21.

Поучение второе в неделю седьмую по Пасхе
«Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога» (Ин. 17:3)
Православный слушатель! Знать Бога – вот есть счастье христианского человека, вся духовная утеха, вся надежда на спасение и даже самое спасение; это есть чаяние жизни вечной и даже сама жизнь вечная! Пусть всякий, как хочет, изобретает способы к достижению утешения и вечных небесных богатств, но лучшего и совершеннейшего он не найдет, кроме того, чтобы знать Бога:
«Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога» (Ин. 17:3). О, как несчастен тот, который своего Бога, своего Творца, своего Спасителя или мало знает, или совсем не знает, или же не старается Его познать.
Но вы скажете: мы православные христиане знаем Бога, веруем в Него и покланяемся Отцу и Сыну и Святому Духу, единому в Троице Богу. Я хвалю сие ваше христианское и благочестивое знание Бога, веру и почитание Бога, тем не менее безошибочно скажу, что не все мы хорошо знаем Бога. Среди нас есть многие, которые только считают себя знающими Бога, на самом же деле совершенно не знают Его.
Для пояснения этих слов я в настоящей беседе предлагаю два положения: первое – то, что не каждый хорошо знает Бога, кто знает Его только чрез веру, и посему не каждый верующий христианин достигает жизни вечной; а второе – то, что хорошо знает Бога только тот, кто при вере в Него и любит Его, при этом любит истинно, – такой только и достигает жизни вечной. Напоследок же я разберу истинные признаки настоящей любви Божией. Послушать сие я прошу вашу любовь с открытыми ушами; я же начну беседу мою «Господу поспешествующу и слово утверждающу».
Существуют два способа познания Бога, православные слушатели! Это – вера и любовь. Верою Бог познается по апостолу:
«Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим» (Евр. 11:3), а Златоуст, толкуя сие, говорит: «Дело веры есть познание». Вера, говорит он, состоит в познании Бога, в познании того, что Его всемогущею силою и веки сотворены. Познается Бог еще и любовию, как об этом говорит в Евангелии Сам Господь:
«Любяй Мене возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам» (Ин. 14:21). Кто, говорит Он здесь, любит Меня, тому Я Сам покажу Себя, чтобы он хорошо знал Меня: «Явлюся ему Сам».
Оба сии способа познания Бога и достижения вечной жизни очень хороши; но в то время как первый способ, то есть, вера, является то совершенным, то несовершенным, второй способ, то есть, любовь, есть всецело совершенный. Вера есть истинный способ, ибо
«без веры не возможно угодити Богу» (Евр. 11:6) и спастись:
«Иже имет веру и крестится, спасен будет» (Мк. 16:16). Верою человек оправдается; не истинным же способом она является потому, что «и бесы веруют», но по-прежнему остаются бесами, хотя веруют и трепещут. Много нас верующих христиан в сем святом храме, но набожны только избранные, и Бог знает, кто из нас достигает жизни вечной: очень мало спасающихся. Любовь же поистине есть правильный способ, ибо «любы николиже отпадает», говорит апостол (1Кор. 13:8). Вера знает Бога, знает, что есть на небе Бог, что вся земля наполнена Им: «Везде сый и вся исполняли». Подобно сему и бесы веруют: они знают, что есть над ними Бог, казнящий их вечною казнью. Любовь же не только знает, что Бог есть, но и то еще хорошо знает, каков Бог:
«Коль благ Бог израилев» (Пс. 72:1).
Приступая к объяснению первого моего положения, именно того, что не каждый хорошо знает Бога, кто знает Его чрез веру, я приведу здесь из Ветхого Завета историю об исходе израилевом из Египта.
Господь Бог, изводя народ Свой из неволи египетской, изволил дважды показаться в пламени: первый раз – в купине над горою Хорив, а во второй – на верху Синайской горы. В купине Он показался только одному Моисею, а на горе – всему израильскому народу, дабы все люди знали Его. Оба сии явления Бог совершил не с иной какой-либо целью, как только для того, чтобы сделать Себя известным для народа Своего, чтобы «ведом был Бог во израили». Если мы всмотримся внимательным рассуждением в оба эти явления, то увидим великую и дивную разницу. Как Бог явился Моисею в купине? История пишет: «Виде Моисей, яко купина горяше и не сгараше». А как Он явился всему народу на Синае? О сем та же книга Исхода пишет:
«Гора Синайская дымяшеся вся, схождения ради Божия на ню во огни; и исхождаше дым, яко дым пещный, и ужасошася вси людие зело» (Исх. 19:18).
Здесь обратим внимание на то, что в купине был только один огонь, без дыма; на горе же было больше дыма, чем огня: «Гора дымяшеся вся». Дыму скорее подобало быть в купине, где был хворост, солома и сено, чем на той горе, где на безмерной высоте и каменистой, твердой почве не могло быть даже никакого стебля. Между тем Божественный огнь творит напротив: в хворосте – пламень без малейшего дыма, а на голой, каменной жесткости – дым, «яко дым пещный». Для чего так? Что за причина сего?
Кто будет рассуждать с естественной точки зрения, тот скажет: дым всегда там, где огонь что-либо сожигает; где же огонь не жжет и ничего не сожигает, там не может быть и дыма. Божественный огонь не сжигал Моисеевой купины: «Купина горяше и не сгараше»; здесь Божественный огонь только освещал сию купину, но не сожигал ее; посему и огонь там был без дыму. На Синае же огонь Божественный был жгучим, палящим. Горела там гора от лица Божия, согласно написанному у Давида: «Пламень пожигаяй горы» (Пс. 82:15), что видно еще из послания апостола к Евреям, который, описывая то сошествие Божие в огне на Синае, заканчивает сие такими словами:
«Бог наш огнь поядаяй» (Евр. 12:29). Там огонь поедал и палил, поедал и камень, и гору, как хворост и солому; там был «огнь поедаяй», посему там и должно было оказаться много дыма: «Исхождаше дым, яко дым пещный».
Такое доказательство хорошо для естественного рассуждения. Но кто будет рассуждать духовно, тот окажет так: в обоих тех явлениях Своих Господь Бог хотел приравняться и быть сходным с теми лицами, которым был намерен явиться. Хотел Он явиться Моисею. И вот Он смотрит на него и видит, что он человек добрый, кроткий, незлобивый, имеющий чистое сердце и правое рассуждение. Тогда сказал Себе Бог так: явлюсь Я Моисею кротко, дружески, приятельски, и побеседую с ним лицом в лицу, как говорит кто-либо своему другу, – и явился Моисею в огне, не опалявшем купины, чтобы в то время, когда Моисей приступит к Нему, дым не попадал ему в очи и не мешал разговору: посему-то огонь в купине и был без дыма.
Восхотел также Бог явиться и всему народу еврейскому на Синайской горе. Смотрит Он на сей народ и видит в нем беспорядок от мятежей. Одни ропщут на Моисея, другие помышляют о вдовах, иные же вспоминают свиное мясо и египетские кушанья, варившиеся в котлах, и хотят даже возвратиться назад в Египет. Кроме того, Бог предвидит и будущую их злобу, предвидит, что избиют пророков, детей своих принесут в жертву бесам и восстанут против Моисея. Тогда Бог сказал Себе так: злы сии люди; явлюсь Я им грозно, чтобы они знали Меня, знали, что не потерплю Я всего этого. Вот почему явился им Бог в огне поядающем и сожигающем.
Теперь я приступаю ко второму положению, а именно к тому, что хорошо Бога знает только тот, кто при вере в Него и любит Его, любит же искренно, а не фальшиво; и подобно тому, как поступал я в первом случае, я и здесь для пояснения приведу историю из Евангелия. Св. Матфей пишет следующее. В одно время, когда завистливое еврейство, некие саддукеи и фарисеи приступили к Господу нашему со своими хитрыми вопросами, вызывая Его на словопрение, то приступили они все сразу. Фарисеи, услыхав, что Иисус посрамил саддукеев, собрались вместе, должно быть, для того, чтобы в случае, если не смогут где аргументом, там заглушить криком. В то время один из них, законник, спросил Господа, искушая Его и говоря: «Учителю, кая заповедь большая есть в законе?» Господь же ответил:
«Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всею мыслию твоею: сия есть первая и большая заповедь» (Мф. 22:36–38).
Если бы я, грешный, был в то время и стоял бы там, слушая сей спор, то упал бы к ногам Господа моего и молил: Господи, сие безумное еврейство Ты научи прежде познанию Тебя, чтобы сперва познали Тебя, Господа своего, и уверовали в Тебя, а потом уже Ты будешь учить их любви Божией, чтобы, познавши Тебя, Господа своего, и уверовавши, полюбили Тебя. Кто когда мог любить неизвестную вещь? Каждая добрая вещь сначала познается, как добрая, а потом уже делается любезной, а кто чего не знает, тот и не желает того. Скажи им, Господи, что первая заповедь в том, чтобы знать Господа Бога, а потом и любить Его.
Но не склонился бы Господь к моей малоумной просьбе, ибо хорошо знает Он, что первая заповедь есть не иная, как только та, чтобы любить Бога. Я же, удивляясь тому, что Господь ничего не упоминает иудеям о познании Бога, но прежде всего предлагает им наставление в любви Божией, говорю себе: быть может, иудеи уже знали Бога и только любви им не доставало, и посему Господь, не упоминая о познании Бога, учит их прежде всего любви? Но апостол говорит: «Аще быша познали, не быша Господа славы распяли» (1Кор. 2:8). А в другом месте Сам Господь жалуется:
«Израиль Мене не позна, и людие Мои не разумеша Мене» (Ис. 1:3).
Для чего же Господь не говорит им: первая заповедь знать Бога, а потом любить?
Пойду я для научения о сем к великому учителю церковному, св. Иоанну Златоусту, который учит так: «Не сказал Христос: познай Бога твоего, но «возлюби Его», ибо всякому любящему Бога от всего сердца своего не возможно не прийти к познанию Сына Его. Самая любовь Божественная, живущая в нем, просвещает его». За сие учение благодарим тебя, святый Златоус-тый учитель. Теперь мы знаем, почему первой заповедью является заповедь о любви, почему любовь сравнительно с познанием является первейшей и совершеннейшей для спасения. Причина в том, что скорее за любовью следует познание Бога, чем за познанием любовь. Знало еврейство Бога: «Ведом во Иудеи Бог, во израили велие имя Его», но они не любили Его и посему как бы не знали: «Израиль Мене не позна, и людие не разумеша».
Здесь я вспомню еще и Давида. Сей боголюбец, желая некогда дать людям познание Бога и привлечь их к Нему Его особенными совершенствами, говорит: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9). Отведайте, говорит он, и тогда узнаете, как благ Господь. По-видимому, можно было бы поспорить с Давидом, предостерегая его, что он говорит неправильно. Он не говорит: сперва увидите, а потом вкусите, но: «вкусите и видите». Но здесь за него заступается один из великих церковных учителей, говоря: «Перестань укорять Давида за сии слова; он хорошо говорит: пристойнее сказать сначала «вкусите», а потом и «видите», – вкусите любовию и увидите познанием. Если прежде не вкусите Его любовию, то не можете прийти к познанию Его, ибо никто не познавал Бога, прежде чем не вкусит Его». Посему-то и ясно для нас, что только тот хорошо знает Бога, кто любит Его.
Я думаю, что здесь не один из верующих христиан хоть в мыслях своих отзовется, говоря: я люблю Господа Бога моего: сохрани Бог иначе! Если бы я и в отдельности каждого спросил: любишь ли ты Бога? – то, несомненно, каждый скажет: люблю. Но я и на это без всяких опасений скажу: не всякий любит Бога, кто отзывается, что любит; но только тот любит Бога, кто на самом деле истинно любит Его.
Почему же можно узнать, истинно или неистинно кто любит Бога?
Истинный признак настоящей любви описал возлюбленный ученик Господа, святый Иоанн Богослов, который говорит: «Аще кто речет, яко Бога люблю, а брата своего ненавидит, ложь есть; ибо не любяй брата своего, егоже видит, Бога, егоже не виде, како может любити?» (1Ин. 4:20).
Но я в настоящее время оставлю в покое сей признак и, не распространяясь о нем, буду говорить только о приложении его к любви к ближнему как из-за краткости времени, так и из-за неверности его, ибо в любовь к ближнему часто закрадывается любовь непорядочная или лицемерная, или притворная, или из-за какой-либо прибыли. Оставивши в покое сей признак, я нахожу другой. Неправедная любовь христианского человека к Богу видна там, где тварь уравнивается с Творцом или даже тварь почитается больше, чем Творец; праведная же любовь является там, где любят и предпочитают только одного Создателя выше всякого создания. Сей истинный признак описал тоже вышеупомянутый святый Богослов, говоря: «Не любите мира, ни яже в мире: аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем» (1Ин. 2:15). Если, говорит он, кто утопил свое сердце в этом прельстительном свете и его роскоши, в том не ищи любви Божией, хотя бы он был и христианин: «Несть любве Отчи в нем».
Любовь Божия весьма ревнива; она не терпит, чтобы чье-либо сердце любило Бога и мир, разделяя пополам и Создателя, и создание. Поставили филистимляне ковчег завета Господня в одном храме вместе с идолом Дагоном и, придя на другой день, увидели, что Дагон сокрушенный лежит на пороге: видно, бежал бес от благодати Божией, бывшей в ковчеге, а бежавши, споткнулся и сломал себе шею. Но если бы Дагон не сокрушился и не тронулся со своего места, то что бы тогда было? Тогда бы случилось то, что ковчег Божий, подвинувшись сам собою, вышел бы вон из того храма. Подобно сему поступает и любовь Божия. Если она поселится в чьем-либо сердце, то или изгонит идолов и суетные мирские пристрастия, или уйдет прочь сама, говоря: «Се оставляется вам дом ваш пуст». Для этой цели и некто из боговдохновенных мужей убеждает христианского человека, говоря: «Убегай от создания, если хочешь иметь Создателя». Пусть всякое создание охудится для тебя, если хочешь, чтобы в твоем сердце усладился Создатель.
Не любит любовь быть разделенной надвое. Не любит она, чтобы кто-либо одной половиной своего сердца любил Бога, а другою любил светскую суету:
«Не можете Богу работати и мамоне» (Мф. 6:24). Требует же любовь Божия цельного сердца человеческого: «Сыне, даждь Ми твое сердце, дабы любил Меня всем сердцем». Поистине, премудро такое изречение: любовь не разделяется, и не может она раздираться. Те же, которые разделяют ее и раздробляют, мне, Господи, кажутся горшими, чем даже воины, распявшие Тебя, которые не хотели разодрать Твоего хитона. Любовь Божия настолько ревнива, что даже, терпя крест и распятие, если видит кого-либо раздирающего ее надвое или надесятеро и притягивающего ее к сотворенной вещи, все-таки желает быть в сердце человеческом единственной, хочет господствовать и царствовать в нем без всякого товарища. Вот в этом и заключается истинный признак настоящей любви. Поэтому истинно любит Бога только тот, который или мало, или же совсем не имеет пристрастия ко временным мирским роскошествам и не услаждается в распутном плотоугодии, пользуется же миром не для услады, но из необходимости сохранить временную жизнь, и всему предпочитает единого Бога, говоря с Давидом:
«Что ми есть на небеси, и от Тебе что восхотех на земли?» (Пс. 72:25). Святый Амвросий, изъясняя сии слова, говорит: «Боже, сокровенных Свидетель! Ты знаешь, что Ты для меня дороже, любезнее и желательнее, чем не только земля и все, что на ней, но даже и небо, и все, что на нем. Люблю Тебя больше неба и земли, и всего, что есть на них».
Истинным признаком истинной любви Божией является еще и то, что Бога следует любить только ради Самого Бога, а не ради себя, то есть, не ради своей личности, своей прибыли, и не ради того воздаяния, которое описал апостол, говоря: «Око не виде, ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящым Его» (1Кор. 2:9). Я не порицаю и той любви, когда кто любит Бога ради вечного воздаяния, однако же я не могу назвать ее истинною и совершенною. Ведь и наемник не служил бы господину, если бы не надеялся получить от него плату. Подобно сему и человек такой не любил бы Бога, если бы не ожидал воздаяния. Истинная любовь та, которая, по апостолу, «не ищет своих си», не заботится ни о какой награде и желает только того, чтобы усладиться в Божественной любви.
Вспомним здесь двух грешниц, описанных в Священном Писании: первую – Раав в Иерихоне, а вторую – в Вифании, в доме Симона прокаженного. Обе они обратились к Богу и обе познали Его любовью. Первая старается и заботится о целости своего дома; она просит и обязует клятвою израильских соглядатаев: «Поклянитесь мне Господом Богом вашим, что как я вам оказываю милость, так и вы сделаете милость дому отца моего». Другая же, узнав, что Спаситель находится в доме Симона на пиршестве, входит туда и падает к ногам Его. Она умывает слезами Его пречистые ноги, утирает их власами главы своей, но не говорит ни слова, не заботится ни о чем, не просит ничего и даже не молит о прощении грехов своих.
О, как не равна у обеих теплота и усердие в Боге! Первая заботилась о своей собственности, о том, чтобы сохранились в целости семейство и имущество, а эта желает только усладить свое сердце Божественною лю-бовию,
«яко возлюби много» (Лк. 7:47). Сия-то любовь и есть истинная. Она любит не для себя, то есть, не из какой-либо своей выгоды или прибыли, но исключительно ради Самого Бога и для услаждения сердца Его Божественною любовью.
Господь Бог совершил разделение благ Своих для верных Своих слуг. Нищим Он дал царство небесное, плачущим назначил особенную утеху, кротким обещал наследование земли, алчущим приготовил богатый обед в царстве небесном,
«яко тии насытятся» (Мф. 5:6), прочим же назначил разные другие истинные воздаяния, каждому по его достоинствам. Что же Он предназначил любящим Его? Ничего иного, как только то, что «Отец Мой возлюбит его, и к нему прийдем и обитель у него сотворим». Не говорит: дам любящим Меня царство, посажу их на престоле, дам в руки их скипетр, возложу на главу корону, приготовлю для них пир небесный; ничего такого Он не предлагает Своему любезному любителю. Но что же? Только то и обещает, что «к нему прийдем и обитель у него сотворим». Этим Он показывает нам, чтобы мы знали, что кто имеет истинную любовь к Богу, тот кроме Самого Бога не желает ничего: ни неба, ни венцов небесных, ни сладостей райских. Он только одного Бога и желает, причем желает больше неба и больше всех райских роскошей.
Итак, пусть каждый ищет у Бога, чего хочет; любовь же ищет только Самого Бога, ищет больше всех, хотя бы и вечных, благ и больше всякого создания:
«Мне же прилеплятися Богови моему благо есть» (Пс. 72:28).
Напоследок я укажу еще и тот истинный признак истинной любви Божией, что любящий Бога для своего любимого Господа всеми силами остерегается впасть в какой-либо смертный грех; остерегается того, чтобы ничем и ни в чем не прогневать Того, которого любит, и усердно старается исполнить во всем Его волю и Его повеление, как говорит об этом Сам Господь:
«Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдает; а не любяй Мя, словес Моих не соблюдает» (Ин. 14:23–24).
И вот, когда кто имеет в своем сердце истинную любовь к Богу, тот поистине хорошо знает Бога, тот вкушает Его любовию и по сердечной сладости знает, «яко благ Господь».
Такой, без сомнения, достигнет жизни вечной, достигнет ее чрез познание Бога, согласно слову Христову:
«Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога» (Ин. 17:3). Аминь.
......
Единение верующих. Поучение в неделю отцов первого Вселенского собора.
«Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут: якоже Ты Отче во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Иоан. 17, 20–21).
Сии слова содержатся в первосвященнической молитве Господа Иисуса, произнесенной накануне крестной смерти Его. Часть этой молитвы вошла в состав сегодняшнего евангельского чтения и содержит в себе ходатайство Иисуса Христа преимущественно за Апостолов; но приведенные слова той же части молитвы относятся не к одним апостолам, но и ко всем имеющим уверовать в Него по их слову, по действию их проповеди. Какого же блага Христос испрашивает у Бога Отца верующим в Сына Его? Блага духовного, единения между ними, подобного тому, какое существует в единении Бога Отца и Сына. Идет речь о единении верующих в любви, образом которой должна служить для них высочайшая любовь между Богом Отцом и Сыном. Основанием взаимной любви верующих служит вера во Христа, воспринятая ими от Апостолов. Она научает их взирать на себя, как на чад Отца небесного по благодати крещения, как на братьев в отношении друг к другу, как на единое семейство Божие, как на единое тело, члены которого живут одною общею жизнью. Вследствие сего верующие во Христа должны принимать к сердцу нужды, горе и радость ближнего так же близко, как собственные нужды, горе и радость. Такова сила веры во Христа Иисуса. Она всех верующих связует узами любви, несмотря на разность по внешнему положению и достоинству, по различию между богатыми и бедными, знатными и незнатными, образованными и необразованными, праведными и грешными. Богатые должны помогать бедным, как братьям своим во Христе Иисусе, руководствуясь убеждением, что богатство есть дар Божий, который дан им не для их только личной пользы, а вместе для употребления в пользу ближних, что они суть не полновластные обладатели земных благ, а только распорядители, что они суть орудия промышления Божия о бедных, что Господь, хотя мог бы непосредственно приходить на помощь бедным, дарует ее нуждающимся чрез посредство богатых для того, чтобы связать тех и других одолжениями с одной стороны и благодарностью с другой, вообще для поддержания между теми и другими любви. Горе богатым, забывающим братство в отношении к бедным и презирающим их: им грозит участь богача евангельской притчи, осужденного на адские мучения в наказание за то, что он во время земной жизни презирал нищего Лазаря и жил только в свое удовольствие, каждый день пируя с своими приятелями. – Начальники и господа должны помнить, что власть дается не для превозношения, не для почестей от подчиненных, а для служения им, – следуя словам Христовым: «аще кто хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга» (Матф. 20:26), и взирая на пример Самого Христа, Который, по слову Его, пришел в мир не затем, чтобы служили Ему, но чтобы служить людям и положить за них душу свою. – Люди образованные должны заботиться о просвещении тех, которых они считают невеждами, особенно по отношению к закону Господню. Превосходство их в деле усвоения истины должно располагать их не к надмению и гордости, что́ было бы признаком глупости, – а к готовности делиться своим знанием с непросвещенными. Иначе они будут походить на фарисеев, которые относились с презрением к простому народу, и говорили: «этот народ невежда в законе, проклят он» (Иоан. 7, 49). За что же они проклинали невежественный по их мнению народ? За то единственно, что он внимал учению Христову, увлекался этим учением и светом его просвещался так, что в этом отношении превосходил многоученых книжников и фарисеев. Не проклинать они должны были народ, а скорей поучиться у него той мудрости, какую стяжал он, внимая гласу Христа. – В обществе христианском соединены внешним образом благочестивые и нечестивые, добродетельные и порочные. Первые как должны относиться к последним? Худо было бы, если бы они поступали так, как поступали в отношении к грешникам гордые своею праведностью фарисеи, которые почитали унизительным для себя иметь общение с грешниками и осуждали Иисуса Христа за то, что Он был близок к грешникам, не гнушался обществом мытарей, разделял с ними хлеб-соль, отнюдь не ради чревоугодия, а единственно для того, чтобы, пользуясь их гостеприимством, питать их духовною пищей своего спасительного слова. Так должны поступать и последователи Христа Спасителя, преуспевшие в вере и благочестии. Они должны заботиться о спасении не себя только, но и ближних своих, угрожаемых опасностью погрязнуть в пороках или уже погрязших, ибо должны любить их как самих себя, как братьев своих по благодати искупления. Без этой любви, без этой ревности о спасении погибающих неугодны Богу подвиги благочестия и добродетели. Члены христианского общества в дни апостолов не все одинаково смотрели на пищу. Один веровал или убежден был, что всякое создание добро, и потому в яствах «ничтоже отметно, с благодарением приемлемо» (1Тим. 4, 4), что «брашно не поставляет нас пред Богом» (1Кор. 8, 8), и дозволял себе употреблять в пищу мясо некоторых животных, нечистых по закону Моисееву, не почитая этого грехом. Против этого нечего сказать, потому что обрядовые законы Моисеевы относительно пищи необязательны для христианина. Но другие христиане, именно обращенные из иудеев, соблазнялись этою свободой в употреблении пищи и почитали грехом, противным своей совести, отступать в сем случае от закона ветхозаветного. Как надлежало поступать христианину, чтобы не подавать повода к такому соблазну? Подобный случай имеет в виду апостол, когда говорит: «сильнии должны немощи немощных носити» (Рим. 15, 1), т.е. в присутствии мнительных христиан, разборчивых в пище, должны воздерживаться от снедей, употребление которых смущает совесть последних и почитается ими грехом. Этого воздержания требует долг любви к братиям. Для сильного верою от этого никакого не будет вреда, ибо по его вере вкушать и не вкушать что – дело безразличное. Но оно отнюдь не безразлично, когда этою свободой смущается и соблазняется немощный брат: лучше не наводить его на соблазн и не подавать ему повод осуждать брата, почитающего себя сильным, и чуждаться общения с ним из-за пищи. Случается впрочем, что немощный по вере брат, вопреки своей совести, с целью избежать насмешек, из человекоугодия станет, глядя на сильного, безразборчиво вкушать ту или другую пищу. В этом другой грех. Немощный увлекся примером сильного вопреки своей совести, сделал то, за что совесть осуждает, что противно его вере или убеждению, а «все, что не от веры, грех есть» (Рим. 14, 23). Не по-христиански поступит тот, кто наведет его на этот грех. «Не погуби пищею того, за кого Христос умер» (Рим. 14, 15).
Правило о снисхождении сильных верою к немощным православная русская Церковь применяет к старообрядцам. Многие из них желают соединиться с Церковью; но они так привыкли к своим обрядам, так убеждены в их святости и непреложности, что не желают переменить их на общепринятые в православной Церкви обряды. Это значит, по их словам, поступить против совести. Как же поступает православная Церковь в отношении к таковым? Требует ли она, чтобы они не слушали голоса совести? Отнюдь нет. Она снисходит к немощной совести, дозволяет им принять так называемое единоверие, т.е. вступить в общение с нею не безусловное, а с удержанием излюбленных ими обрядов и обычаев, лишь бы только они признавали власть церковного священноначалия и не хулили общепринятых православных обрядов.
Таково, братие, единение верующих во Христа Иисуса. Умоляя о сем единении в своей первосвященнической молитве, Господь Иисус хочет, чтобы оно соблюдаемо было между верующими при всем различии их по внешним положениям, также по нравственным и умственным достоинствам, чтобы мы «друг друга тяготы носили» (Гал. 6, 2), одни другим помогали, высокие по уму и по нравственности не презирали невежд и порочных, чтобы сильные по вере были снисходительны к немощным.
К сожалению, ничто столько не разъединяет христиан, как разноверие, особенно ереси и расколы. Как много зла происходит от них, можно судить по Арианской ереси, отвергавшей единосущие Сына Божия с Богом Отцом. Эта ересь осуждена на первом Вселенском соборе, память которого Церковь сегодня совершает. Догмат единосущия Сына Божия с Отцом, твердо и ясно поставленный на сем соборе, принят повсюду в христианском мире и свято сохраняется не только в восточно-православной Церкви, но и в западных вероисповеданиях. Между тем сколько крови пролито из-за этого догмата! Ариане были гонителями Церкви за исповедание сего догмата, не менее жестокими, как и язычники. Будем, братие, свято соблюдать этот догмат. Он имеет необходимую связь с догматом искупления. Христос искупил нас крестною жертвой. Но эта жертва имеет искупительную силу потому, что принес ее не простой человек, но Богочеловек, Христос единосущный по божеству Отцу и Святому Духу. Если желаем, чтобы наша вера в единосущие трех лиц Святой Троицы угодна была Богу, будем блюсти духовное единение друг с другом так, чтобы не только едиными устами, но единым сердцем, полным любви друг к другу, мы достойно могли славить и воспевать всечестное и великолепое имя Отца и Сына и Святого Духа, Троицу единосущную и нераздельную.
...............
97. О православии и ересях. Память отцов I Вселенского собора
Православие – это бесценный дар, великое сокровище, данное Богом человеку. Православная вера есть та самая небесная истина, которую Сын Божий – Превечное Слово Божие – принес на землю. «Я на то родился, – говорит Он в Евангелии, – и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Следовательно, Христос пришел в мир, чтобы открыть нам истину – истинное учение о Боге, о мире, о человеке, о Царствии Божием и о спасении. И без знания принесенной Христом истины невозможно нам спастись.
Эту истину ближайшие ученики Господа, Его апостолы, по слову святого Иринея Лионского, положили в Церковь, как в некую сокровищницу, где она хранится и откуда каждый может почерпать ее во спасение. Потому и называет апостол Павел Церковь «столпом и утверждением истины», ибо истина Христова хранится только в Церкви и будет храниться там до скончания века.
В Евангелии Господь говорит: «Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Из этих слов видно, что, с одной стороны, силы ада не одолеют Церкви, но, с другой стороны, они будут воевать против нее, вести непрерывную брань. И если мы посмотрим на историю Церкви Христовой, мы увидим, что так оно и было: от самой колыбели Церкви и до нашего времени диавол ведет против нее непрекращающуюся войну, применяя самые изощренные тактики, самые разнообразные виды оружия.
В первые три века христианской истории диавол пытался уничтожить Церковь чисто физически – попросту стереть ее с лица земли, воздвигая против нее кровавые гонения. Когда же это не удалось, враг кардинально изменил тактику: если раньше он воевал снаружи, то теперь стал вести брань изнутри, посевая в Церкви различные ереси и лжеучения. Диавол знал, что без цельной и неповрежденной истины нельзя спастись, и поэтому все усилия стал прилагать к тому, чтобы истину Христову извратить. Так в истории Церкви началась новая эпоха – эпоха Вселенских соборов и борьбы с ересями.
Что такое ересь? Ересь – это искажение богооткровенного учения, повреждение небесной истины – о Боге, о мире, о человеке, – принесенной на землю Христом. Часто такое повреждение было весьма тонким, почти незаметным, и это неудивительно, ведь диавол большой мастер изощренных подделок и обманов. Его деятельность можно сравнить с работой фальшивомонетчика, изготовляющего поддельные купюры. Если какой-нибудь человек не заметит подделки и станет эти купюры копить на что-нибудь важное, например, на покупку дома, то, когда придет время заключения сделки, он не сможет ничего приобрести и окажется банкротом, потому что при покупке подделка непременно обнаружится.
Подобное может случиться и в христианской жизни: человек долгое время копит духовный капитал спасения, но в конце жизненного пути, перед лицом смерти или даже после нее вдруг оказывается, что капитал этот весь фальшивый и приобрести на него в вечности ничего нельзя. Именно так работает дьявольский механизм ереси, и на этом принципе основано данное оружие врага. Для борьбы с ересями, этими подделками и призраками истины, как раз и собирались Вселенские соборы.
Сегодня мы празднуем память отцов Первого Вселенского собора. Этот собор – великая веха в истории Церкви. Он был созван святым императором Константином Великим в 325 году, в городе Никея, расположенном недалеко от восточной столицы Римской империи – Никомидии. Сейчас это территория Турции, и на месте, где была Никея, находится маленький городок Изник.
Собор был созван Константином по причине смертельной опасности, угрожавшей Церкви со стороны арианской ереси. Родоначальником и распространителем этой ереси явился Арий. Арий был священником одного из храмов столицы Египта Александрии. Красноречивый, богословски образованный, он проводил строгую жизнь и пользовался в Церкви большим авторитетом. Арий считался одним из кандидатов на александрийскую кафедру и однажды даже чуть было не стал архиепископом Александрийским.
Суть ереси Ария сводилась к следующему: он учил, что Сын Божий – Превечное Слово Божие, – ставший человеком Иисусом Христом, не был истинным Богом, равным Отцу, как это исповедует Православная Церковь, но был высшим творением Бога Отца. Арий учил, что Отец, перед тем как сотворить вселенную, сотворил Свое слово, Своего сына, сотворил для того, чтобы он был посредником между Богом и создаваемым миром. Следовательно, Сын Божий, по учению Ария, – это хотя и высшее, но все-таки творение, ничем принципиально не отличающееся от других Ангелов и Архангелов.
Такое учение Ария совершенно ниспровергало христианство, уничтожало его в корне, в самой глубокой основе. Богословы говорят, что арианство низводило его на уровень обычного монотеизма, каковым являются, например, ислам или иудаизм. Между тем истинная религия, то есть христианство, есть религия бесконечно более высокая, оно есть чудо из чудес и тайна из тайн. Бог, Создатель вселенной, стал человеком – что может быть более чудесного, более значимого, более великого и непостижимого? Ведь чудо вочеловечения Бога означает полный переворот в мире, переворот в истории, переворот во всей вселенной. И конечно, такого же переворота христианство требует от каждого человека – оно требует совершенного изменения его жизни, совершенного преображения его самого. Если Бог стал человеком, то и человек должен стать Богом, говорили святые отцы. И для этого ему нужно принципиально изменить себя и свою жизнь. То есть христианство требует от человека подвига – подвига ответной любви на бесконечную любовь пришедшего к нему не Ангела, не Архангела, но Самого Господа Бога.
Конечно, это Евангельское учение нам, грешным людям, часто кажется чрезмерно требовательным, беспокойным и непосильным. Во все времена большинство из нас слишком высоко ценили свою удобную и безмятежную жизнь, были привязаны к этой жизни и не хотели ее сколько-нибудь серьезно изменять. Может быть, именно в этом и заключалась главная уловка, главный крючок диавола, спрятанный в арианской ереси, – он знал, что у Ария найдется много последователей, найдется именно потому, что его учение отменяет мятежность христианства, отменяет его бесконечную требовательность к человеку и делает его удобной и приятной религией – особенно для богатых и сильных мира, – религией, не требующей от человека какого-либо особого изменения жизни. Ведь если Бог не стал человеком, то и человеку не нужно (и даже невозможно) становиться Богом, не нужно подражать Богу в Его совершенствах, а можно оставаться обычным грешным человеком и жить естественной земной жизнью, что, конечно, намного спокойнее и проще.
Вероятно, именно по этой причине у Ария нашлось очень много последователей, особенно среди людей богатых и власть имущих. Его поддерживал столичный епископ Евсевий Никомидийский, имевший большие связи при дворе Константина, а также многие другие весьма влиятельные как иерархи, так и государственные люди. В Церкви Христовой началась великая смута. Она нарастала все больше и больше и, наконец, приобрела такие масштабы, что под угрозой оказалось само существование Церкви. Чтобы положить этому конец, император Константин решил созвать Вселенский собор, в котором приняли участие более трехсот епископов из всех областей империи.
Среди участников собора были великие столпы православия, такие, как святители Николай Мирликийский, Спиридон Тримифунтский, Иаков Низибийский, Осия Кордубский, Евстафий Антиохийский, Афанасий Великий, тогда еще диакон, и многие другие. Немало было на соборе и исповедников веры, пострадавших от недавних страшных гонений Диоклетиана, – некоторые из них пришли туда с выколотыми глазами, другие – с сожженными руками, ногами или другими искалеченными частями тела. Когда эти великие люди входили в зал заседаний, император Константин встречал их с необыкновенным почтением и лично приветствовал, целуя как святыню их выколотые за исповедание Христа глаза, сожженные и изувеченные части тела. Одним словом, это было невиданное и небывалое доселе, чудное и великое собрание.
Собор проходил в летние месяцы 325 года, его заседания часто были непростыми и бурными. Ариане не хотели отступаться от ереси, и на соборе происходила непрерывная упорная борьба. Милостью Божией и молитвами присутствовавших здесь великих святых православие восторжествовало, а ересь была осуждена и предана анафеме. Собор утвердил православный Символ веры – тот самый, который мы поем за каждой литургией. Деяния и постановления собора император повелел разгласить на всей подвластной ему территории, и было тогда поистине великое торжество православия, и великая радость разнеслась до самых отдаленных уголков огромной Римской империи…
Братья и сестры! Не нужно думать, что догматы веры не играют большой роли в деле нашего спасения. Некоторые, например, говорят: «Ну какая для простого человека разница, исходит ли Дух Святой только от Отца, как учат православные, или от Отца и Сына, как говорят католики и протестанты? Главное – верить в Бога, молиться, делать добро, ходить в храм – и этого достаточно». Но те, которые так говорят, глубоко ошибаются. Невозможно человеку спастись без истинной веры, без правых и неповрежденных ее догматов. Невозможно это потому, что спасает нас Дух Святой, Который есть «Дух Истины», – и Он не живет там, где есть извращение истины, где допущена ложь в догматах веры.
Приведем такое сравнение: представьте себе новенький исправный автомобиль, в который человек садится и едет, куда ему нужно. А теперь представьте, что кто-то в отсутствие хозяина поменял местами провода аккумулятора – «плюс» подключил к «минусу», а «минус» к «плюсу». Приходит хозяин, садится в автомобиль, но, увы, он уже не заводится и не может начать движение. Казалось бы: тот же самый исправный автомобиль, полный бак бензина – ну подумаешь, что поменяли местами провода, ведь это такая мелочь. Однако автомобиль не сдвинется с места до тех пор, пока провода не подсоединят, как положено. Почему же он не едет? Да потому, что в конструкцию автомобиля внесена ошибка – в этом вся причина.
Подобное случается и с той Церковью, с теми христианами, которые допускают искажения в догматах веры, – механизм спасения тогда перестает работать. Потому и боролись святые отцы даже до смерти за истинные православные догматы – ведь без них ни спасение, ни приближение к Богу невозможно. Потому также и диавол старался с великим упорством насадить ереси, ибо он знал, что без истинной веры человек встает на путь ложной духовности и идет к своей гибели. А иначе, если бы от догматов не зависело спасение, разве стал бы он тратить на это столько сил? Конечно, не стал, но направил бы свою энергию на что-нибудь другое.
Не нужно также думать, что ереси и лжеучения есть дело давно минувших веков и к нам оно не имеет отношения. Это не так, ереси живы и в наше время, их распространителями сегодня являются, например, всевозможные секты, чье вероучение часто состоит из ядовитой смеси тех самых древних ересей, которые были преданы анафеме на Вселенских соборах. Например, арианство, о котором мы сегодня говорили, является составной частью вероучения всем известной и чрезвычайно активной секты так называемых «Свидетелей Иеговы», которые, подобно Арию, утверждают, что не Бог стал человеком Иисусом Христом, а некоторое высшее творение, не имеющее равного достоинства с Богом Отцом. Это, конечно же, является тем самым древним арианством, той страшной и проклятой ересью, от которой нужно бежать как от огня, бежать иногда не только в переносном, но и в буквальном, прямом смысле. В житии преподобного Антония Великого описан случай, как однажды к нему пришли ариане, чтобы спорить о вере, но он не захотел спорить, а побежал от них прочь, сказав, что слова их – как ядовитые змеи.
И поистине, ереси – это ядовитые змеи, от укуса которых человек может умереть для вечной жизни и стать таким образом добычей гибели и ада. Зная это, братия и сестры, будем всеми силами хранить истинную православную веру, будем твердо держаться спасительных ее догматов, преданных нам от великих, святых и богоносных отцов, часто без колебания жертвовавших жизнью ради истины Христовой. Будем подражать им в их святой ревности, будем идти тем путем, каким они шли. Ибо тогда и мы, подобно этим великим мужам, станем сосудами Благодати и истины, тогда и мы войдем туда, куда вошли они, – в небесные обители света, в Царство Христово. Аминь.