Протоиерей АРТЕМИЙ ВЛАДИМИРОВ

О МОЛИТВЕ ПРЕПОДОБНОГО ЕФРЕМА СИРИНА (часть 1).
Сегодня вместе с вами я хотел бы обозреть эту молитву, отчасти раскрыть сокровища, в ней спрятанные. Молитва преподобного Ефрема Сирианúна, Ефрема Сирина, из уст которого она и излилась. Эту молитву, как многие знают, и до нас многие истолковывали, изъясняли, умы, куда более просвещенные и сердца, куда более чистые. Замечательна маленькая книжица, переизданная в наши дни, составляющая толику из сочинений, несомненно, помазанных Духом Божиим, архиепископа Иннокентия Херсонского (Борисова) – нашего соотечественника, современника святого митрополита Филарета Московского. Архиепископа Иннокентия, слово которого жадно ловила вся просвещенная православная Россия в середине 19-го столетия. Это слово еще при жизни его не просто пользовалось спросом, но находило отклик в тысячах душ - и так называемого просвещенного сословия, и крестьян, простых мужиков и баб, к душам которых приснопамятный святитель находил всегда духовный ключ. Сам он прославлен в лике святых, его мощи обретены, а наследием его все мы ныне пользуемся, оно, слава Богу, по частям постепенно переиздается. Особенно вам рекомендую, кто пожелает после нашего маленького слова прикоснуться к слову великому книжицу с изъяснением молитвы преподобного Ефрема Сирина. За то время, что нам отпущено, безусловно, я смогу лишь наметить, наметить истолкование молитвы, по необходимости углубившись, подробнее истолковав отдельные ее части и пройдя мимо, по той же необходимости, иных ее частей.
Всякая молитва призвана поставить молящегося пред лицом Божиим. Истинная молитва обращает наше грешное лицо ко взирающему на нас безгрешному Всесвятому Спасителю. Неудивительно поэтому, что и излившаяся из сердца преподобного Ефрема молитва начинается с обращения к Нему: «Господи и Владыко живота моего, жизни моей». Некоторые учителя духовной жизни советуют не тотчас приступать к делу молитвы, но, если к тому есть возможность, поразмыслить хотя бы минуту-другую о молитвенном делании. Поразмыслить о тех словах, к которым мы так привыкли, что произносим их зачастую без должного осмысления. В Евангелии Сам Христос укоряет иных из нас кто привык это всесвятое слово: «Господи» произносить бездумно и поспешно, произносить всуе, но не благоговейно, но не молитвенно, но не со страхом Божиим. Обдумывание хотя бы минуту-другую кратких слов молитвы, ведет к внимательному произнесению этих слов.
«Господи и Владыко живота моего». Произнося слово «Господи», мы исповедуем себя рабами, т.е. существами, находящимися в полной зависимости от Всеблагого и Всеправедного Судии. Когда говорим слово «Господи», обращаемся к Богу, то должны, если не помышлять, то чувствовать, что Он, Господь, - наш Создатель, произведший нас из небытия в бытие. Он «сотворил втайне кости наши», - как говорит царь Давид, - в утробе матери. Он вложил в нас Свой образ и подобие, облек разумную бессмертную душу телесным естеством. Ему мы принадлежим всеми фибрами, всеми клеточками нашего организма. Как говорит святой апостол «мы Им движемся и существуем». Он - причина нашего бытия. Он источник наших сил. Его манием мы поддерживаем наше бытие. Мы - отблеск Его существа, сами в себе, без тайной Его поддержки, не имеющие силы к жизни. Вот эту полную степень зависимости от Господа, а значит, доверие Ему - Небесному Отцу – хорошо осознавать, доводить до ума, а потом и до сердца, дабы в нас поселилось дочернее, сыновнее чувство принадлежности Ему. То самосознание и то ощущение, которое присуще было бы утробному младенцу, связанному пуповиной с естеством матери, если бы младенцу свойственно было самосознание.
А ведь нередко наш сопротивник, диавол, влагает в помыслы человеческие, в сердца опаснейшее чувство, мысль отчуждения от Господа. Влагает эту мысль в нас, кто не просто сотворен Господом Богом, но искуплен Им, Его драгоценнейшей Кровью, пролитой со Креста. Вошел в Новый Завет с Ним и в единение, куда более тесное, нежели единение матери и утробного ее младенца. Конечно, виной этого отчуждения, а значит, следующих по пятам за отчуждением страхов, тревоги, рабской неугодной Богу боязни, уныния, отчаяния, причиной этого отчуждения служат наши действительные грехи. Особенно те, которые еще над нами тяготеют, являясь неким средостением между творением и Творцом.
Но часто эта подавленность ума и сердца – плод диавольской зависти, плод диавольской тайной работы и деятельности. И речь идет о тех христианах, которые уже много лет каются Господу Богу, очищают свое сердце пред Ним, и все-таки впадают иногда в эти явно богопротивные помыслы, сомнения, малодушие, уныние, отчаяние, неверие.
Восставлять в себе это сыновнее чувство, осознавать, что мы обращаемся не к кому-нибудь, а к Небесному Отцу, пославшему ради нас в этот мир Своего Сына, а с Ним даровавшему нам все, самое спасение, крайне необходимо современному человеку, легко сбиваемому с толку невидимыми бесплотными, зараженными боговраждебностью духами. «Я грешен, Господи, но я Твой. Я нечист, но я Твое создание. По неразумию я много оскорбил Твое величие и святость, но я искуплен Твоею Кровию. Я принадлежу Тебе и душою и телом. Господи, твердо верую, что Ты меня очистишь, помилуешь и спасешь. Как бы ни был я безобразен, грязен, нечист, ужасен в Твоих очах. Но милость Твоя безмерна. И поэтому надежда моя непоколебима. Хочу спастись, спаси меня!» Именно так должно приступать к Господу, без дерзости, но с дерзновением. А дерзновение это покоится не на чувстве нашей праведности, у нас нет ее, но на сознании безбрежной милости Божией, изливающейся на всех детей Его, кающихся пред лицем Небесного Отца.
«Господи и Владыко живота моего», «Владыко жизни моей». Часто, по нашей ограниченности и слепоте, мы, размышляя о прожитых днях, обустраивая себя в настоящем, мечтая о будущем, сознаем себя как бы хозяевами этих самых дней, которых нет ничего ненадежнее, неуловимее и скоротечнее. Действительно, по святому Василию Великому, прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а миг настоящего неуловим. Сознавая себя мнимыми распорядителями своей жизни, мы много погрешаем против Господа. Так говорит святой апостол Иаков, называя злом помышления ослепшего духовно человека, говорящего: «Через год буду там-то и там-то, сделаю то-то и то-то». Это есть зло, тщеславие и суета, - говорит апостол. Ибо что наша жизнь? Не пар ли, подымающийся над рекой и исчезающий во мгновение ока. Итак, сознавать постоянно, что Он, невидимый Господь, Которому мы молимся, есть Владыка нашего живота, Ему и только Ему одному ведомо краткое число дней, оставленных нам для покаяния. А значит, крайне униженное наше прошение наше пред Ним, Владыкой, дабы Он не пресек эти дни. Мы недостойны и ныне проживаемого нами дня. Дабы Он соблаговолил, умилосердился и отстранил секиру, которая при корене Древа жизни нашей лежит. Дабы Он еще потерпел мало и прибавил к имеющемуся.
Все это выспрашивать, вымаливать мы призваны у Него с величайшим благоговением, внимательностью. Как бы не прогневать Создателя молением поспешным, небрежным, легкомысленным. Ибо Бог прозирает расположение нашего сердца, обличает наше двоедушие, неискренность, когда лишь уста молятся, а сердце молчит, а ум витает на стороне далече. Когда в нашей молитве мы не сообразуемся с величием Того, Кого просим. Не чувствуем подобающего твари страха и трепета, впадаем в наглое бесчувствие, окамененное нечувствие. Для того, чтобы избавиться от всего этого и говорит преподобный Ефрем сам себе, говорит Господу: «Владыко живота моего».
И все подвижники благочестия всегда в таком страхе и пребывали пред Богом. Вспомним замечательную молитву по восстании от сна местночтимого, т.е. прославленного как святого Владимира Мономаха, прозванного народом за милосердие «Красно Солнышко». Вставая, по летописи, вместе с первыми лучами солнца, а это значит, что он ложился рано, ложился, очевидно, в 7-8-9 часов вечера по-нашему. Благоверный князь Владимир Мономах говорил: «Благодарю, Тебя, Господи, яко даровал мне видети свет Твой прекрасный. – Действительно, единая милость Божия, что нам даровано каждый Божий день вновь увидеть этот свет. - Прибави ми день ко дню и год к году, да во всех грехах покаявшись, исправлю я жизнь свою». Вот молитва благоверного князя Владимира Мономаха, проникнутая тем же страхом пред Господом, что и молитва преподобного Ефрема Сирина. Также примерно взывал ко господу на каждый час его жизни святитель Иоасаф Белгородский. «Бýди благословен день и час, воньже Господь мой Иисус Христос мене ради родися, распятие претерпе и смертию пострада. О, Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, в час смерти моея приими дух раба Твоего в странствовании суща, молитвами Пречистыя Матери Твоея и всех Твоих святых. Аминь». Сознавая, что он в этой земной жизни только странник, пришелец, пришлец и надлежит еще пройти узкими вратами кончины, дабы душой взойти к Престолу Божию. Так он возгревал в себе память о кончине. А значит, всегда сознавал себя держимым десницей Божией, всегда чувствовал ту зависимость столь маленького и крохотного существа, которым является человек от Вседержителя Господа. В чувстве этой-то зависимости человека от Господа, в чувстве, стало быть, признательности Господу за каждый дарованный Им новый день для нас заключено величайшее благо. Это чувство и сознание смиряет нашу гордую мысль, избавляет нас от утомляющей мечтательности, всегда обращает нас дух горе к Богу и учит непрестанно черпать и обновлять внутренние силы чрез тайное мысленное воззвание к Подателю и Источнику жизни, Вседержителю Господу нашему.
Ну и совсем ясно становится, что такое сознание и ощущение бывают причиною великого внутреннего целомудрия души, которая боится уклониться от стези Заповедей Божиих и на йоту. Сознавая, что это крайне опасно, ибо путь жизни узок. Путь жизни - в устремленности всего нашего существа ко Христу. На каждый день, а желательно - на каждый час, а превосходно - на каждую минуту нашего бытия. Не в смысле предопределения и лишения человека свободы, но в том смысле, что лишь с помощью Божией мы можем на всякое время творить правду Господню. Лишь с помощью Божией мы можем быть Ему угодны - в исполнении Его воли. И исполнять эту волю не внешним, а подобающим внутренним, сердечным образом.
Затем преподобный Ефрем Сирин устремляет свой просвещенный взор в глубины своего сердца, дабы приступить уже к прошениям. «Приступит человек, и сердце глубоко», - говорит царь Давид. По временам даже и грешный человек, неочищенный сердцем зрит эту глубину. Но и ужасается того, что его взору открывается. Действительно, часто мы слышим из уст совсем далеких от духовной жизни людей такие выразительные и красноречивые признания: «В сердце моем – тьма. Душа черна». Часто мы сами ощущаем, как ворочается в нас некая бездна. Может быть, об этом сказал поэт: «Там под ногами хаос шевелится». Но воззрения подвижника веры, того, кто хочет свою душу спасти, соделать ее угодной Богу - иное. Ему, безусловно, открывает мало-помалу Бог бездну падения, в котором все мы находимся. Но это открытие свершается не после содеянных согрешений, когда душа, так сказать, осязает смерть вечную внутри себя. А это открытие ему дается по благодати, по мере очищения, по мере избавления от царства тьмы. Открытие, которое и печалит, и радует; которое приводит в скорбь, а затем и успокаивает, и примиряет. И каждый по опыту отчасти это знает, ибо духовная жизнь наша и представляется некими волнами - отливом и приливом. Отливом, когда обнажается дно нашей души, мы чувствуем себя совершенно немощными, совершенно никуда негожими, неудачниками, ни на что не способными. Не можем словом выразить степень нашей нечистоты. Как во время отлива мы видим морское дно, усеянное гнилостными водорослями, умирающими морскими звездами, медузами. Всяким сором, илом. И томимся каким-то горьким неизъяснимым чувством, понимая, что из кожи своей вылезти не можем. Однако, сохраняем чувство Господа. Он над нами, и в Нем Одном наше спасение. Смиряемся невольно. Даже если не хотим смиряться. А затем приходит Своей милостью Господь. Прилив. Мы чувствуем себя на волне, чувствуем откуда ни возьмись пришедшие силы, силы от Господа. Невозможное становится легко достижимым, потому что в наших ноздрях дыхание Божие. Мы чувствуем неизъяснимый покой, тишину. Наше сердце не мучают помыслы честолюбия, тщеславия, обиды. Мы отдыхаем. Это милость Божия, дарованная нам незаслуженно, а вместе и как награда за невольное смирение, познание самих себя, каковы мы суть в очах Божиих.
Итак, преподобный Ефрем Сирин опускает взор в глубины собственного сердца и по наитию, по вдохновению, начинает слагать прошения, следующие одно за другим в дивном порядке, в дивной последовательности. Эта молитва – не плод сухого ума. Почему, также как и в Священное Писание, мы можем вникать слово за словом в молитву преподобного Ефрема и постигать глубины нашей собственной жизни в Боге.
#Протоиерей #АртемийВладимиров