Юмористический рассказ

Хочу сказать, мужики, что если посмотреть в мировом масштабе, то не только в заграницах инопланетяне водятся. У нас этого добра тоже хватает. К примеру, одного пришельца из космоса люди видели в селе Малая Охлобуевка. Его местная аборигенка Лукинишна приютила. Её супруг, экс-тракторист Михалыч, помер год назад от цирроза печени. Его напарник, Колька, трактором задавил по пьяной лавочке.
В тот день их тракторная бригада отмечала какой-то праздник в гараже. То ли сорок дней кончины бригадирской тещи, то ли еще какой юбилей. А Михалыч, конечно, обрадовался дармовщинке, ну и нажрался от всей души.
А произошло это беспрецедентное убийство после банкета, когда Михалыч мирно переползал дорогу. Идти вертикально он не мог — ножки отказывали.
А Колька в то время на тракторе ехал со свинофермы. И, как положено русскому славянину — тоже был в дрободан.
Эта трагедия произошла тусклым вечером. Слышали, наверное, про освещение в Охлобуевке?
Колька тогда даже фары не включал из экономии, так и пёр по селу в полной темноте. И по этой причине бедолагу Михалыча к земле-матушке приплющил. Задавил, подлюка, своего коллегу до смерти. Без всяких шансов на воскрешение.
Потом неподвижные остатки трупа скотники лопатами с земли соскребали. А когда в морг его доставили, то их главный потрошитель зачитал покойнику неутешительный диагноз: «Цирроз печени. Помер по причине алкоголя от тракторных последствий».
Я, конечно, тот диагноз не читал. Врачи сказали. Они ученые. Им, собакам, конечно, видней, отчего покойник преставился.
А Кольку-убийцу судили всенародным судом. Сначала на хрен расстрелять хотели, а потом всё-таки пожалели и дали два месяца условно.
В его судьбе сыграл решающую роль один факт. Колькины сородичи, чтобы его от смертной казни отмазать, судье свинью подложили.Ну, не всю, конечно, а пол-туши это точно, под дверь подсунули. И Колькино досье на свинское тело положили. Чтобы знал, от кого подарок.
Михалыча врачи лечить не стали. Так и закопали мертвого в землю, и памятник из лучшего цемента поставили. А его жену, Лукинишну, вдовой и наследницей всех долгов назначили.
А еще у него родная дочка в городе осталась. Слыхали, может? Катька зовут. Рыжая такая б… барышня. Легкосмысленная. Потому что пробу на ней ставить негде, да и смысла в этом нет. Была та Катька круглой вдовой.
Ее супруг, Ленька, от алиментов сбежал в Казахстан. Милиция его до сих пор разыскивает. Из-за хулиганства в местах злоупотребления алкоголем. Этот дегенерат в пивнухе расколол лбом унитаз, а потом сбежал от уголовной ответственности.
Они с дружком поспорили на кружку пива. У кого башка крепче окажется, тот и герой. Вот он, балбес, и старался, чтобы пари выиграть. А у Катьки после него небольшой сынок народился. Назвали Мишкой. В честь Катькиной бабушки-аристократки. Ее полное имя было — Луиза Михайловна Берта фон Триппербах, и все свои дворянские корни она в Лукинишну пустила. А она в эту б… барышню, Катьку.
Катюха каждое лето привозила сынка к Лукинишне в село. В ее, значит, резиденцию. Чтобы отдохнуть от него. А пацану, конечно, в деревне отрада. Огород, яблоки, груши; речка Чунька под холмом проистекает. А главное — собак в селе валом. Гоняй — не хочу! А корешей еще больше. Такие же как он – черти сопливые. В общем – живи да радуйся!
А Лукинишна внучку — рада без памяти: то он собаку приведет котлетами покормить; то в колодец стирального порошку высыпет и пузырьками интересуется! А раз в Бэтмена играл. Взял и с крыши прыгнул с новым бабкиным зонтиком. Ловите, вот он я! Лукинишну тогда соседка-медсестра еле от инфаркта спасла. Булавку ей загнала в зад по китайской методике.
В общем, мальчик старушонке достался весёлый. скучать не приходилось.
Как-то Лукинишна выползла утром на огород по интимным старушечьим надобностям. Морковку там или лучок захотела окультурить. Вдруг услышала вопли в районе кустов. «Уа – Уа – Уа!» — кричат жалобные крики.
Лукинишна, как женщина жалостливая, покрепче зажала в кулаке тяпку – и туда! Убью сейчас этого крикуна на месте, — думает! Подошла и ошалела – лежит на земле негритёнок салатного цвета и воспроизводит тонкие и безрадостные звуки.
Лукинишна к нему наклонилась, смотрит и — ни черта понять не может.
Негритёнок-то – не совсем негритенок! Глазки выпученные как у лягушонка, а морда сморщенная, да еще и рот до ушей. А сам одет в блестящий костюмчик из трусяного шёлка.
— Откуда у нас в деревне негритята? – мерекует себе Лукинишна, — может шалава какая подкинула?»
Взяла его на ручки и домой понесла. «Покормлю, — думает, пацанёнка, – эвон, какой он зелёный, знать витаминов в башке не хватает!» Принесла его в хату и на топчан положила, а сама за борщом пошла. Налила ему в тарелку и ложку суёт – жри, дорогой! А тот свой зеленый нос от борща воротит. Наверное, в Африке к борщу не приучили!
Тогда Лукинишна ему сырого мяса покрошила. Слышала она, что в Африке дикие негры людей едят.
«Может и этот людоед?» — думает. А негритёнок ручками замахал и мяса тоже не жрет. Пошла тогда Лукинишна и принесла оладушков со сметанкой, что Мишке утром напекла.
Подала их негритенку на тарелочке, как белому человеку.
А тот вилочкой оладушек подцепил, в сметану уронил — и в рот! Бздынь! И за следующим тянется!
Так штук десять и ухомячил.
Тут Мишка пришел. И сразу к негритенку знакомиться подсел, по головке его гладит и вопросы спрашивает. А негритёнок молчит. По-русски, наверное, только через переводчика. Ну, Лукинишна видит — контакт есть, и пошла по хозяйству шурудить.
Пришла через час. Видит: сидят Мишка с негритёнком и разговаривают без проблем. Негритёнок-то способным оказался. Вундеркинд какой-то.
Села Лукинишна на лавку, и сказать ничего не может от удивления:
— Где это ты языку научился? — говорит.
— У нас это просто, как башкой о фюзеляж. Мы любые языки разговариваем. А вообще я с другой планеты народился. На нашей планете закончились полезные ископаемые и жрать нечего. Одна бесконечность осталось. Вот мы и прилетели в гости, чтобы поделиться вашими ресурсами. Чего нароем полезного, то домой и сплавляем в тарелочке.
— А милиционеры вас за это в тюрьму не посодют?
— С милицией мы в близкие сношения не вступаем, а справляем свои дела поздно ночью.
— А что же тебя родственники здесь бросили?
— Меня оставили для охранения нарытых бесценностей. А то ваши мужики всё выметут и сдадут в металлоприемные пункты за водку.
— А звать тебя как?
— Мое родное имя по-русски непечатно звучит. Зовите меня Васька!
— А сколько тебе, Вася, полных годов? – полюбопытствовала Лукинишна.
— Я молодой еще, — ощерился негритёнок, — шестьдесят два года.
— Ни …! И мне столько! — только и ответила Лукинишна.
Прижился негритёнок у Лукинишны. Вместе с Мишкой они и шкодничали.
Программа у пацанов известная.
Сперва жуки для мучений; потом — река для загара голышом; а там и до собак, глядишь, доберутся.
Раз собаке к хвосту связку консервных банок привязали. Есть такая народная забава. А собака огорчилась и на Мишку бросилась. Лает и бросается не шутя! Мишка, конечно, с переляку орет, как резаный.
А Васька его грудью заслонил и ручонки вперёд выставил. А из ручек — голубые лучи сверкают!
Собака испугалась, хвост в выемку засунула и бежать. А Мишка смотрит и понять ничего не может: «Васька – ты чё, — типа, Бэтмен?!»
А тот заскромничал и отвечает: « Так, умею немного!»
Пришли домой, а Мишка эту историю рассказал Лукинишне. А та растрогалась, сопли платочком вытирает и Ваську им по головке гладит. На радостях Ваське с Мишкой даже оладушек напекла. Праздник живота, так сказать, устроила пацанам.
А после обеда Васька, во дворе учебные полеты устроил. Оказалось, что он и по небу летать умеет. Невысоко, правда. Метров пять над землёй. Копперфильд, блин! Мишку подхватил и полетели они над землею всем на удивление. Вот для Мишки радость была!
Так пацаны и развлекались.
А через два дня во двор к Лукинишне вошли два зелёных мужика, в костюмах из трусяного шелка. Были похожи на Ваську, как родные близнецы. На их спинах топорщились огромные мешки. Один из них что-то проскрипел вышедшему негритенку. На шум выскочили Лукинишна с Мишкой.
— Это за мной, — недовольно буркнул Васька, – прилетели, черти. Дома им не сидится!
Один из мужиков поставил тяжелый мешок на землю. Глухо брякнули украденные полезные ископаемые. По суровой физиономии преступника стекали изумрудные капли пота. Он что-то сказал Ваське, указывая в направлении ворот.
Негритенок подошёл к Мишке и молча стиснул руку. Настала пора прощаться.
Мишка развернулся и помчался в дом. Через минуту прибежал и сунул Ваське грязный спичечный коробок.
— Что там? – удивился Васька.
— Жук. Рогоносец. Ты таких еще не мучил. Тебе в подарок.
— Спасибо. Я его потом погоняю. В тарелочке…
В глубине Васькиных глаз блеснула влага. Дружкам было жаль расставаться, как в фильме про первую любовь.
Инопланетный ворёнок вытер слезу:
— Я тебе тоже чего-нибудь из дома сопру. Мы еще прилетим к вам. Может, скоро. Лет через пять-десять .
— Васенька! – вставила пять копеек Лукинишна. – Возьми, я тут оладушек напекла. Покушаете с напарниками, дорога, знать, неблизкая? Эвон, какой этот космос черный!
Она подала Ваське завязанный бантиком узелок. Васька взял и, сгорбившись, поплёлся к воротам.
У ворот махнул рукой. Постоял. Зеленый и печальный… Ушел, не оборачиваясь.
— Бабушка, — тихо произнес Мишка, — а он еще вернётся?
— А бог его знает, Мишка. Эвон, куда их занесло, может и дорогу к нам не найдут больше!
По морщинистому лицу старухи текли блестящие, как трусяной шелк, слёзы…