Кошка как символ победы и жизни.

1942 год для жителей блокадного Ленинграда был особенно страшным. От голода каждый день умирало около сотни людей, а последние остатки еды съедали крысы – город был буквально заполонен этими прожорливыми грызунами. Вот несколько воспоминаний о том трагичном времени:
«…тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигались по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. В крыс стреляли, их пытались давить танками, но ничего не получалось: они забирались на танки и благополучно ехали на них дальше. Это был враг организованный, умный и жестокий…».
«В доме во время бомбёжки вылетели стёкла, мебель давно стопили. Мама спала на подоконнике – благо они были широкие, как лавка, – укрываясь зонтиком от дождя и ветра. Однажды кто-то, узнав, что мама беременна мною, подарил ей селёдку – ей так хотелось солёного… Дома мама положила подарок в укромный уголок, надеясь съесть после работы. Но вернувшись вечером, нашла от селёдки хвостик и жирные пятна на полу – крысы попировали. Это была трагедия, которую поймут лишь те, кто пережил блокаду».
Горожане были в настоящем отчаянии, никакие средства не помогали против «крысиной орды», ведь главные противники этих серых прожор – кошки – исчезли из города. Точнее их попросту съели пытающиеся спастись всеми правдами и неправдами от голода ленинградцы.
«3 декабря 1941 года. Сегодня съели жареную кошку. Очень вкусно», – вот что написал в своем дневнике десятилетний мальчик. Действительно, в то голодное время кошки многим спасли жизнь, но некоторые жители города старались все же сохранить жизнь своим любимцам:
«В нашей семье дошло до того, что дядя требовал кота Максима на съедение чуть ли не каждый день. Мы с мамой, когда уходили из дома, запирали Максима на ключ в маленькой комнате. Жил у нас еще попугай Жак. В хорошие времена Жаконя наш пел, разговаривал. А тут с голоду весь облез и притих. Немного подсолнечных семечек, которые мы выменяли на папино ружье, скоро кончились, и Жак наш был обречен. Кот Максим тоже еле бродил - шерсть вылезала клоками, когти не убирались, перестал даже мяукать, выпрашивая еду. Однажды Макс ухитрился залезть в клетку к Жаконе. В иное время случилась бы драма. А вот что увидели мы, вернувшись домой! Птица и кот в холодной комнате спали, прижавшись друг к другу. На дядю это так подействовало, что он перестал на кота покушаться».
Увидеть в тот год живого кота на улице было равноценно чуду. «Увидев ее, я поняла, что мы выжили», – вспоминает одна из блокадниц день, когда недалеко от кинотеатра «Баррикада» заметила полосатую кошку с тремя котятами. Вокруг хвостатой красавицы собралась толпа людей – никто не мог поверить своим глазам.
Поэтому неудивительно, что после конца блокады в 1943 году вышло постановление «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». Именно эта порода считалась лучшими крысоловами. В результате в город приехало 4 вагона с пушистыми спасателями. Часть котов была выпущена, еще часть была отдана Зимнему дворцу в качестве «охранников картинных галерей», остальные были проданы горожанам. По тем временам котенок стоил 500 рублей, а килограмм хлеба – 50 рублей. Но, несмотря на столь дорогую цену, ленинградцы не скупились отдавать за мохнатых защитников самое ценное – еду. Все понимали, что только кошки смогут спасти город от полчища крыс.