Брат Георгий Мы познакомились летом 1990 года. Родители, увлекавшиеся «модными» тогда клубами, связанными с поиском смысла жизни, в июне приехали в недавно открывшуюся Оптину пустынь. У входа в обитель их встретил послушник Георгий. – Здравствуйте! Вы чего приехали? – Монастырь восстанавливать. – О, хорошо! А исповедоваться, причащаться будете? – Будем. Только расскажите, что это? – Понятно. Значит так, сначала пойдем в трапезную, а потом все вам расскажу.В голодные девяностые, когда в магазинах иногда и хлеба не было, брат Георгий устроил царский обед. Хотя время было уже внеурочное, он выгреб все, что нашел в закромах братской и паломнической трапезных, накормил, а потом весь вечер готовил новых знакомых к первым в их жизни исповеди и причастию. Меня не было с родителями в той поездке. Вернувшись, они делились впечатлениями, и основное место в рассказе занимал брат Георгий. Решено было, что в августе мы все вместе вновь поедем в монастырь на две недели. Я была тогда некрещеной, и мама решила, что в Оптине меня обязательно надо будет окрестить. Оказавшись в обители, мне, ребенку далекому тогда от Церкви, ничего не понравилось. Кроме располагающего к себе брата Георгия. В один из дней после уговоров я, наконец, согласилась креститься. Послушник Георгий пошел узнать о таинстве, и тут ему говорят: – Брат, ты что, объявления не читаешь? С сегодняшнего дня особ женского пола в монастыре не крестят. – Да ты что, отец, какая ж это особа женского пола? Это же ребенок. – Ладно, уговорил, приходите. Так и стал для меня послушник Георгий, будущий отец Илиодор, как говорят, роднее родного, то есть крестным отцом.

Первые годы в Оптине В смутные и голодные времена начала девяностых мы постоянно приезжали в Оптину. Не было тогда ни хороших гостиниц у обители, ни денег на комфортные поездки. Каждый раз было не понятно, где будем ночевать и как поедем назад.Все это устраивал отец Илиодор (в первые годы пострига – инок Феофил). То укладывал нас в храме, то в монастырской башне, то в предбаннике своей кельи. По соседству с ним жил иеромонах Феофилакт, нынешний наместник Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Идя ранним утром в храм, отцу Феофилакту приходилось перешагивать через спящих паломников. В келье отца Илиодора жил безногий монах, а где спал он сам, и спал ли вообще, оставалось загадкой. Бывало, ночевали в строящемся корпусе, постелив прямо на побелку листы фанеры. Вечерами отец Илиодор приносил «рукоделие»: бумажные иконы и картон, на который мы наклеивали иконы, а он потом дарил их людям. Также заготавливали сутажи с крестиками для будущих крестин. У крестного была своя методика: длина нитки должна быть такая, чтобы, не развязывая нитку, снять крестик через голову было невозможно. Он закреплял кольцо креста, сжимая зубами, чтобы тот не соскочил, довольно приговаривая: «Вот так, и лукавый посрамлен». До электрички на Москву крестный отправлял нас то на почтовой машине, то в грузовике с хлебом. Иногда приходилось задерживаться на день-другой, так как не было транспорта. «Оптина не отпускает», а я очень волновалась, ведь приходилось прогуливать школу. Выше всех канонов и уставов – любовь Эти слова, сказанные святым Гавриилом (Ургебадзе), отец Илиодор полностью воплотил в жизнь. – Подхожу к гостинице, дождь, холод, женщина с ребенком стучится в двери, а ее не пускают, так как в одиннадцать вечера гостиница закрывается. Стучусь тогда я, сетую, ну как же так? Вы что Христа, Богородицу не пускаете? – рассказывал отец Илиодор. Часто, приезжая в монастырь, мы заставали крестного не в подряснике, а в спортивных штанах и халате. «Наместник раздел. Я без благословения повез ребенка, инвалида-колясочника, в Иерусалим. Я обещал ему, а наместник не благословил, но как я мог не выполнить обещание?» Рядом с Оптиной летом размещался детский лагерь. Побывав там и обнаружив, что у детей нет ни свежих овощей, ни молока со сметаной, отец Илиодор немедленно побежал в братскую трапезную, нагрузил тележку ящиками с огурцами, помидорами, банками с молоком, «запряг» в нее одного из паломников и повез детям. Навстречу игумен Никон: – Братию грабишь! Без благословения?! – Отец, ну ты же священник, вот благослови детей накормить. «На Валааме жили подвижники, а в Оптиной – утешители. Такими были преподобные старцы Оптинские. Мы должны продолжать эту традицию». Это положение стало основой монашеской жизни для отца Илиодора. Иногда он спрашивал кого-нибудь из духовных чад: – Ты молился сегодня? – Да, батюшка, и кафизму прочитал, и акафист святителю Николаю. – О, молодец! А я вот, бывает, хочу помолиться в одиночестве, а вокруг всегда люди. Но они ведь никому не нужны, понимаешь. Как их оставить? Батюшка Илий говорит, ночью надо молиться, а ночью сил уже нет. В такие моменты становилось стыдно за себя: слышал ли Бог твои молитвы, если ты их не сопроводил делами любви?Никто, обращавшийся к отцу Илиодору, не оставался без утешения и помощи. А часто он сам, без просьб, видел, кому что надо. Поэтому и ходил в стареньком клобуке и за многие годы в монастыре так и не обзавелся рясой. – Как-то в очередной раз появилась у меня новая ряса, – рассказывал крестный. – Повесил я ее в алтаре и думаю: хоть сам апостол Петр у меня попросит, не отдам. И сразу же заходит в алтарь один протоиерей в бордовом подряснике. Я ему: – Что это ты такой солидный, а без рясы? – Да вот нет, и никто ж не подарит, представляешь. Ну все, тут у меня душа «в пятки и ушла». – Вот, – говорю – ряса в шкафу висит, забирай, кто-то оставил. Подобные случаи были ежедневными в жизни отца Илиодора. Утром подарят ему дубленку, а вечером кто-то из его духовных чад уже стоит в ней на службе. Конечно, многие роптали: как так, старались же для отца, а он все отдал. Но он иначе не мог. Одна рука берет, другая отдает – это про крестного. Очень многим людям отец Илиодор помогал деньгами, целые дома строились с его помощью.

Мама, сколько раз мне тебя целовать? Всех своих чад отец Илиодор учил, что надо стремиться часто причащаться: – Мы же не спрашиваем: мама, а сколько раз мне тебя целовать? Так и здесь. В причастии мы соединяемся с Богом, Который нас любит больше всех. Были случаи, когда священники не благословляли кого-то на причастие. Крестный шел разбираться, в чем дело. Некоторых удавалось «отбить». Удивительно было и его благоговение к Святым Дарам. Однажды в храме вырвало девочку сразу после причастия. Она еще с утра жаловалась на плохое самочувствие, но ее мама настояла на походе в храм. При этом взяла с собой полиэтиленовый пакет, в который ребенка и вырвало. Рассказав о случившемся отцу Илиодору, мама девочки услышала: «Приходите с этим через несколько часов». Выдержав пост, крестный потребил содержимое пакета. Благословение никуда не девается На именины и дни рождения отца Илиодора приезжали священники из разных уголков России. Многих из этих людей он воспитывал с детства. По его молитвам становились батюшками те, кто никогда ранее не помышлял о священстве. Отвечая на рассуждения о достоинстве принять сан, крестный отвечал так: – Жить надо не по достоинству, а по воле Божией. Благословил духовник стать священником, значит надо трудиться в этом направлении. По своим грехам мы только ада достойны. Кто-то воспринимал благословение сразу, кто-то шел к этому многие годы. Крестный говорил: «Благословение, полученное однажды от духовника на любое дело, никуда не девается. У Бога времени много». «Фейерверк» из конфет и пряников До принятия монашества отец Илиодор четыре года прожил рядом с архимандритом Кириллом (Павловым). От него он научился каждому приходящему дарить гостинец. Наверное, кто-то видел воочию или в фильмах, как в пасхальное время отец Кирилл кидал с амвона людям красные пасхальные яйца. Отец Илиодор же после службы часто устраивал «фейерверки» из конфет. Сколько сердец согрели эти конфетки! Люди увозили их домой как маленькие огоньки, у которых потом можно будет согреться, вспоминая любовь Оптины. Если случалось так, что после акафиста или панихиды в часовне убиенных на Пасху 1993 братиков у батюшки не оказывалось гостинцев, а рядом было много детей, он искренне чувствовал себя виноватым и даже был готов просить прощения за отсутствие сладостей. Но каждый раз в самый нужный момент кто-нибудь заходил в часовню с коробками конфет: «Вот, вам тут передали». Один протоиерей, увидев видео, где крестный кидает людям конфеты, высказался: «Унижение паствы!» Как же больно слышать это, зная любовь, которую батюшка Илиодор питал ко всем приходящим к нему. Сколько было случаев, когда привезенный от него гостинец утешал страждущего далеко от Оптины. Однажды моя мама перед уходом с работы из больницы изучала содержимое своей сумки. Смотрит, лежит пряник «от отца Илиодора» и думает: домой нести или оставить на работе к чаю? Решила взять с собой. Проходит мимо аппарата с разными напитками, орешками, сладостями. Рядом сидит в инвалидной коляске молодой человек, умирающий, из паллиативного отделения больницы. Он хочет что-то купить в автомате, но у него то ли нет денег, то ли не может до них дотянуться. Мама видит замешательство, предлагает помощь. Молодой человек смущается и отказывается. Говорит, что ничего не хочет и придет к аппарату в другой раз. Мама настаивает: «Скажите все-таки, что вы хотите купить или съесть?» И молодой человек отвечает: «Пряник». Мои записки – мое богатство Отцу Илиодору постоянно передавали записки с просьбами о молитве. Это были и записки с перечислением имен, и целые письма с житейскими историями. Все это он аккуратно складывал и молился за эти души не один год. Сумки с записками часто путешествовали вместе с крестным. Во время литургии он доставал стопки записок и поминал либо сам, либо раздавал листочки духовным чадам. Многие «послания» были затерты до дыр. После службы «талмуды» надо было аккуратно сложить, скрепить резинкой. Далее записки попадали в бездонные сумки отца Илиодора до следующей службы. Пингвинчики отца Илиодора В последние годы, приезжая на праздники или выходные в Оптину, крестного невозможно было застать одного. Утром служба, после литургии – раздача конфет и беседа с людьми. Затем трапеза, где он сам старался все подать, положить в тарелку. Потом акафист, лития в часовне убиенных братий. Так и ходила по Оптиной «стайка пингвинчиков», как мы в семье называли духовных чад крестного. То в одном месте помолятся, то в другом. И между делом наставления и утешения. Отец Илиодор уделял внимание всем независимо от возраста, положения в обществе. Никто не чувствовал себя обделенным. Некоторым по человеческой немощи иногда приходили в голову мысли: «Вон, тому яблоко дал, а мне нет». И тут же крестный поворачивался к этому человеку: «На, яблоко скушай». Не обязательно задавать какие-то вопросы, счастьем было просто находиться в этой «стайке», быть рядом. А сколько было у крестного юмора и присказок, всего и не упомнить: «Жены-мироносицы – это те, что по миру носятся», «Поехали, пока за нами не приехали», «Эй, братва, становись по два», «Паки и паки давай трояки». Авва В переводе с арамейско-сирийского языка «авва» означает «отец». То есть тот, кто проявляет отеческую заботу и достоин высшего доверия и искренней любви. С чьей-то легкой руки в определенный момент совершенно оправданно за отцом Илиодором закрепилось это звание. Хотя по сану он был диаконом, духовных чад у него было больше, чем у многих священников и архиереев.Крестного знали в разных уголках России, Греции, Грузии, Италии. Благочинная монастыря Самтавро в Грузии монахиня Нино сказала нам так: «Неизвестно, кто есть кто перед Богом. Возможно, для Бога отец Илиодор давно архиерей». Будучи у мощей святителя Николая в Бари, мы спросили у местных православных: – А вы отца Илиодора из Оптины знаете? – Да кто ж его не знает?! Он же как приедет, так все местные украинцы и молдаване вокруг крутятся: отец, помоги, отец, накорми! Крестный любил паломничества, и однажды мы пригласили его с нами на Святую Землю на Пасху. Пришли к архимандриту Венедикту (Пенькову) с просьбой отпустить отца Илиодора. После минутного молчания (наместник просто потерял дар речи) получили ответ: «Да вы что, люди приедут на праздник, а отца Илиодора нет. Это что за Пасха у нас тут без него будет?!» Любимче Матери Божией Кто был в Оптине, воочию мог видеть, как отец Илиодор чтил Богородицу. После каждого вечернего богослужения служил с народом акафист Матери Божией. Благодаря ему многим православным в России стал известен гимн Богородице «Агни Парфене», написанный святителем Нектарием Эгинским. Будучи по национальности наполовину греком и обладая прекрасным голосом, крестный пел «Агни Парфене» просто невероятно. В Греции, на Эгине, мы рассказывали о нем игумении Феодосии, в то время настоятельнице монастыря, где хранятся мощи святого Нектария. Для нас не было удивительным, когда матушка воскликнула: «Элинас! Элинас! Знаю его». Во время пения «Честнейшую Херувим» на вечернем богослужении отец Илиодор безостановочно кадил образ Богородицы на иконостасе. И только после окончания песнопения шел кадить храм. При этом он обходил каждый уголок и каждого человека, независимо от того, как плотно заполнен храм. Мог с кем-то даже переговорить: «О, приехали! Где остановились? Покушали? А мама где? Приходите вечером, акафист будет». Будущим диаконам он объяснял: «Ну, как я могу ходить по храму с кадилом, когда Матерь Божию славят? Что же я к Ней спиной буду поворачиваться? Я кажу, пока поют “Честнейшую”, а после уже спокойно по храму иду». Расстаемся, но не прощаемся С молодости отец Илиодор виртуозно играл на фортепиано. В миру у него даже была своя музыкальная группа, он писал стихи и музыку. Перед тем как уйти в монастырь, большую стопку своих сочинений он сжег. – Батюшка, зачем ты это сделал? Сейчас бы мы разучили твои песни. – Да зачем…Тем не менее, бывая в гостях у своих духовных чад, отец Илиодор часто музицировал. Любимой песней о любви у него была «Миллион алых роз». «Кто из вас готов на такой поступок ради любимого человека, а?» – спрашивал. Очень любил творчество Игоря Талькова, в его келье стоял портрет музыканта. Несколько лет назад крестный подкинул идею своим духовным чадам-музыкантам придумать песню, где были бы такие слова: «Расстаемся мы, но не прощаемся. Верим, что встретимся вновь. Наша дружба не прекращается, Потому что в сердце любовь». На его последнем земном дне ангела, когда исполняли эту песню, крестный настаивал петь вместо «не прекращается» – «продолжается». Теперь кажется, что это в укрепление всем его чадам, оставшимся на земле. УЗИ сердца и формула христианской жизни «Никакие посты нас не спасут, – наставлял отец Илиодор прихожан в первый день нового 2020 года. – Там, на небе, УЗИ желудка делать не будут. Там будут делать УЗИ сердца. С собой мы возьмем только свое сердце, свою совесть и добрые дела, если у кого такие есть». Его наставления, даже если порой и строгие, не загоняли человека в уныние, никого не оскорбляли, не обижали, не отталкивали. Рядом с ним люди чувствовали себя окрыленными. «Человеку необходимо маленькое внимание и больше ничего. Выслушать и, если получится, обнять, поцеловать». Всем нам отец Илиодор оставил «формулу», как он это называл, христианской жизни: «Всех любить, всех жалеть, всех оправдывать, за всех молиться». Одним махом всем помогу Когда крестный попал в больницу, была уверенность, что он обязательно поправится. Состояние его стало тяжелым, но мы продолжали надеяться, что выздоровеет. В воскресенье вечером, 25 октября, как гром среди ясного неба пришло известие от врачей: надежда только на чудо, состояние критическое. Наступал праздник Иверской иконы Богородицы. Вспомнились слова из акафиста: «Радуйся, благая Вратарница, двери райские верным отверзающая». Мы всё поняли, но не хотели отпускать крестного, буквально кричали Матери Божией: «Нет, Царица Небесная! Нам нужен батюшка здесь!»В ночь с воскресенья на понедельник мы ехали по ночной дороге в Калугу, я была за рулем и просила мужа не прекращать молиться за отца. Муж читал Псалтырь и в душе как будто услышал родной голос: «Володенька, не надо! Всё уже… Господь показал мне, что, находясь здесь, я не смогу всем сразу помочь, а если там, то одним махом всем помогу, понимаешь?» Здесь, на земле, мы были счастливы рядом с крестным, а теперь верим, что в его лице обрели небесного покровителя нашей семьи. Елена Галкина Источник: Монастырский вестник, №1 (49) 2022. С. 40–49.