Из книги В.

А. Кузнецова
«ДРЕВНОСТИ ОСЕТИИ-АЛАНИИ»
В X—XI вв. Алания достигла высокого в условиях того времени экономического, политического и культурного подъема. Связанная тесными узами с Византией, Абхазией, Грузией и Русью, расположенная на трассе крупнейших торговых путей (Великий шелковый путь) на стыке Европы и Азии, Алания стала играть заметную роль в этом обширном регионе и привлекать внимание соседних держав. В рамках этого внимания находилось уже знакомое нам стремление поставить на службу алан, обладавших крупным военным потенциалом. О нем хорошо знали в соседних странах, в первую очень в Грузии.
Как мы уже видели, с Иберией-Грузией аланы находились в активных контактах уже с первых веков н. э. и расселялись на ее территории. Испытанным средством для сближения и сотрудничества в ту эпоху были династические браки, заключавшиеся между представителями господствующего класса феодалов двух или нескольких стран. Заключение браков на «высшем уровне» между правящими династиями вводило их в русло родственных отношений и обязывало оказывать всестороннюю помощь. Разумеется, такие браки, носившие характер крупной политической акции, заключались не вдруг и тщательно обдумывались и взвешивались.
Христианство, принятое западными аланами из рук византийских миссионеров в начале X в., сделало Аланию и Грузию единоверными и стимулировало их связи. На этом следует остановиться.
Крупнейшей политической фигурой Алании во второй половине XI в. был ее царь Дургулель, в грузинской хронике «Картлис Цховреба» названный «Великий». Хорошо информированные грузинские авторы имели основания для такого эпитета. Незаурядный политический вес и авторитет Дургулеля обозначен его династическими связями: его сестра Борена была замужем за царем Грузии Багратом IV (1027—1072), а византииский император Михаил Дука (1071—1078) был женат на дочери Баграта IV и Борены — Марии, отличавшейся яркой красотой. Анна Комнин называет ее Марией Аланской. После смещения Михаила Дуки красавица Мария стала женой нового императора Никифора Вотанита. Это далеко не все, что известно об успехах аланских женщин в светской жизни Византии в XI—XII вв. Так, император Константин Мономах (1042—1055) увлекся дочерью царя Алании, жившей в Константинополе, и дал ей высокий чин севасты, «излив на нее целые моря роскоши», по Михаилу Пселу.
Особенно тесные связи сложились между царями Дургулелем Великим и Багратом IV. Аланы дважды вторгались через Дарьяльское ущелье в мусульманский Арран (Азербайджан) и опустошали его. После этих вторжений город Ганджа был окружен крепостной стеной. Весьма вероятно, что вторжения алан в Арран были инспирированы зятем Дургулеля Великого Багратом IV. «Картлис Цховреба» в этом не оставляет сомнений: в ходе борьбы с мусульманским эмиром Падлоном Баграт IV призвал на помощь «овсского царя Дургулеля с 48000 овсским ополчением, разбил Эмира Падлона и полонил Ганджу и ее окресности». Эта победа была отмечена двенадцатидневным пиром в местности Казун. События эти имели место осенью 1065 г.
За всеми упомянутыми событиями стоит жена Баграта IV «дедопали» (царица) Борена — сестра Дургулеля. Личность эта не менее интересна, чем сам Дургулель. Она не только аристократка, но и духовно возвышенная, творчески одаренная женщина. По сути на это обратил внимание грузинский ученый Г.В. Цулая в 1984 г. Он писал: «царица Борена, осетинка по «крови», внесла свою лепту в историю грузинской словесности: сохранилось одно ее стихотворение духовного характера». Что имеется в ввиду?
В сванском с. Ленджери в древней церкви Спаса в конце XIX в. была обнаружена икона Божьей Матери в золотом окладе. На оборотной стороне оказалась грузинская надпись, прочитанная и опубликованная А.С. Хахановым. В надписи много страдавшая Борена просит у Богородицы спасения. В своем комментарии А.С. Хаханов писал: «Быть может, названная здесь Борена — супруга грузинского царя Баграта IV (1027—1072), дочь осетинского правителя».
Впоследствии грузинский филолог К.С. Кекелидзе придал надписи Борены вид стихотворения из шести строк и включил его в свой труд по истории грузинской литературы. Стихотворение Борены попало в хрестоматию по древнегрузинской литературе С.И. Кубанейшвили. Так оно получило права гражданства в истории литературы Грузии.
Но разве история осетинской литературы может быть безразличной к этому? Думается, что несмотря на скромные размеры и духовный характер, в то время обычный, эти несколько строк для истории литературы Осетии могут стать символом, отправной точкой. Грузинский исследователь Г.В. Цулая так высказывался относительно шести строк Борены: «Царица Борена известна в истории грузинской литературы как автор популярного духовного стихотворения, которому грузины придавали огромное значение: оно было воспроизведено на чеканной иконе Богоматери, сохранившейся в церкви Спаса в Сванетии. Это стихотворение, в котором звучат интонации грузинской народной поэзии, грузинские духовные поэты имитировали даже в XIX в.». Кажется этого признания достаточно, чтобы сделать объективные выводы и осетинской науке.
Кстати заметим, что есть еще один уникальный археологический артефакт. В другой сванской древней церкви Архангелов в селении Пхотрери имелась небольшая поврежденная икона с грузинской надписью, содержащей имя Бурдухан, дочери аланского царя Худана, супруги царя Грузии Георгия III (1156—1184) и матери легендарной царицы Тамар. Как видно, обращение к иконе было явлением довольно распространенным, и алано-овсские царицы Грузии к помощи икон обращались. Важно также то, что аланские принцессы на кавказском «рынке невест» XI—XII вв. ценились высоко и присутствовали в царских домах не только Грузии, но и второго Рима — Византийской империи. Это есть следствие военно-политического значения Алании на Кавказе и Ближнем Востоке, ее возросшего авторитета.
Разумеется, в политической и культурной жизни Грузии выдвигались и добивались успехов не только выдающиеся женщины из Алании, но и мужчины. Самый видный из них — Давид Сослан, муж и соправитель царицы Тамар. Он происходил, вероятно, из господствовавшего в Алагирском ущелье рода Царазонта (по В.И. Абаеву, название происходит от римского титула «цезарь», т. е. император) и, как видим, был наречен грузинским именем Давид и осетинским Сослан. Как пишет Г.В. Цулая, «Руставели называет Сослана-Давида Честью и Львом-Оруженосцем Тамар, т. е. ее полководцем».
Но Давид Сослан был не только полководцем, но и государственным деятелем Грузии. Так, на грамоте Тамар Гелатскому монастырю 1193 г. имеется «резолюция» Давида Сослана: «Сие повеление Тамар, я волией Божьей эристав Давит свидетельствую и утверждаю». Подобная « резолюция» есть и на грамоте Тамар Шио-Мгиумскому монастырю в 1201 г. Давид Сослан получил в Грузии элитное воспитание и образование. В этом культурном контексте обратимся к еще одному исторически важному археологическому памятнику.
В глубине Алагирского ущелья лежит древнее селение Нузал. Топонимист А.А. Цагаева считала, что это название происходит от монгольского «нузал» или «нузул» — повинность за постой, а Л.И. Лавров возводил к арабскому «нузул» — налог с проезжающих. Обе этимологии сходны, но чисто логически арабская версия выглядит убедительней, ибо в период арабо-хазарских войн VIII—IX вв. арабы побывали не раз в горных ущельях Осетии, где им был нужен контроль над перевалами Центрального Кавказа. Алагирское ущелье вело на два перевала: Рокскийв Южную Осетию и центральные районы Грузии и Мамисонский в Западную Грузию. Поэтому Алагирское ущелье имело важное стратегическое значение и контролировалось трижды — мощное кассарское укрепление, укрепление Зылын дуар, ворота Чырамад. Кроме того, при слиянии рек Ардон и Мамисондон находится Зарамагский утес, неприступная крепость естественного происхождения, обжитая еще в эпоху кобанской культуры.
Нузал расположен в месте соединения двух ущелий — основного Алагирского и бокового Цейского. Это центр земельных владений могущественного феодального рода «стыр мыггаг» — Царазонта. Мы уже упоминали, что, по В.И. Абаеву, наименование Царазонта происходит от римского титула «цезарь», заимствованного аланами из Византии, скорее всего, в X—XII вв. Высокое социальное положение этих алано-овсских военно-политических вождей не вызывает сомнений, как и то, что Царазонта контролировали вышеназванные укрепления Алагирского ущелья.
Суть дела в том, что Давид Сослан происходил из «стыр мыггаг» Царазонта, а Нузал был их родовым гнездом. Здесь эта интересная страница осетинской средневековой истории временно прерывается, и на первый план выходят археологические материалы. Кратко о них.
В центре Нузала близ дороги стоит один из наиболее известных памятников горной Осетии — Нузальская церковь. Правильнее ее именовать часовней из-за малых размеров, отсутствия выраженного алтаря и мемориальных функций. Это очень скромное сооружение (5,50 х 3,30 х 4,70), ориентированное неканонически почти по линии север — юг, всем своим обликом представляет типичное произведение кавказской горской архитектуры, а именно склеп «заппадз». Двускатная кровля, возведенная в технике ложного свода из камней на известковом растворе, снаружи была расчленена на несколько рядов горизонтально лежащих и выступающих полочек-гуртов. Архитектуру подобных горских самобытных построек можно в двух словах характеризовать как суровая простота и функциональность. Особая уникальность Нузальской церкви состоит в ее интерьере. Он был оштукатурен, а затем покрыт фресковой росписью — сильно поврежденной, но для всего Северного Кавказа наиболее представительной.
Против входа находилась алтарная часть церкви. В верхнем ярусе живописи алтаря помещена традиционная композиция Деисус с Христом Пантократором в центре. Слева от поясной фигуры Христа стоит Мария Богородица в позе адорации, справа — Иоанн Предтеча. Правее Предтечи изображен архангел Гавриил, левее Богоматери— архангел Михаил. Далее, на западной стене — св. Евстафий, стреляющий в двух оленей, и на восточной стене — св. Георгий, копьем поражающий змея (язычество). Интересна группа ктиторов — заказчиков и владельцев церкви, помещенная в нижнем ярусе западной стены. Рядом с фигурами ктиторов написаны по-грузински их имена: Давид, Атон, Сослан, ****, Елиа (Илья). Грузинское происхождение фресок Нузала несомненно, дата — конец XIII — начало XIV в.
Имя одного из ктиторов — Сослан дало повод Е.Г. Пчелиной видеть здесь Давида Сослана, и это как бы подтверждалось мужским захоронением под полом часовни. По этому поводу возникла дискуссия, продолжавшаяся много лет. Сейчас принято считать, что в каменном ящике под полом Нузальской церкви был захороненне Давид Сослан, а воин из рода Царазонта Ос-Багатар, погибший в начале XIV в. Нузальская часовня этого времени есть мемориальный памятник осетинскому герою.
Это еще не все. При исследовании часовни мною ниже изображения лошади св. Евстафия обнаружена ранее никем не замеченная грузинская надпись скорописью «мхедрули». Это не что иное, как автограф художника, скромно помещенный в незаметное место немного выше пола. По нашей просьбе палеограф В. Силогава прочитал надпись: «Вола Тлиаг». В буквальном, современном смысле — «Вола Тлийский», «Вола из Тли».
Стало очевидным, что автором росписей Нузальской церкви был никому ранее не известный мастер-живописец, осетин по имени Вола родом из Тли.