ДУША И РЫЖИК

У нее нет друзей. Ни одного! Это Таня поняла, когда...
Когда Виктора не стало. Он разбился на своем дурацком мотоцикле. И Таня, прижатая к земле горем, извивалась от боли и жаждала сострадания.
Ох, как ей тогда было нужно, чтобы телефон зазвонил и кто-нибудь сказал в трубку:
— Держись, Танька. Ты только держись! Я сейчас приеду, побуду с тобой. Заварю чайку, подставлю плечо, выслушаю, вытру слезы...
Но телефон молчал. Взбрякивал сообщениями, сыпал эмодзи, но ни разу не зазвонил.
Конечно, все те, кого Таня считала друзьями, уже знали, что случилось. Дурные новости расходятся быстро. И...
Тане присылали скорбные рожицы, рожицы со слезой, еще какие-то пиктограммы, которые должны были обозначать сочувствие. Кое-кто снизошел до букв: «Скорблю с тобой. Земля ему пухом» и прочие пустые банальности.
Тогда Таня позвонила сама своей лучшей подруге Маринке.
— Ох, Танюшка, как ты там? Ужас-то какой! Молодой парень. Но ты крепись, не раскисай. А я зайду на днях. Вот презентацию сдам и как штык у тебя. Пока, дорогая...
Таня даже слова вставить не успела, а трубка уже застрочила в ухо гудочками.
«Я одна, — поняла Таня. — Друг познается в беде, вроде так говорят. Вот у меня беда, и никого рядом. Значит, у меня нет ни одного друга», — сердце защемило, стало до слез жаль себя.
А потом пришла злость: «Ну и пошли вы все! Справлюсь, выдержу, выползу!»
И она перестала ждать звонков.
*****
Марина появилась на Танином пороге приблизительно через месяц:
— Чего это у тебя телефон отключен, подруга? Я звоню-звоню, и все без толку.
— Номер сменила.
— Зачем? И мне не сообщила, вот ты редиска!
— Тебе мой номер не нужен. Как и остальным якобы друзьям, — спокойно сказала Таня. — Без ваших смайликов я переживу, без сообщений тоже. Ты чего пришла-то?
— Чего-то ты дуришь, Танька. Я все понимаю, смерть близкого человека... Но это же не повод от людей закрываться. Так и спятить недолго. Ладно, давай тапочки, — Марина сделала шаг в прихожую.
Таня не пошевелилась. Как стояла, прислонившись к стенке, так и осталась стоять.
— Да ну тебя к лешему! — разозлилась Маринка. — Не хочешь пускать – и не надо. Истеричка! К психологу запишись.
И она побежала вниз по лестнице. А Таня закрыла дверь...
Конечно, очень хотелось вернуть Маринку. Тяжко тащить горе в одиночестве: бессонница измотала, мысли черные извели, депрессия в дверь скребется.
Но нет! Лучше уж одной, чем с кем попало.
Таня посмотрела на дверь, в которую вряд ли еще раз позвонят ее мнимые друзья. Боль всколыхнулась, царапнула сердце.
«Цыц, — приказала ей Таня. — Ничего у тебя не получится. Я сейчас на улицу под солнышко выйду и отправлюсь, куда глаза глядят, а ты дома останешься».
Взяла сумку и вышла из квартиры...
Она шла по парку через летний полдень, неуместно солнечный и живой. Обходила людные места, выбирала тихие, прохладные тропинки.
Они-то и привели ее в к маленькому, заросшему ряской прудику и одинокой лавочке под старым тополем на берегу.
«Прямо островок покоя для раздавленных и одиноких», — подумала Таня и присела...
*****
Серая охотилась. Пряталась на дереве среди подрагивающих теней и ждала.
Добыча не спешила к Серой. Ни тебе глупого голубя, ни нахального воробьишки. Никого! Только две утки дремлют в камышах, среди зеленой ряски. Аппетитные, толстенькие...
Но с утками Серой не справиться. Уж больно большие.
Если бы она была одна, Серая бы плюнула на эту охоту. Ну, не поела сегодня, поест завтра...
Она привыкла голодать. Только теперь у нее был Клоп. Мелкий, рыжий и беспомощный.
Клопа Серая нашла у пруда совсем недавно. Сначала увидела облезлую старую сумку, потом услышала писк. Сумка была живая! И Серая, конечно, сунула туда свой розовый нос.
О, сколько же раз она об этом уже пожалела! Прошла бы мимо, и не было бы у нее сейчас этой головной боли...
«И бедный Клоп умер бы с голоду», — прошептала совесть у Серой в голове.
«Завянь, — приказала Серая. — Не дергай меня! Не мешай охотиться. Иначе я для твоего любимого Клопа ничего на обед не поймаю».
Совесть замолчала.
На ветку приземлился сизый упитанный голубь. Серая напряглась, готовая к прыжку... Но тут все испортила тетка. Молодая, грустная и совершенно ненужная в этот самый момент, в этом самом месте.
Она уселась на скамейку под тополем, спугнула голубя, который с глупым гуканьем рванул в небо, оставив Серую без добычи.
«Да каким ветром тебя принесло-то?! — разозлилась она. — Придется до попрошайничества опуститься. Сто лет не попрошайничала, но сейчас не до гордости. Клоп ждет, лопать хочет».
Серая мягко спрыгнула с ветки прямо на скамейку. Тетка вздрогнула, посмотрела на нее, вздохнула.
«Что-то с ней не то, — подумала Серая. — Глаза больные, красные, сердце от боли кровит. Я-то вижу. Похоже, не поможет она мне, скорее уж я ей помогу».
— Кис-кис, — позвала тетка.
Серая вынырнула из своих мыслей, дернула хвостом:
«Никакая я ей не „кис-кис“! Я кошка вольная, серьезная, еще и вынужденная родительница».
Но, еще раз взглянув на грустную тетку, сжалилась, подошла. Не сделает та ей ничего плохого, уж это-то Серая знала точно...
*****
Таня вздрогнула, когда серая, полосатая кошка, словно привидение, возникла на скамейке.
Посмотрела внимательным зеленым взглядом Тане в глаза, а потом подошла, села рядом, прижалась теплым боком к Таниному бедру и затарахтела.
И тут случилось чудо: почему-то на сердце у Тани стало чуточку легче, дышать стало свободнее, мир ожил, засиял красками.
Таня провела рукой по серой шерсти. Кошка вздрогнула, но не убежала. Даже не отодвинулась, терпела, позволяла себя гладить и пела свою кошачью мантру, несущую успокоение...
«Ну ладно, хватит уже, — решила Серая через десять минут. — Тетку я немного подлечила. Душу ее приголубила. Теперь и про Клопа вспомнить пора.
Он же с голодухи может сам пищу добывать отправиться. А это форменное самоубийство! Надо звать эту раненую с собой. Глядишь, поможет чем-нибудь».
И она спрыгнула со скамейки. Оглянулась. Тетка оказалась понятливой. Встала и пошла следом.
«Куда-то она меня зовет, — думала Таня. — Интересно, куда? Ладно, придем – увидим, главное, не отставать…»
Кошка спешила впереди, оглядывалась, подбадривала Таню мяуканьем и, наконец, привела в настоящие джунгли. Кусты обнялись ветвями, образовав маленький сумрачный грот.
Туда и нырнула кошка. Таня, согнувшись вопросительным знаком, за ней...
Пахло дождем и землей, прелой листвой и зеленью. И в этой благоухающей тени кто-то шевелился. Таня от неожиданности вздрогнула, когда ее коснулось что-то шелковое и мягкое.
Но глаза быстро привыкли к полумраку, и Таня разглядела обитателя грота. Маленький и рыжий кошачий подросток бросился навстречу серой кошке, задев Таню.
— Так вот оно что. У тебя тут ребятенок, — улыбнулась она.
Кошка фыркнула.
— А пойдемте ко мне, — предложила Таня. — Обоих приглашаю. Вместе-то нам полегче будет...
И она подхватила рыжего на руки.
*****
«Ох, не зря я на нее свои силы тратила, — думала Серая, семеня рядом с Таней. — Правда, она решила, что Клоп – мой ребенок, но это же неважно.
Важно то, что у него теперь, похоже, будет дом. А я... Я посмотрю, как он устроился, и обратно в парк. Не люблю людей. Хотя эта вроде ничего, наверное, потому что раненая».
Дома у тетки было плохо. Из лап вон плохо! Это Серая поняла, едва переступила порог. Воздух был отравлен горем. Комками пыли в углах скопились обиды.
Серая вздохнула: «Не получится сразу уйти. Чистить здесь все надо. Не могу же я Клопа в таком кошмаре оставить. Один он с этим не справится. Мал еще».
И она осталась лечить дом, греть Танину душу. А потом, стыдно сказать, привыкла, привязалась.
«Не время сейчас уходить, — оправдывалась Серая пред собой. — Я, конечно, кошка независимая, но ответственная. Вдруг я уйду, а горе опять вернется. Не могу я так…»
*****
Просыпалась Таня теперь легко. Не валялась в постели, зарывшись с головой в одеяло, примятая тяжкими мыслями. Да и кто бы ей это позволил?
Серая каждое утро вскакивала на кровать, ложилась Тане на грудь и тарахтела:
«Вставай, лентяйка. Кошки есть хотят, тебя ждут!»
Сбоку пристраивался рыжий, смотрел, учился, повторял. Таня вставала.
Надевала хорошее настроение, следом халат, ноги – в тапочки. И шла на кухню завтракать...
Ничто больше не мешало жить. Сердце болело с каждым днем все меньше. Тоска таяла, словно туман под солнцем. И она знала, кто этому причина — серая кошка и рыжий котенок.
Она, конечно, дала им имена. Котенка окрестила Рыжиком, а кошку – Душой.
— Ты теплая и добрая, преданная и храбрая, ты настоящая и умеешь лечить, — сказала Таня. — У тебя есть душа. Поэтому такое имя.
Кошка не спорила.
Котенок тоже был согласен с именем. Клопом называться обидно, а Рыжиком очень даже ничего...
Вечера они проводили втроем. Душа сидела на коленях и слушала Таню, каплю за каплей забирая у нее остатки боли.
Рыжик играл на полу, гонял тряпичный мячик, а заодно по чуть-чуть наполнял сердце радостью.
«Как хорошо, что кошки не умеют слать сообщения и дурацкие смайлики, — думала Таня. — Они греют живым теплом. Они сочувствуют искренне, потому что жалеют и любят».
*****
Марина навестила Татьяну через три месяца. Как ни крути, а нехорошо получилось. Бросила подругу в трудную минуту.
Может, она уже руки на себя наложила, или в психушку загремела. Надо было очистить совесть, а то колет, словно камешек в ботинке.
— Ты как? — неловко спросила она.
— В порядке.
— И слава богу, а то я переживала.
— За меня?
— Ну а за кого же еще?
— Я думаю, за себя больше. Хотела выглядеть в своих глазах хорошей, а не получалось? Я права?
— Трудно с тобой дружить, Танька. Ты после смерти Витькиной совсем испортилась.
— А ты со мной и не дружила. И после Витиной смерти я не испортилась, а прозрела. Иди домой, Марина. Все со мной в порядке. Твоя совесть чиста.
Серая кошка выглянула в коридор. За ней выскочил кошачий рыжий подросток.
— Котами обрастаешь! — констатировала Маринка. — Ну-ну... Они-то, конечно, пожалеют, позвонят, напишут... Не то, что люди!
— К счастью, не напишут, — сказала Таня. — И дурацких эмодзи не пришлют. Они просто будут рядом. И помогут не спятить от горя.
— М-да... Все же надо тебе к психологу, — Маринка не поняла, осудила напоследок и заспешила прочь по своим очень важным делам...
Но Тане было это совершенно безразлично. Пусть себе идет. Таня теперь не боится остаться в пустой квартире.
Потому что она не пустая. В ней живет Душа и маленький Рыжик. У них всегда есть для Тани время и толика любви.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО