Отец – дворянин, титулярный советник, юрист и грайворонский городничий. Мать – из семьи курских помещиков.
Впрочем, уже через несколько месяцев Шуховы перебираются в Курск, а затем в Петербург.
Сам же Володя довольно много времени проводит у бабушки, в курской деревне Поджидаевке. Там ему вольготно, он сооружает свои первые конструкции. Перед домом появляется фонтан, а на ручье – водяная мельница.
Отец, видя интерес сына, приводит его в гости к своему приятелю, астроному Карлу Кнорре. Володя очарован телескопами, секстантами и прочим оборудованием Николаевской обсерватории.
Вопрос решен: он станет инженером.
В 1863 году Владимир Шухов покидает Пожидаевку и приезжает в Петербург к родителям. Здесь он поступает в Пятую Санкт-Петербургскую гимназию, где в то время преподавал выдающийся учёный и педагог К. Д. Краевич. В 13 лет, гимназистом четвёртого класса, Володя нашёл собственное оригинальное доказательство теоремы Пифагора. Краевич похвалил гимназиста Шухова за оригинальное и краткое доказательство, но со словами о том, что Пифагор жил более 2000 лет назад, и надо было, уважая предшественников, сначала изложить его доказательство, снизил оценку.
Затем был Императорский Московский технический университет (современная «Бауманка»). На последнем курсе 24-летний студент Шухов сделал свое первое изобретение – «прибор, производящий разбрызгивание мазута в топках, используя упругость водяных паров». Проще сказать, паровую форсунку.
А после окончания как лучший в своем выпуске вошел в состав научной делегации. Она направлялась в Америку на Всемирную выставку.
Вернувшись в Россию, Владимир Григорьевич поступает на службу в управление Варшаво-Венской железной дороги сразу в должность руководителя чертежного бюро. Днем он разрабатывает паровозные депо, а по вечерам слушает лекции в Военно-медицинской академии.
Нет, Владимир Григорьевич не хочет поменять профессию и стать врачом. Интерес его – сугубо инженерный: нужно лучше ознакомиться с самой совершенной конструкцией в мире – с человеческим организмом.

А потом в жизни Шухова происходит судьбоносное событие. Людвиг Нобель пригласил Владимира Григорьевича и еще одного инженера, Александра Бари, в Баку. Они берутся за строительство нефтепровода, первого в России. Первая очередь – 10 километров – была завершена в 1878 году.
Могли бы закончить и раньше, но местные гужевики – перевозчики нефти – постоянно поджигали еще недостроенный нефтепровод. Они прекрасно понимали, что их бизнес в скором времени закончится и всячески старались оттянуть неизбежное.
В 1880 году Бари создает собственную «Техническую контору», и Александр Григорьевич занимает в ней одновременно два поста – главного инженера и главного конструктора.
Супруга Бари сообщает сестре: «Шухов с октября месяца живет в Москве и служит у Саши как главный его помощник по инженерной части, получает 200 рублей жалованья, помимо процентов».
Шухов работает вдохновенно. Он создает нефтяные котлы и строит первые в стране речные танкеры. Прокладывает нефтепроводы и разрабатывает прогрессивные способы производства бензина. Осваивает новый способ подъема нефти – с помощью сжатого воздуха. Конструирует морские мины.

Интересны были взаимоотношения Шухова с Бари. Уже после революции он вспоминал: «Моя личная жизнь и судьба конторы были одно целое… Говорят, что Бари эксплуатировал меня. Это верно. Но и я эксплуатировал его, заставляя выполнять мои даже самые смелые предположения».
При этом многие изобретения Владимира Григорьевича не нравились русским чиновникам, поскольку были слишком дешевы. А значит, не давали получать хорошие «откаты».
Инженер продолжал, как когда-то в гимназии, мыслить по-своему, а не так, как мыслят все вокруг, и достигать прекрасных результатов.
В 1896 году на Всероссийской промышленной выставке в Нижнем Новгороде появляется первая в мире гиперболоидная башня. Красота неземная, невиданная. Посетители выставки просто влюблялись в нее.
Один из них, Юрий Нечаев-Мальцов, миллионщик, влюбился настолько, что купил эту башню. Поставил ее в собственной усадьбе, в Липецкой губернии, и любовался каждый день.
Автором башни был Шухов.

Впоследствии он вспоминал: «Однажды прихожу раньше обычного в свой кабинет и вижу: моя ивовая корзинка для бумаг перевернута вверх дном, а на ней стоит довольно тяжелый горшок с фикусом. И так ясно встала передо мной будущая конструкция башни. Уж очень выразительно на этой корзинке было показано образование кривой поверхности из прямых прутков».
Для той же выставки Владимир Григорьевич сделал несколько павильонов с удивительными крышами. Выполненные на самом деле из металла и стекла, они как будто накрывали эти павильоны тонким легким кружевом.

Ничего подобного до этого тоже не видели.
Нижегородская выставка была только началом. С этого момента Шухов регулярно возводил гиперболоидные башни (всего – больше двух сотен) и делал ажурные крыши. А также строил мачты, водокачки, маяки, опоры ЛЭП и мостовые опоры. Крыши Петровского пассажа, Музея изящных искусств на Волхонке, дебаркадер Киевского (а в то время – Брянского) вокзала.

Поэт Асеев называл этот вокзал «стеклянным».
Не то чтобы Шухов охладел к своей нефти. Просто к тому увлечению прибавилось новое. И хотя Владимир Григорьевич продолжал подписывать свои работы скромным словом «инженер», это была высокая архитектура.
Искусствоведы по полному праву относят постройки Владимира Шухова к искусству русского авангарда.
А еще Шухов был заядлым театралом, шахматистом, велосипедистом и фотолюбителем. Владимир Григорьевич писал: «Я по профессии – инженер, а в душе – фотограф».

Больше всего Шухов любил снимать портреты родственников и виды городов. А фотокамера была при нем всегда.
В 1917 году в России происходят две революции. Шухов получает приглашения в несколько европейских стран, но остается на родине. Владимир Григорьевич пишет: «Мы должны работать независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны, и мы будем нужны».
И тут в судьбу инженера врывается совершенно неожиданный персонаж – Ленин.
Бонч-Бруевич писал: «Владимиру Ильичу не давала покоя мысль, что наши радиограммы перебиваются империалистами, и он много раз возвращался к мысли построения в Москве мощной радиостанции, голос которой был бы настолько силен, чтобы он не мог перебиваться в соседних странах».
Поначалу думали построить три башни высотой 350 метров. Но Шухов – к тому времени давно разменявший седьмой десяток – предложил ограничиться одной, высотой 160 метров. Практически без ущерба для мощности станции.
Он вновь увидел ситуацию не как описано в учебниках, а в своем особенном, шуховском ракурсе.
Авторитет Владимира Григорьевича был высок, и Ленин согласился.
Работы начались в 1919 году. Поначалу станцию хотели разворачивать в Кремле, но, к счастью, выяснилось, что такое невозможно.
Огромные церковные купола мешали нормальному распространению радиосигнала. Кремль, таким образом, избавился от нежелательного вторжения, а для станции выбрали новое место – Дровяную площадь на Шаболовке.
Строительство было признано настолько важным, что рабочих по статусу приравняли к красноармейцам. Им положили хороший, калорийный паек, а заодно выдали шапки-буденовки. Раз положено – значит, положено.
29 июня 1921 года при подъеме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера».

В результате Владимира Григорьевича судят и выносят ему совершенно фантастический приговор – «условный расстрел».
Впрочем, закончилось все хорошо. Башню построили, условный приговор был снят. И в 1922 году «Рабочая газета» анонсировала первый радиоэфир: «Настройтесь на волну 3000 метров и слушайте! В воскресенье, 17 сентября в 3 часа дня по декретному времени на центральной радиотелефонной станции Наркомпочтеля состоится первый радиоконцерт. В программе русская музыка».

Теперь карьера Шухова так же стремительно растет, но совершенно в другой области. Он – важный чиновник и, как тогда говорили, общественный деятель. В 1924 году Владимир Григорьевич становится председателем комитета Госплана по нефтепроводам. В 1927 – избирается во ВЦИК. На следующий год он – член-корреспондент Академии наук СССР. Еще через год – почетный член Академии. Член Моссовета. И так далее.
При этом Шухов продолжает проектировать. В частности, в 1932 году, после землетрясения, восстанавливает самаркандское медресе Улугбека. Участвует в запуске бакинского нефтеперерабатывающего завода «Советский крекинг». В основе этого завода – наработки, сделанные еще во время сотрудничества с Нобелем.

Шухов прожил 85 лет. И умер он не от болезни, мог бы жить и дольше. Великий специалист в области нефтепереработки сгорел от копеечной свечки, которую по неосторожности уронил на себя.
И в том же 1939 году легендарная Шуховская башня начала транслировать не только радио, но и телевизионные программы.