Истории, которые влияют на нашу жизнь!

Лунев и сам чувствовал духоту, но не жаловался. Сосед, напротив, листал календарь, и Лунёв увидел цифры: 1994. «1994 год, - подумал он, - мне всего тридцать восемь… и что? это всё?» В этот момент ему казалось, что все кончилось, вся его жизнь кончилась, несмотря на бодрый голос хирурга. Александр Лунёв понимал, что работа такая у доктора – не показывать уныние. Хотя до операции он разных докторов видел. Кто-то отпускал глаза, стараясь не смотреть на него, кто-то с сожалением говорил: «Ну что поделаешь, наследственность». В наследственность Лунёв верил. Родителям и сорока не было – ушли один за другим. Сердечники оба. Старшая сестра Лена, наоборот, отличалась вполне нормальным здоровьем, и никакая наследственность ее не коснулась. А вот младший Санька почувствовал сбой «мотора» (так он называл сердце, когда был моложе) после первого развода. Пять лет прожили. Санька ждал детей, надрывался на работе, бегая по заводу с чертежами, и все наделся, что у них впереди вся жизнь. Но жена, проверившись у докторов, заявила о разводе. Это был первый удар для него. Второй, когда бывшая жена вышла через полгода замуж и родила ребенка. Вот так. А от Саньки родить не могла. Но он все равно верил в хорошее. И женился, как он считал, на хорошей девушке. И еще пять лет… и снова без детей. Лунёва успокаивало лишь то, что Света не затрагивала эту тему, ставшую для него уже болезненной. Когда его прихватило с сердцем, и пришлось срочно лечь в больницу, он думал, что всё образуется, и он не повторит судьбу родителей, к тому же его дома ждет жена. Но выписавшись, узнал на другой день, что Рита хочет уйти от него. – Не хотела говорить, пока ты в больнице был, - сообщила она. И он почему-то не удивился, и держать ее не стал, понимая, что не имеет права. - Это из-за детей? Из-за того, что ты не можешь родить от меня? – спросил он напрямую. - Ну почему, вовсе нет, - сказала она. И это было правдой. Рита уходила не из-за детей, а из-за болезни мужа, и тоже думала про наследственность. Это уже после развода он понял, почему ушла Рита. А еще чуть позже он и сам проверился, услышав неутешительные слова о своей бездетности. - Чего вдруг всё разом на меня свалилось? – спросил он у старшей сестры. – Что со мной не так? – он подошел к зеркалу, увидел в нем свое отражение: вполне симпатичный мужчина. – Кому-то и жена, и дети… а тут… вообще ничего, кроме болячки… - Са-аааш, ну перестань, почему ты решил, что у тебя как у родителей? Папа с мамой даже пролечиться не успели, а у тебя есть шансы, лучше на операцию соглашайся, пока берут. Ну, а дети… время покажет. Потом он снова попал в больницу и еще больше сник, и уже будущее не казалось светлым, как раньше. Лунёв оторвался от своих мыслей, когда в палату вошла медсестра. – Так, убираем капельницу, - она склонилась над ним. – А что за кисляк на лице? Поправляться надо, а не мысли грустные жевать. Сосед по палате даже приподнялся, когда медсестра вышла. – Ну, Ираида Павловна, тоже мне, нашла слова «поддержки», лучше бы улыбнулась. Лунёв усмехнулся. – Да вообще все равно… - Эй, парень, не впадай в уныние. Медсестра ведь в чем-то права, на вот, лучше календарь почитай, или газетку свежую, наша местная, мне сегодня передали. Лунев хотел отвлечься и протянул руку – сосед тут же передал газету. Александр пролистал ее, не задержав взгляд ни на одной статье – все казалось ему неинтересным. На последней странице, в самом низу, среди поздравлений, коротких заметок и сообщений наткнулся взглядом на фотографию, увидев знакомое лицо. Четыре сотрудницы городского архива – улыбающиеся, с цветами – видимо праздник какой-то был – смотрели со снимка. И Оля Шадрина тоже смотрела, казалось, прямо на него – Александра Лунёва. Олю он очень хорошо помнил. Он заметил ее еще в десятом классе. Она была на два года младше и училась в восьмом. Эта девочка с серыми глазами и светлой челкой – чем-то она отличалась от других. Но он тогда ничего не сказал, даже не подошел к ней. А потом, уже когда учился в институте, решили с парнями зайти в родную школу, - как раз был очередной выпускной. И они зашли, так просто, хохмы ради. И он даже танцевал с выпускницей Олей Шадриной. А потом учителя, клянясь, что не забывают их, все-таки выпроводили из школы, намекнув, что в этот раз выпускной не у них. А потом он ее не видел лет пять, а когда встретил, то Оля была с мужем, да и Александр к тому времени был женат. И так потянулись их случайные встречи, очень редкие, мимоходом, когда успеваешь только на ходу сказать: «Привет». Или вообще увидишь издали и подумаешь: все у нее хорошо. Он и после первого развода видел Олю, - она поднимались с мужем по лестнице самого большого в их городе магазина. И он тогда с сожалением подумал, что она несвободна. И вот теперь он читает обращение коллег под фотографией. Ее поздравляют с рождением сына, а потом пишут, какая Оля целеустремленная, замечательная и вообще молодец. И что ей сейчас трудно, что она будет одна воспитывать ребенка, но у нее все получится. Заметка напомнила ему короткие статьи из той поры, когда они были комсомольцами. Были в ней слова поддержки и вера, в то что Оля справится, и что с малышом всё будет хорошо, и что донорская кровь ей поможет. И дальше благодарили врачей. Рука у Лунёва сама упала поверх одеяла, он повернул голову, убедившись, что окно открыто. И все-таки было душно, хотя небо потемнело, и поднялся небольшой ветер. Всего несколько строк поддержки, а он все понял. И то, что Оля одна, и то, что малыш слабый, и то, что она в тяжелом состоянии. Он вдруг ощутил, что она, хрупкая, робкая, решилась родить ребенка, рискуя здоровьем. Всё в этот миг стало неважным – его болезнь, его состояние, его несбыточное будущее. «Ей, может, хуже, чем мне, - подумал он, - она еще и за сына переживает». - Лунёв, вы куда это? – Ираида Павловна, проходя мимо, увидела, как Александр пытается встать. – Снова в реанимацию захотел? Доктор увидит, накрутит тебе хвоста. - Мне домой надо, выпишите меня. - Еще чего! Тебе, как минимум, десять дней лежать здесь. - Но мне надо, понимаете? - Нет, не понимаю. Очнулся, называется, сразу дела появились. Веди себя, голубчик, хорошо, соблюдай режим, восстанавливайся, а там посмотрим. - А раньше можно? - Это не мне решать. Лунёв снова обессилено лег, и как раз повеяло свежестью: вместо обещанного ливня, нескольких капель упали на подоконник. Александр снова перечитал заметку, и его состояние ушло на второй план. Он стал есть, принимал передачи от старшей сестры и даже заказывал, что приготовить. Потом спускался вниз, и сестра придирчиво смотрела, оценивая его состояние. - Санька, давай, выкарабкивайся, Володя привет тебе передает, говорит, на рыбалку поедем. - Ага, стараюсь,- отвечал Александр, думая про Олю, неизвестность больше всего раздражала: как она там, помогли ли ей… Когда Лунёва выписали, он первым делом, приехав домой, стал звонить в роддом. Удивительно было, но фамилия у Оли прежня – девичья фамилия. - Вы родственник? – спросили его. - Нет, но хотелось узнать… Бросили трубку. Вызвав такси, поехал в роддом, и там, на месте, узнал, что Олю завтра выписывают. Но он все равно передал фрукты, хотя толком не знал, что ей можно. И свое появление на следующий день объяснял лишь тем, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Он стоял в сторонке, когда подошли родители и ее коллеги – как раз те, что на фотографии. Но она все равно увидела его и узнала. Смутилась. Лунёв почувствовал, что не вовремя, что, возможно, его странное появление, совсем ни к чему. Но он подошел и поздоровался. – Представляешь, узнал из газеты, что ты в роддоме. - Да, задержались мы тут, - с грустью сказал она. - Как дела у тебя? - Нормально. Тоже из больницы вчера… но это неважно, главное, ты поправляйся… Их уже ждала машина, и Оля передав малыша матери, посмотрела на Лунева. – Ты тоже не болей… извини, не приглашаю… - Да это ничего, понимаю… может помощь нужна… - Ничего не надо. Ну, если хочешь, позвони, вот мой домашний. - Позвоню. И даже в гости напрошусь. - Ну, это не раньше, чем через месяц. - Хорошо, я буду звонить. Ее растерянность, ее смущение он понял уже дома: ей просто было неловко за свой болезненный вид. _____________ За этот месяц, когда он перезванивался с Олей, забыл про свою болезнь, и все чаще думал про Олю, понимая, что она решилась родить ребенка для себя. Впервые в тридцать шесть лет. Она рисковала, но шла осознанно на этот риск. И от этих мыслей ему было стыдно за себя: «расквасился», - говорил Александр. Он даже не знал, какие цветы она любит, поэтому купил розы - просто они ему понравились. Оля за этот месяц изменилась: и цвет лица другой, и взгляд веселее. - Саша, ты не перестаешь меня удивлять, - сказала она, открыв дверь, - твое неожиданное появление у роддома… - Ну я же говорил, что заметку прочитал, захотелось тебя поддержать… Он подошел к коляске, в которой посапывал пухлощекий малыш. - Я тебе говорила, что Кириллом назвала, - сказала Оля. - Хорошее имя, одобряю. Александр смотрел на спящего малыша, как на чудо. Столько лет он мечтало о семье с детьми, но все прошло мимо, как последний теплоход на реке. А тут этот мальчик, безмятежно спящий, не знающий ничего о жизни. - Славный он у тебя, - сказал Лунёв, и улыбка непроизвольно появилась на его лице, - здорово было бы увидеть его взрослым... с усами и бородой… - Зачем столько растительности на лице? – Оля удивленно посмотрела на Лунева. - Ну, ладно, тогда без усов, просто с бородой… лет так через тридцать, например. – Александр стоял у коляски, наблюдая за крохой, и поймал себя на печальной мысли: столько лет ему не прожить, так что увидеть Кирилла взрослым уже не придется. *** 2024 год Кирилл поднимался по лестнице, игнорируя лифт. Причем поднимался довольно быстро, несмотря на то, что нес ведро картошки. - Ольга Федоровна открыла, принимая из рук сына пакет, - ну зачем, сынок, снова ты время на нас тратишь. - Все нормально, ма. Ольга обнимает сына, ощущая его бороду, - ой, дядька ты мой бородатый, так и ходишь с бородой… - Отец дома? - спрашивает Кирилл. Отец появляется через минуту, отложив кроссворд. Старается втянуть наметившийся животик и приглаживает волосы, хотя лысина уже давно обозначилась. - Здорово, отец! – они обнялись, хотя виделись на прошлой неделе. - Ну, здравствуй сынок, так-то лучше, а то все по телефону. Как дома? - Да все в порядке, работаем с Машей, Лёшка учится, первоклассник наш. -Кирилл скидывает ветровку и идет на кухню. На столе уже блины, осталось только чай поставить. Кирилл хватает блин, следом – отец. И так, на ходу жуя, пытаются общаться. - Ну, что вы так дети? Отец, ты-то куда? Как маленький… ладно раньше, а сейчас-то… всё бы на ходу… - А так вкуснее, - отвечает Кирилл. Ольга Федоровна смеется. Она и выговаривает в шутку, радуется, глядя на мужа и сына. Она приоткрыла окно, колыхнулась занавеска. Поставила на стол любимые кружки. - Саша, Кирилл, ну идите уже, - позвала хозяйка. Александра Викторовича Лунёва не узнать. Тридцать лет прошло. И полысел, и поседел, но взгляд тот же – неунывающий. Он уже много лет живет, не унывая, и давно перешагнул критический возраст, когда родители, оба сердечники, ушли один за другим, оставив их с сестрой Леной одних. Он думал, что остаток дней будет жить один. А Оля думала, что одна будет растить сына. Когда развелась, осталась одна. Мысль, родить ребенка не покидала ее, и она решила, когда уже было прилично за тридцать. Ее друг, будущий отец ребенка, сказал сразу, что семью не планирует, что у него уже есть дети от прежнего брака. И что в ее возрасте рожать рискованно, так что лучше оставить эту затею, пока не поздно. И больше она его не видела. А потом появление Саши Лунёва, свалившегося перед роддомом, как снег на голову. Сначала было непонятное чувство: зачем он здесь. Но одновременно его появление согрело ее. Они поженились через год, как родился Кирилл. И Александр, глядя на Кирилла, стал забывать о своем сердце. Он водил приемного сына в садик, потом провожал в первый класс, учил кататься на коньках, на лыжах, хотя сам был далеко не спортсменом. А потом настало время, когда они сказали правду о его рождении. И на несколько дней было ощущение духоты, как перед грозой. Вот примерно также, как тогда в палате, после операции. Кирилл «переваривал» новость, пытался обижаться… но ничего не получилось, Александр Викторович Лунёв так и остался его отцом. И Кирилл не мыслил, что на его месте был бы кто-то другой. И сейчас они кормили единственного сына, уже тридцатилетнего бородатого дядьку, это чудо с серыми глазами, у которого уже своя семья. - Бороду-то когда уберешь? – спрашивает Ольга Федоровна, любуясь сыном. - Ма, ну мода такая, да и вообще мне нравится. - Ну, тогда ладно, раз нравится, - Ольга посмотрела на мужа, - это ты наворожил ему бороду, когда еще в люльке Кирюшка был. Александр Федорович смотрит на сына, подмигивает: - Нормально, ему идет. Через окно повеяло прохладой, и появились первые капли обещанного дождя, после которого приободрится трава, ярче станет листва и выглянет солнце. Автор: Татьяна Викторова.

- А как же тогда? Пропала мать, не звонит – не пишет, и все? Никаких причин? Вы с ума все посходили, что ли?! Девка же растет! А ну, как потом сорвет ее?! Натворит дел, и кто отвечать будет? Ты, Нинка? Или Олег? Он, хоть и отец, а ты тетка – но нельзя так! Надо объяснить ребенку, куда мать подевалась! - И что я ей скажу? Мам, она – ребенок! У нее должно быть детство! А не вот это все! - Много ты понимаешь! – бабушка грохнула чашкой о блюдце. И тут же заворчала, запричитала, что нервы у нее не железные, а посуды жаль… Нина прошла через комнату, где уложили спать Наташу, в коридорчик за веником. А на обратном пути поправила одеяло племяннице. - Спишь? Наташа не ответила. Но как только тетка, вздохнув, отошла от ее дивана, уткнулась в подушку и всхлипнула тихонько. А не надо ей ничего говорить! Она и так знает, что мама ее бросила! Ей еще неделю назад соседка, баба Лида, все рассказала. - Ох, Наташенька, и не повезло ж тебе с матерью! Вертихвостка скаженная она, вот что! И папаша у тебя такой же! Что одному, что другой – гулянки только и нужны! А что летечко коротко – про то им и знать неохота! Да и минуло уж оно! Дите по двору бегает, а им все одно – волю подавай! Я, вот, что тебе скажу, Наташка! Просись к тетке! Пусть Нинка тебя заберет! У нее хоть сыта будешь! А если с отцом останешься, то ничего хорошего тебя не ждет! Так и знай! У него домов – как у зайца теремов! Он уж, вон, новую семью себе присмотрел! А тебя куда? Его зазноба тебя не примет. У нее своих – семеро по лавкам! Лишний рот ни к чему! Поняла? Наташа слушать бабу Лиду не хотела. Но убежать та ей не дала. Крепко вцепилась в рукав кофточки, и пока не высказала все, что думала, не отпустила. И внимания даже не обратила на Наташины слезы. Хорошо еще, что Нина увидела в окно, что творится что-то неладное, и крикнула, чтобы Наташа шла домой. Спрашивать у племянницы о том, что случилось, она не стала. Сунула Наташе тряпку в руки и скомандовала: - Ну-ка! Помоги мне! Развели бардак! Мать приедет – отругает! Это тебе она бабушка, Наталка, а со мной церемониться не станет. Может и вицей вытянуть! - Ты ж уже большущая! – ахнула Наташа, глядя на тетку, которая лихо намывала окна, балансируя на подоконнике на одной ножке. – Разве тебя можно?! - А отчего ж нельзя? – рассмеялась Нина. – Дети для мамки всегда малыши. Сколько бы лет им ни стукнуло. Я уж и замуж сходить успела, и развестись, а все маманя меня воспитывает! И, знаешь, что я тебе скажу, Наталка? Дай Бог ей здоровья! Пусть! С меня не убудет, а она рядом… Нина осеклась, но продолжать тему не стала. И Наташа поняла почему. Больно делать ей тетка не захотела… Просто у Нины мама была, а у Наташи… Обида ледяной змейкой ворохнулась на сердце и свернулась там калачиком, грея себе место. А Наташа, наплакавшись, еще успела сквозь сон услышать, как ругнулась тихонько тетка, порезав палец об осколок чашки, и как вздохнула бабушка: - Учишь вас, учишь… Иди сюда, горе мое! Полечу… Утром бабушку Наташа уже не застала, а тетя встретила ее на кухне мрачным: - На завтрак что тебе приготовить? - Все равно… - Тогда – блины. Садись! И слушай меня внимательно! Через час машина придет, а нам с тобой еще собраться надо. Нина смешивала ингредиенты для теста машинально, почти не глядя на свои руки. Ее взгляд был прикован к Наташе, которая сжалась на табурете, подобрав ноги и уткнувшись носом в свои коленки. - Кузнечик ты мой… Наташа, послушай меня! Мама твоя уехала. Как далеко и как надолго – не знаю. Она мне не сказала. - А папа? - А папа… Сам тебе объяснит потом, какие там у него дела… Все, что тебе нужно сейчас знать – жить теперь ты будешь у меня. - Долго? - Не знаю, Наталочка… Как пойдет… Увезла шестилетнюю Наташу Нина в тот же день. Навела порядок в шкафчиках на кухне, выбросила все съестное, что нашла там, и перебрала Наташины вещи. - Да уж… - выбрав единственный приличный сарафан из горы пестрых одежек, Нина кивнула племяннице. – Одевайся! И ничего не бери отсюда! Пусть. Потом все купим. Разрешила она Наташе взять с собой только пару игрушек. - Выбери самые любимые. Ехать далеко нам и лучше налегке. Она заперла дверь, подхватила легкую свою сумку, и взяла племянницу за руку: - Двинули! Как ни крутила Наталья головой по сторонам, надеясь еще хоть разок увидеть отца на прощание, тот так и не появился… От поселка до города доехали быстро. А там Наташа вдруг заупрямилась. - Мама меня не найдет! – ревела она, сидя в аэропорту. - Наталочка, девочка моя, не плачь! Мы ей письмо напишем! - Я писать не умею! - Научишься! Тебе же в школу на следующий год! Наташа даже плакать перестала, когда поняла, что именно сказала ей Нина. - Значит… Я совсем-совсем никогда к ним не вернусь? – почему-то шепотом спросила она у тетки. - Я не знаю, Наталочка… - так же шепотом ответила ей Нина. Все эти подробности Наташа вспоминала потом пусть и с трудом, но всякий раз терзая память. Что упустила она? Где не сделала того, что должна была? Хотя, чего можно было требовать от шестилетнего ребенка? Причин поступков взрослых ей никто объяснить не удосужился. Впрочем, Нину Наташа за это никогда не винила. Ведь ближе человека у нее попросту не было. Бабушки не стало всего через полгода после того, как тетка забрала Наташу к себе, а родители сгинули, словно их и не было никогда ее жизни. Изредка Нина получала письма от Наташиного отца, но племяннице их не показывала. Не хотела расстраивать и не понимала, как объяснить девочке, что она не нужна, а чужие дети в количестве трех штук – очень даже… Отчимом Олег показал себя куда лучше, чем отцом для собственного ребенка.Время шло. Наташа пошла в первый класс. Нина расстаралась, и собрала племянницу честь по чести. И гольфы белые с кружевом, и бантики не хуже, чем у других девчонок. Наталка старательно таращилась на учительницу и думала только том, что пятерка – это единственно правильная отметка… Пыл ее к старшим классам немного поугас, но школу Наташа окончила хорошо. Об институте даже не думала. Нина болела. Нужно было становиться на ноги и как можно скорее. Поэтому, пошла в училище. А что? Стрижку хорошую сделать не всякий мастер может. Вон, какие очереди к тем, у кого руки откуда надо растут! А она еще и понимает, что кому идет, а что не очень. Глянет на женщину, и видит ее другой – красивой! Нина не сразу эту особенность племянницы поняла и приняла, а как разобрала, что к чему, так и выдала: - Тебе, Наталка, сам Бог велел людей красивыми делать! Учиться только тебе надо… В Москву поедешь! - Куда?! - Не кудахтай! В Москву! Есть у меня там одна подружка. Поможет на первых порах. А дальше уж сама… И помни, девочка, что потопаешь – то полопаешь! Не гонись за дармовщинкой! Ничего хорошего не выйдет! А что заработала – все твое! И никто у тебя этого не отнимет! Подруга Нины Наталью приняла честь по чести. Даже умудрилась пристроить в довольно модный салон красоты. Подай-принеси, конечно, но Наташа и тому была на первых порах рада. Сняла комнату в коммуналке и начала работать. Шмыгала мимо именитых мастеров мышкой, а сама подмечала, что да как. И это довольно быстро заметили. - Что смотришь? – усмехнулся Борис, лучший дамский мастер салона. – Интересно? - Да. - Ну, смотри! Сама-то умеешь что-нибудь? - Нет! – честно ответила Наташа, понимая, что ее умения лучше не демонстрировать таким, как Борис. - Ладно! – с прищуром смерил ее взглядом Боря. – Иди сюда. Покажу кое-что. Так началась ее учеба. Кем только Наташа не была за те два года, пока Борис делал из нее «подобие». И мымрой, и грымзой, и Бог знает, кем еще! В выражениях Борис не стеснялся. Но Наташа лишь стискивала зубы, чтобы не ляпнуть что-то ему в ответ, и пыталась сделать то, что ей приказывали. Борис бушевал, ругался, но всякий раз, получив тот результат, который требовал, удовлетворенно хмыкал: - Моя школа! Однажды Наташа все-таки не выдержала и, вспомнив свое босоногое детство, выдала Борису в ответ что-то настолько заковыристое, что тот только рот открыл. - Ничего себе цветочек! Я думал, что ты ромашечка, а ты – целый кактус! - Не люблю, когда обзываются, - проворчала Наталья в ответ. - А как тебя мама в детстве ругала? - Да никак! Не за что было! - Вот как? - Если что-то натворю – называла меня стрекозой… - Прекрасно! Я тоже буду так тебя называть! Только, на ругательство это не похоже. Но слово мне нравится. Тебе идет! Ты похожа на стрекозу. - Это чем же? - А такая же сильная и упертая! А еще… красивая! Вот! Будешь у меня – стрекоза! С крылышками! – рассмеялся Борис и тут же велел Наташе заняться уборкой. – Давай-давай! Это тебе за мои нервы! С нервами Бориса Наталья со временем научилась справляться так виртуозно, что когда она объявила ему, что возвращается к тетке, ее учитель не смог сдержать эмоций: - Выучил тебя на свою голову! Куда?! Я же себе замену готовил! Наташка, как ты можешь?! Не уезжай! Я прошу тебя! - Не могу, Боренька! – Наташа обнимала Бориса, и ревела, как маленькая. – Мне надо ехать. Хорошо еще, что соседка догадалась мне позвонить! Нина совсем плоха. И как я могу ее бросить?! Она же мне мать заменила… С этим Борис спорить не стал. Ему, сироте, выросшему в детском доме, Наташина история была известна во всех подробностях. - Лети, стрекоза моя… Все правильно делаешь. Только, обещай, что, если будет плохо, то вернешься! - Не буду, Борь. Не люблю давать обещания. Пустое это занятие. - Что ж. Тоже верно. Лети. Я тебя ждать буду… Нину Наташа увидела, и зашлась. - Ну что ты, девочка моя?! – Нина силилась улыбнуться, сияя лысиной и похлопывая себя по макушке. – Каков кочанчик, а?! Врачи говорят, что отрастут, как поправлюсь! Так что, нечего рыдать! Будешь мне еще модную стрижку делать! - Нин, почему ты молчала? Почему ничего мне не сказала?! - Тревожить тебя не хотела, Наталка. Думала, может и срастется у тебя что-то в столице… Замуж выйдешь, детишек нарожаешь… - Ну ты даешь! Это ты решила меня с глаз долой прогнать, чтобы помереть спокойненько? Ну уж нет! Не дам! - Да что ты можешь сделать, Наталка? – грустно улыбнулась Нина. – Мое время вышло… - А это мы еще посмотрим! – сдвинула брови Наташа. Борис на ее просьбу откликнулся сразу. - Парик вышлю, как найду. А с человеками придется повозиться. У меня есть, конечно, кое-какие связи, но не напрямую. Но ты не дрейфь, Наташка! Найду я тебе самого лучшего доктора! Обещаю! - Я знаю, Борь. Вот нисколечко не сомневаюсь! Уже через неделю она заставила Нину напялить новый парик и выдала: - Такой красоты столица еще не видала, Ниночка! Все ахнут! Нина лишь грустно усмехнулась в ответ. Она давно уже поставила на себе крест и мечтала лишь об одном – чтобы Наташа устроила свою жизнь. Ехать в Москву на консультацию она отказалась. - Ничего из этого не получится, Наташа. У нас тоже тут врачи хорошие. Какая разница-то – здесь или там?! Ты же видишь, что со мной делается! Мне осталось два понедельника! - И слышать ничего не желаю! Тебе не стыдно? Боря пол-Москвы на уши поставил, чтобы найти тебе хорошего специалиста, а ты нос воротишь! Не стыдно?! На этом споры и закончились. Ценить чужое время и усилия Нина Наташу учила с малолетства. И племянница с превеликим удовольствием ей об этом напомнила. - Выдра ты, Наталка! Уела! Ладно. Съездим. Все равно ничего из этого не получится. Только потратимся… Однако, к счастью, Нина оказалась не права. Врач, который принял ее, долго перебирал бумажки, качал головой, что-то бурча себе под нос, а потом воззрился на Нину. - Вы, голубушка, жить хотите? Нина задумалась. Она давно уже отплакала свое. Отпустила себя и решила, что если уж на роду ей написано уйти до срока, то так тому и быть. А что? Замужем была, ребенка воспитала, жизнь, пусть и не особо, повидать и узнать успела. Другим и того не дано… - Не знаю, - наконец выдохнула она, подняв глаза на врача. - Так не пойдет! Я не возьмусь за вас до тех пор, пока вы мне точно не скажете, что хотите жить! Это главное, что нам нужно для успеха! У вас же дочь! - Она мне не… - Да это все неважно, голубушка! У нее дети есть? - Нет. Она не замужем пока. - Так у вас дел невпроворот! А вы куда-то собрались! Разве матери это позволено?! Нет, нет и еще раз нет! Будем работать?! - Будем… - робко согласилась Нина. Следующий год станет для нее настоящим испытанием. Она, уже решившая было, что все видела и все знает, стискивала зубы и заставляла себя отрывать по утрам голову от подушки, вспоминая слова врача: «Разве матери это позволено?» Наташа работала сразу в двух салонах, чтобы оплачивать крошечную квартирку неподалеку от центра, где проходила лечение Нина, и по ночам драила полы в подъездах, напевая «Хабанеру». - Наталка, ты бы не про птичек да любовь песни пела, а нашла бы себе кого-нибудь! - Ниночка, все потом! Вот тебя на ноги поставим, а там и мне жениха сыщем! Никуда он от нас не денется! Она не хотела до поры до времени рассказывать Нине, что познакомилась с одним из врачей в ее центре. Молодой, перспективный, но тоже «понаехавший» Алексей ухаживал за Наташей в «дистанционном режиме». - Мы с тобой да сапога пара, Наталка! – смеялся он в те редкие минуты, когда им удавалось встретиться. – Оба только о работе и думаем! - Нет, Лешенька! Я думаю о тебе! А вот ты, судя по всему, только о работе! – парировала Наталья. - Ну вот еще! Я тоже о тебе думаю… Ната, а давай поженимся? Вдвоем как-то легче думается. А? - Леш, ты мне этот вопрос уже в двадцатый раз задаешь! Погоди! Вот, Ниночка поправится, тогда и поженимся! И столько уверенности было в ее голосе, столько силы, что Алексей лишь молча обнимал свою невесту, думая о том, что не может Бог не услышать такое сердце. Так и получилось. Далеко не сразу, но терапия дала свои результаты. И однажды Нина приехала прямо в салон к Наташе, где та работала в тот день, и на пороге стянула с головы парик: - Все, Наталка! Все! Наташа выронила ножницы, и ахнула: - Нин… - Ремиссия, Наташенька! – Нина плакала, смеялась и танцевала по салону, не обращая внимания на косые взгляды. И столько было жизни в этой женщине, что вслед за нею поднялись с мест те, кто был там в тот день. Кто-то включил музыку, и хозяйка салона, выглянувшая на минутку из своего кабинета, чтобы узнать, что случилось, застала странную картину. Люди танцевали! Мужчины, женщины, и даже малыш, который пришел с мамой, и битый час капризничал, не желая стричься… А солировала странная женщина с париком в руках и короткой седой щетиной на голове. И было в этом празднике жизни что-то этакое, завораживающее и заставляющее сорваться с места, что дородная хозяйка салона не отказала себе в таком удовольствии и присоединилась к веселью. А спустя еще полгода гордая Нина выдавала замуж свою Наталку. Она ревела в три ручья на груди у Бори, и тот, как мог успокаивал ее: - Ну что вы, Ниночка! Это же такое счастье! Представляете?! Наша стрекоза – и замужем! Боже мой! Да это же просто чудо какое-то! А как вам прическа невесты?! Нет, вы мне ответьте! - Боря – это шедевр! - Точно! Только, она может еще лучше! Я вам говорю! Не дайте ей закопать свой талант! Она знает, что такое красота! Более того, она умеет творить ее! Нельзя таким даром разбрасываться! Скажите ей, что я лично буду нянчить ее детей, но она не должна бросать профессию! Я этого не допущу! Нина кивала о ответ, а сама не сводила глаз с Наташи. Легкая, словно перышко, Наталья порхала по залу. Подойдя к ди-джею, она о чем-то пошепталась с ним, и Нина рассмеялась в голос, услышав ту самую песню, под которую когда-то танцевал салон красоты. - И что стоим? Кого ждем?! – Наташа потянула руку Нине, та Борису, и скоро уже большая часть гостей вышла на танцпол. - Будь счастлива, стрекоза… - Нина на мгновение прижала к себе племянницу, поправляя фату Наталье. – Будь счастлива – жизнь моя… Автор: Людмила Лаврова.

Таня, едва замолчав, тут же набрала побольше воздуха, и громко, визгливо закричала: -А что, это ты хорошо придумала, подруженька! Старого мужика себе найти, чтобы за чужой счет свои проблемы решить! Только не думай, что я это все так просто оставлю, Ирка! Ты что же это думаешь, что я буду спокойно смотреть на то, как ты хозяйничаешь в нашем доме, готовишь еду на маминой кухне, в маминых кастрюлях, ходишь по саду, который отец садил вместе с мамой, и ручки потираешь от собственной хитрости? Ну уж дудки, подруженька! Не бывать этому, ясно? Я не я буду, но ноги твоей в родительском доме не будет, поняла? И не смотри, что я давно уже живу отдельно от отца, я не позволю тебе лезть в его жизнь, поняла? Ира молчала, низко опустив голову. Она знала, что именно так все и будет. Знала, как отреагирует Таня на новость о том, что она, Ира, встречается с Павлом Иванычем, ее отцом. Знала, что ничем хорошим это не закончится, но и молчать она больше не могла, потому что они с Пашей решили пожениться, и совсем скоро у них родится ребенок. Паша, отец Тани, сказал, мол, Ира, вместе к Танюшке пойдём, поговорим, всё расскажем. Она поймёт, она ведь вон у нас какая! Она добрая, хорошая. Ира тогда покачала головой отрицательно, мол, нет, Паша. Я сама должна, без тебя. Знала Ира, что не поймёт Таня, не простит, и оказалась права. Таня с ненавистью смотрела на бывшую уже подругу и не могла понять, как она всего этого не замечала? Как могла она не заметить, что Ирка в последнее время стала более скрытной, неразговорчивой? И от встреч отказывалась, и в гости не забегала, да и телефонные разговоры сошли практически на нет. На все вопросы о том, не нашла ли она себе кого, Ирка отвечала уклончиво, мол, это так, ничего серьезного, не стоит твоего внимания. И не уговаривай даже, знакомить не буду. Таня ведь еще и подшучивала над подругой, мол, ты там поди себе пенсионера какого нашла, раз так стесняешься его? И ведь недалеко от истины ушла, почти угадала. Пусть и не пенсионер еще ее отец, но и не мальчик уже. И ей, Ирке этой подлой, в отцы годится. Да и отец тоже хорош. Он в последнее время тоже вел себя странно. Часто задерживался на работе, ходил с блаженным выражением лица, улыбался по поводу и без, да и вообще, весь светился от счастья, а когда приходил в гости к ней, Тане, то был каким-то рассеянным, задумчивым. Таня даже как- то спросила отца, мол, уж не влюбился ли ты, папка? Светишься весь, из телефона не вылезаешь, да и вообще, ты какой- то другой стал. Поди нашел себе кого-то? Отец тогда смутился, отвел взгляд, мол, скажешь тоже, влюбился, нашел! Просто устал, объект у нас новый, а сроки сжатые. За праздники новогодние хоть расшибись, а крышу перекрой. Таня и правда списала эти странности в поведении отца на загруженность на новом объекте, но теперь все становилось на свои места. Они, ее отец и лучшая подруга, с которой дружили они с самого детства, обманывали ее, скрывали все, и крутили шашни за ее спиной, а теперь и вовсе решили пожениться. И как она должна на всё это реагировать? Молчать, улыбаться, и делать вид, что всё в порядке? Ирка, такая тихая, виноватая, сделала шаг вперед, примирительно вытянула руки впереди себя, словно хотела взять Таню за плечи, и сказала: -Таня, послушай…Мы взрослые люди, и имеем право... Таня резко перебила её: -Не смей! Не произноси больше ни слова! Я не хочу тебя слушать, не хочу знать твои оправдания! Ты предала не только меня, но и память моей мамы. Как ты могла так низко поступить? Взрослые, говоришь? Тогда тем более, я поражаюсь тому, как низко ты опустилась, Ира. Ирка еще ниже склонила голову и опустила глаза. В них блеснули слезы. Как много хотела сказать она Тане! Где- то пожаловаться, где- то оправдаться, да и вообще, поговорить с подругой так, как раньше, в старые добрые времена, когда еще не было у них секретов друг от друга. Тане было все равно. Она больше не чувствовала к бывшей подруге ничего, кроме презрения и горечи. Предательница! Подлая предательница! Как могла она, та самая Ирка, ее Ирка, которая была рядом с детства, которая знала все её секреты, которая делила с ней радости и печали, так подло поступить? Настроение у Тани было отвратительным. Разговор с Иркой никак не выходил у нее из головы. Нет, а она что ожидала? Что Таня воспримет эту новость бурными овациями и порадуется тому, что ее подруга выходит замуж за ее отца? Да уж. Ситуация если честно стремная, как в дешевой мелодраме. Про такое говорят, мол, нарочно не придумаешь. И расскажи кому, так ведь не поверят, скажут, что в жизни такого не бывает, только в кино. Вот тебе и кино. Ох, Ирка, Ирка! Как же так? Как же ты могла? Таня с Ирой дружили с детства. С тех самых пор, когда переехали родители Тани из квартиры в частный сектор. Мол, ребёнку в своём доме будет лучше, чем в каменной коробке на пятом этаже без лифта. Сколько же лет им тогда было? Ещё и в школу не ходили они в то время. Ирку мама в садик водила, а Таня сидела дома, с мамой. - Не садиковский она у нас ребёнок, Паша! Ну разве дело это, когда два дня ходит она в садик, и две недели на больничном сидит? Может, ну его, садик этот? Что зря её мучить? Павел Иванович, отец Тани, с женой согласился. И то правда, не дело это. Да и вообще, какая необходимость рань- прерань будить ребёнка, и тащить в садик? Всё равно Лариса дома сидит, нет нужды в работе у неё. Он, Паша, зарабатывает достаточно, и жену свою на работу не гонит. Наоборот, сколько он уговаривал её уволиться из этой музыкальной школы? Какая там зарплата? Курам на смех. Он мужик, и его святая обязанность содержать свою семью. Отец Тани работал много и плодотворно. Начинал простым работягой на стройке, и постепенно, с самых низов поднялся, сколотил свою собственную бригаду, и был уже хоть небольшим, но начальником. Это всяко лучше, чем на дядю работать, и выглядывать, считать копейки, которые кинут им, как голую кость собаке. Своё есть своё. Пусть и ответственности больше, зато и деньги совсем другие. Работников своих Паша не обижал, платил честно, а потому и держались мужики за работу. Работали исправно, на совесть, и от заказов отбоя не было. Так и жили. Лариса наводила уют дома, сама занималась с дочкой, а Павел зарабатывал деньги. Таня с Ирой сдружились. Вместе росли, вместе пошли в школу, сидели за одной партой и делились своими девичьими секретами. Бегали девчонки из дома в дом, и везде чувствовали себя легко и свободно. Что в маленьком домике Ирки, где жила она с мамой и бабушкой, что в большом, просторном доме Тани. Бабушка Иркина угощала их вкусными ажурными блинчиками и румяными пирогами, тайком давала конфеты " Гусиные лапки", а мама Тани кормила девчат и первым, и вторым, и строжилась, мол, ешьте давайте, стрекозы, а то не вырастите. Танин папа водил девочек в парк, обеих катал на плечах, и оплачивал аттракционы за двоих, возил их на озеро, где учил плавать, и даже брал с собой на рыбалку. Часто ночевали они друг у дружки, и взрослые только головами качали, мол, вы когда соскучиться так успели? Дня вам мало, девочки? Они были ближе, чем подруги. Как сестры. Даже не сводные, а родные. И характеры их словно дополняли друг друга. Ира- спокойная, покладистая, скромная, не любитель вступать в конфликты, избегающая ссор и шумных компаний, красивая какой- то особенной красотой, тихой и незаметной. И Таня- полная её противоположность. Яркая, красивая, как с картинки, немного вздорная, разбалованная, она любила и шумные компании, и ссоры, и постоянно была заводилой в любом деле. Будь то срыв урока в школе, или организация побега с уроков, без Тани не обходилась ни одна шалость. Мама Ирки погибла, когда девочке было 15 лет. Сложный возраст, сложно поверить в то, что ты осталась один на один со своим горем. Сложно принять то, что из всей родни осталась одна только бабушка. Отца своего девочка не знала, потому что сбежал он еще до ее рождения. Если бы не Таня, если бы не Павел Иванович с Ларисой Кузьминичной, если бы не их помощь и поддержка, совсем туго было бы и Ирке, и ее бабушке. Тут даже не финансовая помощь была решающей, хотя, и она тоже. А вот поддержка, надежное плечо рядом, и доброе слово- это то, в чем нуждается каждый человек в трудную минуту. Ничего, справились. Время на месте не стоит, бежит, летит, и не угнаться за ним, не ухватить его за исчезающее мгновение, и не вернуть назад. И Ирка выросла, и Таня. Студентками стали, много новых дел появилось, и очень уж мало времени стало у них на встречи, на общение. Но даже это не разрушило их многолетнюю дружбу, и в любую свободную минутку бежали они друг к дружке, а когда не было возможности встретиться, то часами болтали по телефону, делясь своими новостями и подробностями личной жизни. В то время уже и у Ирки , и у Тани появились парни. Ирка не торопилась замуж, зато Таня уже хоть сейчас, в свои 18 лет готова была бежать в ЗАГС, и очень сокрушалась, что пока еще не зовут ее туда. Лариса Кузьминична умерла неожиданно для всех. Молодая еще женщина, которой не было и 40 лет, просто вернулась в обед из магазина, и, снимая свою неизменную шляпку, пошатнувшись, упала. К тому моменту, когда ее нашли, она уже давно была в царстве мертвых. Таня винила себя. Если бы вернулась она в тот день вовремя домой, то мама была бы жива. Если бы не пошла она в кафе с Федором, женихом, то точно маму бы успели спасти. Это она виновата. Она одна, и больше никто. Даже слова врачей о том, что сделать ничего бы они не смогли, на Таню не действовали. Теперь уже Ирка поддерживала подругу, утешала ее, разговаривала с ней, как с маленькой, и объясняла, что шансов было не много, потому что тромб- он в принципе коварный. И Таня, и Павел Иванович без жены и матери осиротели. Они оба словно потеряли интерес к жизни, и скорее просто существовали, чем жили. И если Павел искал утешение в работе, трудился много, часто даже ночуя на объектах, то Таня утешалась по другому, в объятиях Федора. Вполне ожидаемо, что объятия эти утешительные закончились беременностью, и Таня засобиралась замуж. Удивительно, но эта беременность словно всколыхнула и саму Таню, и ее отца. Словно в один миг поняли они, что с уходом жены и матери жизнь не закончилась, не остановилась , и идет своим чередом. Что это вполне естественно, и смерть, и рождение, и надо жить, надо двигаться дальше. Живым живое. Таня, выйдя замуж, решила, что хочет жить в квартире. Ну его, этот дом. Оказывается, тут столько дел! И трава сама себя не дергает, и цветы просто так не цветут. Да и вообще, с маленьким ребенком гораздо проще жить где-то в центре, там, где все важные и социально значимые объекты находятся в шаговой доступности. Частный сектор несомненно хорош, но слишком уж далеко. Павел, оставшись один в большом доме совсем заскучал. Работать стал он еще больше, часто навещал дочь, а в глазах у него была такая тоска, что у Тани аж слезы наворачивались глядя на то, как страдает отец. Даже Ирка говорила, мол, может зря вы от отца уехали, Танечка? Совсем дядя Паша заскучал. Родилась у Тани дочка, Юленька, и жизнь теперь крутилась вокруг малышки. Целыми днями одно и то же, по кругу, и ничего нового. Павел, глядя на внучку улыбался, мол, на тебя она похожа, Танечка! Ожил мужчина, появился интерес к жизни. Шутка- ли. дедом стал! Жаль, что Лариса не дожила, а то бы вместе сейчас радовались внученьке. Ира тоже вскоре вышла замуж и уехала к мужу в соседний город. Тут, в родном городе ее больше ничего не держало, потому что бабушка умерла за пол года до свадьбы. Это Павел Иванович уговорил Иру не продавать дом. Ирка хотела уехать насовсем, обрубить все концы, чтобы ничего больше не держало ее тут, где потеряла она и маму, и бабушку. Паша, серьезно глядя на Ирку, по отечески гладил ее по голове, мол, ты что творишь, Ира? Не вздумай дом продавать! Мало ли что случиться может? А вдруг не поживется вам, что тогда делать станешь? Деньги- они что вода, утекут, сама не поймешь куда. Куда вернешься в случает чего? Стоит он, дом твой родной, есть- пить не просит, вот и пусть стоит. Я пригляжу за ним. А там поглядишь, что да как, и видно будет. Продать никогда не поздно. Как же хорошо, что послушала Ира тогда совет Павла. Как в воду глядел он. И правда не пожилось ей с мужем. Совсем не таким он оказался, когда вместе жить начали. Склочный, мелочный, скандальный. И руку на нее поднимал, и словесно унижал. Хотя, он таким и был, просто шторочки на глазах у Ирки были первое время. Хотелось ей плечо надежное рядом иметь, душу родственную, вот и полетела, как мотылек на свет, да крылышки свои и обожгла. Как же хорошо, что было ей куда вернуться! С Таней они хоть и не прекращали общение, но было оно гораздо реже, да и былых откровений не было. Разве могла Ирка сказать, что ошиблась, поторопилась с этим замужеством? Разве могла она признаться, что бьет ее муж, руки распускает, и унижает изо дня в день? Разве могла она хоть словом обмолвиться о том, что как огня боится того, кого казалось любила без ума и памяти? Разве могла хоть намекнуть на то, что нужна ей помощь? И Тане не до разговоров было. Дочка растет, глаз да глаз за ней нужен. И мужу внимание нужно, и отцу. Сегодня не успела ответить Ирке, махнула рукой, мол, позже позвоню. Позже забегалась, забыла, не перезвонила. Завтра позвонила, да Ирка не ответила. То ли некогда ей, то ли обиделась. В общем, общение хоть и было, но уже не то, что раньше. Зато когда вернулась Ирка в родной город, в родной дом, наговорились подруги вдоволь. Таня глядела на Ирку и качала головой. - Что же молчала ты, Ира? Что же даже не намекнула, что плохо тебе? Ты посмотри на себя, подруга! Тебе 25 лет, а выглядишь... И Ира, улыбаясь, отводила глаза в сторону. - Зачем бы я жаловалась, Тань? Не переживай, всё хорошо. С Павлом всё случайно вышло. Не думала Ира, что так всё случится. Сначала по соседски заходил мужчина, Где-то помочь, Где-то просто узнать, как дела. А потом бывший муж приехал со скандалом, и Павел на счастье Ирки оказался дома. Отправил он её в дом, а сам с этим бывшим мужем поговорил по мужски, мол, ещё раз сунешься, пеняй на себя. Уже потом сидели они на веранде, пили чай, и Ирка, размазывая слезы благодарила Павла за то, что помог ей. Павел сначала просто обнял её, по отечески, и гладил по голове, как тогда, в детстве, а потом всё случилось. Они и сами не поняли, как так вышло, и Ирка, не глядя в глаза мужчине молчала, боясь сказать хоть слово. Павел и сам не мог найти себе место, мысленно ругал себя последними словами. Это же дитя ещё, подруга дочки, Танечки, а он! Дурак, не сдержался, повёл себя как последний... Долго они избегали друг друга. Ирка выставила дом на продажу, Павел почти не бывал дома, и всё думал о том, что же он натворил. Только у обоих из головы не выходили случившееся. Павел всё чаще ловил себя на мысли, что Ира нравится ему. Нравится как женщина, не как ребёнок. И разница в возрасте тут ничего не значит. Да и какой она ребёнок? Ребёнком Ирка была лет 18 назад, а сейчас она молодая женщина, умная, красивая. Да и он, Павел, тоже ещё ничего. Да, старше на 20 лет. Да, отец подруги. Да, уже не мальчик. Но ведь и не старик. Мужчина в самом расцвете сил. И не седина это в бороду, и не от одиночества с ума он сходит. Как-то всё само собой у них вышло. Ирка в тот день цветы полола, а Павел траву косил. Взглядами встретились, и словно током обоих ударило. Сначала отвернулись друг от друга, сделали вид, что ничего не было, нет, и не будет. А потом Паша, открыв калитку, по хозяйски зашёл, мол, давай и тебе траву скошу, Ира, а то заросло вон всё. Скрывались долго. Целый год встречались украдкой, тайком, держа свои отношения в секрете ото всех, и особенно от Тани. Павел и рад бы не скрываться, да Ира против была. Как Таня отреагирует? Что люди скажут? Ведь возраст, да и вообще, стыдно это. Паша Ирку убеждал, что стыда никакого нет. Что они взрослые люди, и прятаться по углам это не дело. Что Таня всё поймёт, ведь ничего преступного они не делают. А люди-то, им хоть что, поговорят, да забудут. Да и вообще, мол, ты взрослая женщина, не ребёнок, я тоже взрослый, самостоятельный мужчина. Мы встречаемся, мы любим друг друга. *** Не поняла Таня поначалу. И осудила, и Ирке скандал закатила, и отцу наговорила всякого, мол, ты меня предал, ты маму предал, память ее осквернил. Ребенок у вас родится? А ты головой своей думать не пробовал? Мне рожать через 4 месяца, а Ирка твоя когда родит? И ёрничая, паясничая и кривляясь, Таня говорила отцу, мол, ты глянь-ка, папочка, какая красота! Да у тебя же внуки будут старше твоего ребенка! Юлька так и вообще большая уже, как я ей объясню, кем ей приходится ребенок дедушки? Павел молчал. Да и что тут скажешь? Мог бы сказать он о том, что ни ее, дочь свою, не предавал, ни память жены не осквернял. Мог сказать и о том, что он взрослый мужчина, которому тоже хочется счастья, хочется жить, любить, и быть любимым. Мог сказать, что они с Ирой взрослые люди, и слушать никого не обязаны. Только не стал он ничего говорить, потому что все равно не поймет сейчас его дочь. Время ей надо, чтобы и принять ситуацию, и понять ее, и пережить, а уж потом только принять. Ира замуж за Пашу идти отказалась. Пока не стоит. Не до того. Да и какое может быть замужество, когда все так сложно? Зачем Таню лишний раз нервировать? Ирке Таня позвонила сама, через месяц. Мол, встретиться нам надо, поговорить. Да не бойся ты, драться с тобой не буду, не в том положении я сейчас, чтобы кулаками махать, пузо перевешивает уже. Долго разговаривали подруги. И плакали, и ревели навзрыд, и смеялись, вспоминая свое детство, юность. И Таня, глядя Ирке в глаза спросила: -Когда свадьба у вас, Ирка? Ты смотри, не затягивай, я тоже погулять на свадьбе хочу, пока не родила. А то с малым какая свадьба? Да и у тебя пузо скоро на нос полезет, ни в одно платье не влезешь... *** Поженились Ира с Пашей тихо, спокойно. Просто расписались, и посидели в ресторане, в небольшом, семейном кругу. Ну в самом деле, какая свадьба? И она, Ирка, уже надевала платье, да и Паша не мальчик, чтобы всякие выкупы да кражу туфли с невестой на себя примерять. Уже потом, когда родила Таня вторую дочку, а Ирка только готовилась стать матерью, гуляли они по парку, как в старые, добрые времена, и Ирка, смущаясь, спросила Таню, мол, а почему ты разрешила нам быть вместе? Почему простила меня, Тань? Ведь и правда, виновата я... И Таня, остановившись, чтобы поправить пледик малышке, глянула на подругу так серьезно, строго, что аж сжалась Ирка в ожидании ответа. -Дура ты, Ирка! И я дура. А вот муж мой, и свекровь- умные люди. Они мне тогда такую головомойку устроили, так все популярно и подробно объяснили, почти что на пальцах, что поняла я, что никакой вины тут нет. Ни твоей, ни папиной. Взрослые вы люди, а не дети малые, и сами решите, как быть и что делать. Ира молчала, слушая подругу, а Таня, лишь на секунду замолчав, продолжила: -Папа сколько лет один жил, ни на кого не глядя? Вот то- то же. Траур свой он сполна относил. Мне свекровь знаешь что сказала? Что я эгоистка, которая кроме себя и не любит никого. Что нельзя так себя вести, как я веду. Молодой еще у меня папка, и семью ему хочется, и тепла, и уюта. И то, что полюбил он, счастье это, а не беда. Радоваться надо за него, да и за тебя, Ирка. Молчали подруги. Каждая думала о своем. Ирка думала о том, что все же повезло ей , что есть у нее такая подруга, а Таня думала о том, что хорошо, что на Ирке отец женился, а не на мегере какой незнакомой. А возраст- да разве так он важен? Любви все возрасты покорны... Да и то, что подруги они, для счастья и личной жизни не имеет никакого значения. Это их жизнь, сами разберутся. И она, Таня, не имеет права им указывать как жить и что делать. Ира аж вздрогнула, когда Таня, повернувшись к ней, громко сказала: -А ведь и правда, Ирка! Ну хорошо же, что с тобой папа встречаться начал, даже к лучшему. А то нашел бы себе не пойми кого, как в сказке, злую мачеху, а меня бы в лес она отправила. Ой, Ирка, так это что же получается? Ты мне теперь и не подруга вовсе, а мачеха? И девчата рассмеялись как тогда, в детстве. Звонко, искренне, заразительно, так, что проходящие мимо люди , глядя на них, невольно улыбались. -Да ну тебя, Тань! Скажешь тоже, мачеха! -Мачеха- мачеха, Ира. А как иначе? Вон, скоро брата мне родишь. Ладно, пошли домой, а то скоро Ларочка проснется, кормить уже пора. Да и тебе отдохнуть надо, а то родишь раньше времени, папа с меня три шкуры сдерет... Автор: Язва Алтайская.

Если одной покупалась новая вещь, то обязательно и для второй что-то выбирали. Шоколад, конфеты, фрукты – все поровну. Обе девочки ходили на те секции, что выбрали, у обеих были одинаковые обязанности, каждой помогали с уроками и строго не ругали за оценки. Но при этом Саша – старшая дочь, росла ответственной, вежливой, благодарной. Она хорошо училась, держала комнату в чистоте, не связывалась с плохими компаниями. А вот Даше, видимо, был дан природой совершенно другой набор генов, потому что она была полной противоположностью старшей сестры. Притом с самого раннего детства. Капризная, наглая, безответственная. И хоть она была довольно умной, оценки у нее всегда были плохие. Ей было лень выполнять домашние задания, она сбегала с уроков, чтобы пойти с какими-нибудь сомнительными подростками гулять. А еще она искусно врала. Маме, папе, сестре, учителям. И ее никогда не мучила совесть. Ей даже нравилось, она чувствовала какую-то гордость, если удавалось соврать так, что даже никто не засомневался в ее словах. Саша любила младшую сестру, между ними были хорошие отношения. Да вот только строились они по-разному. У Саши эти отношения основывались на любви, а у Даши на выгоде. - Сашуля, солнышко, прикрой меня перед мамой и папой. Я сказала им, что иду к подруге на ночевку, а сама собираюсь встретиться с парнем. Если они вдруг что-то заподозрят, дай знать. - Ох, Даша и допрыгаешься ты, - качала старшая сестра головой. - Не читай мне нотации, молодость не повториться, - усмехалась она. – Можно я надену твой белый свитер? Он очень красивый. - Только не испачкай его, - вздыхала Саша. Вот так и было всегда. Старшая сестра прикрывала младшую, а та пользовалась ее любовью. ВК, ТГ и ОК - подписывайтесь и не теряйтесь! Когда они стали старше, все становилось лишь сложнее. - Сашуль, нас в обезьяннике закрыли. Приезжай, забери меня, пожалуйста! И Саша среди ночи ехала выручать свою сестру. Любит же ее, что поделать. А мама с папой убьют, если узнают о приключениях дочери. - Саш, мне тут счет в кафе не хватает оплатить, закинь мне, пожалуйста, денег, - молила младшая сестра. Саша к тому моменту уже работала вовсю, а Даша все еще сидела на шее родителей. Они даже были не в курсе, что их дочь отчислили из университета. Только Саша знала, но младшая сестра взяла с нее слово, что она ничего не расскажет маме и папе. А потом случилось то, что было совершенно логичным для образа жизни Даши. Она забеременела. В девятнадцать лет. От какого-то совершенно безалаберного паренька, который тут же исчез из ее жизни, только узнав о ребенке. - Только маме и папе не говори, - взмолилась Даша, рыдая в гостях у сестры. - И толку? Они все равно скоро узнают. - Не узнают, я аборт сделаю. Дай, пожалуйста, денег. Но тут Саша впервые проявила стойкость. - Не дам. Я считаю, нельзя так безответственно относиться к жизни ребенка. Мы поможем тебе воспитать малыша. И Даша согласилась. Конечно, родители были в шоке. Они знали, что их младшая дочь не подарок, но чтобы такое вытворить. Однако они были согласны с Сашей - нельзя отбирать жизнь у еще не родившегося ребенка. Помогут они его воспитать. Да и в тайне они все надеялись, что Даша, став мамой, немного пересмотрит свое отношение к жизни. Но горбатого могила исправит. Вот и Даша не собиралась отказываться от всяких приятных радостей ради ребенка. Месяц где-то она еще держалась, а затем, скинув сына на родителей, умотала в другой город к подруге. - Мне развеяться надо, я в четырех стенах сижу, - буркнула она на замечание мамы, что малыш еще совсем кроха, чтобы так надолго его оставлять. – И вы обещали, что будете мне помогать! Вот и помогайте! Вот так и рос мальчик Антошка силами бабушки, дедушки и тети. Конечно, Даша тоже иногда принимала участие в его воспитании, но график ребенка никак не укладывался в ее разгульную жизнь. Как она его в садик к восьми утра поведет, если она только в шесть вернулась из клуба? И как она его вечером купать будет, если вечером у нее запланирована тусовка с друзьями? А потом в жизни Даши появился мужчина, и вскоре она уехала к нему жить. Вроде как с Антошкой. Но это лишь формально. Все выходные Антон проводил у бабушки с дедушкой или у своей тети. Впрочем, не только выходные. Еще частенько и по будням. Даша говорила, что им в садик его вести гораздо ближе, чем ей. Но все понимали, что сын для нее – просто обуза. А потом молодой человек Даши собрался переезжать в другой город. И Даша, естественно, тоже решила ехать с ним. Остался вопрос, что делать с Антошкой. И Даша по привычке пошла к своей старшей заботливой сестре. - Сашуль, нам же еще устроиться там надо. Квартиру снять, работу найти. Это дело небыстрое. Давай я оформлю на тебя временную опеку над Антоном, и он пока поживет с тобой. А как мы там обустроимся, я сразу сына и заберу. - Ох, Даша, - покачала головой Саша, - не нравится мне все это. И что вам здесь не жилось? - Там у Вовы есть перспективы. В общем, мы все решили, но, понимаешь, жалко мне сейчас тащить сына в неизвестность. Конечно же, Даше было его не жалко. Она просто не хотела, чтобы он мешался под ногами, пока они будут устраивать свою жизнь. И старшая сестра согласилась, хоть и понимала, что Даша опять манипулирует ее любовью и заботой. Вот так и остался Антошка жить с тетей. Изначально планировалось, что он проживет с ней пару месяцев. Но пара месяцев превратилась еще в пару месяцев, а потом и в год. А затем Даша отказалась от прав на сына, а Саша оформила на него полную опеку. - Просто так надо, мне для получения работы лучше, если я буду бездетной, понимаешь? А потом я снова оформлю на него права, ты не переживай, - говорила Даша в те редкие дни, когда возвращалась на родину. Ну а Антошка, чем больше проходило времени, тем меньше радовался своей маме. А через какое-то время он стал называть мамой Сашу, а та и не против была. Ребенку нужны родители. Даша уже и звонить перестала, да и врать, что заберет ребенка. Саша же вышла замуж, родила малыша, но Антошку все равно считала собственным сыном. И вот, спустя долгих семь лет, когда Антон уже перешел в пятый класс, в родной город вернулась Даша. Оказывается, с Вовой они давно уже разошлись, и Даша пыталась там как-то устроить свою жизнь, но не сложилось. Вот и пришлось возвращаться ей на родину, под крылышко мамы и папы. А Антошка уже взрослый, самостоятельный. И в Даше вдруг проснулись материнские чувства. - Я вернулась, дорогой, теперь будем жить вместе, - проговорила она, прижимая к себе сына. - Я не буду с тобой жить, - отстранился он от нее. – У меня есть мама, и это Саша. - Это не мама, а твоя тетя! – вспылила Даша. – Я твоя мать! - По закону, я его опекун, - влезла Саша, - и ты не имеешь на него никаких прав. - Как тебе не стыдно, настраивать сына против меня?! – разозлилась младшая сестра. - Сына? А нужен ли был тебе сын, когда он маленький постоянно плакал? Нужен ли он был тебе, когда ты устраивала свою личную жизнь? А может, он тебе нужен был, когда ты переехала в другой город? А теперь, когда он взрослый, ты вдруг вспомнила, что ты мать! Даша не привыкла, что старшая сестра против нее. Поэтому она помчалась за помощью к родителям. Но те тоже были на стороне старшей дочери, сказав, чтобы Даша оставила Антона в покое. Ему и так было тяжело, когда мать его бросила. И теперь, когда у него все отлично, младшая дочь опять хочет все испортить. Видимо, Даша стала взрослой, потому что истерики, угрозы, манипуляции не сработали. А может, ее окружение просто поумнело. Саша не собиралась отдавать сестре сына, а родители не хотели на нее влиять. И по закону она ничего сделать не могла, ведь когда-то отказалась от Антона. Все, что ей оставалось – лишь иногда навещать ребенка и наблюдать со стороны за его счастливой жизнью. Ведь своего счастья у Даши не вышло. Родные отвернулись, мужа нет, друзья, с которыми она раньше отрывалась, создали свои семьи и остепенились. И лишь Даша застряла где-то в подростковом возрасте. Так еще и того, кто мог бы сделать ее счастливой, она тоже потеряла. Больше у нее не было сына. Теперь это был сын ее сестры. Автор: Юля С.

- И мне понравилось… Я весь магазин облазила, думала, уйду без покупок! И в самый последний момент увидела это платье! Я в него влюбилась! Летом на день рождения Маринки в нем пойду. - Нет, в нем не ходи, - сделав серьезный вид, произнес Федор. - Почему? – расстроенно спросила Арина. - Потому что тогда ты будешь красивее именинницы. А так нельзя. Арина рассмеялась, а Федя подумал, какой красивый смех у его жены. - Да ну тебя! Женщина подошла к зеркалу, еще раз любуясь обновкой. Небесно-голубое платье и впрямь ей шло, на его фоне серые глаза Арины казались ярко-голубыми. Федор тоже любовался своей женой и чувствовал, как на душе становится тошно. Он все еще ей не сказал… Не знал, как это сделать. Надеялся, что все наладится… - А мы когда в отпуск собирались? – посмотрев через зеркало на мужа, спросила Арина. - В сентябре… - охрипшим от волнения голосом ответил муж. - В сентябре… Надо будет к этому времени купальники посмотреть. А то у меня только два. Этого будет мало. Федор прикрыл глаза. Нет, нельзя и дальше скрывать правду. Ему хотелось ее уберечь, но он понимал, что не выйдет. Придется рассказать. - Ариша, сядь, пожалуйста, - проговорил мужчина. Женщина развернулась, все еще улыбаясь. Но затем увидела серьезное лицо мужа, и улыбка померкла. - Что случилось, Федь? – испуганно спросила она, присаживаясь рядом со своим супругом. - У меня плохие новости… - Господи… Не томи, что такое? Все живы-здоровы? Мама в порядке? - Все здоровы! – успокоил ее Федор. А затем, взяв ее руки в свои, проговорил, - моя фирма обанкротилась. Арина смотрела на супруга, пытаясь осознать сказанное. Поженились они пять лет назад. Федор был старше Арины на десять лет, но девушка на тот момент безумно в него влюбилась. И возраст не был помехой. Тогда дела Феди только-только пошли в гору, и никто не смог бы обвинить Арину в том, что она с ним из-за денег. Да и все, кто знали их пару, видели, как супруги любят друг друга. Говорят, что некоторые браки заключаются на небесах. Это был их случай. Они были, как две половинки целого. В их совместной жизни не было никакой грязи. Не было ни лжи, ни обмана. Федин бизнес после свадьбы полез в гору. Он начал сразу много зарабатывать, и супруги быстро сменили маленькую двухкомнатную квартирку на большой дом. Обзавелись машинами, стали часто летать на отдых. И их и так безоблачная жизнь стала еще лучше. Федя считал, что если мужчина вступает в брак, он априори берет на себя обязательства по содержанию семьи. Жена может работать, но ее деньги не должны быть основным доходом. Поэтому он даже не знал, сколько получает Арина. Обычно, она все тратила на себя: салоны красоты, магазины, всякие милые женские штучки. Порой Арина закупала продукты, оплачивала какие-то небольшие счета, но все это было по ее желанию. Основная роль добытчика была на Федоре. Ему так было комфортнее. А теперь он вынужден признаться в провале. И в своей слабости. Федя даже подумал, что, если после краха его бизнеса, Арина захочет уйти от него, он ее поймет. Ведь он не выполнил свою задачу. - Как давно все плохо? – тихо спросила Арина. - Несколько месяцев. Думал, что выплыву, но нет. Сегодня компания официально объявлена банкротом. Мне жаль… Федя опустил голову. Ему было стыдно смотреть любимой женщине в глаза. - Почему ты мне об этом не говорил? – несколько обиженно спросила Арина. - Не хотел тебя в это втягивать. Надеялся, что сам справлюсь. - Федя! – возмутилась жена. – Мы же семья. В горе и в радости, помнишь? Неужели ты думал, что я буду тебя любить в радости, но не поддержу в горе? - Я просто не хотел взваливать это на твои хрупкие плечи, - вздохнул он. - Ладно, - с улыбкой погладила его по плечу Арина. – Мы справимся. Что ты планируешь делать? - Не знаю, - произнес Федор, вздыхая. – Надо подбить счета, понять, сколько у нас денег. Устроюсь куда-нибудь на работу. Потом, может, получится заново открыть свое дело… - Так, - встала с дивана Арина. – Платье я верну. - Даже не вздумай! – подскочил Федор. – Оно тебе так идет, и так тебе нравится. - Ничего, - успокоила его жена. – У меня целый гардероб платьев, да и к Маринке на день рождения в нем неприлично идти, ты же сам сказал. Федя улыбнулся, чувствуя, как у него щемит сердце. - Его стоимость равна стоимости продуктов на полмесяца. Нам это сейчас важнее, - добавила Арина. – А потом, когда все наладится, я куплю себе другое, еще лучше. Вечером супруги подбили бюджет. Если немного затянуть пояса, да и с учетом зарплаты Арины, полгода они точно смогут спокойно жить. - В крайнем случае, продадим одну из машин, - проговорила женщина. - Я с завтрашнего дня начну искать работу, - уверил ее Федор. – Если не удастся найти что-то приличное, то пойду грузчиком, курьером, таксистом… Да кем угодно! На твоей шее сидеть не буду. Арина молчала. Она думала о чем-то своем, словно подсчитывая что-то в голове. - Федь, ты говорил о том, что хочешь начать другой бизнес… - Да, у меня есть идеи, но, боюсь, сейчас нет финансовой возможности. Да и страшно снова прогореть. - Ладно, подумаем, - проговорила Арина. Полночи она не спала. Женщина знала, что Федор из тех, кто хватает удачу за хвост. В нем есть та самая предпринимательская жилка. И если он сейчас испугается, то и впрямь до конца жизни будет работать каким-нибудь курьером. А такая работа не для него. Ему нужно что-то постоянно развивать, придумывать, строить бизнес-процессы. И дело даже не в деньгах. Дело в том, что каждый должен заниматься своей работой, которая приносит помимо денег еще и удовлетворение. Утром Арина попросила рассказать мужа, какая у него идея для бизнеса. Выслушав, она решила, что это очень достойный вариант, и действительно все может получиться. - Сколько нужно денег для старта? – спросила она. Федор назвал цифру, и она была немаленькая. - Плюсом, в ближайшие месяцы прибыли не будет ожидаться. Там только-только затраты начнут окупаться, - грустно проговорил Федя. - Я подумала, давай мы обе машины продадим. И тогда денег для старта хватит, - уверенно заявила Арина. - Нет-нет, - тут же возразил мужчина. – Тебе до работы добираться не близко, без машины никак нельзя. - Знаешь, Федь, - улыбнулась супруга, - когда я была маленькой, я ходила в музыкальную школу. Находилась она на другом конце города. Три раза в неделю после школы я садилась на автобус, ехала на нем около получаса, а потом пересаживалась на трамвай и ехала еще минут сорок. И, что удивительно, для меня это было абсолютной нормой. Потому что других вариантов не было. И сейчас я не развалюсь, если какое-то время поезжу на автобусе до работы. К тому же там всего полчаса ехать. - И до автобуса еще минут двадцать идти, - хмуро проговорил Федор. - Я тут за зиму набрала лишних пять кило. Надо их сбрасывать. Поэтому, если ты считаешь, что сможешь осуществить задуманное, дерзай. - А вдруг не получится? – испуганно спросил мужчина. Вот вроде у него деловая хватка, в бизнесе он не уступает, да и может быть жестким в работе. А сейчас сидел, как испуганный мальчишка. Потому что не деньги боялся потерять, а доверие жены разрушить. - Не получится, значит, возьмешься за что-то другое. Я в тебя верю, любимый. Подруги Арины, узнав, что произошло, все, как одна твердили, что она дура. - Не дело это, мужика содержать. Пусть бы работать шел! А то ты пашешь, а он там бизнес-планы рисует! Да и одно дело уже загубил, сейчас и второе завалит, - говорила одна. - Зачем ты предложила машины продать? Я бы никогда свой автомобиль не отдала. Он сам обанкротился, пусть и думает, где теперь деньги брать, - утверждала другая. - Ох, девчонки, - лишь улыбалась Арина, - я своего мужа люблю и поддержу его в любой ситуации. А еще я ему верю и доверяю, как бизнесмену. А вас послушать, так для вас брак – это только безграничное счастье. И, знаете, мне жаль ваших мужей. На вас они положиться точно не смогут. Подруги тогда обиделись на Арину и со злорадством ожидали, когда их семья по миру пойдет, благодаря доброте и наивности подруги. Но этого не случилось. То ли поддержка жены и ее вера помогли Федору, то ли ему судьбой было предначертано управлять собственным делом. Уже через год их благосостояние вернулось в норму. А спустя еще некоторое время, даже приумножилось. Они снова купили по машине, и даже лучше, чем те, что были у них. А как-то днем, когда Федор шел из своего офиса на обед в ближайшее кафе, он наткнулся на витрину магазина. Там стоял манекен, и на нем было то самое голубое платье, которое его жене больше года назад пришлось вернуть, потому что у них не хватало денег. Федя ни минуты не думал. Он тут же купил его, а вечером подарил Арине. - Серьезно? То самое платье? – с восторгом спросила она. Признаться, она уже и забыла про него, столько всего за это время произошло. - Я считаю, что ты достойна самого лучшего. И на следующий день рождения Маринки иди в нем. Плевать на именинницу. Пусть все видят, что мне досталась самая лучшая женщина на свете. Автор: Юля С.

Мужчина, бросив гневный взгляд на жену, вышел на улицу. Тут же его окружила веселая троица. Соседские ребятишки, с раскрасневшимися от мороза лицами, с улыбкой уставились на него. -Дядь, вам, может, помощь по дому нужна? Снег почистить, в хлеву убрать? - спросил самый старший мальчишка, - ну или хозяйке вашей подсобить можем. -Аааа, - кивнул мужчина, поняв, что дети просто решили подзаработать, предлагая помощь по хозяйству, - не, ребят. Все уже сделано. А вы бы домой шли, а то вечер уже. Да и мороз крепчает! Ребятишки, грустно кивнув, попрощались и медленно пошли в сторону дома. В оставшейся избе их ждала мама. -Дети, как погуляли? Замерзли? - слабо спросила мама, приподнявшись на кровати. -Да, гуляли, мам… Ты как? Плохо? Болит? -Нормально… Живая… Отец где? -Он в лес пошел, за хворостом. Нас не взял, велел дома оставаться. -И правильно, мороз крепкий. Как бы и вам не заболеть… А то будете мучаться, как я… День нормально, неделю без сил… Ох, голодные, покормить бы вас чем-то… Дети переглянулись. Еды в доме нет. Как мать заболела, отцу пришлось потратиться на лекаря и дорогие порошки. Продали корову и поросят. Все равно не хватило. Пришлось и осенний урожай отдать за спасение матери. Зато теперь ей лучше. Слабая еще, но поправляется. -Мы поели, мам. Гуляли, нас угостили. Отдыхай! Вскоре вернулся из леса отец, подбросил в печь хворосту, и семья уселась поближе друг к другу. -Зима уходит. Скоро Масленицу встречать будем, а там и весна придет… Ох, как хорошо с вами, тепло и уютно… Сказки надо рассказывать, - слабо улыбнулась мама, - я начну… В темном лесу, в самой чаще, жила Зимушка. Была она такая старая, что постоянно мерзла. И даже теплая бобровая шуба её не грела… Из-под лавки вылез тощий кот и примостился у хозяйских ног. Он тоже любил слушать сказки. Когда семья наконец улеглась спать, и огонь в печи заснул, кот перекувырнулся через себя и обернулся маленьким домовенком. -Не спи! - подбросил домовенок в печь хворосту, - а то мои замерзнут. Эх, голодно. Все запасы поели. Что делать? Как бы семье помочь? Домовенок пробежался по избе, заглянул во все чугунки и мешочки, но ничего съестного не обнаружил. -А скоро Масленица, но блинов семья не поест. Муки-то нет. Пойду, что ли к соседу, у него взаймы попрошу. Домовенок выскочил из избы и, обернувшись котом, побежал по хрустящему снегу к соседям. -…Да я и рад помочь. Но это же я своих обкрадывать буду. Разве это дело? Не могу, прости, сосед. Но знаешь, ты в лес сбегай. Зимушка там вещи пакует, уходить собирается. Может, ты её своей историей разжалобишь, да она тебе поможет. Домовенок не стал медлить и тут же отправился в лес. А мороз крепчал. Деревья трещали. Воздух дрожал. -Значит, я уже близко… Чую, что Зимушка совсем рядом! И правда, как только домовенок скатился с холмика, так сразу увидел старуху в бобровой шубе. -Ух, мороз! Ух, какая стужа, - приговаривала она, подпрыгивая на месте, а потом вдруг замерла и прислушалась, - кто пришел? Кто посмел? -Домовой, - пропищал домовенок и обернулся в свой истинный облик, - здравствуй, Зимушка. Как поживаешь? -Ааа, домашнее существо в лес заглянуло. Что тебя привело сюда?.. Ну, говори быстрее! А то мне еще мороза нагнать надо, пока я в силах. Скоро уж мне уходить, а я не желаю, не желаю отступать! Старуха топнула ногой и из-под её шубы посыпались серебряные снежинки. -Проводить тебя пришел. Пожелать хорошей дороги. Буду тебя в конце года ждать, - от холода застучал зубами домовенок, - и вот еще… Попросить хочу. -Меня? Попросить? А не боишься? - засмеялась Зимушка, - а то я ногой топну, ты мигом в ледышку обратишься. Семью без домового оставишь. Ну, видать, важная просьба… Проси. -Мамочка в конце прошлого года захворала. Так все хозяйство продали, чтобы ее подлечить. И запасы все. Ничего, ничего в закромах не осталось, - запричитал домовенок, - детки голодают, папочка из сил выбивается. А скоро Масленица. Так на стол ведь поставить нечего. Вот бы ты сжалилась и мукички бы подала. -Что? - завизжала старая Зимушка, - я и так вашу эту Масленицу терпеть не могу… Уж больно противно наблюдать, как народ радуется, провожая меня и весну встречая. А ты еще хочешь, чтобы я к такому гадкому празднику тебе снеди пожаловала? Домовенок сжался в комок и мигом обратился в кота. В таком виде ему было удобнее по снегу бежать. Зимушка однако оказалась проворнее. Она схватила кота и приблизила его к своему лицу. -Тепленький. Шубка у тебя мягкая. Вот бы мне муфточку из такого меха. -Шубку за муку? - испуганно пропищал домовенок. -Не будет муки! И беги скорее, пока я твою шубку не забрала. -Но… Зимушка, сжалься. Я ведь не для себя прошу. Семья у меня. Я за них в ответе. -Заморожу, все заледенеет, станет холодным, как сердце мое, как руки, как дыхание, - захрипела Зимушка, отпуская кота-домовенка. -Ну, спасибо, что хоть выслушала и отпустила. Но знаешь, зима все-таки самое теплое время года, - сказал домовенок и повернул домой. А Зимушка застыла. Как же так? Как это самое теплое время года? Разве не лето? Она-то ледяная, студеная. Разве тепло людям, когда мороз трещит, словно старое дерево? -Масленицу они встречать хотят. Блинцов напечь хотят… Ну погодите… Я вам сейчас покажу… Самое теплое время… Зимушка закружилась и поднялся вихрь. Он подхватил её и понес высоко в небо. Там старуха схватила облака и затрясла их, выбивая мелкий снег. Запуржило. Завыло. Захохотала Зимушка. Снова разгулялась она. Снова полетела над домами. Деревня уже спит. Только дым из печей поднимается. А Зимушке все мало. Веселилась и плясала она всю ночь и весь день. Устала, выдохлась. Спустилась на землю, оглядела сугробы и вдруг увидела в окне кота-домовенка. Стало Зимушке любопытно, как живут люди, и она решила заглянуть в окошко. Смотрит, а там вся семья друг к другу прижалась и смеются. Говорят о чем-то, мечтают. -Я такую пургу устроила, а им все нипочем, - удивилась Зимушка, - но так, наверное, только в этом доме. Остальные-то точно под лавки забились и трясутся от холода. Зимушка пошла к другому дому и тоже заглянула в окно. И там все рядышком, отдыхают, улыбаются. В каждый дом Зимушка заглянула и везде видела радость и теплоту. -Видать, прав был домовенок, что зима самое теплое время года. Семьи собираются у огня, беседы ведут, душу свою открывают. Мороз и пурга, оказывается, сближает. Ну да, ну да, что в такую погоду на улице делать? Надо с родными время проводить. -Убедилась, Зимушка, что я тебе правду сказал? - на улицу выскользнул кот-домовенок. -Убедилась. Видать, весной, летом да осенью дел полно. Землю надо кормить, чтобы потом она плоды дала. А зимой и отдохнуть можно. Но почему же все так ждут весну? Почему с таким размахом Масленицу встречают и так рады моему уходу? -Каждому сезону рады. Но твои проводы самые почетные! - домовенок облизнулся, - вот, завтра в деревне праздник начнется. Масленица будет. Блинов напекут люди… -А твои-то без муки сидят, - со вздохом сказала Зимушка, - что же, помогу! Вот гостинцы от меня! Зимушка затряслась и завертелась вокруг себя, и домовенок увидел мешочек муки и горшочки с маслом и медом. -Вы уж с почетом меня проводите. А я проверю. На гулянья приду, своими глазами погляжу! Зимушка почесала кота-домовенка за ухом и пошла в лес, оставляя после себя поземку. *** Солнце светило и на небе, и на земле. Соломенное чучело с яркими лентами улыбалось солнечным лицом. Все угощались блинами. Детишки бегали вокруг костра с леденцами на палочке, взрослые водили хороводы. Пели так громко, что Зимушка даже в самой чаще леса услышала. И помня свое обещание, пошла в деревню. -Ах, как тут красиво! - улыбалась старуха, кутаясь в бобровую шубу, - ах, как тут сладко! И правда, с таким размахом только я отдыхать ухожу! Зимушка закружилась в хороводе вместе с людьми, на минуту забыв, кто она такая. И от этого тепла и радости она даже всплакнула. Капель застучала. Птички запели громче. Домашние кошки вылезли, чтобы погреться на солнышке. -Ну, что, Зимушка, как мы тебя проводили? - спросил кот-домовенок. -Ой, хорошо! С почетом! Обогрелась я у масленичного костра, блинов с медом наелась. Так бы всегда гуляли, я бы вместе с вами, да сразу после в дорогу! -До новых встреч, Зимушка! - прищурил круглые глазки домовенок. А Зимушка поднялась высоко высоко-высоко в небо, махнула на прощание рукой и крикнула: -Гуляйте, веселитесь, люди! Пусть весна будет теплой, как ваши сердца, пусть лето подарит жар, как костер масленичный, пусть осень будет хлебосольной, как ваш стол. А потом и я вернусь. Укрою вас пушистым одеялом, поближе друг к другу прижму. И снова тепло станет. И снова будете вы сказки друг другу рассказывать. Про меня и про маленького домовенка. ( Автор Яна С.)

Лера только вздохнула в ответ, кивая. А Лидия Алексеевна чуть скуксилась, повела плечиком, но промолчала. Не захотела себе праздник портить. Именины, как-никак. Вот и нечего растрачивать хорошее настроение на лишних людей, ничего не понимающих в поэзии. Лишней на празднике была, конечно, Лера. Свекровь всегда умела дать ей понять, что литературный язык не чужд семейству Некрасовых, да и вообще образование – это основа всего. Вот только у Леры его нет и не предвидится. И вообще, Павлику Лера не пара. Павел Сергеевич Некрасов, сын Лидии, человеком был мягким, конфликтов на дух не переносил, а потому, всегда пугался, когда Лидия Алексеевна вдруг начинала «воспитывать» невестку. - Мамочка, ангел мой, не нужно! Ведь Лера ничего плохого сказать или сделать не хотела! Давайте жить дружно, а? Что нам делить? Ведь мы семья! Лера всякий раз порывалась сказать, что делить полагается его, Павла. Внимание, доброту и желание угодить всем и каждому в маленьком семействе. Но она прекрасно понимала, что никакого толку от этих бесед не будет. Павел любил мать, но и жену свою любил не меньше. А потому, все конфликты заканчивались, как правило, одинаково. Высоченная температура валила с ног Павла, и Лере не оставалось ничего другого, как только вежливо отвечать на многочисленные вопросы свекрови, которыми та сыпала исключительно по телефону, так как страх заразиться от сына был всегда сильнее желания его проведать лично. Выражался ли так стресс у Павла, или же это были просто совпадения, но Лера мужа своего любила, волновать не хотела, а потому терпела, стараясь как можно реже встречаться с его матерью. Отношения Леры и Лидии Алексеевны были мало похожи на не раз описанные в анекдотах свары свекрови и невестки. Не было такого. Было просто тихое презрение со стороны одной, считавшей девушку «без роду и племени» выскочкой и приживалой, и, как бы это ни прозвучало странно, жалость, со стороны другой. Да, Лера свою свекровь жалела. Потому, что никак не могла понять, почему количество прочитанных книг и умение правильно выбрать вилку во время «парадного» обеда, позволяет сделать вывод – хороший человек или не очень. У нее насчет этого были свои понятия. Лера выросла в спальном районе одного из крупных промышленных городов. Родители ее были работягами, которые лучшим отдыхом считали рюмочку под хорошую закуску и компанию, в которой никогда не вели бесед о книгах или музыке. Здесь в ходу были другие разговоры. И пусть Лера ничего в них не понимала, она выходила вместе с родителями на субботники весной и осенью, приводила в порядок двор и детскую площадку, красила качели и турники, на которых потом болталась с подружками вниз головой, радуясь, что мама позволила надеть новенький спортивный костюм, привезенный отцом из Москвы, куда он мотался по каким-то своим делам, а после неслась к одной бабушке, которая жила на соседней улице, чтобы помочь, и тут же, снабженная каким-нибудь гостинчиком, к другой. И там, и там ее ждали. И не только для того, чтобы вручить тряпку и попросить протереть полы или сбегать в магазин. Нет! Ее ждали теплые руки и, пусть и скупое, не слишком правильное, как сказала бы Лидия, но участие. Бабушки Леры не знали красивых слов, и не читали наизусть стихов, но они умели с ходу определить, что у внучки смутно и тоскливо на душе, а совет, данный ими вовремя и по делу, всегда находил отклик в ее сердце. Лера знала, что ее любят. - Ты почему раздетая?! – упирала руки в боки бабушка со стороны отца. – Что это за вид?! - Ба, там тепло! – Лера одергивала модную юбочку, купленную накануне мамой, которая считала, что девочка должна быть одета не хуже других. - С носу потекло! Чтобы я тебя без теплых штанов больше не видала! Так матери и передай! Застудишься – как рожать будем?! Лера чмокала в подставленную щеку бабушку и вылетала из ее квартиры с рублем в кармане, выданном на кино-мороженное, и напутствием: - Блюди себя-то, детка! Это главное в жизни! Другая бабушка первым делом усаживала Леру за стол и не успокаивалась, пока та не выкатывалась шариком в коридор, так как время поджимало, и пора было на тренировку или заняться уроками. - Ох, заездили ребенка… - Бабуленька, мне нравится танцами заниматься! - Ну, ладно! Иди! Погоди-ка, на вот тебе! Полакомишься чем-нибудь, а то худая, как щепка! - Мне бабушка уже дала рубль. - И я дам! Нельзя, что ли? Иди уже! И передай привет баловнице! Скажи, что я ее на чай жду! - Передам! Этот мир был совершенно не похож на тот, в котором вырос Павел, с театральными постановками, расписанными по графику, с книгами в тиши библиотеки, под которую в большой квартире была выделена отдельная комната, и роялем, на котором никто не играл с тех пор, как не стало отца Лидии, который был известным композитором. С рояля полагалось смахивать пыль специальной метелочкой и не дышать на его клавиши, которые, по уверениям хозяйки, еще хранили тепло рук прежнего владельца. Лера с Павлом никогда бы не встретились и не имели бы даже шанса познакомиться, если бы не случай. Родители Леры, которые мечтали о том, чтобы девочка получила приличное образование, отправили ее после школы в Москву. Поступать. Чего им это стоило, Лере даже подумать было страшно. Родители об этом молчали, а Лера спросить боялась. - Учись! Ты у нас одна. Помогли бабушки, которые съехались и сдали одну из своих квартир, родители влезли в кредит, и Лера, снабженная таким количеством напутствий, что не помнила и половины от их обилия, отправилась покорять столицу. Поступила она с первого раза, что было сродни чуду. Нет, училась она всегда хорошо, но уровень подготовки все-таки оставлял желать лучшего. Но Лера не привыкла отступать. Просидев за учебниками все время, которое оставалось до экзамена, она собралась и вполне прилично сдала экзамены. И, увидев себя в списках, так обрадовалась, что пулей вылетела из университета, мечтая, наконец, увидеть столицу, но на ступеньках оступилась и сбила с ног полноватого, но очень симпатичного парня в очках. Очки приказали долго жить, а парень помогая подняться на ноги Лере, неожиданно даже для самого себя, выдал: - Вы такая красивая! Как солнце! Боже, что я несу! Позвольте пригласить вас на свидание?! Умоляю! Не отказывайте мне сразу! Хотя бы минутку подумайте! - Я… - Милая девушка, поверьте, я не всегда такой смелый! И вообще, я с девушками как-то не умею общаться. А с вами почему-то хочется. Почему? - Не знаю, - отмерла, наконец, Лера. – Но бабушка говорит, что если чего-то очень хочется, то немножко можно. Правда, это она про мороженое, когда горло болит. - Интересный пример, - Павел спохватился и убрал руки с талии Леры. – Простите… - А вы точно меня хорошо разглядели? – рассмеялась Лера, глядя на его смущение и алевшие щеки. – Очки-то тю-тю! - Для того, чтобы понять, насколько вы красивы, они мне не нужны! – тихо ответил Павел и протянул Лере руку. – Идем? - Куда?! - А куда угодно! Лишь бы вместе! Они бродили по Москве до самого утра. О чем-то говорили, чем-то делились, и никак не могли понять, как так получилось, что встреча была дана им именно в тот момент, ведь казалось, что знают они друг друга всю жизнь, настолько легко и просто им было. Встречались они почти год. Лера просто летала все это время. Она уже понимала, что не просто влюбилась в Павла. Они буквально дышали друг другом. И все это спокойно, размеренно, в полной уверенности, что так и будет до конца дней. Больше всего они хотели узаконить свои отношения и начать жить вместе. Но эту мечту пришлось отложить. Лера вынуждена была оставить учебу и уехать домой. Сначала ушел из жизни ее отец, внезапно, неожиданно для всех. Он никогда не жаловался на сердце, но именно оно стало причиной того, что Лера вмиг осиротела. Потому, что мама ее не перенесла такого удара. Сначала она легла, отвернувшись к стенке и отказавшись разговаривать даже с дочерью. А через пару недель после того, как Лера вернулась домой, ее маму хватил инсульт. И, конечно, ни о каком возвращении в Москву речи уже не шло. Теперь на Лере была мама и две бабушки, которые разом сдали, но старались держаться ради внучки. Уезжая из Москвы, Лера попыталась было вернуть тоненькое золотое колечко, которое подарил ей Павел, прося ее руки. - Паша, я вряд ли вернусь. Сам понимаешь. Я нужна дома. А ты… Ты умный, красивый и очень-очень хороший! Ты найдешь еще ту, которая станет тебе хорошей женой! – Лера старалась не плакать, но слезы-предательницы катились и катились по щекам. - Я уже нашел, - спокойно ответил Павел, надевая колечко обратно на тонкий Лерин палец. – Другая мне не нужна! - Но мы же не сможем быть вместе! – Лера была в отчаянии. - Кто это сказал? – все так же спокойно отвечал ей Павел. – Просто нужно все обдумать и решить, как дальше. Лера тогда подумала, что это был просто благородный порыв. Ее Павел и не мог поступить иначе. Но оказалось, что слова у этого, молодого еще, человека, с делом не расходятся. Не прошло и месяца, как на пороге родительского дома Леры появился Павел. - Я приехал. - Проведать? - Нет. Остаться с тобой. - Паша, ты же понимаешь, что моя жизнь совершенно не похожа на твою? - А наша? Какой она будет? – Павел обнял свою невесту. – Пусть будет хорошей? Попробуем? - Да… Его поступок Лера оценила по достоинству. Павел оставил хорошую должность в столице, попросив перевода в филиал фирмы, в которой работал, и через пару месяцев они с Лерой тихо расписались и зажили одной семьей. Свадьбу играть не стали. Не до того было, а потому со свекровью своей Лера познакомилась только через год, когда не стало мамы и пришлось ехать в Москву, чтобы забрать документы из университета. Оставить бабушек Лера не могла, да и к тому же ждала ребенка. До учебы ли ей было? Лера решила отложить этот вопрос и получить образование позже. Работа у нее уже была. Мамина подруга устроила ее в свой салон красоты неподалеку от дома, администратором. А увидев, как хорошо справляется Лера со своими обязанностями, доверила ей управлять сетью своих салонов. - Девочка ты толковая. Подучим тебя, на курсы отправим, и будешь моей правой рукой. Я тебе полностью доверяю, Лерочка. Мама твоя, Царствие ей Небесное, очень гордилась бы тобой! Я знаю… Союз Леры и Павла оказался на редкость удачным. Она старалась сделать все, чтобы мужу было тепло и спокойно, а он – помогал ей, как мог, в уходе и за мамой, и за бабушками. И только одному человеку все происходящее не нравилось категорически. Разумеется, Лидии Алексеевне. Она давно уже присмотрела для сына невесту и строила далеко идущие планы, которые в одночасье рухнули, благодаря какой-то странной, неведомо откуда взявшейся девице без роду и племени. Лидию Алексеевну сложившаяся ситуация бесила, словно волос в супе. Как?! Как мог ее мальчик, прекрасно образованный, знающий три языка и имеющий высшее образование, связаться с такой женщиной?! Что держит его возле ее юбки?! Какими такими чарами может владеть эта невзрачная девица, когда вокруг Павлика всегда был целый цветник из красавиц! Почему же именно она?! Этого Лидия Алексеевна постичь была не в состоянии. Но сын у нее был один, его решения она, воспитывающая Павла мужчиной, вынуждена была уважать, и ей пришлось смириться на время. Лидия рассчитывала на то, что пыл первой влюбленности когда-то пройдет, и у Павла откроются глаза. Но ее надежды все никак не хотели себя оправдывать. Павел продолжал жить с женой, навещая мать лишь изредка и на очень короткий срок. - Прости, мама, мне пора. Лера там одна, а ей сложно. Все-таки, она у меня очень хрупкая. Лидия Алексеевна поджимала губы, но молчала, понимая, что отношение к жене – показатель. Если Павел так бережет свою девчонку, то не сможет отвернуться и от матери, когда придет время. Узнав о беременности Леры, Лидия кусала локти и рыдала в подушку неделями, но и тут смогла себя уговорить, что алименты никто не отменял, а ребенок может стать хорошим триггером для развода. Однако, и тут просчиталась. Дочь Павел обожал. Для него появление на свет этой крохи с его глазами стало настоящим откровением. - Она такая маленькая, Лерочка… Я боюсь ее на руки взять… - Не бойся, Паша! Она же твоя! Как ты можешь ей навредить? Маленькая Дашенька росла в такой же любви и заботе, как когда-то Лера, став настоящим лучиком счастья, буквально возродившим семейство. Даже бабушки воспряли и на перебой предлагали помощь с малышкой. К сожалению, продлилось все это недолго. Даше исполнилось три, когда Павел и Лера вернулись в Москву. Лера, потерявшая за короткий период маму и обеих бабушек, очень тяжело перенесла переезд. С одной стороны, она понимала, что оставаться там, где больше не было людей, которые ее любили, будет невыносимо, но с другой – это было прощанием со всем тем, что она знала раньше, чем жила и дышала. Прощание с родным домом… К счастью, жить с Лидией Алексеевной ей не пришлось ни дня. Павел, понимая, что когда-то этот день настанет, позаботился о том, чтобы небольшая трехкомнатная квартира, которая досталась ему от бабушки со стороны отца, была отремонтирована и готова принять его семью. Со свекровью Лера пересекалась только по праздникам. С внучкой Лидия Алексеевна общаться желанием не горела, а вот за Павла взялась со всей серьезностью, прекрасно понимая, что чем дольше ячейка общества, созданная сыном, существует, тем сложнее будет ее ликвидировать. Лидия Алексеевна быстро поняла, что нахрапом уладить этот вопрос у нее не получится. А потому, посоветовавшись с подругами, решила брать измором. Она не травила Леру в открытую, но не упускала возможности немного поддеть ее, указав на ошибки, которые та допускала за столом или в речи. Мелкие колкости, которые и вредностью-то назвать было нельзя, задевали Леру, но она старалась не показывать этого мужу. У нее был совершенно иной пример перед глазами. Ее бабушка со стороны отца очень уважительно относилась к Лериной маме. Там не было реверансов, а возникающее недопонимание могло быть разрешено под час крутым и очень непростым разговором, но в любой момент, когда нужна была помощь или поддержка – мать Леры ее получала в таких объемах, что от обиды не оставалось и следа. А любовь к Лере со стороны бабушки компенсировала вообще все. Мать не раз говорила Лере: - Если твоего ребенка любят – лучше для тебя и быть ничего не может! За это я все, что угодно простить готова! Тем более, что и прощать-то нечего. Так, мелочи жизни. У кого их нет?! Как же я хочу, Лерочка, чтобы тебе досталась такая же свекровь! Чтобы любила тебя и поддерживала во всем. Не слушай злые языки! Постарайся найти общий язык с той, с кем сведет тебя судьба. И помни – если муж у тебя хороший, то его кто-то таким сделал. А кто, если не мама? Она же воспитывала. Лера помнила мамины наставления и старалась, как могла, найти общий язык со свекровью. Выбирала подарки, предварительно согласовав это с мужем, узнала, какие цветы любит Лидия, и регулярно дарила свекрови билеты в театр. Но все это нисколько не радовало мать Павла. Она вежливо принимала подношение, но тут же находила какой-нибудь повод, чтобы уколоть невестку. Мимоходом, даже не думая о том, что ее слова могут задеть чувства Леры. Какие чувства?! Откуда они могут взяться у этой простушки?! Лера же молчала, понимая, что свекровь ей все равно не переделать, а мужа волновать – затея не из лучших. У Павла не все ладно было со здоровьем. Лера уговорила его пройти обследование и четко следовала рекомендациям врачей, держа мужа на диете и стараясь хотя бы в дома избавить его от стресса. Лидия Алексеевна же все эти действия называла не иначе, чем «глупости». - Лерочка, вы слишком впечатлительны! Нельзя же все сказанное принимать на веру! Павлик совершенно здоров! У него в детстве не было никаких проблем со здоровьем. Он хорошо питался, много времени проводил на свежем воздухе, занимался спортом. Откуда, в таком случае, могут взяться эти мифические сбои в организме?! Чушь! - Но ведь врачи… - Врачи – тоже люди! И им нужно зарабатывать. Вот они и рады стараться! Павел, а ты никого не слушай! С тобой все в порядке! Ешь торт! - Мама, мне нельзя столько сладкого. - Глупости, я сказала! Обидеть меня хочешь?! Тут уже Лера не выдерживала и прыскала тихонько от смеха. - Что смешного? – хмурилась Лидия Алексеевна. - Я это выражение слышала лишь однажды. Когда во дворе нашем выпивали два соседа и весьма усердно пытались доказать друг другу, что нужно уважать собеседника. - Ну, конечно! Что еще от вас, милая, можно было услышать?! Я все время забываю, в каких условиях вы росли! - Мама! – Павел начинал сердиться не на шутку, и Лидия Алексеевна умолкала, понимая, что ссориться с невесткой при сыне не лучшая затея. Мелкие стычки, впрочем, ни разу не переросли в мало-мальски серьезный конфликт. Лера умело держала дистанцию, а Лидия Алексеевна все никак не могла найти достаточно веский повод, чтобы положить конец этому затянувшемуся противостоянию. Решил все случай. В тот вечер, когда все случилось, Лидия Алексеевна приняла решение брать быка за рога. В конце концов, сколько можно терпеть?! Того и гляди, ушлая девица надумает рожать второго ребенка, и тогда Павлика точно уже никак не оторвать будет от этой пигалицы. Он всегда был ответственным мальчиком, а тут – дети… Большей привязи природа пока не придумала. Значит, нужно что-то решать сейчас, пока не стало слишком поздно! И Лидия Алексеевна взяла в руки телефон. - Павлуша, что-то нехорошо мне… Сердце, наверное… - Мама, скорую! - Приезжай! Я же даже до двери дойти не могу… Павел не приехал ни через час, ни через два… Лидия Алексеевна приготовила ужин, рассчитывая на долгую беседу с сыном без «лишних ушей», несколько раз набирала номер Павла, но он был недоступен. А ближе к полуночи ей позвонила Лера. - Паша в реанимации. Приезжайте. Не слушая расспросов, она наскоро продиктовала адрес клиники и еще раз попросила: - Приезжайте… Лидия Алексеевна схватилась за сердце. Теперь уже по-настоящему. Что случилось с ее мальчиком?! Почему все так?! К счастью, сосед-таксист, услугами которого Лидия Алексеевна иногда пользовалась, оказался дома. - Саша, срочно! Мне нужно к сыну! - Не вопрос. Свезем! – не стал тратить лишних слов Александр. В дороге он не тревожил расспросами свою пассажирку, понимая, что не до того Лидии. Но, припарковавшись у больницы, подхватил ее под локоток и направил к входу. - Саша, спасибо! Я сама… - Ага! Как же! – отрезал Александр. – Шагай шустрей. А я рядом побуду пока. Леру они нашли быстро. Она сидела в коридоре, держа на коленях уснувшую дочь. - Что случилось?! Как Павлик! – закричала было Лидия Алексеевна, но Лера, впервые за все время их знакомства, шикнула на нее, призывая к порядку. - Тише! Здесь нельзя шуметь. Да и Дашу разбудите… Александр усадил рядом с Лерой побелевшую от страха Лидию и протянул руки: - Давай, кроху-то! Поди все руки оттянула уже себе? Поговорите пока, а я покачаю. Лера подняла на Александра глаза и без слов протянула ему ребенка. - Вот так! Умница! А я тебе сейчас водички принесу. Что-то не нравишься ты мне. Больно бледная. Глядя, как Александр шагает по коридору с маленькой Дашей на руках, Лера заговорила. - Ему плохо стало за рулем. Начался приступ. Паша не справился с управлением… - Господи, да почему?! – Лидия Алексеевна вскочила было, готовая уже бежать и узнать новости из первых уст, от врачей, но Лера остановила ее. - Не мешайте! Пусть делают, что могут. Я же говорила, что ему нельзя нервничать… И Лидия Алексеевна вдруг замерла на месте. До нее начали доходить слова невестки и это осознание просто сразило ее. Это же она! Она во всем виновата! Она сказала Павлику, что ей плохо! А он всегда был хорошим мальчиком, которому небезразлична была чужая боль, вот и кинулся! - Что же я натворила? – вырвалось у Лидии хрипом. – Что я наделала… И чьи-то руки, тонкие, но сильные, подхватили ее, обнимая. - Тише… Не надо так! – Лера почти вырвала из рук Александра бутылку с водой и брызнула в лицо свекрови, приводя ее в чувство. – Он жив! Слышите?! Жив! А с остальным мы справимся! Эта ночь стала самой страшной в жизни обеих женщин. Они то ходили по коридору, пытаясь прогнать непрошенные страхи, то сидели, обнявшись, молча, боясь спугнуть тишину ненужными словами. Не было больше между ними обиды и непонимания. Было только одно – то, что билось, рвалось ввысь с каждым вздохом: - Господи, спаси и сохрани… Павел выжил. Врачи сделали все возможное и невозможное для того, чтобы свести последствия аварии к минимуму. - Я не знала, что ты так его любишь… - А вы не спрашивали… - Лера… - Не надо! Было и прошло! - Спасибо… - Дашу к себе возьмете на пару дней? Я пока здесь, в больнице побуду. Хочу быть рядом, когда Паша в себя придет. - Зачем ты спрашиваешь… Спустя год по дорожкам сквера, неподалеку от дома Леры и Павла, медленно пройдут с коляской две женщины. - И ты представляешь, она чуть с кулаками не кинулась на Карабаса-Барабаса! Я ее еле успокоила! – смеясь рассказывала Лидия Алексеевна Лере про поход с внучкой в кукольный театр. - Вся в Пашу! Он такой же добрый! – Лера поправила одеяльце сыну и глянула на часы. - Я мне кажется, что все-таки в маму больше, - покачала головой Лидия. - Почему? - А она в конце постановки Карабаса-Барабаса пожалела. Всем хорошо, говорит, а ему – плохо. Пожалеть надо! Лера ничего не ответила Лидии Алексеевне. Просто глянула на свекровь, и улыбнулась. Автор: Людмила Лаврова.

Николай, закинув ногу на ногу и выставив острую коленку, обтянутую потёртыми рабочими брюками, сидел задумавшись. - Д-аа, - сказал он, - осталась только избушка родителей, - он горестно махнул рукой, - развалюшка… да клочок земли.Он и сам не заметил, как все случилось. Отец пять лет назад помер, мать доживала последние три года у старшего сына Николая и невестки Нины. Хорошо доживала, не обижали. А вот домишко ее стоял как сирота, руки не доходили до него.А как только мать померла, младшие Геннадий и Леонид враз "нарисовались" перед глазами старшего брата. Сразу вспомнили машину отца, пусть и не новой модели, но еще на ходу. А мотоцикл с люлькой так вообще новенький простоял, отец не успел на нем покататься. А Николай пару раз проехался, да и поставил, берёг зачем-то.В общем, Геннадий машину в наследство попросил, А Лёнька – мотоцикл. А еще деньги у матери были на книжке… так вот эти деньги поровну разделили, забыв, что в последний путь Николай проводил мать на свои кровные.И вот осталась избушка, которая ремонта требовала. Там ведь и печка почти развалилась, и крыша прохудилась, полы менять надо, стены ровнять… да много чего надо сделать. И огородик там небольшой, бурьяном зарос.- Ну чего же ты, брат, запустил материн огород? – с укором спросил Геннадий, нахмурив рыжие брови. – Нам с Лёнькой некогда, мы на заводе ишачим, а ты тут – дом родительский под боком неухоженный.- А когда? – спрашивает Николай. – У меня вон огород, пластаемся на нем, а на избушку времени не хватало… я ведь предлагал вам продать, так вы сами отказались, пусть стоит, говорили.- Ну вот и достоялась, что никому не нужен домик-то, - посетовал Леонид. – Но разделить-то надо…- А как разделить? – удивилась Нина, жена Николая. – Распилить что ли его?- Продать! – Сказал Геннадий.- Пробовал, еще год назад, - ответил Николай, - никто не берет, там ремонт нужен. – Он с надеждой посмотрел на братьев. – Может скинемся, да отремонтируем, тогда и продать легче…- Да что ты, Коля? Вкладываться в эту развалюху?- Это дом родителей наших, - с обидой сказал Николай, - его еще в порядок привести можно… пользовались бы все вместе…- Да брось ты ерунду пороть, - возмутился Леонид, - какое пользование? Того и гляди развалится… зачем нам лишние траты? У меня вон Наташка скоро родит…- Ну тогда я себе оставлю, - объявил Николай, - может подлатаю, да продам…- Э-ээ, погоди, брат, - Геннадий встал, рыжие усы на его круглом лице дернулись, - так не пойдет. Раз оставляешь дом за собой, давай деньгами с нами рассчитаешься…- Так вы же взяли деньги с материной книжки, - удивился Николай.- То деньги с книжки, а это деньги за дом. Вот давай нам нашу долю и расходимся по мирному, делай с этим домом, что хочешь.- Да где мы вам еще деньги возьмем? – возмутилась жена Нина. – Да и как знать, сколько вам отдать надо…- Так мы оценщика вызовем, - предложил Геннадий.Николай поразмыслил и показалась ему идея с оценщиком справедливой. Вот во сколько оценят, на троих разделят и две части он им выплатит – каждому свою часть.- Согласен, так и порешаем, - ответил Николай, - только задокументируем наш уговор.- Коля, ты чего творишь? – спросила Нина. – Ты эту избушку на себя, как хомут вешаешь, да еще деньги им отдавать собрался… для нас это обдираловка…- Ну что ты, Нина, сразу начинаешь, - обидчиво сказал Леонид, - нам ведь тоже свою долю надо.Николай не любил ссориться, не любил доказывать свою правоту, даже если несправедливо поступали. Хотел мирно разойтись, уступить им эти деньги, оставшись с непродаваемым родительским домом.Нину он потом уговорил, дочке Маше тоже всё объяснил. Сын старший потом приезжал, тоже указал на то, что отец обманулся. И с наследством, и с братьями не повезло. А главное – после оценки домика – надо долю младшим братьям выплатить.И вот семейству Кузьминых пришлось поднапрячься, собрать все деньги, с книжки снять и отдать братьям. Благо, что оценили домик недорого, он, и в самом деле, совсем уж плохонький был. Сетовал Николай, что раньше его ремонтом не занялся. А когда? То свое хозяйство, то мать болела, по больницам возили, потом жила у них… вот и не доходили руки. А так-то он раньше всегда родителям помогал – ближе к ним был. А вот младшие, как уехали в город, так там и закрепились. Работа у них там, семьи, своя жизнь. Сначала Николай с Ниной объявление давали часто о продаже. Но не спешили купить домишко в сельской местности. Или предлагали за него сущие копейки. А весной Николай взглянул на сад рядом с родительским домом и сердце защемило. Постарел сад, но еще такой хороший… а когда всё цветет – душа радуется. И так жалко ему стало… в общем, передумал продавать. Долго они с Ниной разговаривали о домике, всё прикидывали, сколько потратят на печку, на полы, на крышу. - Ну, крыльцо, заборы, калитки – это я все сам сделаю. Санька приедет, поможет. А вот по-крупному – тут нанимать надо. - Да еще материал чего стоить будет, - подсказала жена. - Ладно, выкрутимся. Работаем ведь, да и хозяйство кормит… может чего сдадим из овощей, да и за мясо выручим. Все лето Николай возился с домиком. Сын приезжал почти каждый выходной и тоже помогал. Старую печку вообще выбросили и наняли печника, сложили новую. К осени дошло дело до крыши, поменяли тоже полностью, чтобы не протекала. А еще до этого фундамент поправили. В зиму оставили, как есть, только ходили новую печку подтапливать, чтобы дом совсем не задубел. Весной снова приступили к ремонту. Продвигался он тяжело, не хватало денег, на всём экономили. - Ничего, зато продадим по хорошей цене и Саньке поможем, пусть новую машину себе купит, будут с внуками в нам приезжать на новом транспорте. К осени дом засиял. Стоял как новенький. Нина посчитала, сколько денег ушло и ахнула. - Ну всё, теперь можно объявление давать, - сказал Николай, - я тут и сад поправил, старые деревья выкорчевал, новых подсадил. Дочка Маши взглянула на обновленный дом, посмотрела на старшего брата Александра. – Сань, тебе не жалко, если бабушкин домик продастся? Санька смотрел, задумавшись. Вспомнил, ка они тут с Машкой здесь играли, как прятались, как бабушка выходила на крыльцо и звала обедать. – Слушайте, родители, - он посмотрел на Николая и Нину, - а может оставим… оставим дом себе? У нас ведь дачи нет… будем приезжать… - Я бы тоже оставила, - сказала Маша, - жалко продавать, - здесь такой сад, столько ягоды… яблоки растут… - Ой, дети, мы кучу денег угрохали, - опечалилась Нина, - надо отца спросить… Коля, ну чего молчишь? Николай присел на ступеньку новенького крыльца, погладил его шершавой рукой. – Огород тоже можно полностью под посадки занять… лишнее осенью сдавать… - Ну так что, батя, оставляем? – спросил Александр. - Николай махнул рукой: - Оставляем. Свое же… родное. *** На следующий год рядом с обновленным домиком топилась банька, цвел сад и калитка не закрывалась. Бегали дети старшего сына, приходила Маша, проверяла сад, любуясь его цветением. В самом начале лета, когда в огороде уже всё взошло, приехали Геннадий и Леонид. Земля, как говорится, слухами полнится, вот и приехали взглянуть, что там старший брат сделал. Глянули на домик и не узнали – картинка. Да еще палисадник Нина разукрасила, прямо как художница. - Коля, ну ты молодец, - похвалил Геннадий, - теперь домик легко можно продать за большие деньги. - А я не собираюсь продавать, - сказал Николай и, перекинув ногу на ногу, выставил острую коленку в потертых, рабочих брюках. - Как это «не собираешься»? Мы же хотели продать, чтобы деньги разделить… - Так мы и разделили, - спокойно сказал Николай. - Нет, погоди, брат, младших обижать нехорошо, - сказал свое слово Лёнька, - ты деньги отдал за не ремонтированный дом, а теперь сумма другая будет, нам тоже полагается… - А вот это видели?! – Николай сделал фигуру из трех пальцев. – Фикус вам! Даже жена Нина и дочка Маша удивились смелости отца. Он, обычно мягкий, покладистый, а тут выдал «конфигурацию»… и кому? Младшим братьям. - Мы в суд подадим, будем за наследство бодаться! – Пригрозил Геннадий. - Нина, дай-ка ту бумагу, - попросил Николай. – Он сунул в лицо оценку дома и согласие, что не претендуют более на родительский дом. – Вот мои права, а у вас теперь никаких прав. Спасибо Нине, подсказала, чтобы документом заручиться о вашем отказе. Помнишь, Гена, как подписывал? Все законно. Деньги мы вам выплатили за дом, теперь эта наша собственность… так что еще раз говорю: фикус вам, а не наследство… захребетники. Геннадий и Леонид пыхтели от злости, но против законных прав не пойдешь. Сами поняли, что бумажка – не промокашка, что подстраховался Николай. А они три года назад, желая ухватить то, что можно ухватить, согласились на такой расклад. - Ну всё, не приедем больше, - пообещали братья, и Геннадий со злостью плюнул под ноги Николаю. - А вы и так не приезжали, даже когда мать еще жива была, глаз не казали, всё вам некогда… и не помогали. Тут Нина быстро сбегала в дом и вынесла цветок. – Вот, ребятушки, на дорогу вам… хороший такой фикус… Братья, зло сверкнув глазами, вышли, хлопнув калиткой и даже не оглянувшись на родительский дом, который с такой легкостью были готовы продать три года назад, не вложив в него более ни рубля. Николай опустил голову. - Коля, не расстраивайся ты так, может еще помиритесь, - сказал Нина. - Да не расстраиваюсь я, а просто неприятно, сам не заметил, когда они успели так измениться – Генка с Лёнькой, общие ведь у нас родители… но ничего, когда-то надо и отпор дать. - Мам, пап, там ягода начинает поспевать. - Маша, да рано еще, - смеется Нина. - А все равно, пойдемте посмотрим. – И всей семьей они пошли любоваться ягодой. Автор: Татьяна Викторова.

– Алена! Аленка! Да где же ты? – раздался голос Маргариты Михайловны. Она ворвалась в комнату дочери и недовольно уставилась на Алену. Та ничего не слышала, ведь была в наушниках. Мать двинулась к дочке и вырвала провода из ее ушей. – Что? – Алена дернулась. – Мама? – Заткнула уши и сидит, ерундой занимается! Совсем обнаглела? Пора Диану и Дениса из сада забирать! Ты чего тут расселась? Алена бросила взгляд на часы. – Мама, у меня завтра важная контрольная. Вы же с папой дома, может сами заберете? – Поднимайся, – мать потянула ее к выходу. – Как ты такой эгоисткой выросла? Мы с папой работаем, все для тебя делаем. А ты смеешь нам условия ставить! Алену почти вытолкнули из квартиры. Она медленно поплелась в сторону сада, где находились близнецы. Алена на ходу размазывала слезы. Ей было больно и обидно, что родители к ней так относились. С самого рождения младших, Алена стала прислугой в собственном доме. Мама заставляла старшую дочь готовить, убирать, стирать. Позже добавились походы в детский сад. Диана и Денис уже ходили в несколько кружков, и снова на плечи Алены лег развоз детей по местам. Времени на учебу почти не оставалось. Алена пыталась объяснить все родителям, но те лишь отмахивались и нагружали дочь еще больше. Алена считала каждый день. Она молилась, чтобы у нее получилось хорошо сдать экзамен и уехать в другой город. Туда, где не будет родителей и младших детей. Шли годы и, наконец, Алена перешла в выпускной класс. – Какой университет? – кричала Маргарита Михайловна. – А за детьми кто будет смотреть? Нет, ты пойдешь на фабрику, как и я! – Правильно мать говорит, – поддакнул Филипп Олегович. – Слушайся мать и отца. Но Алена сдала все экзамены сама и поступила на бюджет. Ее вещи поместились в одну небольшую сумку. Родители никогда не баловали ее вещами, техникой, подарками. Однако гардероб Дианы и Дениса был забит. «Зато так легче переезжать», – подумала Алена. Она уехала, не оглядываясь назад. Первое время родители угрожали приехать и забрать ее домой. Но потом, видимо, смирились. Алена жила в общежитии и подрабатывала после пар. С первого курса она содержала себя сама. Первый раз домой приехала только летом. – Явилась! Где весь год пропадала? – возмутился отец. Алена пожала плечами и ответила: – Не было времени. Как вы тут? – А ты как думаешь? – рявкнула мать. – Сама уехала развлекаться, а мы тут загибаемся! – Мама, так у вас на один рот меньше стало. Что не так? Маргарита Михайловна махнула на дочь рукой. – Еще и притворяется, что ничего не понимает. Кто должен убирать в квартире, а готовить? Младшие сами добираются в школу, к репетиторам, на кружки! – В их возрасте я тоже делала все сама. Еще и квартиру драила, – напомнила Алена. Но достучаться до родителей было невозможно. Алена уехала через пять дней – ей даже не предложили дать денег на билет. Следующие четыре года выдались насыщенными. Алена почти не ездила домой. Зато она встретила Толю. Их чувства вспыхнули, словно пожар. Они поженились сразу после выпуска. Родители Алены отказались приезжать на праздник, говоря, что это слишком далеко. – А Маргарита Михайловна и Филипп Олегович тебя не сильно любят, – заметил как-то Толя. – Не то слово, милый. Ладно, давай разбирать вещи. *** Через два года после свадьбы они переехали в свою квартиру. Родители Толи помогли с покупкой. Они относились к Алене даже лучше, чем ее родные мать и отец. Еще пять лет пролетели незаметно. Толя и Алена строили карьеру, мечтали о детях. Их идиллию прервал звонок от Филиппа Олеговича. Родители Алены решили продать свою квартиру и перебраться в свободную однушку. Но жилье нужно было привести в порядок и разобраться с документами. – Ты уверенна, что стоит ехать? – спросил Толя у жены, когда был завершен звонок. Алена кивнула. – Хоть у нас и довольно натянутые отношения, но моя доля в квартире имеется. Я должна помочь с уборкой. Да и нужно решить, как вообще продажа будет проходить. Анатолий погладил Алену по спине. – Поехать с тобой? – Нет, со своей семьей я тебя предпочитаю не знакомить. Не хочу, чтобы они тебя обидели. – Ради тебя я все вытерплю, – признался Толя. Он любил Алену и отказываться от нее из-за семьи не собирался. Но она настояла. И уже через неделю Алена входила в родительскую квартиру. Здесь царил затхлый запах, кое-где отклеились обои, требовался ремонт на кухне и в ванной. Алена знала, что Денис и Диана жили с родителями. Но, похоже, никто не хотел вкладываться в квартиру. – О, приехала! – Алена услышала голос матери. – Привет, все уже тут? – Да, только тебя ждем. Проходи на кухню. За столом собралась вся семья. Алена заметила, что для нее места не осталось. Кое-что не меняется никогда. Она взяла кружку, налила чая и устроилась на подоконнике. – Кушайте, кушайте, – хлопотала мама, – совсем исхудали. Алена с сомнением посмотрела на брата и сестру. Здоровый румянец, немного лишнего веса. Но их мама, как обычно, беспокоилась о младших. То, что у старшей дочери был только пустой чай, ее явно не волновало. – Какие планы? – спросила Алена, не выдержавшая проявления родительской любви. Отец прокашлялся и ответил: – Сначала уберемся, а потом все решим. Но за десять лет Алена изменилась. Слепое послушание было в прошлом. Она надавила: – Папа, у меня, вообще-то, работа в другом городе. Мне сейчас нужно знать, насколько я тут задержусь. – Вечно ты перечишь! – возмутилась мать. – В кого ты такая пошла? «В себя», – подумала Алена. – Уборка дня на три затянется. А потом нужно документы переделать. После выставим квартиру на продажу. Алена нахмурилась. – А что не так с документами? Все же давно сделано. Мама начала судорожно складывать салфетки, отец уткнулся в чашку. – Мама? Что происходит? – Алена, ты уже совсем взрослая. У тебя есть муж, квартира и машина в столице. А наши младшенькие совсем одни. Им нужно дать хороший старт. Поэтому мы решили свои доли переписать на них. На одну пятую ничего толкового не купишь. Алена замерла, пытаясь осознать слова матери. – А на меня вам все равно? Может, вы и мою часть им отдаете. – Алена! – отец стукнул рукой по столу. – Что тебе еще нужно? Ты уже устроилась в жизни! Она хрипло рассмеялась. – Я всегда знала, что вы любите меня не так сильно, как младших. Вы использовали меня как няньку, воспитателя, повара, уборщицу! И после всего этого я не заслужила своей части наследства? Младшим нужнее? А я? Я всего в этой жизни добилась сама! Вы – мои родители – бросили меня на произвол! А теперь и часть квартиры отжимаете? Мать прижала руку к груди и возмущенно запричитала: – Когда такое было? Мы тебя всегда любили! Скажи, Филя! А ты выросла такой неблагодарной и эгоистичной! Мы все для тебя делали! – Что именно, мама? – сухо ответила Алена. – Я не была записана ни в один кружок. Когда сама поступила в Москве, вы меня просто кинули. Ни одного рубля за пять лет не дали. Я подрабатывала с первого курса, перебивалась с хлеба на соль. Вы не приехали на мою свадьбу. И напомнить вам, как Денис и Диана были спихнуты на меня? Я развозила их по школам, садикам, кружкам. Готовила им есть и прибирала их бардак до самого отъезда! Алена остановилась, чтобы перевести дыхание. Впервые за всю жизнь она высказала родителям все, что о них думать. – Да не было такого никогда! – гаркнул Филипп Олегович. – Мы с мамой любили вас одинаково! Кто тебе виноват, что ты решила в столице учиться? – Потому что я хотела подальше от этого места оказаться! Я устала тянуть ваших детей на себе, папа! Вы воспринимали меня как служанку, раздавали поручения только мне. А младших лелеяли, они ведь были любимцами. А я – так, сбоку бантик. Ненужный и нежеланный ребенок! Маргарита Михайловна крикнула: – Кто тебе это сказал? Алена, мы… – Бабушка рассказала, что вы меня завели только для того, чтобы вам дали квартиру побольше. А вот младшие – желанные дети. А теперь вы и часть жилья у меня отнять хотите. Просто замечательно, мама! Где же твоя хваленая любовь? Родители молчали. Брат и сестра тихо сбежали из комнаты, не желая участвовать в семейных разборках. – Столько лет я была удобной служанкой, выполняющей все ваши приказы. А младших вы не смогли заставить даже ремонт тут сделать. Посмотрите, квартира в ужасном состоянии! – Они еще маленькие… – Папа, им по двадцать пять! Мне было всего тринадцать, когда вы заставили меня отдраить весь дом перед их днем рождения. А сами ушли в зоопарк, ведь Диана и Денис хотели посмотреть на животных. Мать открыла рот, чтобы что-то сказать, но Алена дернула плечом. – Не думай оправдываться, что такого не было. У вас в спальне до сих пор висит фотография из зоопарка. Вы там все счастливо улыбаетесь без меня. Алена устало вздохнула. – Ладно, мне все это надоело. Прав был Толя, не стоило приезжать. Прибирайтесь тут сами, доверенность я пришлю курьером. Мою одну пятую часть вы отжать не сможете, а больше мне от вас ничего и не нужно. Считайте, что у вас осталось два ребенка. Алена быстро покинула квартиру, не желая слушать оправдания родителей. Похоже у нее зря теплилась надежда, что мама и папа действительно ее любили. *** Через несколько месяцев Алена получила свои деньги. С того дня прошло семь лет. За это время она ни разу не разговаривала с семьей. У Алены родился сын, они с Толей переехали в квартиру побольше. Все это прошло мимо родителей Алены и ее младших. Алена была погружена в работу, поэтому на автомате ответила на звонок. – Слушаю? – Алена, дочка? – раздался робкий голос матери. – Что вам нужно? – грубо спросила она. Мать замялась и вздохнула. – Ты же знаешь, что время идет, а мы с отцом не молодеем. Мы уже не можем жить отдельно, нам нужен присмотр. Алена зло усмехнулась. Похоже, ее снова хотели использовать. – Насколько я знаю, Диана и Денис живут с вами в одном городе. Зачем ты звонишь мне? – Дочка, ну что с них взять? Они еще молодые, им нужно пожить для себя! А ты у нас девочка ответственная, родителей в беде не бросишь! Громкий смех прервал речь Маргариты Михайловны. – Мама, а как же их наследство? Они же заслужили получить ваши с папой доли. А меня вы обделили. – Алена, опять ты за свое, – буркнула мама. – Именно, ты можешь делать вид, что ничего не произошло. Но я все помню. Поэтому, дорогая мама, обращайся за помощью к своим любимым близнецам. А меня оставьте в покое. У меня уже свой ребенок есть, я хочу заботиться о нем! Прощай! Алена сбросила звонок и заблокировала новый номер матери. Наглость некоторых людей не переставала поражать ее. Но Алена не собиралась тратить время, деньги и силы на тех, кто ее ни во что не ставил. Теперь у нее была любящая семья. И своего сына она никогда не станет так обижать. Автор: Екатерина Коваленко.

- Хорошо, я один поеду, мне не отдыхается, когда матери плохо, - согласился Алексей. Знал, что Даша его отходчивая и совестливая. Поворчит, поноет, что другим бабушки помогают, а тут и с детьми забот хватает, да ещё и к матери надо мотаться в деревню без конца. Хотя она и не такая уж и старая...Поехали в субботу утром, мать узнав по телефону, что к ней едут, обрадовалась, упросила на ж д станции рассаду купить, у неё своя рассада пропала. Жаловалась, что даже рассада у неё не растёт, ну всё из рук валится. Да ещё и пёс дворовый Вулкан заболел, а кот их старый Кузьма весну почуял, опять с кем то подрался, еле ноги домой приволок! - Ей бы наши заботы, делать нечего, вот и хандрит! Коты, собаки, рассада эта никчёмная, лишь бы значимость свою показать, да заставить к ней опять ехать! - раздраженно бубнила себе под нос Даша. Опять не выспалась из-за того, что к свекрови ехать пришлось, выходные насмарку. Но у железнодорожной станции Даша сама пошло выбирать рассаду у бабулечек, что ею торговали. Выбрала самую хорошую, крепкую, не переросшую, Мария Поликарповна довольна будет. Даша к матушке, к матери мужа, вообще то хорошо относилась. Они со свёкром Василием Ивановичем люди простые, добрые были к ней, когда она за их Лёшку замуж выходила без жилья и без гроша в кармане. Приняли её сразу, без косых взглядов, без упрёков. Беременную её работой не нагружали, а матушка ей ноги даже массировала. У Даши отёки были сильные, когда она старшую их дочь Риту носила перед самыми родами. Да и младший их сын Гриша, когда на месяц раньше родился, матушка не квохтала, что мол такие не жильцы. Не ворчала, как бывает, что городская невестка больного внука родила. Терпеливо Гришу досматривала, с рук не спускала, молитвы шептала. А однажды, когда Гриши вдруг начались судороги усмотрела, ночью всех подняла, скорую вызвала, спасла внука. Даша это всегда помнила, но сейчас сердилась на то, что Мария Поликарповна после ухода мужа совсем скисла, всё у неё из рук валится. Да ещё и подругу её старую закадычную Зинаиду тоже Господь прибрал, а дом её родственники продали. Тут уж и совсем одиноко стало Поликарповне, не привыкла она одна. Умом понимает, что и так два раза в месяц к ней сын с невесткой приезжают, а ей всё равно этого мало и тоскливо... Даша разохотилась и купила не только то, что Мария Поликарповна просила, но и на свой вкус цветы многолетние. Посадит их у крыльца, чтобы матушке на душе повеселее было. Гриша конечно с ними увязался, любит он к бабушке ездить. Он же и заметил старушку, которая сошла с проходящего поезда с большим баулом на колёсиках. И теперь пыталась по лестнице с платформы спуститься. - Я пойду вот той бабушке помогу, у неё сумка тяжёлая, - крикнул Гриша. Он у них такой, жалостливый и внимательный. Рита носом в уроки уткнётся, а Гриша чуть что - сразу помогать бежит. Старушка дрожащей рукой держалась за поручень, а другой пытаясь удержать свой баул на колёсиках, еле тащила его по ступенькам. Люди спешили, обегали со всех сторон бабушку, а она растерянно озиралась. Постоит, отдохнёт, и ещё осилит несколько ступеней... - Бабушка, давайте я помогу, - подбежал к ней Гриша. Даша с Алексеем это увидели и Лёша пошёл на помощь сыну. Общими усилиями они свели бабушку с лестницы, а она то и дело причитала и благодарила, - Дай то вам бог, я уж и не чаяла спуститься, теперь то я сама. - А вам далеко? - спросил Лёша. Даша от улыбки не удержалась, Гриша ведь в отца добрый, она и не сомневалась, что Лёша наверняка предложит эту старушку подвезти. И точно, через минуту муж уже грузил в багажник бабушкин баул и усаживал её на заднее сидение, приговаривая, - Да ей автобус два часа тут ждать, а она к нам в Лапушки едет, сам бог велел подвезти, - стал объяснять он Даше, но по её улыбке понял, что она не сердится. Дашка у него душевная, просто тоже на работе устаёт, вот и бухтит. - А что же вы одна поехали? - стала расспрашивать бабушку Даша, но старушка видно слышала плохо, да и устала. Переспрашивала, сесть никак удобно в машине не могла, видно не привыкла. И только когда они уже почти приехали в Лапушки, удалось узнать, что она к своей сестре троюрОдной Зинаиде Матвеевне приехала. - К бабе Зине? Так она же... - Даша осеклась и на Лёшу посмотрела многозначительно. Ведь померла год назад баба Зина, чужие люди в её доме живут, как сказать об этом старушке? - А вы когда поехали ей хоть звонили, или родные ваши? Надо же было договориться? - попытался уточнить Лёша. Вдруг это другая Зина а бабушка ошиблась? Но она сразу поняла, что это её Зина, охнула, слезинки тут же покатились, она отвернулась, платок с головы сняла, слезы вытерла, чтобы не видали, - Да какие такие родные? Они ж меня хотели в казённый дом, а я собралась и поехала к Зине. Они только обрадовались, езжай говорят, зажилась тут и всем надоела, - вытирая лицо платком и не глядя от стыда на Лёшу и Дашу, плакала бабушка. - Так, ясно, на произвол судьбы вас значит кинули, говорите адрес, я с ними разберусь, - Лёша даже кулаки сжал от такого бессердечия. - Не надо, не нужна я им давно, лучше помереть чем вернуться, - стала умолять их старушка. - Тогда может надо родне Зинаиды Матвеевны сообщить? - предложила Даша. - Да кому такая обуза нужна, коли сыну своему не надобна? Не надо меня пристраивать, пойду при церкви хоть какой прислуживать, авось не прогонят. Я и петь могу, да что угодно, - старушка с таким отчаянием это сказала, что Лёша больше не стал ничего ей говорить, лишь одно предложил, - Ну тогда с нами идём, в этом доме матушка моя живет, отдохнуть с дороги надо, поесть, а там видно будет. - Вас хоть как зовут, а то мы и не спросили? - поддержала предложение мужа Даша. А Гриша так вообще сильно обрадовался, - бабушка Галя, давай руку я помогу тебе из машины выйти! Идём к бабе Маше, вот она обрадуется, они же с бабой Зиной подругами были. А твою сумку папа в дом притащит. Мария Поликарповна увидела, какая к ней делегация идёт и суетится начала. А когда стало ясно, что это сестра троюродная её подруги Зины, так Поликарповна сразу в слёзы, Галина Ивановна тоже. Обнялись тут же, а матушка ей пообещала на могилку сестры её Зины на завтра сводить, чтобы поклониться. Через день матушка заявила, что вообще Галину Ивановну не отпустит никуда. Дом у неё большой, на горе у них церковь есть, в саду и яблоки, и груши, и вишни растут, зацветут скоро. - Вона сколько рассады нам Дашенька привезла, вместе будем сажать, - распорядилась повеселевшая Поликарповна. И целый день только и слышно было, - Маша, я коту твоему обрезки мяса дала, пусть поправляется. - Галя, не моему, а нашему, привыкай! - Маша, а я смотрю ты смородины отростки прикопала, сажать не пора? - Отдохни, Галя, успеется, ты лучше глянь, какую я тебе перину нашла, будешь спать, как королевишна! Ожила матушка, с Галиной ей не до хандры, не скучно ей. И о жизни есть с кем поговорить, и дела переделать в четыре руки споро получается. А уж баба Галя как рада, она нашла себе такую родню душевную нежданно-негаданно. Гриша на лето скоро приедет, у него в деревне теперь две бабушки - баба Маша и баба Галя. И даже Рита в деревню собирается, ей бабушка Галя тоже очень понравилась, она так петь умеет - заслушаешься. Вскоре совсем неожиданно у Алексея на работе дела пошли в гору, его и в должности повысили и оклад вырос почти вдвое. Да ещё и Рита порадовала, поступила учиться на бюджетное место, вот повезло! Даша сразу нашла объяснение их везению, - Это Лёша потому, что ты собраннее стал, да за мать перестал тревожиться. Может конечно и поэтому, но ещё и так говорят: Всё возвращается, добро - добром, зло - злом. Сколько отдаёшь - так и получишь. А уж если бескорыстно, от всего сердца добро делал и награды не ждал, то оно вернётся многократно и в самый неожиданный момент... Не бойтесь делать добро... Автор: Жизнь имеет значение