Исторические сведения и традиции почитания святых Петра и Февронии в Муроме ...

Радуйтеся, багряницу княжескую
на власяницу иноческую пременившие.
Благоверные князья Петр и Феврония МуромскиеЖитие святых князя Петра (Давида) и княгини Февронии (Евфросинии), написанное во второй четверти XVI века Ермолаем-Еразмом к Собору Русской Православной Церкви 1547 года (на этом Соборе угодники Божии были причислены к сонму общерусских святых) — является, по слову Д. С. Лихачева, величайшим поэтическим памятником русского средневековья.
Следуя агиографическим канонам, выработанным святителем Макарием, митрополитом Московским, составитель жития святых Петра и Февронии, совершенно очевидно, опустил малозначительные (на его взгляд) исторические детали их жизни, которые, тем не менее, в настоящее время можно реконструировать по данным из древнерусского летописного свода. Сведения эти гармонично дополняют житие великих Божиих угодников, приоткрывая для нас завесу над некоторыми спорными историческими интерпретациями.
Вот что повествует Воскресенская летопись, сообщая нам о правлении в конце XII века князей из муромской династии: «В лето 6683 (1174/75). Преставися князь Юрьи Володимеровичь и по немъ были на Муроме дети его Володимеръ да Давидъ».
Житие Муромского князя Петра (в иночестве Давида) до мельчайших деталей совпадает с летописными свидетельствами о правлении муромского князя Давида Юрьевича так, что у агиографов и историков никогда не было поводов сомневаться в исторической идентичности житийного повествования с летописными данными. Абберация же имен Петр-Давид, лишь подтверждает рецепцию церковным сознанием русского народа одновременно как мирского (гражданского), так и монашеского имени муромского князя (так, к примеру, в народной памяти зафиксировалось имя св. кн. Александра Невского, хотя по летописям известно о пострижении князя в схиму с именем Алексий).
Летописи сообщают, что в 1203/04 году скончался муромский князь Владимир Юрьевич, а на престоле остался его брат князь Давид (Петр) Юрьевич: «В лето 6711... Того же лета преставися Володимеръ Гургевичъ Муромьский князь». В Воскресенской летописи: «В лето 6712... и остася на Муроме братъ его князь Давидъ Юрьевичъ». По житию св. кн. Петр (Давид) принял муромский княжеский стол после кончины своего брата князя Павла (который, по всей видимости, до крещения именовался Владимиром).
Житийное повествование сообщает, что еще во время княжения на муромском престоле кн. Владимира (Павла) Юрьевича, его брат — святой князь Давид (Петр) Юрьевич заболел неведомым кожным заболеванием (возможно, проказой), от которой никто не мог его излечить. Будучи уже сам на княжеском престоле в Муроме, в сонном видении князю Давиду (Петру) было открыто, что уврачевать его недуг сможет дочь пчеловода-бортника благочестивая дева по имени Феврония из деревни Ласково, что на Рязанской земле. Через своих посланников князь муромский Давид (Петр) Юрьевич дал обет, что за полученное исцеление он женится на Февронии. Князь сочетался с ней законным браком, хотя муромская знать всячески противилась этому. Верный долгу христианского супруга, кн. Давид (Петр) Юрьевич соглашается скорее оставить княжеский престол, чем разлучиться с дарованной ему Богом супругой. Гонимые городской знатью, князь Давид и княгиня Феврония добровольно покидают Муром, но возникшая в отсутствии князя городская смута и нестроения, заставляют муромских бояр послать к нему гонцов с просьбой возвратиться на княжение в Муром. Далее житие святых князя Давида (Петра) и княгини Февронии (Евфросинии) повествует, что правление их в Муроме было правдолюбивое, но без суровых строгостей, милостивое, но без слабости. Умная и благочестивая супруга князя, вышедшая из простого сословия, помогала ему практическими советами и делами благотворительности.
Летописи же зафиксировали для нас под 1187 годом пребывание муромского князя Давида (Петра) Юрьевича во Владимире в связи с выдачей замуж дочери великого князя Всеволода Большое Гнездо, а также некоторые ратные подвиги святого князя Давида (Петра). Так, в 1196 году муромские князья Владимир (Павел) и Давид (Петр) участвовали в походе князя Всеволода Большое Гнездо на Чернигов, а в 1207/08 году муромский князь Давид (Петр) пришел на помощь великому князю владимирскому Всеволоду Георгиевичу в его походе на Рязанскую землю: «В лето 6715... И потом посла... и а Муромъ по Давида... Князь же великий пришедъ ста у города Проньска... повеле стрещи въ оружьи день и нощь около града и роставль полки по вратом... Давиду с Муромци третьяя врата». В 1213 году святой князь Давид (Петр) участвовал в походе св. великого князя владимирского Георгия Всеволодовича на Ростов: «В лето 6721... Начатъ Костянтинъ опять рать замышляти на братью, Георгий же поима братью... и Давида Муромского идоша нань к Ростову». В 1216 году муромская дружина участвует в Липецкой битве также на стороне св. великого князя Георгия Всеволодовича: «В лето 6724... И бяху полци силни велми Муромци и Бродници и Городъчане и вся сила Суздальской земли... Ярославъ же ста съ своими полки съ Муромьскими...».
Под 1220 годом летописи оставили нам упоминание о двух сыновьях святых князя Давида (Петра) и княгини Февронии — князе Юрии Давидовиче и князе Святославе Давидовиче, а также их внуке — князе Олеге Юрьевиче. Сын и внук святого муромского князя Давида (Петра) участвовали вместе с суздальской ратью в военном походе против волжско-камских булгар: «В лето 6728... посла же и къ Муромскимъ княземъ, веля имъ послати сыны своя, и посла Давид сына своего Святослава, а Юрьи Олга... Изряди же Святославъ полки своя: Ростовский по правой руце, а Переславьской по левой, а самъ ста съ Муромскими князи посреди». Вероятно, в этом военном походе внук св. кн. Давида (Петра) — молодой княжич Олег Юрьевич погиб, т. к. имя его более не упоминается в исторических источниках. Народное же предание (зафиксированное, к примеру, в рукописях графа А. А. Епанчина †1998) сохранило сведения, что в раке с мощами свв. Петра и Февронии почивает «их малолетний сын», который, вероятнее всего, был все-таки их внуком, т. е. убиенным княжичем Олегом Юрьевичем (в Муроме убиенный князь-отрок также почитался горожанами в лике местночтимых святых).
1224 год принес для Руси тяжелые испытания — с битвы на р. Калке началось вторжение на территорию удельных княжеств первых татарских полчищ, и над Русью начинали сгущаться тучи татаро-монгольского ига.
25-летнее княжение князя Давида (Петра) Юрьевича и княгини Февронии (Евфросинии) свидетельствует, что прожив насыщенную событиями жизнь, они не утеряли крепкой христианской веры — той сердцевины их бытия, которая наполняла их сердца. Святая княжеская чета, чувствуя ослабление физических сил, принимает решение принять иноческое пострижение, дабы еще более усердным постом и молитвами потрудиться для спасения своих душ. Однако, достоверных сведений о месте пострижения св. Петра не имеется. До времени Иоанна Грозного монашествующие могли проживать вне монастырей, в связи с чем муромский историограф начала XIX века А. А. Титов в «Историческом обозрении г. Мурома» предполагал: «Незадолго до кончины Петр и Феврония, оставив княжество, приняли монашеский чин и названы Давид и Евфросиния. По тогдашнему обыкновению, им хотя и можно было проживать в особых дворцах своих вне монастырей, но они, полагать надо, жили: один в монастыре, где епископ, другая — в Крестовоздвиженском».
Житие праведников, дополненное летописными сведениями, свидетельствует, что кончина святых князя Петра и княгини Февронии последовала в один день и час в период Пасхальной Седмицы, выпавшей на апрель 1227/28 года. Летописи дополняют это повествование тем фактом, что за несколько дней перед этим скончался их младший сын — князь Святослав Давидович (который, вероятно, также был погребен в княжеской усыпальнице): «В лето 6736. Умре сын Давыдовъ Муромьскаго месяца апреля, святыя неделя праздныя. Тое же недели преставися и самъ Давыдъ Муромский в черньцих и въ скиме». Кончина святых муромских князей выпала на годы архипастырского служения в Муроме епископа Муромского и Рязанского Евфросина I (Святогорца) (†1225-1239), который, вероятно, и совершил их пострижение в монашество, наименовав княгиню соименным со своим монашеским именем, а также, предположительно, совершил церковное погребение княжеской четы.
Как повествует житие, не смотря на то, что изначальное погребение венценосных схимников произошло — одного в соборном (который Ермалай-Еразм ошибочно называет Богородицким. Житие составлялось 350 лет позднее кончины праведников и многие сведения об их жизни уже были утрачены), а второй — в Крестовоздвиженском монастыре, тела св. кн. Давида (Петра) и его супруги княгини Февронии (Евфросинии) на следующий день чудесным образом были обретены горожанами в едином гробе, приготовленном князем и княгиней еще при их жизни в соборной церкви, которая именовалась в честь святых мучеников Бориса и Глеба и находилась в «старом вышнем городище». После нескольких не увенчавшихся успехом попыток горожан разъединить благоверных супругов, их святые тела были с почестями погребены в едином гробе в крипте соборной Борисоглебской церкви.
«Повесть о водворении христианства в Муроме» оставила нам упоминания только о Борисоглебском кафедральном соборе с находящимся при нем «дворе» епископа Муромского Василия I (располагался он на месте нынешнего Троицкого монастыря). Кроме того, летописные известия, сообщая о погребении муромского князя Юрия Владимировича (отца св. кн. Петра) под 19 января 1174/75 года, ничего не говорят о наличии Богородицкого собора: «преставися князь Муромский Юрьи месяца генваря 19 день, и положен бысть у святаго Спаса в Муроме». По Ипатиевскому списку, церковь, в которой был погребен князь, характеризуется, как возведенная его стараниями: «Въ томъ же лете преставися Дюрдий князь Муромьский месяца генваря 19 день и положенъ бысть у Христовы церкви въ Муроме, юже самъ созда». Никаких иных церквей, посвященных Христу Спасителю (кроме главного храма Спасского монастыря) в Муроме, на тот период времени не известно. Таким образом, очевиден тот факт, что в конце XII века в Муроме еще не существовало кафедрального Богородицкого собора и князь Юрий был погребен в храме, построенном его ктиторскими усилиями (так же как и святой князь Константин (Ярослав) Святославич был погребен в возведенном им храме Благовещения Пресвятой Богородицы в «старом вышнем городище»).
Указание летописей на то, что кончина святого князя Давида (Петра) и княгини Февронии (Евфросинии) и их погребение выпали на Светлую Седмицу (апрель) 1228 года, ставит вопрос: почему почитание их отнесено Церковью на 25 июня (8 июля)? Церковная богослужебная практика знает два случая поминовения святых — в день их кончины, и в день перенесения их св. мощей. Таким образом можно предположить, что с датой 25 июня (8 июля) связано перенесение мощей святых князя Петра и княгини Февронии из старого (обветшавшего) Борисоглебского кафедрального собора в новопостроенный Богородице-Рождественский, уже существовавший в XV веке (и обновленный в XVI веке) на Воеводской горе.
Почитание муромских супругов местно и среди московской знати началось задолго до их церковного прославления на церковных соборах 1547/49 годов. Уже на рубеже XV-XVI веков проходили службы святым Петру и Февронии, о чем свидетельствуют две рукописи, относящиеся к этому времени.
Авторство части стихир и канонов святым приписывается Пахомию Сербу, они были дополнены в середине XVI века. Автором «Повести о Петре и Февронии Муромских» является известный церковный писатель и публицист Ермолай-Еразм. Повесть была написана им в 1540-50-х годах на основе местных легенд и преданий.
Начиная с конца XIV века Муром играл весьма заметную роль в истории великокняжеской семьи. В 1392 году ярлык на владение этим городом, служившим форпостом русских земель на востоке, получил от великого хана московский князь Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского. С этого момента Муром стал городом, принадлежащим московскому княжеству. Во время борьбы великого князя Московского Василия (Темного) с представителями другой ветви потомков Дмитрия Донского за великокняжеский престол в 1446 году бояре Ряполовские увезли в Муром детей Василия — Ивана и Юрия, спасая их от преследований Дмитрия Шемяки. Из Мурома княжеских детей вывез архиепископ рязанский Иона, приняв их в Рождественском соборе «на свою епитрахиль», чтобы никто не учинил им никакого зла. С этого времени, еще до своей канонизации, Петр и Феврония становятся покровителями Московского царствующего дома.
Дореволюционные авторы, изучавшие историю Мурома, сообщают, что один из спасенных детей — великий князь Иван III — не единожды посещал Муром, чтобы вознести в муромском соборе благодарственные молитвы за свое спасение и поклониться гробнице Петра и Февронии.
К XVI веку Муром был уже прочно связан с жизнью великокняжеской семьи, членам которой были известны местные предания о князе Петре и его мудрой супруге Февронии. В 1523 году, по сообщению муромского краеведа и издателя В. И. Пехова, сын Ивана III — великий князь Василий III — пожаловал муромскому соборному храму участок пахотной земли. Подобные дары храму князья, как правило, давали на помин души погребенных в нем «сродников».
Иван Грозный — сын Василия III, в 1549 году перед Казанским походом посетил два древних города — Владимир и Муром. И в Муроме, и во Владимире он молился у гробов своих прославленных предков, испрашивая у них молитвенной помощи в трудном военном предприятии. Во Владимире он посетил Рождественский монастырь, где покоились мощи святого Александра Невского. В древнем Успенском соборе он молился у гробов Андрея Боголюбского и других святых владимирских князей. Из Владимира царь Иван направился в Муром и здесь молился в церкви Рождества Богородицы «великим чудотворцам» Петру и Февронии. Все перечисленные святые обрели впоследствии свое место в росписи кремлевского Архангельского собора в Москве — великокняжеской усыпальнице.
Быстрому распространению почитания муромских святых способствовало одно знаменательное событие, предшествовавшее походу на Казань.
Казанский поход в 1552 году Иван начал с посещения Коломны, следуя примеру князя Дмитрия Донского, чтобы помолиться о победе в древних храмах прославленного города. Когда царь находился в Коломне, из-под Тулы пришло сообщение, что к стенам города подступили войска крымского хана Девлет-Гирея. Иван был вынужден ввиду грозной и неожиданной опасности на время оставить свой план и выступить против крымского хана. Дальнейшие события в летописи расписаны по дням: 22 июня (по ст. стилю) царь подошел к Туле; 23 июня начался штурм, и войска хана обратились в бегство; 24 июня с вестью о победе возвратились преследовавшие врага воеводы. Официальные торжества по случаю победы над татарами совершались, надо полагать, 25 июня, то есть в тот день, когда церковь поминает святых царских сродников Петра и Февронию. Это событие сыграло значительную роль в формировании общероссийского почитания муромских святых. Именно оно заставило царя видеть в них молитвенников и помощников в ратном деле (в каноне они называются «щитом и крепостью»). В свою очередь, «внеплановая» победа над татарами под Тулой воспринималась как предзнаменование удачного исхода Казанской кампании, обусловив решение царя идти на Казань через древний Муром, чтобы принести благодарственные молитвы Петру и Февронии.
То, что день победы над татарами пришелся на день святых супругов, своим целомудрием сумевших попрать врага рода человеческого — «змия», был использован наставником Ивана IV митрополитом Московским Макарием для назидания молодого государя. Едва успев прибыть в Муром, Иван получил послание митрополита. Вдохновляя царя на подвиг, Макарий воспользовался случаем еще раз преподать ему урок, какими образцами поведения должен руководствоваться в жизни государь. В послании он напоминал ему, что главная функция православного государя — это защита православной веры. Далее святитель проводил мысль о необходимости соблюдения супружеской чистоты, которая, будучи проявлением целомудрия, неповрежденной грехом мудрости, является непременным условием достижения победы над змием-диаволом.
Этот мотив супружеской чистоты, сохраненной благодаря мудрости княгини, является одним из основных в «Повести о Петре и Февронии». Тульская победа обратила мысль митрополита к образам Петра и Февронии, которые он спроецировал на Ивана IV и его супругу Анастасию Романовну. Увещая сохранять супружескую верность, Макарий приводит много примеров и из русской, и из византийской истории, но главным среди них является пример Петра и Февронии. В макарьевском послании мы впервые сталкиваемся с назидательным использованием образов Петра и Февронии как идеальной супружеской пары, в дальнейшем закрепленным литературной традицией.
После Мурома царь двинулся навстречу своим воеводам на Алатырь. Собственно от Мурома и начался для Ивана победоносный поход. Впоследствии значение этого города и его святых покровителей в истории Казанского взятия Иван Васильевич подчеркнул щедрыми дарами городу. Он выстроил здесь новый каменный храм и вложил в него писанную на золоте икону с изображением Петра и Февронии. Вновь Муром был вовлечен в магистральные события русской истории. Все эти события способствовали быстрому распространению почитания муромских святых по всей России.
И в дальнейшем соборная церковь Рождества Богородицы пользовалась вниманием московских государей. В 1594 году царь Феодор Иоаннович и царица Ирина (Годунова) вложили к мощам святых покров, шитый в знаменитой мастерской этой царицы. Долгое время в царской семье не было наследника. Ходили слухи о бесплодности царицы и об ее удалении в монастырь. Царица Ирина особо почитала святую княгиню Февронию и молилась святым супругам о даровании детей. По молитвам Муромских чудотворцев в царской семье появился долгожданный младенец, о чем сообщает шитая вкладная надпись на покрове: «Повелением Благоверного Государя Царя и Великого князя Феодора Иоанновича Всея Руси и его Благоверные Царицы и Великия княгини Ирины и их Благоверные Царевны Феодосии сделан бысти сий покров лета 7102 (1594 год)».
Шитье исполнено с необыкновенной теплотой и любовью. Покров является одним из самых лучших, тонких и лиричных произведений, выполненных в этой мастерской. (В настоящее время покров экспонируется в Муромском историко-художественном музее — Т.С.).
В последующие столетия многие высочайшие особы, посещавшие Муром, непременно поклонялись святым мощам Петра и Февронии.
«Во время путешествия в мае 1722 года из Коломны в Нижний Новгород по Оке, во время войны с Персией, Петр I останавливался в Муроме для поклонения «многочтимым Муромским чудотворцам Петру и Февронии, испрашивая от них помощи на брань и победу, подобно тому, как предки его — Иоанн III и IV — делали при походах своих на казанских татар» — записано у одного из местных историков. Муромский летописец купец А.А. Титов писал в 1830-х годах: «Недавно перестали говорить старожилы, слышавшие от своих предков, как эти последние видели государя в Соборном храме (Рождества Богородицы — Т.С.) во время Божественной Литургии, и как любовались его прекрасными мужественными кудрями, с восторгом слушая голос, когда подпевал он хору певчих, стоявши возле клироса».
В 1767 году в Муроме побывала императрица Екатерина II во время проезда через Муром из Нижнего Новгорода в Москву. «В Муроме, получив известие, что государь — наследник Павел Петрович — сильно занемог, царица-мать, с чувством родительской горести, отправилась в собор, изволила сказать сановникам и народу: «Будем молиться за наследника».
В 1830-х годах у мощей святых Петра и Февронии молились о процветании своей богохранимой державы император Николай I и наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II).
День памяти Муромских чудотворцев в дореволюционные времена был одним их главных общегородских праздников. В этот день в Муроме проходила ярмарка, в город стекалось множество окрестных жителей. Можно по праву сказать, что мощи святых князей являлись общегородской святыней и главным православным символом города.
Свято-Троицкий женский монастырь
............
Святитель Митрофан Воронежский: жизнь с царем
Как в тяжелое время правления Петра Великого смог выжить и засветиться такой святой епископ, как владыка Митрофан? Не мученик, не отшельник, не постник… Доктор филологических наук, профессор МГУ и Калифорнийского университета в Беркли, специалист в области истории русской литературы и культуры Виктор Маркович Живов рассказывает о времени Петра I и святителя Митрофана.
Наследство
— Я вам хочу прочитать одну историю из Афонского издания 1914 года о подвижниках благочестия XVIII-XIX века. Это замечательное чтение, которое показывает, как продолжалась религиозная жизнь в антиклерикальном XVIII веке. Там есть в частности чудесная история о ничем особенно не прославившемся Елецком священнике отце Иоанне Борисове. Слушайте. «Отец Иоанн имел характер прямой и нельстивый, не боялся обличать и больших богачей, коль скоро замечал за ними какие либо худые поступки. Был в городе Ельце богач Кирилл Петрович Желудков. Он был охотник между прочим до статуй и особенно до изваяний языческих богов. Неприятно было это для отца Иоанна, подобно тому, как святителю Митрофану неприятно было видеть таковые изваяния при доме Петра Великого в Воронеже. И вот он приходит к любителю статуй и говорит: «Кирилл. Истреби есаула медного, который стоит у врат твоих, высунув язык на храм Божий. Истреби и другие статуи! Эти идольские изваяния на балконе твоего дома! Зачем они тебе? Или ты забыл, что ты христианин, а не язычник? Истреби их! Не соблазняй ими народ и не срами себя». Кирилл Петрович послушался его, только не вполне. Есаула он уничтожил, а прочие статуи остались целы. Оскорбительно было для отца Иоанна таковое неполное послушание. Впрочем, очень скоро после того нечаянный случай увенчал успехом его желание. Идет мимо дома Желудкова мещанин Тулинов, и, встретившись с отцом Иоанном, говорит ему: «Батюшка! Благослови меня разбить статую на балконе! Эти идолы нас, православных христиан, смущают». «Хорошо, багословляю. Разбей!» Тот бросил большой камень в одну, и с Венеры голова соскочила. «Благослови меня разбить другую!» «Благословляю». Тот опять бросил другой камень, и Юпитер рассыпался! Желудков вскипел гневом, велел поймать виновного. Его поймали и как преступника повели в полицию, а из полиции скоро препроводили в тюремный замок. Отец Иоанн, узнав об этом, послал записку к Желудкову и виновного тот час освободили. Изваяний же идольских Желудков с тех пор вперед уже не заводил, и даже те, которые в саду стояли, уничтожил». Вот это история! И это явно наследие святителя Митрофана.
Виктор Маркович Живов захлопнул книгу. Мы должны были говорить о святителе Митрофане Воронежском, но разговор упорно переключался на царствование Петра.
Первая встреча
Царствование началось с заговора. В апреле 1682 года умер старший брат Петра – царь Федор Алексеевич. В результате борьбы за власть в среде боярских группировок, десятилетнего Петра объявляют новым царем. Но через месяц, ситуация меняется. Еще одно восстание в Москве, снова проливается кровь, и вот Петр уже царствует вместе со своим сводным братом Иваном Алексеевичем.
В том же апреле 1682, в самых первых его числах, сжигают на костре протопопа Аввакума, церковный собор учреждает новые епархии для борьбы с расколом. Среди таких новых епархий — Воронежская, выделенная из огромной Рязанской. В Москву, на поставление в епископа новой кафедры приезжает игумен Унженской обители Митрофан и становится невольным свидетелем кровавых сцен первого стрелецкого восстания и распрей бояр. 25 июня 1682 года новопоставленный святитель участвовует в венчании на царство юных государей — Иоанна и Петра. Так встретились на своем первом историческом перекрестке запуганный кровавым бунтом мальчик и умудренный опытом, почти шестидесятилетний игумен.
Призван исправлять
Святитель Митрофан, в крещении Михаил, родился в ноябре 1623 года во Владимирской губернии. До сорока лет он был приходским священником. После смерти жены принял постриг в Золотниковской пустыни в честь Успения Божией Матери. Монашеское жизнь в пустыни так нравилась ему, что он дает обет не покидать пустынь до смерти. Но через три года его благословили быть игуменом соседней Яхромской обители, уж больно просила та братия, а из Яхромской обители игумена Митрофана перевели настоятелем в богатый Унженский монастырь. Митрофан до конца своих дней скорбел о том, что не смог выполнить обета. Но это была не первая его скорбь. Всю жизнь желания монаха Митрофана не выполнялись. Разве что кроме пострижения в схиму. Зато труды его всегда были успешны. Так получилось, что его трудовой стезей стало дело исправления
Мощи назад
Тогдашний патриарх Иоаким поручил игумену Митрофану обитель с непростым наследством. Предыдущий игумен Никита с братиею, видимо, «по простоте душевной», не сообщил ни патриарху, ни царю об обретении в 1671 году мощей основателя монастыря преподобного Макария Унженского . При этом все положенные святым мощам почести, братия воздавала исправно. В монастыре даже совершали ежегодное празднование в память их обретения. Патриарх учинил следствие, в результате которого мощи положили обратно, под спуд, а игумена Никиту сослали. Залечить раны раздора и нестроения предстояло новому игумену. И он справился. Часто Митрофан ездил с иконой преподобного Макария в Москву, по просьбе царя Федора Алексеевича. Благодаря своей мудрости и терпеливому трудолюбию администратора, он стал известен при дворе.
Нагая Венера не в счет
Первое время Петр не показывал своего отношения к Церкви. Ну а разные «игры» не в счет.
— До возвращения из-за границы, когда он начинает брить бороды и менять летоисчисление, Петр, в общем, церковными делами не занят. Кощунствует понемножку. Но, это не воспринимается народом, как что-то ужасное. Всешутейный собор на Масленицу разъезжает в санях по Москве реке. И что ж? Это просто игры, масленичные гулянья.
Собственно по-настоящему Петр начал править после подавления стрелецкого бунта 1689 года. Тогда он казнил публично 2000 человек. Это было страшно.
— Патриарх Адриан, хотя и вел политику гибкую, но тут явился с иконой в руках печаловаться к царю. Но Петр его прогнал с позором. Сказал: «зачем ты пришел сюда с этой иконой! Бог нас поддерживает, а не этих мятежников». Природа печалования в том, что царь должен быть милосердным, это очень давняя традиция. А тут царь прогнал. Это более выразительная ситуация, чем несчастная нагая Венера в Воронежском дворце.
Мученик
— Этот эпизод был описан историком Голиковым в его труде по истории царствования Петра I. Он был апологетом Петра, и соответственно конфликт царя и епископа интерпретировал в своих терминах: вот какую снисходительность проявил Петр по отношению к владыке, а мог бы сделать что-нибудь совсем другое. Мы можем реконструировать эти события с другой точки зрения, как сам святитель Митрофан мог воспринимать этот конфликт. Он пришел в царский дворец в Воронеже, и увидел там статуи Меркурия, Геркулеса, нагую Венеру. Тогда «он поворотился назад и ушел». Об этом донесли Петру. Петр приказал ему прийти опять, но Митрофан ответил: «Пока Петр не уберет этих идолов, не могу войти во дворец». Петр опять посылает за епископом и добавляет угрозу «если он не придет, то ослушанием придержащей власти подвергнет себя смертной казни». Что Митрофану делать после этого? Он воспринимает эту ситуацию, как типическую, про которую он много раз читал в житиях мучеников, когда их призывали нечестивые римские императоры. Он готовится к мученичеству. Под вечер царь вдруг услышал благовест в большой соборный колокол. Так как на другой день не было никакого праздника, то государь велел справиться у святителя о причине благовеста. «Понеже мне, — отвечал святой Митрофан, — от его величества сказана смерть, того ради я, яко человек грешный, должен пред смертию своею принесть Господу Богу покаяние и испросить грехов своих прощение соборным молением и для сего я назначил быть всенощному бдению».
Неприятный царь
— И что же делает Петр? Он убирает эти статуи! После этого Митрофан является к нему с благодарностью за такое царское смирение. История выглядит не так, как ее изображает Голиков, мол, царь был снисходительный. Мы знаем, что Петр не был снисходительным. Просто он, встретив готовность пострадать, отступился вполне благоразумным образом. Трудно сказать, действительно ли он был готов казнить епископа. Бывали случаи сурового наказания архиереев. Например, был казнен Досифей Ростовский по делу царевича Алексия. Хотя все это дело было вымышленное. Скорей всего, царевич Алексий просто хотел сбежать, чтобы пересидеть в тихом месте, пока Петр не умрет. Царевичу, вероятно, сочувствовало девяносто процентов российского населения. Все-таки, Петр был очень неприятный царь.
Рог антихриста
Эта воронежская история особенно запомнилась народу, потому что царь, которого сам патриарх не смог упросить о милости, смирился пред непослушным епископом. Обычно Петру не перечили. Во всяком случае, открыто.
— Трудно реализовать протест в авторитарном государстве. Тебя схватят. Был, конечно, какой процесс Талицкого. Он обличал Петра как антихриста. Был Ларион Докукин, который свои тетради, обличающие Петра, прибил к Троицкому собору в Петербурге. Такие всплески были, и людей тащили в Преображенский приказ, и оттуда они живыми не выходили. Талицкого, например, четвертовали. Отдельные люди готовы были пострадать, но чтобы архиереи протестовали против самого всешутейского собора – такого не было
Постепенно все большая часть русского населения начинала думать, что царь, это и есть антихрист.
— Или «рог антихриста». То есть, антихрист, который только начинает показывать себя миру. Старообрядцы считали, что уже Алексей Михайлович – это «рог антихриста», а тут — православный царь, Богоизбранный помазанник, ездит на маскараде на свиньях и пародирует церковные обряды!
Раскол от власти
– Тем не менее, в XVIII веке были совсем другие основания для религиозного протеста, чем в нынешнем Российском государстве. Ведь никто у нас при советской власти не благословлял, пойти и публично кричать, что товарищ Брежнев антихрист. Или что большевистская власть это власть безбожников. Я говорю про послевоенное время. Как-то эту большевистскую власть терпели. Что мы видим в истории с отцом Иоанном Борисовым из Ельца? Он все-таки восстает против того, что идет от антиклирекальной власти екатерининского времени. Это элемент протеста против культурной политики Екатерины, то есть, против культурной политики доминирующей власти, когда она устраивает Раскол в обществе, хоть и действует очень осторожно.
Время без святых
– Как велась эта осторожная политика? Например, канонизация святителя Митрофана только третья по счету за все время от начала XVIII до середины XIX в. (Святителя Митрофана Воронежского канонизировали в 1832 году. Мощи его были обретены нетленными). Новых чудотворных икон тоже практически не появляется. Более того, за известия об их явлении начинают преследовать. У нас много историй о том, как начинают преследования за «использование святынь в корыстных целях». Такая политика власти вносила раскол в общество.
Сейчас у нас совершенно другая ситуация. Я не могу сказать, что нынешняя власть отличается благочестием, но она явно не борется с Церковью. В 1920-е годы Церковь нуждалась в защите. А сейчас от кого ее защищать? У нас, конечно, есть некоторое количество безбожников, но это нормальное дело. Сейчас уже почти не осталось государств с однородно-религиозным населением. Теперь Церкви нужна только любовь и терпимость.
Пастырь для неподвластных
Любовь и терпимость потребовались и новому епископу. Некогда ему было протестовать. За всеми «делами» 1682 года забыли ему дать на учреждение новой кафедры необходимую сумму денег. Да заодно забыли и позаботиться о месте его жительства. Владыка Митрофан пишет челобитные: «отпущен из Москвы на Воронеж в Смутное время, и ничем не пожалован». А паства, между тем, опять ему была дана «на исправление». Еще из челобитной: «у нас место украинское (окраинное – ред.) и всякого чину люди обвыкли жить неподвластно, по своей воле».
Переселенцы, беглецы от тяжелой жизни, казаки, раскольники, без зазрения совести строившие себе на придонской земле пустыньки — кого только не было на вольной придонской земле Воронежа. И все они делали свои дела очень далеко от Рязанского митрополита. Своего Рязанского архипастыря воронежцы не видели никогда. Городу на тот момент было только сто лет. И все эти годы население только и делало, что защищалось от нападений крымских татар.
Проблемная паства
Во владение свт. Митрофану перешло 182 церкви. То есть, приблизительно одна церковь на восемьдесят квадратных километров. Монастырей было мало, да и те находились в постоянной опасности разграбления или татарами, или разбойничьими шайками, бродившими в крае под видом «воинских государственных людей». Неуважение к храму и духовенству даже среди высшего слоя населения — помещиков доходило до того, что были случаи, когда служба прерывалась, а храм делался местом избиения священника. Из-за отсутствия богоугодных заведений, монастыри наполнялись инвалидами, вдовами и сиротами. Насельники, попавшие в монастырь без призвания, втягивались в хозяйственные хлопоты, монастыри стали больше походить на поместья. Из-за хозяйственных угодий бывали не только судебные тяжбы, но и вооруженные столкновения.
Опекая паству
Чтобы эти люди, только что с трудом привыкшие к разумным мерам управления, которые ввел свт. Митрофан, не впали вновь в соблазн от «идолов», святитель готов был пойти и на смерть. Даже от руки благодетеля.
Все время своего пастырского служения, владыка просил и просил у царя деньги, а потом их раздавал и раздавал. Об этом беспристрастно свидетельствуют записи в приходно-расходной книге епархии. В любое путешествие по епархии владыка обязательно брал с собой деньги на пожертвования: «в келью архиерейскую казенных денег 100 рублей для раздачи в милостыню погорелым, и по тюрьмам, и по богадельням, и по приказам, и нищим, и убогим, и ссылочным, и всякого чину людям и в раздачу ж в шествие архиерейское мужских и женских монастырей монахам и монахиням, где архиерей епархии своей в городах бывает».
Помощник реформатора
Инцидент с «идолами» произошел во время строительства в Воронеже царем двух фрегатов и двадцати трех галер для предстоящего Азовского похода. В это время Петр постоянно ездит на свои воронежские верфи, а у святителя Митрофана появляются новые заботы. С одной стороны у населения наконец-то есть работа, но с другой стороны приехало много иностранцев иноверцев, которые основали себе в Воронеже целые поселения. Паства владыки опять подвергалась опасности соблазнения разными протестантскими штучками и западным бесчинством. Епископ не унывает и оказывает неоценимую помощь царю, объясняя народу государственную необходимость строительства флота. Тяготы, связанные с постройкой флота, раздражали народ, который выражал свое недовольство в поджогах и побегах. Митрофан старался успокоить всех и действовал не только словом, но и делом.
Бумажные свидетели
Социальная жизнь Воронежа стала напряженной. На верфь стекалось много народа без рода и племени. Святитель выдавал странникам и неимущим из своей архиерейской казны одежду, белье, пособия деньгами, для нищих устраивал столы. Он благодетельствовал не только русским, но и иностранцам; умиравших на чужбине безвестных тружеников, если не кому и не на что было их похоронить, святитель погребал на свои средства. В некоторые месяцы, вероятно, во время повальных болезней, у святителя делались расходы на десятки гробов; покупались саваны, а иногда и прямо выдавались деньги на погребение неимущих. О всех этих делах свидетельствуют все те же записи в расходных книгах епархии. В соборный синодик он велел внести для постоянного поминовения имена тех, которые «при первопрестольнике преосвященном Митрофане скончались без покаяния и без причастия».
Не владыка, а батюшка
Может быть, владыка каким-то образом заменил царю отца? Мы этого не знаем, но можем наблюдать. «Приходит праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, — пишет святитель острогожскому полковнику Феодору Иоанновичу Куколю, пытаясь в этих заботах не упустить случая порадовать и царя Петра — а на Воронеже соборная церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Пожалуй, Феодор Иоаннович, к такому честному празднику и ради пришествия великого государя, прикажи промыслить свеженького осетрика да белужины свежей или хотя новосольной. А у нас на Воронеже взять и сомины негде».
В 1700 году войны со Швецией стало нечем оплачивать. Святитель выдал из казне архиерейского дома 4000 рублей «на жалованье ратным людям морского воинского флота на Воронеже». Вскоре государь вынужден был переливать на пушки церковные колокола. Воронежский епископ опять пришел на помощь: теперь на строительство кораблей было выдано царю 3000 рублей. В 1702 году Петр опять приехал в Воронеж, и как сын показывает свои успехи отцу, желая получить заветное «я горжусь тобой», он дарит владыке «печатный чертеж о Слюсенбурхе», то есть изображение взятия русскими войсками шведской крепости Нотебург, переименованной впоследствии в Шлиссельбург.
Последние встречи
Однажды, в 1699 году, епископ разболелся. Да так, что уже приготовился умирать. Он решил облечься в схиму. Но и тут послушание остановило его. Петр приехал к нему и стал отговаривать. Митрофан послушался царя, как всегда, ради мира и любви слушался власть имущих.
23 ноября 1703 года епископа не стало. За время своей продолжительной болезни святитель все сам приготовил к своим похоронам. Не имея собственных средств, он просит, чтобы вознаграждение за поминовение выдавалось из домовой архиерейской казны. На смертном одре он наконец исполнил свое желание и был пострижен в великую схиму с именем Макарий, но лечь в гроб в кукуле и аналаве, как он хотел, ему опять не удалось. Царь не разрешил: «преосвященному епископу в схимонашеском чину из дому не исходить» писал царь в ответ на просьбу. То есть, святитель мог носить одежду схимонаха только дома, а вне его должен был появляться в одеянии, присвоенном сану епископа. И хоронили его также в епископском облачении.
Да и в любимой Золотниковской пустыни святителю Митрофану не суждено было упокоиться. Со смирением он сам признает в своем завещании, что не находит возможным там «погребену быти». Слишком далеко везти.
На похоронах царь Петр лично нес гроб святителя, может быть единственного пастыря Церкви, который покорил Великого царя своей великой любовью. «Не осталось у меня такого святого старца». – сказал Петр, когда гроб опускали в землю.
Ирина Сечина