То, что нам известно о нем – он вот такой и был. Он умел ладить с людьми, он умел нравиться. И ему нравилось нравиться. И ему нравилось ладить с людьми. И его ценили, любили. И его помощники, которые будут растирать ему краски, и грозный римский папа Юлий II. Такой человек, с таким замечательным характером, и с таким замечательным мастерством. И среди всех его многочисленных работ первое место, конечно, занимает «Сикстинская Мадонна».

Священномученик Сикст II Римский
Эта картина написана за 5 лет до кончины Рафаэля, в 1515 году, для церкви святого Сикста II в городе Пьяченца. И сама эта картина – тоже памятник святому Сиксту. Святой Сикст находится в левой части картины.

Вообще считается, что в образе папы Сикста Рафаэль представил нам своего покровителя, папу Юлия II делла Ровере. Мы не знаем, как выглядел папа Сикст. Это середина III века нашей эры. Он погиб мученической смертью в 258 году. А вот как выглядел папа Юлий II – мы это знаем. И есть портрет работы Рафаэля. Сходство имеется.

Папа Сикст II – человек добрый, человек мягкий, человек, способный к поиску компромисса. Он, став главой римской христианской общины в грозный 257 год, самый эпицентр гонений на христиан, он прекрасно понимал, что его судьба как бы предрешена, она трагична. Но он пытался найти какой-то компромисс с римской властью, и при этом не уступать в вопросах веры, защищая до последнего свою паству. Это замечательно, что такой мужественный, героический, самоотверженный человек нашел для себя память в этой одной из самых знаменитых работ в истории человечества. Это его памятник. И рядом с Приснодевой Марией.

Святая великомученица Варвара
А с другой стороны мы видим современницу папы Сикста II, святую Варвару. Она, как и папа Сикст, гречанка. Не римская, а из Финикии. Вопреки своему отцу, человеку суровому и жестокому, упорному язычнику Диоскору, она, по знаку Откровения, принимает христианство. И несмотря ни на какие уговоры, ни на какие угрозы, она не отступилась от веры и приняла мученическую кончину.

Великомученица Варвара, между прочим, является той святой, которая обладает помощью при поражении огнем. Она помогает попавшим в тяжкие условия во время бури. Она является покровительницей русской артиллерии, и покровительницей ракетных войск сегодня. Она еще и святая, в католической традиции, которая первая встречает умершие души при вступлении в Рай. И хорошо, что такой замечательной святой найдено место на этой великой картине Рафаэля.

Мадонна
И наконец, это все-таки ведь Мадонна. Это удивительный образ совсем-совсем юной Девы, еще не утратившей детской мягкости. Рафаэль нашел удивительное композиционное решение. Мадонна как бы спускается на зрителя, вовлекая его в пространство этой картины, как бы вводя его внутрь того пространства, которое заполнено таким своеобразным туманом. Если мы, кстати, приглядимся к этому туману, мы увидим с вами, что он состоит из многочисленных ангелочков. Это души праведников, в которые погружена Приснодева Мария и сопровождающие ее папа Сикст II и святая Варвара.

И еще очень интересный момент – занавесы, темно-зеленые, тяжелые. Они по краям как бы распахнуты. Дело в том, что в католическом храме эпохи возрождения алтарный образ задергивался занавесом, в то время, когда не проходила месса. И вот как бы создается этот эффект распахнутого занавеса, и мы туда приглашены, и к нам оттуда выходит Приснодева Мария и несет Богомладенца. Это явление Богородицы, удивительное своей внутренней глубокой религиозной патетикой, пожалуй, ни в одной другой работе католического мира мы с вами вряд ли встретим.

Рафаэль Санти
И вот тут уж действительно мы не можем не признать: Рафаэль – это не просто один из величайших художников, память о котором мы чтим, работы которого мы уважаем. Но это художник, мастер, которому довелось не просто стать в уровень величайших из великих, занять самый верх художественного олимпа. Это прекрасно, но тут есть другое. Это художник, которому удалось воплотить то, что, увы, уходило уже в прошлое, ибо распахивался занавес перед новым временем, временем человека играющего, человека, стремящегося встать вровень с Богом, подвинуть Бога в этом мире, вообще заместить Его и стать мерилом всех вещей. Еще несколько шагов по истории, и это уйдет. И вот это уходящее, проникновенное религиозное чувство, которое и создало тот феномен, которым мы восхищаемся по сию пору. Та Европа, которая сегодня, наверное, уже ушла, и уж во всяком случае, уходит. Вот это удалось Рафаэлю воплотить. И мы ему за это бесконечно благодарны.