С неба хмурого льёт;
На работу, чуть свет,
Молодчина идёт.

На плечах у него
Кафтанишка худой;
Он шагает в грязи
По колена, босой.

Он идёт да поёт,
Над погодой смеясь;
Из-под ног у него
Брызжет в стороны грязь.

Холод, голод, нужду
Сносит он до конца, —
И не в силах беда
Сокрушить молодца.

Иль землёю его,
Иль бревном пришибёт,
Или старость его
На одре пригнетёт.

Да и смерть-то придёт —
Не спугнёт молодца;
С ней он кончит расчёт,
Не поморщив лица.

Эх, родимый мой брат!
Много силы в тебе!
Эту силу твою
Сокрушить ли судьбе!..

Дорога в дождь — она беда.
И надо же — какая слякоть,
какая долгая вода!

Все затемненно — поле, струи,
и мост, и силуэт креста,
и мокрое мерцанье сбруи,
и всплески белые хвоста.

Еще недавно в чьем-то доме,
куда под праздник занесло,
я мандариновые дольки
глотал непризнанно и зло.

Все оставляло злым, голодным —
хозяйка пышная в песце
и споры о романе модном
и о приехавшем певце.

А нынче — поле с мокрой рожью,
дорога, дед в дождевике,
и тяжелы сырые вожжи
в его медлительной руке.

Ему б в тепло, и дела мало!
Ему бы водки да пивца!
Не знает этого романа,
не слышал этого певца.

Промокла кляча, одурела.
Тоскливо хлюпают следы.
Зевает возчик. Надоело
дождь вытряхать из бороды.