Предыдущая публикация
Почему только одна вера истинна?
Истинная вера — о чем мы говорим
Сергей ХУДИЕВ
В чине Крещения у новокрещаемого спрашивают: «Зачем ты приходишь ко Святой Церкви?» «Научиться от нее истинной вере» — отвечает он. Слова «истинная вера» в наши дни для многих звучат как-то царапающе. «Вы что же, претендуете на то, что вам известна истина в последней инстанции?» — вопрос, который задают довольно часто, подразумевая, что такие претензии на истину нескромны, нетолерантны и неуместны.
Любой разговор следует начинать с определения понятий — что именно мы имеем в виду под теми или иными словами. Говоря об истинной вере, что мы называем «истиной» и что мы называем «верой»? Разные значения, в которых используются эти слова, могут вызвать немалую путаницу.
Первое значение, в котором люди могут говорить о вере (или религии, что в данном случае синоним) — это принадлежность к определенной традиции. Религия в этом случае воспринимается примерно так, как ее видел выдающийся французский социолог Эмиль Дюркгейм — как явление социальное, как выражение приверженности к определенной человеческой общности. «Православный», «католик», «индуист», «мусульманин» понимаются как слова, указывающие на то, что человек родился в определенной среде, с определенными обычаями и культурой. Социологические опросы показывают, что у нас в стране немалая часть граждан относит себя к православным, но при этом либо не верит в Бога вообще, либо имеет религиозные представления фантастически далекие от веры Церкви. Это не уникально для России — в Западной Европе люди аналогично могут относить себя к католикам или протестантам, в то же время полагая себя атеистами. Религия в этом случае — просто часть групповой идентичности, один из маркеров, по которым проводится разметка «свой-чужой», что-то по значению близкое к национальности. Многие «религиозные» конфликты связаны с религией именно в этом смысле. Как сказал британскому корреспонденту один югославский партизан: «Наши, православные атеисты — это совсем не то, что эти проклятые мусульманские атеисты!» «Протестанты» и «католики» Ольстера могут быть глубоко безразличны к вопросам правильного богопочитания — для них религия это просто часть групповой идентичности, «британские империалисты» против «ирландских националистов». Католики-англичане как-то совершенно не рвутся воевать на стороне своих ирландских единоверцев.
В этом случае слова «наша вера истинная» воспринимаются просто как еще один националистический лозунг — примерно как «у нас правильная форма черепа» или «мы говорим с правильным акцентом». Учиться таким вещам не стоит — и Церковь учит вовсе не этому.
Другое значение слова «вера» — определённые переживания, мистический — или квазимистический — опыт, смутное чувство чего-то высшего. Эти переживания могут быть очень слабо связаны с конкретной религиозной традицией, более того, человек может искать их в совсем разных местах. Как поет Ляпис Трубецкой в своем последнем альбоме: «Я верю в Иисуса Христа, я верю в Гаутаму Будду, я верю в пророка Муххамада, я верю в Кришну, я верю в Гаруду... я верю в любовь, я верю в добро и верить буду». Вера в этом случае — переживание, близкое к эстетическому. Я могу пошуметь на рок-концерте, а могу пойти на концерт классической музыки — одно другому не мешает, это только делает меня разносторонней личностью с широким кругом интересов. Можно восхищаться пламенеющей готикой, можно дивиться на буддистский храмовый комплекс Шведагон, можно изумляться искусству строителей мечети Сулеймана. Красота византийской Литургии — это хорошо, изысканность синтоисткого ритуала — тоже здорово. Человек обладает врожденной религиозной потребностью, и он смутно чувствует, что без духовной составляющей его жизнь неполна — и он ищет эту неполноту восполнить. Не очень важно где. Если вы проголодались, вы можете пойти в пельменную, в ресторан украинской или японской, или китайкой кухни — где Вам больше нравится. Cегодня — туда, а завтра — в другое место. Если у Вас есть «религиозная потребность» и Вы ищете определенных переживаний — что же, на рынке религиозных услуг у Вас есть немалый выбор. В этом случае разговор об «истинной вере» тоже воспринимается с недоумением — как будто человека призывают торжественно поклясться вкушать только украинскую кухню, от японской же публично отречься.
Но когда Церковь говорит об «истинной вере», она говорит не о такого рода переживании.
Другие два значения слова «вера» имеют больше отношения к Церкви. Под «верой» может пониматься «учение» — определенный набор представлений о духовной реальности. Буддисты верят в переселение душ; христиане, как и мусульмане, — в воскресение мертвых, однако христиане (в отличие от мусульман) в то, что Бог воплотился в Господе нашем Иисусе Христе. Какие-то из этих утверждений истинны, какие-то ошибочны. Они не могут быть истинны все и одновременно.
Но что мы имеем в виду, говоря об «истине»? Прежде всего, это соответствие наших убеждений реальному положению дел. Например, представление о том, что «зимой в Москве выпадает снег» — истинно, «по этому снегу бродят медведи в поисках развесистой клюквы» — ложно. Такое понимание истины кажется очевидным, но, увы, очевидно оно не для всех. Нередко люди говорят об истинах веры: «это истина для вас, но не для меня».
Это довольно бессмысленная фраза — истина, по определению, объективна, она не зависит от наших мнений и предпочтений. Никто не говорит «для Вас в этой банке мышьяк, а для меня — сахар». Люди стараются тщательно выяснить, что это за порошок, перед тем, как сыпать его в чай.
Возможно, тут с людьми играет злую шутку привычка воспринимать «духовное» как что-то малореальное, почти воображаемое. Если речь идет о вещах мечтательных, с которыми Вы никогда не столкнетесь в реальности, об игре, то, в рамках игры, для Васи истина, что он — эльф, а для Пети — что он средневековый князь. Но на самом деле — как мы отлично понимаем — Вася студент второго курса, а Петя продавец мобильных телефонов.
Но вероисповедные утверждения — это не утверждения о правилах игры, в которую мы можем играть или не играть. Это утверждения о реальности, в которой мы живем. Они могут соответствовать этой реальности или нет. Иисус Христос либо действительно Спаситель мира, либо нет. Наступит момент, когда мы удостоверимся, что сделали правильный — или трагически неверный — выбор.
Хотя слово «вера» в церковном понимании включает в себя «здравое учение», те истины о Боге, человеке и пути спасения, которые хранит и возвещает Церковь, оно означает и нечто большее. Есть истины о реальности, которые я не буду оспаривать, но не потому, что я в них глубоко убежден, а потому, что они не имеют значения. Некоторые считают, что Шекспир не писал своих знаменитых трагедий, а другие люди, смеха ради, приписали ему свои труды. Я не знаю, так ли это, и, признаться, меня это мало волнует. Даже если выяснится, что это так, это никак не отразится на моей жизни.
Но есть то, что действительно имеет значение, то, что отвечает на вопрос о смысле нашей жизни, о том, на что мы можем надеяться и чего нам следует страшиться. Если существует вечная жизнь, и от выбора, который мы совершаем здесь, на земле, зависит, будет ли она невыразимо прекрасной или невыразимо жуткой — это сильно меняет дело. Вера не просто включает в себя набор утверждений — а принимает их как исключительно важные, как истины, на которых мы строим свою жизнь и которых мы держимся, когда нам совершенно не до игр — перед лицом испытания, страдания или смерти.
Поскольку утверждения разных религий противоречат друг другу, они не могут быть истинными одновременно. Или Господь Иисус умер на Голгофе за наши грехи, или не умирал. По смерти нас ожидает или воскресение мертвых, или реинкарнация и так далее: что-то из этого правда, а что-то нет. Поэтому если религиозная истина вообще существует, некоторые вероисповедные утверждения истинны, некоторые — нет.
В этом нет ничего неправильного, заносчивого или неуважительного к людям — или все религиозные люди неправы, или кто-то из них прав, а все остальные, в большей или меньшей мере, ошибаются.
Слово «истина» имеет не только интеллектуальное, но и практического измерение — что мне делать, чтобы спастись? К какой религиозной практике мне обратиться? Практиковать восьмеричный путь или поклоняться священному огню? Совершать особую молитву пять раз в день или возлагать свою надежду на Иисуса Христа и то, что Он совершил ради нашего спасения?
Вы не можете идти сразу многими путями — придётся выбрать какой-то один. Так или иначе, обращаясь к реальной духовной жизни, Вы выбираете какой-то один путь, а остальные отвергаете. На каком основании это стоит делать? На том же основании, на котором мы выбираем карту или путеводитель — на основании его истинности.
Поэтому бессмысленно упрекать Церковь в том, что она «претендует на истину в последней инстанции». Если вера Церкви — не истинна, то именно в этом ее и стоит обвинять; если истинна — то Церковь и обязана провозглашать ее как истину.
Следующая публикация
Нет комментариев