Дед Степан

День клонился к вечеру. Не на шутку рассвирепел мороз. Он назойливо щипал за щеки, теребил кончик носа, И мой попутчик Иван Васильевич не выдержал.
– До Ольховки еще километров восемь будет. Зайдем к деду Степану. Старик –авторитетный человек. Обогреет, чайком попоит. А завтра чуть свет – в путь.
Я заметил, что Иван Васильевич с трудом переставляет ноги. Рана, полученная на фронте, давала себя знать. Ответил ему согласием.
...Дед Степан давно ушел на пенсию. Но любовь К природе, к своему делу осталась у него навсегда. Он работал лесничим, жил далеко от деревни в небольшой избе, окруженной лохматыми пихтами и красавицами-березками Дарья Агаповна, его неизменная спутница жизни, привыкла к прихотям старика. И когда сын позвал родителей к себе в город, ответила в письме: «Не обессудь, 40 лет мы прожили в тайге. Не можем расстаться с ней на старости лет. Будем доживать свой век здесь».
У деда Степана была своя пасека, которая славилась хорошим медосбором далеко за пределами этого района. Многих тянуло сюда. Хотелось познать секреты ухода за пчелами, научиться поддерживать порядок и нормальную жизнь пчелином семьи.
На чердаке избы старик установил застекленный улей. Он стоял здесь круглый год. И то, что нельзя увидеть в обычном улье, можно было наблюдать в этом. Перед такой колодкой прохожие, любители пчел, просиживали не отрываясь, долгое время. Они следили, как матка откладывает яйца, как неподвижная, но выросшая личинка выпрямляется в ячейке и взрослые пчелы замуровывают ее.
Не менее интересно проходит жизнь «пчелиной семьи и зимой. Плотно прижавшись друг к другу, пчелы тихо сидят «клубком» между сотами или залезают в пустые ячейки. Они дышат, питаются и поддерживают внутри температуру от 14 до 25 градусов тепла.
Обо всем этом с азартом и интересом рассказывал старик. Потом приглашал к столу отведать медку, гостеприимно потчевал чайком. Как бы ненароком расхваливал красоту и богатство леса, приглашал когда либо заглянуть сюда еще.
И люди не обходили избу деда Степана, которая стояла почти на пешей тропинке.
Посчастливилось как-то и мне побывать у него. По это было лет пятнадцать назад, когда я еще пешком под стол ходил. За это время окончил институт, работал на заводе. А теперь шел к матери в Ольховку провести свой отпуск, вместе с ней встретить Новый год...
Дед Степан прищуренным взглядом обмерил нас с ног до головы и ласково сказал:
Раздевайтесь. Гостями будете. А ты, старуха, на стол чего-нибудь сообрази. Горяченького не за будь. Видишь, хлопцы окоченели.
В комнате было жарко натоплено. В переднем углу стоял все тот же столик, что и пятнадцать лет назад. На стене я увидел плакат. Кудрявая девушка-свинарка держала на руках поросенка и призывала увеличить продуктивность скота. На божнице, как я помню, были святые образа, теперь это место занимала рамка с фотографиями. Рядом динамик, часы. На самодельной тумбочке разместился небольшой телевизор. У печки под вышитой накидкой стояла стиральная машина.
«Как все изменилось с тех пор!» – пронеслось у меня в голове. Заметив мое удивление, дед Степан улыбнулся с хитринкой в глазах и сказал:
– По-другому теперь, молодой человек, живем. Не то, что было. Утром еще сладкий сон снится, а тебя уже с добрым утром поздравляют. Подбадривают веселой песенкой. Далеко живем от города, а театр смотрим.
Дед Степан взглянул на печку, у которой хлопотала Дарья Агаповна, повел носом и опять нам:
– Ну, милые мои путешественники, пора за стол. Поди, кишка кишке рапорт пишет. Где обедали?
– Завтракали на полустанке. Сорок километров отсюда, – ответил Иван Васильевич.
Дарья Агаповна поставила перед нами большую сковородку с мясом, чашку с квашеной капустой и огурцами, сахарницу с медом. На столе появилось три стопки.
– Выпьем, хлопчики. От холода лучшее лекарство, – дед Степан подмигнул, чокнулся с нами и одним глотком осушил содержимое. – Хороша штука. Так-то я не пью, берегу на случай. Вот только с вами. Ешьте на здоровье.
Мы принялись за еду. Разговорились. Иван Васильевич по просьбе деда рассказал, где воевал. Как участвовал в освобождении Польши, как его друзья-однополчане водрузили знамя победы над рейхстагом.
– И я рану имею. В гражданскую получил, – сказал дед Степан. – Вот уже тридцатый' год эту метку ношу. А здорово мы дрались за Советскую власть. И не зря. Она нам жизнь правильную дала, глаза всем открыла.
Дед Степан, свой медок имеете или покупной? – опуская ложку в чай, поинтересовался я.
– Свой, милый, – ответил старик, улыбнулся, в усы и протянул, – э... Это, брат, целая история. Неповторимая история. Редко кто ей верит. Пусть старуха расскажет. У нее гладко получается. Дарьи Агаповна отнекивалась, но дед Степан стоял на своем: расскажи да расскажи.
– Давно это было, – наконец согласилась она, – не помню уж. Как-то осенью. Мы со стариком спать укладывались. Вдруг кто-то стукнул в окно. Я подошла и оробела. На меня смотрела лохматая бурая голова. Медведь. Степан мигом за ружье. Зверь рявкнул и как ребеночек, заплакал. Ей богу, как ребеночек. Потом тихонечко стукнул чем-то по стеклу. Стекло вдребезги. Смотрим, толкает лапу в окно. А сам заливается – плачет.
– Степан, стреляй, кричу. А старик стоит как вкопанный. Обожди, старуха, говорит. Хозяин тайги за помощью пришел, гляди, заноза в лапе.
И правда. Между пальцами торчала длинная щепка. Кровью вся залитая. Степан осторожно взял медведя за лапу. Выдернул щепку. А он, медведь то, замотал головой и заковылял в лес.
Мы тогда всю ночь не спали. Утром Степан вышел на улицу и своим глазам не верит. На крыльце стоит колодка. Улей. Пчелы кругом сердитые вьются.
– Это медведь принес. Услуга за услугу. — перебил старуху дед Степан. – С тех пор свою Пасеку развели. Медок хорош.
В такой случай трудно было поверить. Пусть даже старики небылицу рассказали, подумалось мне. Главное не в этом. Главное в том, что в этих людях, неспокойных, простых и щедрых душой бьется приветливое сердце.
...На следующий день мы прощались с гостеприимными стариками. Дед Степан сунул мне в руки увесистый березовый туесок и сказал:
– Завтра Новый год. Угости медком мать. Медок хорош.
Я шел и думал о деде Степане, которого мой попутчик назвал авторитетным человеком.
Н. ХМЕЛЕВСКИЙ.