжая собачка...
*****
С тех пор отношения с соседями у Кощеевны наладились. Нет, совсем идеальными они, конечно, не стали... Но явно улучшились.
Бабульки у парадной стали вполне доброжелательно приветствовать ее и Горыныча. А уж когда Кощеевна и пес отходили на приличное расстояние, брались за перемывание косточек: тихонько, чтобы она не услышала. Да и звать ее стали теперь чаще по имени-отчеству.
Даже капризный Нинкин сынок, кажется, стал меньше орать по вечерам. А собственный сын Маргариты Васильевны поразил ее до глубины души, когда, наконец, приехал в гости и сообщил с порога:
— Мам, да ты у меня великий воспитатель и героиня в одном лице!
— А ты-то откуда знаешь?! — изумилась Кощеевна.
— Кумушки у подъезда лучше любого Гугла! Всю информацию даже без запроса выдают, — улыбнулся сын. — Может, зря моя Верка не захотела слушать, когда ты ее жизни учила...
Маргарите Васильевне было очень приятно слышать такие слова.
— Может, и зря! Вот Горыныч меня слушает, и все у него в жизни замечательно! — Маргарита Васильевна потрепала пса по голове.
Тот благодарно завилял своим куцым хвостиком.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Следующая публикация
Комментарии 2