Строгая табличка "Не звонить! Стучать! Спит ребенок!" всегда висела на двери Витькиной квартиры. Хорошо помню, как я ее увидел в первый раз и с трудом сложил в слова неряшливо написанные буквы. Был сентябрь, недавно я в первый раз пошел в первый класс (странное высказывание! как будто второй раз кто-то туда ходит, радостно горланя: во второй раз в первый класс! ни разу не видел первоклашку-второгодника!), вроде бы навсегда подружился с соседом по парте, пришел к нему в гости и вот теперь, напуганный строгим приказом, робко скребся в дверь, а мне никто не открывал. Как будто бы явился не по приглашению, как будто бы меня не ждали. Сколько я тогда простоял около этой двери? Не знаю, часов у меня, конечно же, не было. Мне показалось очень долго, вечность. Я уже было собрался уходить, как услышал грозное:

- Мальчик, ты что тут делаешь?

По лестнице спускалась какая-то женщина и, как я сразу понял, подозревала меня во всех смертных грехах.

- Я в гости пришел. Стучу, стучу, а никто не открывает, - шепотом, робко объяснил я. Я вообще тогда был очень тих, спокоен и не уверен не столько в себе, сколько в необходимости и правильности своего существования. Почему-то меня мучила мысль, что я занимаю чье-то место. Весьма странная идея для послушного ребенка, для любого ребенка! Я до сих пор не могу доподлинно сказать, откуда она взялась в моей голове и куда потом делась.

- До звонка не дотягиваешься? Почему стучишь? - незнакомка похоже уверилась в том, что я замышляю нечто противозаконное.

- Дотягиваюсь, - покраснел я, - но вот тут написано...

- Аааа, - улыбнулась женщина и, к моему ужасу, изо всех сил надавила на кнопку звонка. Мне хотелось убежать, чтобы не быть соучастником страшного преступления - побудки спящего ребенка, но эта странная тетка схватила меня за плечо и держала крепко, не обращая внимания на мои робкие попытки освободиться.

Я даже не успел как следует испугаться, как дверь квартиры распахнулась, и на лестничную площадку выскочила старая (так мне тогда показалось) бабка, вида до карикатурности безумного: была она неряшливо, грязно одета, лохмата и морщиниста, руки тряслись, а глаза метали молнии.

- Кто? Кто звонил? У меня же ребенок спит! Вы что, читать не умеете? - вопль старухи был оглушительно ужасен и вполне мог разбудить не только ее чадо, но и всех детей дома.

Ох, вот в тот момент я чуть не онемел от страха. До сих пор могу почувствовать тот детский ужас, хотя уж сколько лет прошло с тех пор, и приходилось мне переживать события намного кошмарнее.

Тем временем старуха, злобно глянув на нас с теткой, что-то пробормотала и захлопнула дверь. Я громко икнул, видимо от пережитой жути, и почти собирался заплакать, как женщина, не отпуская моего плеча, спокойно сказала:

- Подожди. Ты же к Вите пришел? Сейчас он выйдет.

Я подумал, что незнакомка просто издевается, просто у нее плохое настроение и она решила выместить его на мне, или она вообще злая, как волшебница Бастинда (а та истеричная бабка с младенцем - точно ее сестра Гингема) и хорошо бы их обеих окатить ведром воды. Желательно, грязной. На мой тихий, лживый писк ("я пойду, мне еще уроки делать"), она внимания не обратила и уйти мне не позволяла.

Дверь снова распахнулась, и я увидел красивую даму, принцессу, иначе ее было не назвать, волшебно благоухающую, в таком ярком, летящем, воздушном платье, что я на секунду совсем уверился, что попал в сказку. Меня держит в плену злая Бастинда, а эта фея сейчас взмахнет волшебной палочкой, произнесет заклинание и освободит меня. Фея окинула нас безразличным взглядом, процедила что-то вроде "добрый день" и снова захлопнула дверь. Я снова дернулся и попытался удрать, но тут многострадальная дверь открылась в третий раз, и, к моему облегчению и почти неверию, это действительно был мой новый друг - Витька.

- Пришел? - глупо спросил он и звонко поздоровался с моей Бастиндой ("здрасьте, теть Зин, спасибо!"), интересно, за что он ее благодарил? Уже позже я понял: да за меня же! За то, что тетя Зина помогла мне войти в эту прекрасную и странную квартиру.

Точно ли я помнил тот самый первый визит? Скорее, нет. Память рисует подходящие случаю картинки, но я сомневаюсь в их правдивости. Просто я примерно представляю, как все происходило. Наверняка я был ошеломлен величиной, красотой и богатством Витькиной квартиры, ее высоченными потолками, старинной мебелью, коврами, которые, как мне показалось, устилали почти каждый сантиметр пола, оставляя не покрытыми редкие островки хозяйской гордости и тщеславия - изысканного паркета, и загадочной торжественностью, какая бывает лишь в музеях. Витька показал мне свою комнату и игрушки - яркие, завораживающие до обморока, возможно, меня чем-то угощали и, конечно же, Витька обязательно рассказал мне историю тети Кати - той самой безумной старухи, которой, на самом деле, тогда было лет пятьдесят. Ничего этого я не помню. Думаю, природа этой забывчивости ясна: в тот день на меня обрушилась волна впечатлений весьма разнообразных, и детская психика, не в силах справиться со всеми, убрала часть их из памяти, оставив лишь самое первое, меня потрясшее: тетя Зина - Бастинда, безумная старуха и загадочная фея - Витькина мама. Уже позже, когда мы с Витькой повзрослели, а наша дружба стала крепче крепкого, Витька коротко и правдиво рассказал историю своей семьи и тети Кати - их дальней, даже дальнейшей родственницы.

- Она блокадница. Ее отец был на фронте, мать и сестры умерли от голода и болезней, а она выжила. Была она самой обыкновенной, истощенной, измученной, как и все, а потом... Никто сначала и не понял, что она сошла с ума. С виду девушка как девушка, только смеется часто невпопад и сама с собой разговаривает. С кем не бывает? Ее отец заподозрил неладное после войны (он вернулся с фронта и думал, что самое страшное уже позади), когда она рассказала ему о своем ребенке.

- Может быть она действительно родила? - я сморозил глупость, но мне не хотелось верить в сумасшествие молодой девушки, у которой, как принято красиво говорить, была вся жизнь впереди.

- Вот и ее отец сначала так подумал, даже обрадовался. Начал задавать вопросы, выпытывать детали и спрашивать, где малыш, мальчик это или девочка и сколько ему месяцев, а дочь отвечала неуверенно, невпопад, просто настаивала на том, что у нее есть ребенок. Отец все еще не понимал, что происходит, но когда Катя привела его в свою комнату, показала на пустую кровать и сказала, что ребенку уже нужна своя кроватка, так как он быстро растет, все стало ясно. Чтобы защититься от горя, которое она с трудом смогла пережить и осознать, она придумала себе другую, счастливую жизнь и младенца и видела его так же ясно, как я тебя сейчас. Отец отвез ее в больницу, но лечение не очень помогло. Она днями просиживала в своей комнате, играя с "ребенком", разговаривая с ним или с ней, Катя не определилась ни с полом, ни с именем, и была абсолютно счастлива (наверное часть ее сознания прекрасно понимала, что никакого ребенка не существует, поэтому и не было у "малыша" ни пола, ни имени). Особенно радовалась, когда отец покупал что-нибудь для "младенца". Радостно плакала, когда он привез детскую кроватку, пеленки и игрушки и повесила на дверь записку с просьбой не звонить и не тревожить чуткий сон ребенка.

Ее отец был человеком пробивным, настойчивым, влиятельным. Возил дочь по всей стране, показывал именитым докторам и даже знахарям, в надежде, что хоть кто-нибудь сможет вернуть Катю в этот мир, в эту реальность. Но все было тщетно. Катя застряла в одной и той же иллюзии, в которой она - счастливая мать младенца, у которой почти каждый день расписан по минутам. Дни сонного просиживания над пустой колыбелью сменялись днями болезненной активности: Катя энергично носилась по квартире, гладила пеленки и оставляла утюг включенным, грела бутылочки с молоком и забывала выключать газ, наполняла ванну водой и не закрывала краны. В общем, могла натворить непоправимых дел. Ее отцу не раз предлагали определить ее в закрытое учреждение, но он не просто отказывался, а начинал орать благим матом на доброго советчика. Понимал, конечно, что за Катей нужно следить, поэтому нанял сиделок, и какое-то время их жизнь текла ровно и почти без проблем.

Я слушал Витьку, представлял все, о чем он рассказывал, настолько ярко, что цепенел от ужаса.

- И что произошло?

- Ничего особенного. Просто Катин отец состарился, стал болеть и испугался, что он умрет, а дочь все-таки упекут в "желтый" дом, где никто не будет ей подыгрывать и где ее жизнь превратиться в пытку. Вот тогда он и стал искать дальних, хоть самых дальних, близких-то не было, родственников, которые за Катей присмотрят и нашел моего батю. Знаешь, я вообще сомневаюсь, что мы действительно родня. Мне кажется, Катин отец доверился чутью и интуиции и просто выбрал самого подходящего человека.

- Как это случилось?

- Катин отец был большой шишкой, работал в сфере торговли нефтью, что-то в этом роде, я не знаю точно, и, для души, преподавал в институте, где и учился мой батя.

- Ты думаешь...

- Да. Он просто выбрал порядочного, амбициозного студента, наплел что-то про дальнее родство (думаю, и мой предок, и его родители прекрасно понимали, что это все вранье) и заключил договор.

- Ого! Так официально?

- Нет, конечно! Все на словах, все на доверии. Катин отец обязался переписать на "дальнего родственника" свою прекрасную квартиру со всем содержимым, а также помогать делом и деньгами до своего последнего вдоха, да и после тоже. Накопил он много, связями с важными людьми щедро поделился, сам видишь, как мы живем, все благодаря ему. А за это требовал обеспечить любимой дочери прекрасный уход и потакать ее фантазиям. Кстати, ты обратил внимание на странность?

- Какую именно? - голова у меня шла кругом, я словно в приключенческий фильм попал. Странностей в нем было немерено.

- Ребенок тети Кати не растет.

- Что? - мне на секунду показалось, что и Витька слегка спятил, я ему об этом так и сказал.

- Дурак! Сам подумай. Тетя Катя прекрасно осознает свой возраст, а младенец у нее все в пеленках копошится. Она не видит в этом противоречий!

Как по мне, это было самое не интересное и наиболее объяснимое во всей этой истории. Я снова высказался, а Витька тут же еще раз обозвал меня дураком.

- А мне это кажется невероятным и страшным. Ты же видел тетю Катю? Седая, морщинистая. А самое большое для нее счастье - когда ей, то есть ее "младенцу", дарят погремушки и распашонки. Сидит потом над ними, плачет от умиления, любуется кружевами и расцветкой.

- И табличка "не звонить!" ее рук дело?

- Конечно ее, я тебе уже говорил! Сам знаешь, если к нам в дверь позвонишь, скандал устроит, тетю Катю потом долго придется утихомиривать. Звонки в дверь - единственное, что выводит ее из равновесия.

Это я хорошо помнил еще по тому, первому визиту.

- Твой батя не жалеет о договоре? Все-таки жить в одном доме с сумасшедшей... - мне становилось все страшнее, вроде бы я уже немного знал эту историю, да и с тетей Катей часто в коридоре или кухне сталкивался (мы с Витькой ходили друг к другу в гости почти каждый день), она смотрела сквозь меня и никогда со мной не заговаривала, и мне глупо казалось, что она не сильно больна. А вот когда узнаешь все-все-все, все подробности, становится сильно не по себе. Это в готических романах интересно про душевнобольных читать, а видеть такого человека каждый день... Ужас какой!

- А чего ему жалеть, он постоянно в командировках пропадает! - хмуро ответил Витька. - А мы с матерью отдуваемся. Сам знаешь, она не работает, дома сидит почти безвылазно, следит, чтобы тетя Катя газ не открыла или из окна не сиганула. У нее вся передышка - один месяц в году, когда тетю Катю кладут в больницу, подлечиться. Так ее жизнь и пройдет, - Витька неожиданно грубо выругался. Мне стало не по себе от этих грязных слов. Нет, я не был кисейной барышней и прекрасно знал об их существовании и даже иногда догадывался о значении, но услышать площадную ругань из уст лучшего друга?

Витька был спокоен до невероятности и также светел душой. К нему грязь не липла, и все те сплетни о его семье, ходившие по нашему городу, его неожиданно бережно обходили стороной. Судачили о его родителях и безумной бабке (никто доподлинно не знал историю тети Кати, но слухи о ее сумасшедшем, во всех смыслах, богатстве кто-то пустил), о любовницах Витькиного отца и его сомнительных командировках, о нарядах и украшениях Витькиной мамы, о богато обставленной квартире и черной икре на завтрак каждый день... Судачили обо всем, стремились заглянуть во все ящики и тайники этой семьи, а вот Витьку не трогали, словно его и не существовало.

Витька обожал мать, уважал отца, несмотря на сплетни, и очень жалел тетю Катю, понимая в каком кошмаре она вынуждена жить по воле злого рока. И эти его слова... "Так ее жизнь и пройдет!" Я не рискнул уточнить, о чьей жизни он говорил? Матери или тети Кати?

Об отдыхе Витькиной матери я уже знал. Даже я - наивный и неопытный подросток понимал, этот месяц для нее - глоток воздуха, можно сказать, концентрированная жизнь, которую она стремилась прожить как можно ярче, веселее. Она, конечно, не сидела дома безвылазно, часто нанимала медсестер, чтобы они присмотрели за тетей Катей, пока Витькина мать ездила в парикмахерскую или магазины, но полноценно отдыхала лишь раз в год. Обычно они всей семьей ездили на отдых, даже заграницей бывали, тогда это было редкостью, и когда они возвращались домой, счастливые и отдохнувшие, даже пахнущие по-другому, загадочно, маняще, людская зависть вспыхивала так ярко, что мне казалось, она становилась материальной и могла дотла спалить семью моего друга.

Не знаю, почему именно им так сильно завидовали. Да, жили они очень хорошо, но они не были единственными "богачами" в нашем классе. Взять, к примеру, одноклассницу Вику, у которой отец - переводчик мотался в загранку так же часто, как мы на дачу. Или другую девчонку, Янку, у нее папаша был директором завода. Они тоже выделялись, но, по какой-то неведомой причине, именно Витькиной семье доставалась вся иссушающая зависть. И щедрость, с которой Витька угощал весь класс импортными конфетами, лишь усугубляла черное чувство, и с Витькой, несмотря на всю его чистоту и душевный свет, никто не хотел дружить. Никто, кроме меня - ребенка, в чьем понимании мира зависть водилась лишь в страшных сказках. Кстати, наша дружба тоже началась именно с этого неприятного чувства.

Витька не только прекрасно рисовал, но делал это с упоением, стремясь заполнить своими рисунками любую подходящую поверхность. И вот когда мы - испуганные первоклашки - в то самое первое сентября стояли на линейке, Витька, спрятавшись под торжественным букетом, как под зонтиком, от скуки разрисовал ранец девчонки, которая заслоняла ему обзор торжественного действа. Витька был худосочным, мелким, мы в этом схожи, я в детстве был таким же клопом, и непонятно, почему его поставили за крупной девочкой. Также не могу понять, почему никто не заметил, как он старательно, тихонько пыхтя, вырисовал на чужом ранце танки и самолеты красивой ручкой с двенадцатью цветами. Должен сказать, картина получилась потрясающая, мне она очень понравилась, и если бы не финальный Витькин вопль: "Бабааах!" с которым он изобразил цветок праздничного салюта, его шалость так и осталась бы не раскрытой. Но Витька увлекся, девчонка стремительно обернулась, увидела ручку в руке художника, мгновенно сопоставила факты (она чувствовала, что ранец слегка, но странно подергивается, но была слишком увлечена происходящим на линейке, чтобы заволноваться и поинтересоваться, что происходит за ее спиной), быстро сняла ранец, оценила рисунок, совсем не подходящий к девчачьему облику и... раздался такой рев, что небесам тошно стало. Витька не отрицал свою вину, наоборот, гордо сказал, что теперь скучный ранец стал настоящим произведением искусства. Витькины родители побагровели, отец тут же побежал в универмаг за новым ранцем и извинительной куклой, а мать постаралась успокоить ревущую девчонку и пообещала купить всему классу мороженое.

Наша первая учительница тут же записала Витьку в хулиганы и сомнительные личности и усадила его на первую парту прямо перед своим столом. А меня рядом с Витькой, как ребенка хилого и мелкого. Уже потом выяснилось, что мы с другом прекрасно учились, и нас вполне можно пересадить на "камчатку", но это случилось позже, а пока мы, волей неволей, подружились.

Как я уже говорил, щедрость Витькиных родителей воспринималась чем-то вроде: "с жиру бесятся", и ни новый ранец, ни импортная кукла, ни мороженое на весь класс не помогли, и мы с другом стали почти изгоями. Витька - якобы избалованный роскошью барчук, а я - блаженный, живущий словно во сне, сын людей не от мира сего.

Мои родители были и остаются людьми абсолютно уникальными. Такие встречаются редко, и их действительно называют блаженными. Видели вы когда-нибудь человека, который почти всегда доволен своей жизнью? Который не обращает завистливого внимания на чужие успехи и достижения и не сравнивает свои неудачи с чужими? Видели? Нет? А я родился в семье таких людей и почти стал таким же. Почти. Мне не хватило врожденной сердцевины, некой основы, чтобы достигнуть уровня просветления моих родителей. И знаете, я рад этому, наверное именно из-за этой радости я и не стал подобием отца или матери, я просто не стремился к этому. Мои родители для меня до сих пор не очень понятны, можно сказать, я их толком и не знаю, не ощущаю. Это сложно объяснить. Они, вроде бы, обычные люди. Радуются, печалятся, ходят на работу и ездят на дачу, но есть в них стержень уверенности в правильности своей жизни. Помню, как они мне часто говорили: твоя жизнь - только твоя. Не оглядывайся на других, не сравнивай. Миру нужен ты сам, а не чья-то копия или подобие другого человека. Не стремись подражать кому-то, не надо. Подражание - путь в никуда, путь к исчезновению своей личности.

Можно сказать, мои родители были почти слепы и глухи к соблазнам и проблемам окружающего мира. Они точно знали, какие они есть на самом деле, не стремились казаться лучше или хуже, а на все, что их окружало, на социум, обращали внимание достаточное лишь для того, чтобы жить. Они не затворники и не отшельники, они самодостаточны.

Возможно именно поэтому странная мысль о том, что я занимаю чужое место, и поселилась в моих мыслях. Мне казалось, что я недостаточно хорош для таких умных и честных родителей, не обращавших большого внимания на горести и проблемы! Я чувствовал, что я другой, по молодости лет еще не понимая, что и мои родители шли к своей уверенности и мировоззрению долгие годы, что никто не рождается мудрым, все учатся, абсолютно все! Родители тоже меня многому учили, но не навязывая свое мнение, не принижая меня своим опытом и авторитетом. Хорошим ли я был учеником? Нет, я, как и все, предпочитал набивать свои собственные шишки. Но, несмотря на эту "неуспеваемость" в родительском наставлении, я почему-то отлично сумел усвоить очень важное правило: не завидовать. Поэтому мы с Витькой и подружились, как нам тогда казалось так крепко, что никто и ничто не сможет нас разлучить.

Что же произошло? Пытаюсь вспомнить, почему мы перестали общаться. Это случилось после окончания школы. Как я уже говорил, Витька всегда прекрасно рисовал и мечтал стать архитектором, но его отец - человек очень жесткий и авторитарный - видел своего сына нефтяником, нет, не рабочим на буровой, а важным чиновником в чистом кабинете. Ссоры по этому поводу не утихали. Витька - обычно спокойный и уравновешенный парень - словно с цепи сорвался и яростно бился за свое право выбора, за свою мечту. Помню, я даже перестал приходить к ним домой. Атмосфера там была раскаленная, одно лишь слово могло вызвать пожар. Витькин отец почему-то перестал ездить в командировки, был от этого вдвойне зол и свой нрав не сдерживал, высказывался прямо и резко. Витька начинал орать, к нему подключалась мать, затем и отец повышал голос, и всю эту ругань перекрывал вопль тети Кати о разбуженном ребенке. В такие минуты их квартира действительно превращалась в бедлам.

Тетя Катя, как мне казалось, совсем не менялась, не старела и не увядала. Как злобно стала говорить Витькина мама, "эта сумасшедшая еще всех нас переживет и похоронит, а мои нервы уже на исходе".

То ли Витька пожалел мать, то ли устал от этой битвы, но, в конце концов, отец его все-таки сломал, и мой друг, растоптав мечту, поступил в выбранный папой ВУЗ, но, в знак протеста, не приезжал домой на каникулы. Я тоже уехал учиться в другой город, а когда возвращался к родителям, всегда забегал к Витькиной маме и спрашивал, как у друга дела. Мы с Витькой переписывались, иногда говорили по телефону (тогда еще не было мобильных телефонов), а потом Витька, по его словам, "перекусил удила" и вырвался на свободу, то есть все-таки перевелся в архитектурный. И тут же, вдруг, резко, без объяснения причин (его слова "нам не надо больше общаться" я не знал как понимать), исчез из моей жизни. Что с ним произошло? Почему он перестал отвечать на мои звонки и письма? Не имею ни малейшего представления. Я сначала пытался достучаться до него, а потом жизнь меня закрутила, и я не то, чтобы забыл о друге, нет, я часто его вспоминал, но не делал новых попыток найти его и поговорить. Я тоже решил перекусить удила и вспомнить про гордость. Я приезжал к родителям, гулял по городу, но стороной обходил Витькин дом, решив, что друг сам должен сделать первый шаг напомнить о себе. Этого не случилось.

И почему я обо всем этом вспомнил именно сейчас? Сколько лет прошло? Много, очень много, а картины прошлого мелькают перед глазами вызывающе ярко, манят, просят вернуться туда, в прошлое. Зачем? А зачем я поддался их настойчивому зову, послушал свою интуицию, которая настаивала на этой поездке, и сейчас стою перед знакомой дверью, под глазком которой все также прилеплена бумажка: "Не звонить! Спит ребенок! Стучать!" Неужели тетя Катя до сих пор жива? Сколько ей сейчас? Я неуверенно посмотрел на дверь, затем на лестницу, в самом деле надеясь, что сейчас увижу на ней тетю Зину - Бастинду, и она строго меня спросит, что это я - взрослый дядька - задумал. Может быть все бросить и уйти? Но зачем тогда ссора с женой и отмененный отпуск? Зачем я все бросил и примчался в родной город, соврав, что очень соскучился по родителям и хочу их повидать? Зачем все это? Чтобы посмотреть на знакомую дверь и уйти? Нет уж!

Я решительно нажал кнопку звонка, налепил на лицо парадную, приветливую улыбку и немного отошел от двери, чтобы дряхлая, но гневная тетя Катя ей меня не стукнула.

- Доб... - начал я и запнулся.

Дверь распахнулась, и на меня уставилась растрепанная молодая женщина.

- Вы читать не умеете? - прошипела она.

Я не успел ответить, из квартиры раздался детский, пронзительный рев, и девушка, гневно сжав губы, захлопнула дверь, даже не поинтересовавшись, зачем я пришел. Я немного постоял на площадке, чувствуя себя неимоверно глупо, но потом решился и тихонько постучал, нет, как и в тот первый раз, поскребся в дверь.

- Что? - хозяйка была не ласкова и, судя по изможденному ее виду, совсем не высыпалась.

- Простите, Виктор дома? Или его родители? Вальковские их фамилия. Или тетя Катя? Она уже наверное совсем старенькая, - зачем-то объяснил я, чувствуя себя невероятно глупо.

- Вы к кому? Какой Виктор? Какие родители?

- Извините, я, наверное, ошибся дверью, - соврал я, и женщина уже аккуратно, тихо (младенец больше не вопил) закрыла дверь.

Зачем я соврал, почему не расспросил ее? Возможно, она знает, где искать моего друга и его семью. Постучать еще раз? Нет, невозможно, я и так намозолил глаза.

Я вышел из подъезда и сел на лавочку. Что же делать... Логичнее всего было бы поехать к родителям, обрадовать стариков своим появлением, поговорить, поделиться новостями, съездить с отцом на рыбалку, а потом, не торопясь, выяснить куда переехал Виктор. Вместо этого я зачем-то позвонил жене. Мне хотелось рассказать ей правду и признаться, что приехал я, наверное, зря, что мой лучший друг больше не живет в этой квартире, что я не знаю, что мне делать и стоит ли искать Витьку. Жена не ответила. Предсказуемо, и я ее понимаю. Август был нашем месяцем, мы всегда ездили в отпуск в конце лета. Зачем я все это затеял? Какой комар меня укусил? Надо бы ехать к родителям, погостить у них несколько дней, а потом мчаться домой. Может быть мы еще успеем купить путевки на море или же съездим в горы или... Мысли были какими-то скомканными, настроение ужасным, я ругал себя последними словами и, при всем этом, почему-то никуда не торопился, продолжая сидеть на лавочке около подъезда Витькиного дома. Я чего-то ждал, наверное какого-то знака. Не случайно же мне засвербело найти Виктора? Знака все не было. Я выкурил сигарету (сколько же раз я бросал курить? стоит ли еще раз попытаться?), еще раз набрал номер жены (на сей раз чужой, приветливый голос сказал, что абонент не в сети. понятно, решила меня игнорировать. так мне и надо!) и уже собрался звонить родителям, как ко мне медленно подошла пожилая женщина с собачонкой на поводке.

- Молодой человек! А что это вы тут делаете?

Мог бы, зарыдал бы от умиления! Тетя Зина, моя спасительница Бастинда! Постаревшая, но бодрая и такая же подозрительная.

- Здравствуйте тетя Зина! Я пришел в гости, а до звонка не дотягиваюсь, - сказал я и тут же понял, что юмор мой был не к месту. Глупо было думать, что она помнила тот самый первый раз, когда я пришел к Витьке. Она сделала несколько шагов назад и, угрожающе смотря на меня, вытащила телефон.

- Учтите, я вас уже сфотографировала. Вы здесь двадцать минут сидите! Что вы задумали, молодой человек?

- Тетя Зина, это же я! Витькин друг! Не узнали?

Она подошла поближе и внимательно всмотрелась в мое лицо.

- Славик? - неуверенно спросила тетя Зина.

- Сергей. Вспомнили?

Она неуверенно кивнула и села на лавочку, а мне, в доказательство подлинности своей личности, пришлось немного рассказать ей о Витьке, его родителях, тете Кате.

- Вот теперь точно тебя вспомнила, Сережа! Как ты вырос! - она сказала это тоном, предназначенным для маленьких детей. Вырос, повзрослел! Да мне уже почти полвека! Уж вырос, так вырос!

- Вы, случайно, не знаете, куда переехала Витькина семья? Приехал с другом повидаться, а в квартире чужие люди, ничего не знают о Витьке.

Тетя Зина как-то странно дернулась при слове "переехали" и внимательно посмотрела на меня.

- Ты ничего не знаешь?

- А что я должен знать? - мне стало неуютно от ее взгляда и нехорошего предчувствия.

- Они все... - она умолкла, а я почувствовал себя пациентом, которому врач вот-вот озвучит ужасный диагноз.

- Они погибли. Все погибли. Автомобильная катастрофа.

Я сначала не поверил ей. Нет, не ей именно, а этому миру, в котором больше не было моего друга.

- Не может этого быть!

- Может, Сережа, в жизни все может быть.

Мне не хотелось принимать и осознавать эту страшную новость, и тетя Зина, словно пытаясь убедить меня в правдивости своих слов (я упорно не мог представить Витьку мертвым), стала рассказывать:

- Незадолго до трагедии, отец Виктора купил новую машину (я почему-то уверена, что он пообещал отдать ее сыну, почему я так думаю? Виктор вдруг приехал домой на каникулы). Большую такую, красивую машину, людям на зависть. Ты ведь знал, что этой семье люто завидовали? Грешна, тоже, бывало, гляну на мать Виктора, какая она ладная, как дорого одета, и как кошка когтем душу царапнет, черное чувство на волю выпустит. Эх... знала бы я... Ладно, дело прошлое. В общем, однажды родители Виктора погрузили в машину какие-то баулы, вывели из дома тетю Катю, усадили ее на заднее сидение и повезли в интернат.

- Куда? - переспросил я. - Но... - сказать тете Зине об уговоре? А если это тайна? Хотя, какая сейчас разница!

- Ты тоже знал историю тети Кати? Вижу, знал. Да, мать Виктора заявила, что она устала от жизни с безумной старухой и настояла на интернате. Я стараюсь никого не осуждать. Жить в одном доме с умалишенным - не сахар. Как ты наверное догадываешься, болезнь тети Кати прогрессировала, она... нет, я не буду посвящать тебя во все подробности, это грязно во всех смыслах. В общем, они решили определить ее в... - тетя Зина запнулась.

- В психушку, в "желтый" дом, как и боялся отец тети Кати, - закончил я ее мысль.

- Да. Так все и было. По дороге туда они и погибли.

- И Витька? - глупо уточнил я.

- Он сидел на заднем сидении, рядом с тетей Катей. Отец Виктора торопился, на железнодорожном переезде решил объехать шлагбаум и проскочить перед поездом. - Тетя Зина тяжело вздохнула.

- Он не успел? - я понимал, что говорю глупости, но знаете, бывала же в детстве такая не логичная надежда! К примеру, когда в десятый раз смотрел любимый фильм, в котором погибает любимый герой и думал, но вот сейчас он точно выживет!

Тетя Зина удивленно посмотрела на меня и покачала головой.

- Машина всмятку. И вот знаешь, я думаю, они не просто так погибли, какая-то причина должна быть! Тетя Катя была измучена долгой жизнью, для нее это было освобождением, родителей Виктора погубила людская зависть и нарушение договора, а...

- А Витька тогда почему погиб? - почти закричал я. - Какой тяжкий грех мог отправить молодого парня на тот свет?

- Не знаю, Сережа. Ты не злись на меня, я просто поделилась своими, слышишь, только своими мыслями. А как оно все на самом деле...

- А квартира кому досталась? - мне было абсолютно безразлично, что там с этой квартирой, просто я старался любыми словами заглушить боль в сердце.

- Какой-то родне, не знаю.

- У них никого не было.

- Ах, Сережа, ты еще так молод и наивен! Будь у человека хоть гвоздь за душой, на него всегда найдется наследник! - тетя Зина погладила меня по голове, а я почувствовал себя таким маленьким и несчастным, что чуть не разревелся.

- Хорошо, что я вас встретил. Спасибо.

Мы попрощались, и я поехал к родителям.

https://m.dzen.ru/id/5c125663eaf0a500aa6a0846?_csrf=0b5f1d41f18738a8a4ba8956047afd6722b378f2-1713331237684-10000000413956975-7981229511697413017%3A0&sid=16856371850876622