– Хорошо тем кто в городе живёт.

Они могут хоть кажный день в ванне валяться, – бурчит девушка. И сгоняет воду со своего желтого купальника. Потом идёт в огород, ступая босыми ногами, обходит крапивные места и рвёт перья лука, ветки укропа и петрушку.
…А в доме ворчит мать.
– Опять в ванне лежала. Купальник мокрый!
Шкворчит в кухне на плите в сковороде рыба. Вся кухня и часть прихожей в густом дыму.
– Все девки на речке купаются, а наша в ванне лежит. Мне это ванна сегодня нужна будет, хочу отцову спецовку замочить. Так что нечего ее занимать, иди на речку.
– Ну мам, – стесняется Кларка. И моет зелень в маленьком тазике с водой. Вода холоднющая из-под крана, прямо ледяная. Клара морщится: опять зубы заболят, если руки застудит. Ну почему у них нет бойлера, как у нормальных людей? Почему каждый раз нужно греть воду, чтобы помыть что-то.
“Вот выучусь и останусь жить в городе, как Танька”, думает Клара. “С удобствами.”
Сестра Таня, уехала учиться на повара, как мечтала, да так и осталась в городе, нашла себе там жениха, такого же приезжего “поварёнка”. Теперь живут себе там, в городе, снимают комнатку, ребенка родили недавно. И в ус не дуют.
– Чего “мам”? – удивляется женщина. – Ты всегда была самой шустрой в деревне, а как выросла, вдруг стесняться стала.
Клара посопела носом и промолчала. Мать ведь не поймёт, что Клара стала своего лишнего веса стыдиться.
В пятнадцать она еще была худенькой. В шестнадцать оставалась стройной. А в девятнадцать вдруг резко выросли живот и бока, плечи округлились. И то что ниже. Ни одна девичья кофточка не налазит на Клару, приходится покупать “бабское”.
Эх, расстройства одни. Все девки в деревне с парнями вовсю встречаются, на свидания бегают, а она сидит возле мамки. Больше всего обидно было, когда Клара сунулась искупаться на речку, а Ванька Груданов ее на смех поднял, когда увидел в купальнике:
– А ты чего такая огромная стала, Сафонова?
Всё. Больше на речке Клара не появлялась.
– Кларка, свари суп, – командует мать. – Скоро папка с рыбалки приедет. В прошлый раз ему понравилось твое варево, которое ты для собак варила… Ну раз нравится, то думаю, ему любое блюдо твое, по вкусу придётся.
Клара густо покраснела.
Недавно мать попросила отварить кости собакам. А Клара сварила из них бульон и накидала еще всякого: картошки немного, крупы, морковку, и от морковки ботву. Сварила и оставила на плите остужаться, сама ушла в огород. Как раз отец домой голоднющий с рыбалки вернулся, зачерпнул себе похлёбку для собак и… Слопал полкастрюли, похвалил Кларку: смотри какая повариха растёт.
– Ладно уж, – соглашается Клара. – Суп, так суп.
И готовит лёгкий овощной суп. В него всё, что на глаза попадется, кидает: и морковку, и кабачки, и огурчик даже. И совершенно несъедобную морковную ботву. Вдохновившись, идет в огород, возвращается с пучком крапивы.
– Ну-ка, ну-ка.
Улыбается и творит.
…Папка возвращается со своей рыбалки, заглядывает сразу под крышку кастрюли:
– О, вижу дочь сегодня стоит у плиты. Значит вкусный обед ожидает меня.
– Папка! – улыбается Кларка. – Сегодня без мяса, овощной суп.
– Овощной давай, кажный день есть мясо вредно, – улыбается отец.
…Он ест и улыбается, ложкой стучит, мурчит, только рукой показывает: дочь, еще хлеба тащи.
Мать ревниво головой качает:
– Ну, Сафонов, шельма, мои супы сроду с таким аппетитом не ел!
Потом к дочери поворачивается и мямлит:
– Послушай, Кларка… Танюшка звонила. Просила тебя к ним пожить.
Клара смотрит на мать. К концу лета Клара в город уезжает, поступила в колледж учиться, в общежитии комнатку заняла. И уже в предвкушении вся, и совсем не хочется у сестры жить. У сестры тесно, ребенок орать будет, не до учёбы станет.
– Это твой племянник, – суровеет мать. – Все дети орут. А тебя в общежитие я не хочу отдавать. Кто там знает, чем заниматься станешь, без догляду то. А тут все таки сестра, не чужая кровь. Присмотрит за тобой.
Отец поднимается из-за стола. Глаза его добрые, осоловевшие. Зевает ртом:
– Клар, так вкусно, не поверишь, я будто в детство вернулся и у бабули в гостях поел. Бабка моя так же готовила, тебе она прабабушка, царствие ей небесное… Я пойду посплю.
– Иди, пап, – говорит дочка. – Поспи конечно, папуль.
Тот оборачивается:
– Много рыбы поймал?
– Да, много поймал, солнышко…
– Вот ты подлиза, – головой качает и усмехается мать. – Чего встала? Посуду мой. А суп твой – ничего особенного, суп как суп, я бы сказала, рагу.
…Клара посуду моет, яростно трёт тарелки губкой.
“Ну мамка же, умеет настроение подпортить.”
– Кларка! – взгромождается кто-то прямо в открытое окно. Клара вскрикивает от неожиданности, а это соседский Ванька Груданов. Клара бьёт его тряпкой:
– Чего пугаешь!
– Кларка! Чего варила то? Вкусно пахнет от вас.
Клара смотрит на соседского пацана и сердце ее сжимается: она всегда знала, что Грудановы очень плохо живут. Живут вдвоем, он, Ванька, да отец его, пьяница. Сколько помнит себя, всегда в детстве этот Ванька прибегал к ним домой поесть. Потом вырос, начал стыдиться и прекратил бегать. Так мать Кларки сама стала носить им пироги. Старший-Груданов принимал с благодарностью, а вот Ванька нос демонстративно нос воротил.
– Ну, рыба есть. И суп вот, я варила.
– Дай рыбку.
И спрыгивает с окна. Клара заворачивает одну рыбину в газету и подходит к окну, смотрит вниз:
– Лови!
– Ап! – ловит он. – Благодарю!
**
А в городе столько всего, глаза девушки разбегаются. Столько эмоций, еще и телефон себе купила, новенький, дорогой. В дорогу папка ей сунул деньги, две большие купюры, подмигнул: купи себе что-нибудь.
Она не растерялась, взяла себе хороший смартфон.
…Когда покупала, за наличные, не заметила, что сзади крутится молодой паренёк. Она кошелек раскрыла, там денег целая пачка. С боков крупные купюры, внутри пачечки – мелкие бумажные, вот и показалось тому парню, что у девки денег полно.
…После покупки вышла, прошла несколько шагов и встала.
– Пиццерия, – прочитала на вывеске она. – Зайду, чаю попить.
Прошла к стойке, покраснев, посмотрела на цены. Кашлянув, дрожащим голоском проблеяла:
– Мне чаю и кусочек пиццы.
– Какую пиццу? – улыбнулась женщина за стойкой.
Клара рукой махнула:
– А с колбасой какой.
Выбрав столик в укромном месте, поглядела в огромное, во всю стену окно. Вот это вот ей нравится. Народ бежит за окном, спешит по своим делам. И столько много ведь этих людей, идут и идут. И никому друг до друга здесь дела нет.
Не то что в ее деревне: только выйдешь на улицу, соседки из окна обглядят, бабульки у магазина обсудят.
…Кто-то кашлянул рядом и сел за столик.
– Добрый день. Можно?
– Здравствуйте.
Худой, с огромными глазами, вертлявый молодой человек, сел напротив.
– Позвольте присоединюсь к вам? Не могу пить кофе в одиночестве.
Клара широко улыбнулась:
– Ой, вы знаете, я ведь тоже такая же. Мне надо чтобы рядом еще кто-то чай пил, иначе кусок в горло не лезет.
Слово за слово и вот уже смеются за столиком, и из заведения вышли почти друзьями.
**
Отец ради любимой младшей дочери чего только не вытворял: приедет Кларка в выходной день за продуктами в деревню, за деньгами, да с родителями повидаться, так Сафонов тихонько дочь к себе подзывает и ей в руки деньги суёт:
– На-ко дочка, только матери не показывай. Купи себе какую-нибудь обнову.
– Ты что, пап, – шепчет Клара, но деньги берёт. Да и какая студентка от лишних денег откажется? – Мне хватает тех денег что мать выдаёт.
Отец улыбается и рукой машет:
– Ну и хорошо. Что я, девочке своей, денег не заработаю? Еще рыбы наловлю и продам. А ты учись хорошо. Мы с матерью то невыученные. Я вон, нигде толком и не работаю поэтому, за счёт промыслов живу. А замуж не торопись! Ты же ребёнок совсем, несмышлёный. Сначала диплом получи, работать начни. А там уже присмотришь, какого парня себе.
Сафонов поглядел на дочь. Для него Кларка самой красивой казалась, конечно, ведь родная, своя… Мечтал он, что дочь зятя приведёт умного, начитанного, может даже инженера!
**
Катерина домашними делами занималась, когда на телефон позвонил незнакомый номер. Трубку взяла, а там женский голос, представился куратором группы, в которой учится Кларка.
– Я давно с вами поговорить хотела, не раз Кларе передавала, что жду вас на разговор. Но видимо, вы совсем не хотите знать, как учится ваша дочь, – строго негодовала женщина в трубку.
– Ой, – испугалась Катерина. – Да как же не интересуюсь? Мне Клара ничего не передавала просто.
Тут Катя закусила губу, мелькнула в ее голове догадка: а дочь то, обманывать научилась!
Куратор оповестила родительницу о том, что Клара прогуливает занятия. И стоит вопрос об отчислении девушки.
…Всё потемнело в глаза Катерины после разговора с преподавательницей. Растерянно посмотрела она на мужа, который пришел с рыбалки.
“Что же это. Да как же это?” – смотрела она с тоской на мужа. И весь белый свет вдруг стал не мил.
– Кто звонил то? – поинтересовался Сафонов.
– А, так это дочка, Танюшка. Заболела чегой то.
– Заболела?
– Да, простыла, – промямлила женщина. – Я пойду попутку поищу, да поеду к ей, молока увезу. Может с ночевой там останусь, надо внука присмотреть.
– Ну, елки, – расстроился мужчина. – Ты давай, звони если что. Деньги есть у тебя?
– Хватат.
Мужчина потоптался растерянный рядом:
– Ты и Кларку там навести.
С недавних пор старшенькая, Татьяна, предупредила родителей по телефону, что Кларка от нее съехала. В общежитие.
Ну съехала так и съехала, что теперь.
**
В общежитии никакой Клары Софоновой не проживало. Ищи-свищи ветра в поле. Катерина прямо там, у коменданта общежития громко расплакалась:
– Как не заселялась такая? Кларка же каждый день мне из вашего общежития названивала! Еще и в гости звала.
Комендант, строгая женщина в годах, посмотрела жалостливо:
– Ой, да вы знаете, а чего только не вытворяют студентики ваши. Такие артисты! Не переживайте вы так, не ваша первая и последняя такая вот. Вы по подружкам ее поищите. Уверена, живет у подруги.
…Из подруг дочери, Катерина знала только Яну Вавилову, к ней и пошла. Уговорила позвонить Кларке и встретиться. На место встречи разумеется, тоже пошла, там спряталась у подъезда.
…Дочь Кларка, вышла из соседнего подъезда. В домашних тапках. Со скучающим видом поговорила с Яной. Тут Катерина и вышла из своей “засады”.
– Мама? – удивилась Клара.
– Ну, мама. Или я уже не имею права знать, где живёт моя дочь? – усмехнулась женщина. – Рассказывай давай, что происходит у тебя. А лучше пошли, покажешь.
**
Квартирой это назвать было сложно. Проходной двор-помойка, вот так бы назвала это “жилище” Катя.
Входная дверь висит на одной петле, внутри накурено. Вышла женщина, неприятная, с хриплым голосом, лохматая, в старом халате, недовольно зыркнула на незваную гостью.
Кларка стояла с низко опущенной головой.