Минуло 105 лет со дня расстрела последнего русского Царя и его семьи, уж более тридцати лет нет и Советского Союза, что пришёл на смену Российской Империи, а мы всё не примиримся сами с собой. В центре православного «Третьего Рима» стоит Мавзолей безбожного Ленина; в административном центре области имени Свердлова воздвигнут Храм на Крови тех, кого этот самый Свердлов приказал убить, а рядом — Ельцин-Центр…

Да чего уж там: в одном городе заливают краской могилу цареубийцы, а в другом именем его подельника называют станции метро. Отголоски далёкой Гражданской войны принимают причудливые взаимоисключающие формы. Мы освящаем жертву и восхваляем её убийц. Одновременно. Готовы убить за Сталина и избить за Колчака — абсолютно искренне, по-русски, не видя в этом противоречия.

Настоящим бестселлером стал роман-калейдоскоп известного тюменского писателя Сергея Козлова «Романовы». Книга изначально задумывалась как хронологический сценарий для телесериала; она исторична и художественна одновременно, а некоторыми сценами и авторскими суждениями спровоцировала дискуссии. Не о романе, о Романовых. О верности и предательстве. О белых, красных и никаких. О днях, ставших судьбоносными для огромной Империи.

О своём романе и личном отношении к тем далёким и столь близким событиям «Северянам» рассказал сам автор Сергей Козлов.

К слову, о Ельцин-центре

– Сергей Сергеевич, сколько лет работали над романом? По содержанию чувствуется, что была проведена огромная исследовательская работа.

– Над текстом и сценарием фильма я работал больше трёх лет. Но эта работа бесконечна, и начал я её ещё будучи пионером, спросив учительницу: «Французы своего короля на гильотине казнили, англичане просто голову отрубили, но тоже прилюдно. А у нас почему царя в подвале расстреляли? И за что семью вместе с ним? Разве наше доброе советское правительство не могло забрать детей в детдом на перевоспитание? Почему расстреляли классово близких слуг и лучшего в России врача?» А учительница мне ответила: «Серёжа, ты потом сам додумаешься».

– В советские времена об этом высказываться было не принято, тем более пионерам...

– Мой старший брат жил в Свердловске, водил меня к дому Ипатьева в июле 1976 года и показывал: «Смотри, цветы лежат!» Я спрашивал: «Здесь герои жили?» — «Ты чего, здесь царскую семью расстреляли!» Потом дядя был в бригаде строителей, которые этот дом сносили. Он оставил себе на память трубу — до сих пор на даче хранится. Когда на презентации «Романовых» мне показывают кирпичики от Ипатьевского дома, я говорю: «У меня труба есть». — «Верните!» — «Когда Ельцин-центр перепрофилируете, тогда что-нибудь верну...»

У истоков главной темы

– Когда появилась идея засесть за роман?

– Впервые образ цесаревича у меня возник в книге «Мальчик без шпаги», которая принесла широкую известность и кучу всяких наград, а режиссёр Константин Одегов снял художественный фильм «Наследники». И пришёл он через пуговицу с мундира цесаревича… (обязательно прочтите!). Владислав Крапивин сперва решил, что моё произведение идёт в пику его «Мальчику со шпагой» и обидчиво попросил сменить название. Я, конечно, пошёл навстречу своему старшему товарищу, хоть и пытался его переубедить. Потом же, когда он эту повесть прочитал, позвонил и сказал: «Сергей, верни старое название...» А там главный герой — потерявшийся в смуте 1990-х мальчишка — читает как-раз крапивинскую повесть. Книгу несколько раз переиздавали, перевели на болгарский, сербский, ещё какие-то языки, а образ цесаревича так со мной и остался.

По воспоминаниям современников, цесаревич Алексей был красив не только внешне — он легко привязывался к людям, любил их. Но, несмотря «на добродушие и жалостливость, он, без всякого сомнения, обещал обладать в будущем твёрдым, независимым характером, — писал флигель-адъютант последнего российского императора Анатолий Мордвинов. — «Вам будет с ним труднее справиться, чем со мной», — не без гордости сказал как-то государь одному из министров»

– Ваш роман некоторыми главами по исторической точности напоминает хронологию. До сих пор сохранилось столько документов царской семьи?

– Да, ещё работая в школе (был такой большой период), я читал работы Владимира Хрусталева, который давно изучает архивы Романовых, и когда мне предложили заняться этой темой, я сказал, что буду работать только с ним. Созвонились, встретились и далее трудились вместе. Он же написал предисловие к книге, направлял, контролировал и сдерживал мою фантазию. Второй человек, помогавший в написании, — мой давний соавтор и друг Дмитрий Мизгулин, которого многие знают как поэта и банкира. Когда-то я показал ему своё очередное творение «Вид из окна», где один из героев банкир. Он сказал: «Давай отсюда треть выбросим и сделаем по-другому, потому что ты не умеешь мыслить, как банкир, ты кухню не знаешь». Впоследствии от соавторства он скромно отказался, тогда я дал одному из героев его имя. В результате по этой книге был снят треш-боевик «Жених по объявлению». Показывали по первому каналу… Хотя сам роман, скорее, философский…

Писано не по канонам
– Практически по всем Вашим произведениям чувствуется, что Вы верующий человек.

– Глубоко...

– В «Романовых» жизнь последнего русского царя с 1914 года фактически повторяет евангельское восхождение Иисуса на Голгофу…

– Совершенно верно.

– В этом случае не совсем понятно Ваше трепетное отношение к Распутину, притом, что у Русской православной церкви отношение к этой исторической личности неоднозначное.

– Образ Распутина стал причиной того, что «Романовы» — одна из немногих моих книг, не удостоенных грифа Издательского совета РПЦ, хотя с нами работал редактор издательства Московской патриархии. На большинстве моих книг есть такой гриф: «Допущено» или «Рекомендовано к распространению» и они продаются в храмах и монастырях. Кстати, на «Сорок дней» (ещё один бестселлер Сергея Козлова, описывающий путешествие человеческой души после смерти. — Прим. автора) его тоже не дали, потому что, даже пойдя навстречу Издательскому совету и убрав целую главу, я всё же сохранил повод для дискуссии: не по церковным канонам написано. Хотя канонических текстов по этому поводу вообще нет. «Мытарства блаженной Феодоры» к каноническим не относятся. Тем не менее, меня упрекнули, что в книге ангел пробует вино, а ангелы не должны пить. Но ведь Архангел Рафаил на свадьбе Товии пил вино! И первое чудо Спасителя в Кане Галилейской — претворение воды в вино во время брачного пира. Ну, а в этот раз мне посетовали, что слишком хорош образ Григория Ефимовича. У нас ведь к нему негативное отношение со времён пикулевского романа. А вы знаете, кто в Тюменской области мелиорацию начал? Распутин! А сколько он детских приютов и храмов построил! Он не был святым, но чёртом он тоже не был…

Документы гласят…

– Действительно, старожилы Покровки в своё время встретили роман «Нечистая сила» недоброжелательно.

– Распутин для своего села сделал много хорошего. К тому же, известно много случаев проявления его необычных способностей, которые не вошли в книгу (сокращено 200 страниц первоначального текста. — Прим. автора). Так, в декабре 1915 года Император с цесаревичем возвращались с фронта и у Алексея из-за простуды открылось носовое кровотечение. Три лучших доктора не смогли справиться, ребёнок уже побледнел, по сути — умирал, просто таял на глазах. С вокзала его привезли во дворец. Тут уж Александра Фёдоровна (царица. — Прим. автора) вспомнила, что на Гороховую (улица Петрограда. — Прим. автора) тайно вернулся из Сибири Распутин, которому нельзя было появляться при дворе из-за развязанной против него пиар-кампании (пожалуй, первая информационная война в России). Позвали. Он хоть и мужик, но тоже обидчивый — пришёл, молча перекрестил наследника и вышел. Царица подумала, что это всё — смерть. И тут голос доктора Боткина от постели: «Ваше Величество, кровотечение остановилось». Это было зафиксировано врачами.

Явление Распутина народу

– Конечно, про старца можно было бы и не спрашивать — Распутин тот герой, который украсит любой роман.

Отношение современников к Григорию Распутину было противоречивым. До сих пор его личность и связь с царской семьёй будоражат умы историков

– Мне товарищ тоже сказал: «Что ты уцепился за Распутина, нельзя было без него?» Так ведь это был самый известный человек в мире в начале ХХ века! Про него в лондонских газетах писали больше, чем про короля. Он мне не поверил. Потом звонит из лондонской библиотеки: «Сергей, ты прав: на первой полосе Распутин и только на пятой Георг...»

– И всё же, когда в романе уже после смерти Вы описываете его явления людям, это некое освящение.

– А это уже не мои фантазии — это, извините меня, священномученик Гермоген (епископ Тобольский и Сибирский, в 1918 году утопленный большевиками в Туре. — Прим. автора): он его первым простил, отслужил по нему панихиду, и у него же было первое видение Распутина, о чём есть запись прислуживавшего епископу монаха. А Моте (дочери Матроне. — Прим. автора) он являлся до конца жизни, о чём она писала в своих дневниках. Спор на самом деле был лишь о том, встречался ли в жизни Григорий Ефимович с Иоанном Кронштадтским. Об этом есть лишь косвенные свидетельства. Тот же монах Авель (предсказатель судьбы рода Романовых. — Прим. автора) — он ведь лежит в суздальском храме. И главное: я писал художественный роман, доля вымысла присутствует.

Сколько в истине процентов

– И насколько же художественна Ваша история, если Вы, пользуясь дневниками, всё же ввели в сюжет вымышленных героев?

– Сказать-то трудно, — здесь Сергей Сергеевич рассмеялся, — Некоторые даже спрашивали, сколько вымысла в процентах. Когда написал — остался очень недоволен, тем более что многое пришлось выбрасывать. Например, по замыслу, жена главного героя (белогвардейского офицера, пытавшегося организовать спасение императора из Тобольска. — Прим. автора), близкая к семье Романовых, погибает в блокадном Ленинграде, отдав свой паёк детям в подъезде. Сам главный герой возникает в 1945-м в поверженном Берлине. Они все до конца остаются русскими людьми, не роняя чести и не предавая Родину. Потом перечитал — и поставил себе твёрдую четвёрку. А сколько вымысла? Давайте исходить из того, что в романе три вымышленных героя. Но и они, скорее, некие собирательные образы…

– Русскими людьми, может быть, остались все. Но что в тот революционный момент можно назвать предательством, а что — нет?

– Я встречался с правнучкой генерала Корнилова. А про него Брусилов много вспоминает: герой, но дурачок. Мог без приказа броситься в атаку, погубить полдивизии, попасть в плен, сбежать и получить за это медаль. Хотя за это нужно предавать военно-полевому суду, он ведь приказы командования нарушал. Но дело даже не в этом — Корнилов герой, но… предатель! Хотя я уважаю его за то, что он ещё при жизни раскаялся и за всё расплатился — в отличие от многих белых генералов. Но ничего придумывать не надо, всё записано: 1 марта 1917 года, Александровский дворец, Император ещё на фронте. Врываются два человека: маленький шумный Корнилов с красным бантом, за ним Гучков (депутат Госдумы. — Прим. автора) — главный заговорщик в огромных чёрных очках:

– Где тут царица? Подать её сюда!

– Почивает...

– Подать сюда, не время спать!

Императрица вышла, посмотрела на красный бант у человека, дававшего присягу её мужу. Он растерялся и вместо того, что только что орал, проговорил:

– Здравствуйте, Ваше Величество.

– Генерал, вы пришли сказать, что я арестована? Я знаю. У вас всё?

– Да.

– Тогда я пойду спать...

Кстати, у меня в книге Корнилов понял, что совершил генералитет, и ещё во время Ледяного похода сказал об этом офицеру Николаю Яковлевичу Седову, будущему архимандриту РПЦ.

Бывают ли герои предателями

– Вы не сравнивали ситуацию 1917 года с 1991-м? Кто кого и как первым предал?

– Я Вам лучше скажу — в моей школе есть уборщица, которая читает все мои книги: «Сергеич, я твою книжку прочитала. Ты мне скажи: что, получается, в 91-м нас кинули так же, как в 17-м?» — «Родная моя, — говорю, — выходит, не напрасно я её написал: всё было сделано по тому же лекалу...»

– Если бы Корнилов, нацепив на себя красный бант, уехал воевать на стороне немцев, это было бы классическим предательством и спорить не о чем. Но разве он предал Родину? Он остался ей верен в своём понимании Родины.

– Но на предательстве ничего благого не построишь. Я встречался с потомками многих дворянских родов, раскулаченных крестьян и спрашивал: «А что вы хотели? Бог поругаем не бывает». Белые не победили в гражданской войне, потому что Бог не был на их стороне — я как верующий рассуждаю. Они предали Царя, они твердили: «Отрекитесь, Ваше Величество, ради спасения Родины». Потом получили Сталина! И напомню — при Императоре немцы под Москвой не стояли, дальше пресловутой Галиции никто не ходил.

– Считаете, что октябрь 1941-го — это следствие февраля 1917-го?

– Абсолютно.

История закономерных «совпадений»

– В книге Вы коснулись состава заседавших в момент доклада Свердлова о расстреле семьи Романовых. Но кроме двух-трёх фамилий, в том числе самого Ульянова-Ленина, остальные неизвестны. А ведь это как раз те, кто делал революцию!

– Потому-что они давно вычеркнуты из истории.

– Сквозь роман чувствуется Ваше особенно негативное отношение к Свердлову.

– Это так сложилось. Когда в Екатеринбурге меня спросили: «Вы приехали сказать, что наш город — убийца?», я ответил: «Убить могли и в Тобольске, но там бы этого Кобылинский (полковник, назначенный командиром охраны арестованных Романовых ещё Временным правительством. — Прим. автора) не позволил. И в Тюмени могли убить…

– Но Тюмень в романе так и осталась доброжелательной и патриархальной...

– Так и было. На вокзале горожане встречали детей царя, когда их обратно из Тобольска везли.

– Нет, наверное, в Тюмени Романовых убить всё же не могли.

– Мы абсолютно точно установили, что в Тюмени была попытка спасти царя. Не зря Сергей Марков, белый офицер, командовал здесь летучим эскадроном милиции. Это историческая личность. В 1944-ом он погиб во Франции при странных обстоятельствах. Его друг Седов, тоже участник этой попытки, как я уже сказал, впоследствии стал архимандритом РПЦ в Иерусалиме и пережил всех, даже Брежнева, умер в 1984 году. Он всю жизнь молился о Романовых. Но какой человек и какой путь: после Ледяного похода Корнилова он попадает в Тюмень, потом едет в Тобольск... Для чего он это делал? Известно, что за несколько лет до этого, после тяжелейшего ранения на войне, его жизнь вымолила царица, ухаживавшая за ранеными в госпитале.

– Не бывает таких совпадений?

– Нет! В Екатеринбурге напротив Храма Спаса на Крови, где тогда стоял дом инженера Ипатьева, чуть наискосок была недостроенная филармония. Городские купцы начали вскладчину строить, но война помешала. На момент событий здание пустовало: большевики выселили два квартала вокруг. А рядом стоит особнячок неприметный, уточки там плавают, красивенько всё. А что там было в 1918 году? «По совпадению» английское консульство! И там сидел Томас Престон (активно сотрудничавший с революционерами и «проваливший» переговоры Англии о выдаче семьи царя. — Прим. автора). И туда приходили Сидней Гиббс и Пьер Жильяр (иностранные учителя царевича), пытаясь спасти своего ученика.

Куда ушли воцерковленные солдаты

– Мог ли из Романовых кто-нибудь случайно спастись, ведь долгое время различные персонажи представлялись и Алексеями, и Анастасиями? Всё же останки найдены не все…

– Нет. Более того, ранее была известна только телеграмма из Екатеринбурга о расстреле царя, а есть еще шифрограмма из Уралсовета лично Свердлову, в которой сказано: «Расстреляны все». Точка.

– Ленин дистанцировался от царского расстрела, а Вы верите, что Свердлов мог самостоятельно принять такое решение?

– Нет, конечно.

– В этих событиях Англия в который раз сыграла свою негативную роль в истории России…

– Мне друзья из Англии звонили: «Что, написал, что англичанка гадит?» Ну, она всегда гадила. Политика у неё такая против континентальной державы, которая составляла ей конкуренцию. Хотя тут национальность вообще ни при чём. Там и староверы участвовали и, конечно, немецкая разведка…

– Каждый из них за что-то мстил царю?

– Мстили. А чем закончилось, в том числе и для них? Я считаю, что Советский Союз рухнул не из-за экономики, а потому что строили общество без Бога. И пока мы не покаемся, порядок в стране не наступит …

– Раньше в учебниках истории писали, что вследствие начавшейся империалистической войны четыре империи рухнули. Вы считаете, что без войны Российская Империя продолжила бы существовать?

– А какие империалистические цели преследовала Россия кроме одной: защитить сербов, которые об этом помнили до 1999 года, пока мы не позволили их разбомбить!? А разве у нас сейчас была возможность не начинать СВО? А сколько бы империя просуществовала? Думаю, недолго — Царь был добрый, или, как говорят, слабый. Хотя, некоторые лепят ему и штамп «кровавого». Но и народ виноват, хотя один мой друг считает, что народ виноватым быть не может априори.

– В чём же вина народа, если Царь сам власть бросил?

– Внимательно изучите обстоятельства так называемого отречения, которое нельзя считать законным, и Император всё же поехал в армию после этого, где убедился, что его предал генералитет… И ещё мы видим статистику, как наша великая православная страна ходила на церковные службы в армии: февраль 1917 года — девяносто процентов солдат, после 1 марта — десять процентов. Куда за месяц ушли девять солдат из десяти? Мы сами отвернулись от Бога.

Притяжение Обдорска

– Вам не кажется некая несыгранность Обдорском своей исторической роли? Троцкого везли к нам в ссылку — не довезли, сбежал. Царя должны были в тех же краях спасать — отказался. А ведь могла история пойти по другому пути!

– Да, через Обдорск пролегал один из маршрутов возможной эвакуации Романовых. Вдоль зимника даже были выставлены гардемарины. Но с семьёй Романовых связан и современный Ямал: первооткрыватель самого крупного газового месторождения Василий Подшибякин — внук царского денщика. В свое время я помогал издать книгу Коняева «Берег левый — берег красный» о революционном времени в Тобольске, там и Обдорск... Это был хоть и небольшой городок, но события в нём происходили ключевые…

Цена клятвопреступления

– Если о жизни и гибели последнего русского Царя судить по Евангелию, какая заповедь была нарушена в феврале 1917-го?

– Кем? Народом или Романовыми?

– Она должна быть нарушена одна — всеми.

– Народ поступил как клятвопреступник…

– А Царь? Как же постулат: власть от Бога?

– Не один я сомневаюсь, что Николай Второй подписывал отречение, это остается ключевым вопросом в данных событиях. Даже если он его подписал, юридически — и это в романе показано — оно не имело силы. Император совершал много ошибок в жизни, как и Сталин, как и Брежнев. Мы все грешны. И здесь я рассуждаю как верующий человек: путь Царя однозначно был путём на Голгофу. Он до последнего пытался избежать братоубийственной войны… Ну, и давайте помнить, что Романовы — это тоже часть народа.

– То, что у него были благие намерения, мало кто сомневается. Так же, как у Горбачёва, и даже у Януковича, отказавшегося силой разгонять майдан. Но результат!

– Согласен. Но Император попытался спасти страну — поддержки не оказалось!

– А в этом опять же кто виноват? Кто формирует «команду», как сегодня говорят?

– Действительно, всякий раз первой предаёт элита. В нашем случае пример: дядя царя Великий Князь Владимир (потомки которого до сих пор претендуют на российский престол. — Прим. автора) держал в центре Петрограда двухсоттысячный вооруженный гарнизон. Зачем держать в столице такую массу не желающих ехать на фронт мещан и студентов, когда у тебя под рукой всего шесть тысяч полицейских? Так всё и запустили! Или вот ещё пример: Путилов, наследник великого патриота, в Крымскую войну остановившего на Балтике английский флот. Этот Путилов уже был связан с иностранными банкирами и в критический момент, получив огромные государственные деньги на срочное производство оружия, уволил 22 февраля 1917 года тридцать тысяч рабочих. И это в пиковый политический момент! И остался он в итоге с деньгами, но без Родины…

Одно слово — и история пойдёт другим путем

– И всё же, в чем святость самого Николая, если его ошибки привели к трагедии?

– Романовы были канонизированы в лике святых как страстотерпцы: это особый чин со времён первых русских святых Бориса и Глеба. Сегодня не трудно прочитать и узнать, чем, скажем, благоверный князь Александр Невский отличается от страстотерпца Бориса… «Да, — сказал Господь, — много обителей у отца моего». Рай не однороден... Данте тоже описывал небеса многоступенчатыми. Момент святости Николая я пытался показать в романе, когда они вдвоём с Мячиным (большевик, сопровождавший семью обратно из Тобольска в Екатеринбург. — Прим. автора) гуляют по шпалам и беседуют в последний раз. Мячин ему сказал: «Это последняя возможность, вы ещё можете принять предложение. Одно слово и поезд пойдет в другую сторону…» Это ключевой диалог всей книги, мне Господь прошептал именно так описать его последний шаг…

– И отказу Мячин совсем не удивился.

– Это ведь тоже историческая личность, очень загадочная. У него было много псевдонимов, в том числе Яковлев. Его дальнейшая судьба остаётся тайной. Он почему-то перекинулся на сторону белых, а в 1938 году вернулся в СССР, чтобы быть расстрелянным. Вообще, в романе в основном реальные исторические личности, сыгравшие свою роль в событиях последних дней Российской империи.

С Божьей помощью выстоим!

– Вроде бы плавное хронологическое повествование Вашего романа резко обрывается расстрельной ночью и сразу завершается сценой майского Берлина, где мы видим главного героя — бывшего белогвардейского офицера, организатора попытки спасения Императора, в форме советского полковника, к тому же занимающего высокую должность в армии. Что Вы хотели сказать такой метаморфозой?

– Во-первых, что Россия в очередной раз выстоит — больная, раненая. Ведь по всем показателям после 1917 года страна выстоять не могла, как и другие, рухнувшие с ней империи. Мы в связи с этим часто вспоминаем фельдмаршала Миниха: «Россия управляется непосредственно Господом Богом. Иначе невозможно понять, как она вообще могла бы существовать!»

– Вы видите в России божественное предназначение?

– Да! Я абсолютно убеждён, что в последние времена Россия станет духовным оплотом. Причём я верю, что мусульмане и буддисты сыграют в этом огромную роль. Мы долго спорили, ссорились, кто правильнее верит в Бога, но беда заставит сплотиться, как уже случалось в истории России. Конечно, я не думаю, что мы всех закидаем шапками, но вижу, что выстоим именно в Духе — об этом пророчествовали десятки русских святых. Ведь и тогда были те, кто при опасности эмигрировал, а другие оставались служить Родине: у моего друга — писательницы Ирины Богдановой прадед в 1917-м просто не ушёл с фронта, потом перешёл в красные командиры, прошёл через всю Великую Отечественную... Нам ещё предстоит долго переосмыслять всё, что произошло с нами в ХХ веке, если, конечно, время на это будет. Пока что так называемая современная цивилизация стоит на краю пропасти и с любопытством заглядывает в бездну небытия. Но на всё воля Божия…

– События 1917 года и последовавшую за ними гражданскую катастрофу можно было бы охарактеризовать фразой из монолога одного Вашего героя: «Народ проснулся, но встал не с той ноги».

– Красиво. Я действительно такое написал? Не помню...

Вот так...

Текст: Иван Бычков

Архив журнала «Северяне», №3 (96)