Надина квартира
Блока позвала в Москву Надя. Поселила у себя, в трехкомнатной квартире на Арбате, где жила с мужем - уже 40-летним Петром Коганом, уже профессором МГУ, кого Цветаева назовет "ангелом-хранителем писателей". Тот май 1920-го - последняя московская феерия Блока. Все 11 дней - звонки, письма, цветы, паломничество молодежи. "Он, - пишет Надя, - повеселел, помолодел, шутил, рисовал карикатуры". Надя отдаст ему ключи от квартиры и по утрам сквозь сон будет слышать, как тихо хлопает дверь, - поэт уходил гулять, чтобы к завтраку вернуться с цветами.
Почти сразу Надя поедет к нему в Петроград, подружится с матерью Блока, с Любой, будет вытаскивать его на прогулки, и однажды, в Летнем саду, поэт поведает ей о тайне, про которую она так и не скажет никому. Через 9 месяцев, когда Надя будет на последнем месяце беременности, она вновь вытащит его в Москву.
Но теперь и это не спасет.
2 мая 1921 года. Народ еще праздновал День трудящихся - весь город в кумаче. Блок приехал читать стихи про никому уже не нужные туманы, бездонности, боль несказанную. Не хотел ехать, уговорили Чуковский и Надя. Она звала заработать денег. Чуковский - "развеять" Блока. Оторвать от дома, где стены, по его словам, были "отравлены ядом" и где жена, "Прекрасная Дама", уже в открытую сошлась с артистом клоунады Жоржем Дельвари.
Надя встречала Блока и Чуковского на вокзале. Стараясь не замечать палки, на которую опирался Блок, подвела к "Делонэ-Бельвилю", шикарному автомобилю. Машину дал Наде сам Каменев, сын его и сидел за рулем. "Машина - чудо, - пишет в дневнике Чуковский, - бывшая Николая Второго, колеса двойные, ревет как белуга. Сын Каменева с глуповатым и наглым лицом беспросветно испорченного хамёнка. Довезли в несколько минут на Арбат к Коганам. У Коганов бедно и напыщенно, но люди они приятные. Чай, скисшая сырная пасха, кулич..."
А Надя запомнит, что "с первого часа... ощутила незримое присутствие какой-то грозной, неотвратимой катастрофы".
Дневник Чуковского фиксирует: уже после первого выступления поэт понял - приехал зря. "Сбор неполный, - пишет Чуковский. - Это так ошеломило Блока, что он не хотел читать. Наконец, согласился - и, спустя рукава, прочитал 4 стихотворения". Уйдя в комнату за сценой, несмотря на мольбы, ни за что не хотел выходить на аплодисменты. Потом вышел и прочел чьи-то стихи по латыни, без перевода. "Зачем вы это сделали?" - спросил Чуковский. "Я заметил там красноармейца вот с такой звездой на шапке. Я ему их прочитал..." Чуковский пишет: "Меня это... потрясло!"
Про последнюю Москву его писать трудно. Слова нейдут. После второго или третьего вечера Надя, разбудив мужа на рассвете, уже одетая, шепотом перескажет ему слова Блока: "Он говорит, что больше никогда не будет писать стихов..." В то утро она проснулась от шагов поэта за стеной, глухого кашля и даже, как показалось, стонов. Когда вошла к нему, он сидел в кресле спиной к двери. На столе - плетенный из соломки портсигар, смутно белевшая бумага, в руках - карандаш. "Я заметила, что лист был исчерчен какими-то крестиками, палочками". Блок встал, отбросил карандаш: "Больше стихов писать не буду". Надя, успокаивая его, сказала, что спать уже не хочет, и позовет пройтись.
Вот тогда по спящим переулкам они и пойдут к скамье у Христа Спасителя в последний раз.
Комментарии 4
бывает разной ,
то - жертвенной ,
но обязательно - Прекрасной .
всегда и неизменно
кого - то провожает ,
и всегда - встречает .
и дарит
Букеты Алых Роз ,
тех , что цвета крови ,
тех , что с шипами , и без оных .
и будут тоненькие
книжечки Стихов ,
почти не нужных никому ,
но почему - то очень важных ,
где , что не страница - боль ,
отчаяния - на груди ремни из кожи ,
и пешие прогулки ,
след в след ,
и по чужим шагам ,
здесь пробежал бездомный пес
а здесь - гимназисты
снежки кидали в шапки .
Эпоха была уже не та ,
мирная ,
лишь только извозчики - лихачи
не тормозили лошадей на перекрёстках ,
она носила шинели и винтовки ,
от крови пролитой пьянела ,
была распутной , бездумной девкой ,
все старое тащила на панель ,
чтобы глумиться над крестами ,
и злобно выть на колокольный звон .
она уже за горло людей хватала
потом Поэтов ,
не считая тех , за людей .
Они же знали слова ;
милосердие и Вера ,
свои стихи читали как Молитвы ,
и так же , как Христос взошли
на Крест .
их и после смерт...ЕщёЛюбовь
бывает разной ,
то - жертвенной ,
но обязательно - Прекрасной .
всегда и неизменно
кого - то провожает ,
и всегда - встречает .
и дарит
Букеты Алых Роз ,
тех , что цвета крови ,
тех , что с шипами , и без оных .
и будут тоненькие
книжечки Стихов ,
почти не нужных никому ,
но почему - то очень важных ,
где , что не страница - боль ,
отчаяния - на груди ремни из кожи ,
и пешие прогулки ,
след в след ,
и по чужим шагам ,
здесь пробежал бездомный пес
а здесь - гимназисты
снежки кидали в шапки .
Эпоха была уже не та ,
мирная ,
лишь только извозчики - лихачи
не тормозили лошадей на перекрёстках ,
она носила шинели и винтовки ,
от крови пролитой пьянела ,
была распутной , бездумной девкой ,
все старое тащила на панель ,
чтобы глумиться над крестами ,
и злобно выть на колокольный звон .
она уже за горло людей хватала
потом Поэтов ,
не считая тех , за людей .
Они же знали слова ;
милосердие и Вера ,
свои стихи читали как Молитвы ,
и так же , как Христос взошли
на Крест .
их и после смерти распинали ,
кто во что горазд ругали ,
и брань
неслась с передовиц газет ;
Не наш ,
Не из народа ,
Запретить и вычеркнуть
из библиотек .
забыть , и сжечь ,
и пепел развеять по ветру .
Любовь слаба ,
но силы в себе найдет ,
Память о Поэтах сохранить ,
вырастит от них Детей ,
Родство кровное на метрики положить .
и Строки ,
от которых закипает кровь ,
и мысли ,
от которых
Жизнь немножечко
светлее ,
и
Букеты Алых Роз
пред датой ,
окончательной и безповоротной .
да ветер страницы из томиков
Стихов по всей земле
развеял ,
и в Души людей
семенами посадил