Смерть царевича Дмитрия в 1591 году. Худ. Б.А. Чориков. Вторая треть XIX века

Что случилось в Угличе

В субботу 15 мая 1591 года после полудня жизнь в тихом Угличе совсем замерла. Многие обедали на своих «подворьишках». Ушел домой и государев дьяк Михаил Битяговский, фактический хозяин города. Во дворце царевича готовили обед, а сам Дмитрий, «пришотчи от обедни» из церкви, был отпущен матерью погулять с мамкой Василисой Волоховой, кормилицей Ариной Тучковой, постельницей Марьей Колобовой и четырьмя «робятками жильцами».

Стряпчий Семейка Юдин, стоявший у поставца (шкафа для посуды), видел в окно, как царевич «тешился с жильцами с робятки с маленькими в тычку», то есть играл в ножички. Незамысловатая игра, условия которой до сих пор не изменились: нож следует кинуть так, чтобы он воткнулся острием в центр обозначенного на земле круга. Юдин вдруг заметил, что Дмитрия «бросило… о землю, и било его долго, и он накололся ножем». У мальчика начался очередной припадок «немочи падучей», которой он страдал с младенчества.

Одной из первых к месту трагедии примчалась царица Мария Федоровна Нагая, услышавшая шум: «И закричали на дворе… и збежала царица сверху». Странное дело: увидев умирающего сына (его взяла на руки кормилица), она не бросилась к нему, а схватила полено и принялась что есть мочи колотить им Василису Волохову. При этом обезумевшая от горя мать стенала, что «царевича Дмитрея зарезали», и выкрикивала имена «душегубцев»: «…будто се сын ее, Василисин, Осип с Михайловым сыном Битяговского, да Микита Качалов». Так версия об убийстве царевича родилась в самый момент трагедии.

Тем временем ударили в набат, и в кремль с топорами, рогатинами, вилами и дрекольем устремились угличане («чаяли, что пожар»). Прибежали братья царицы Михаил (мертвецки пьяный) и Григорий Нагие. Позднее Григорий Федорович утверждал, что Дмитрий был еще жив и умер буквально у них на глазах. Оба брата немедленно включились в происходящее, отдавали распоряжения именем царицы и в дальнейшем дирижировали вооруженной толпой, приказывая убивать якобы виновных в гибели царевича людей. Потерявшая рассудок царица и ее пьяный брат спровоцировали кровавую бойню, разыгравшуюся возле дворца, а затем и у церкви Святого Спаса.

Дядя Марии Федоровны Андрей Александрович Нагой спустился со второго этажа дворца, когда ребенок уже умер. Он неоднократно наблюдал приступы «болезни падучей» у Дмитрия, когда тот в беспамятстве («в нецывенье») наносил травмы державшим его людям: ударил мать свайкой (большим гвоздем), кусал родственников, «бояронь» и слуг. «Едал» он руки и у его дочери, и у него самого. Однако ни Андрей Нагой, ни другие свидетели трагедии не говорили о том, что когда-либо прежде мальчик наносил увечья самому себе.

Первым был убит всесильный дьяк Битяговский, примчавшийся к дворцу по зову набатного колокола. Он попытался усмирить толпу, но быстро понял, что дело плохо, и попробовал скрыться. Однако дьяка «выволокли из Брусяной избы, да тут ево и убили». Вместе с ним толпа растерзала его сына Данилу, а также Микиту Качалова и Данилу Третьякова. Та же судьба постигла сына Волоховой Осипа, которого «перед царицею убили до смерти» возле церкви Святого Спаса. Чуть позже погибли родственники мнимых убийц царевича, их холопы, а также те, кто просто был «прихож» к Битяговскому, – в общей сложности 18 человек. Все они были объявлены Нагими «убойцами» Дмитрия или их пособниками. Нагие творили самосуд, носивший характер мятежа: убийство государева дьяка не могло восприниматься иначе.

Умело управляя гневом толпы, родственники матери царевича мстили за свои обиды. После смерти Ивана Грозного в 1584 году они оказались в опале и за неделю до венчания на царство Федора Ивановича были высланы в Углич вместе с вдовой царицей и Дмитрием, получившим статус удельного князя. Дмитрия отпустили на удел «по царскому достоянию» и «с великой честью», однако никакие почести не могли смягчить оскорбление, нанесенное Марии Федоровне и ее сыну. Высылка Нагих в Углич означала, что действующая власть демонстративно отстраняет их от участия в предстоящих торжествах и предпочитает держать от трона подальше. Если в день венчания митрополит Дионисий еще желал царю здравия и многолетия с «царицей Ириной и со братом со князем с царевичем Дмитрием Ивановичем», то вскоре имя младшего брата перестали упоминать при молитве о царской семье. Формальным основанием для такого распоряжения послужило то, что Дмитрий был рожден в шестом (или даже седьмом), то есть неканоническом, браке Ивана Васильевича. Пока оставалась надежда на появление потомства у царя Федора, не допускалась даже мысль о Дмитрии как о возможном наследнике престола.

Реальной властью в Угличе Нагие не обладали. Управлением (в том числе финансовым обеспечением семьи царевича) ведал Битяговский. Выделяемых из казны средств не хватало, и это было причиной постоянных трений между Нагими и дьяком. Теперь они смогли отыграться за это унижение.

Дворец царевича Дмитрия в Угличе
«Многажды бывало, как царевича Дмитрия станет бити недуг и станут ево держати Ондрей Нагой и кормилица и боярони, и он им руки кусал или за что ухватит зубом, то отъест»

Тайны следствия

Уже 19 мая из Москвы в Углич прибыла следственная комиссия в составе главы Поместного приказа думного дьяка Елизария Вылузгина, окольничего Андрея Луп-Клешнина и митрополита Геласия. Возглавлял комиссию князь боярин Василий Иванович Шуйский. Результатом ее работы стало розыскное дело о смерти царевича – главный источник наших сведений о случившемся.

Материалы следствия туманны и противоречивы. Большинство допрошенных (всего свыше 140 человек) ничего не сообщили о характере ран Дмитрия и их локализации. Никто не указал, была ли кровь на его одежде и теле, а также на одежде и руках других лиц, находившихся в момент смерти мальчика рядом с ним. Мы не знаем ни положения тела погибшего ребенка, ни того, сжимал ли он, уже мертвый, свой ножичек или тот был отброшен в сторону, воткнут в землю, оставался в ране и т. п. Нет достоверных сведений об осмотре тела членами комиссии и о том, имелись ли на нем следы ножевого ранения. Хотя известно, что Нагие сразу позаботились о том, «чтоб хто царевича тела не украл», и под этим предлогом скрывали его от посторонних глаз.

Версии о насильственной гибели Дмитрия придерживались в первую очередь члены его семьи. Восемь непосредственных свидетелей трагедии говорили, что царевич случайно напоролся на нож. Участники событий, сбежавшиеся на площадь по звуку набатного колокола и питавшиеся лишь слухами, ссылались друг на друга («а сказывают, будто ево зарезали»). Игумен Алексеевского монастыря в Угличе Савватий сообщил, что посланные им и архимандритом Воскресенской обители Федоритом на звон набата «слуги… сказали, што царевич Дмитрей зарезан, а тово не ведают, хто его зарезал». Сам Федорит показал то же самое: «Слуги им, пришотчи, сказали, што они слышали от посадских людей и от посошных, што будто се царевича Дмитрея убили, а тово неведомо, хто ево убил».

В Следственное дело об убийстве царевича Дмитрия.j

Следственное дело о гибели царевича Дмитрия Ивановича в 1591 году, хранящееся в Российском государственном архиве древних актов

Диагноз через века

В материалах следственного дела болезнь царевича именуется «падучей», «немочью падучей», «черным недугом». Так в XVI–XVII веках в России называли эпилепсию – хроническое заболевание, которое возникает преимущественно в детском или юношеском возрасте и характеризуется разнообразными пароксизмальными расстройствами, а также сопровождается изменениями личности, порой достигающими выраженного слабоумия со специфическими клиническими чертами.

Заболевание Дмитрия явно носило наследственный характер. Очень вероятно, что какой-то формой эпилепсии страдал Иван Грозный. Польский хронист Рейнгольд Гейденштейн оставил любопытное упоминание о том, что старший сын царя Иван Иванович перед смертью в 1581 году пережил приступ эпилепсии («впал в падучую болезнь»), спровоцированный отцовским ударом острием посоха в висок. Среднего сына Федора современники считали слабоумным. «Черный недуг» был и у двоюродного брата Грозного князя Ивана Михайловича Глинского, о котором английский посол в России Джайлс Флетчер писал, что он «очень прост и почти полоумный».

Иван IV отличался патологической жестокостью, мстительностью и злопамятностью в сочетании с крайней религиозностью, что свидетельствует о наличии специфических изменений личности в связи либо с эпилепсией, либо с предрасположенностью к ней. Жестокий нрав отца сызмальства проявился и в царевиче Дмитрии. Так, немецкий кондотьер Конрад Буссов, оставивший потомкам хронику о Смутном времени в России, отмечал: «Он однажды приказал своим товарищам по играм, молодым дворянским сынам, записать имена нескольких князей и вельмож и вылепить их фигуры из снега, после чего стал говорить: "Вот это пусть будет князь такой-то, это – боярин такой-то", и так далее, "с этим я поступлю так-то, когда буду царем, а с этим эдак" – и с этими словами стал отрубать у одной снежной куклы голову, у другой – руку, у третьей – ногу, а четвертую даже проткнул насквозь. Это вызвало в них страх и опасения, что жестокостью он пойдет в отца».

О том же свидетельствовал Флетчер: «В молодых летах в нем начинают обнаруживаться все качества отца. Он (говорят) находил удовольствие в том, чтобы смотреть, как убивают овец и вообще домашний скот, видеть перерезанное горло, когда течет из него кровь (тогда как дети обыкновенно боятся этого), и бить палкою гусей и кур до тех пор, пока они не издохнут». Безусловно, глумление мальчика над вылепленными из снега фигурами Бориса Годунова и других вельмож подогревалось и провоцировалось Нагими, однако семена ненависти, которые они сеяли, падали на благодатную почву.

Недуг Дмитрия проявлялся в приступах помрачения сознания, когда он был особенно агрессивен. Царевич не помнил, что делал, и не мог отвечать за свои поступки. По словам Авдотьи Битяговской, вдовы убитого дьяка, «многажды бывало, как ево станет бити недуг и станут ево держати Ондрей Нагой и кормилица и боярони, и он им руки кусал или за что ухватит зубом, то отъест».

Изменения личности возникают далеко не у всех страдающих эпилепсией. Чаще они наблюдаются у тех, у кого болезнь проявляется с раннего детства, кто подвержен частым припадкам, мало и нерегулярно лечится. У эпилептиков обычно отмечаются склонность к дисфории (мрачное, угрюмое настроение), сочетание изощренной мстительности и злопамятности со слащавой сентиментальностью и чрезмерной религиозностью. При неблагоприятном течении болезни нарастают затруднения в умственной работе, становится все труднее отличить существенное от второстепенного, постепенно беднеет запас слов, ухудшается память (как кратковременная, так и долговременная), усиливается аффективное напряжение, однако избирательно надолго запечатлевается и легко воспроизводится все, что связано с отрицательными эмоциями. Поэтому больные эпилепсией не забывают даже самых мелких обид и невнимания к себе. Все это, видимо, относится к младшему сыну Ивана Грозного, которого, конечно, никто не лечил. Лекарства от падучей тогдашняя медицина не знала.

Святой царевич Димитрий, с житием. Икона. XVIII век
Смерть Дмитрия наступила не в результате ножевого ранения шеи – царевича убила его болезнь


Роковой приступ

Приступ «черного недуга» в конце XVI века вряд ли связывался с угрозой жизни – в отличие от ножевого ранения. Как долго умирал царевич, неясно, однако смерть его не была мгновенной. Он был еще жив, когда царица колотила Волохову поленом, когда к нему подбежали дядья Нагие. При этом никто из непосредственных свидетелей трагедии словом не обмолвился, что Дмитрия полоснули по горлу ножом некие злоумышленники.

Свидетели обратили внимание, что во время рокового приступа, когда царевич «на тот нож набрушился сам», его «било долго». Это ключевые слова, необходимые для понимания случившегося. С точки зрения современной психиатрии материалы следственного дела содержат вполне достоверные описания последнего эпилептического припадка Дмитрия. Эти описания не оставляют сомнения, что его смерть наступила не вследствие обычного приступа, а в результате развившегося у него наиболее драматического состояния таких больных – эпилептического статуса.

В этом состоянии припадки следуют до получаса, не прекращаясь, один за другим с очень короткими паузами, во время которых не восстанавливается сознание. Возникает непосредственная угроза жизни из-за значительного затруднения дыхания. Характерными для эпилептического статуса считаются непрестанно повторяющиеся тонические судороги с выраженным напряжением мышц и постепенно нарастающим цианозом, достигающим фиолетовой окраски кожи (отсюда определение «черная болезнь»). Черты лица больного заостряются, зрачки расширяются настолько резко, что возникает впечатление агонии. Пульс при этом прощупывается с трудом. Даже при современном уровне медицины не всегда удается спасти ребенка, переживающего состояние эпилептического статуса. Обычный приступ короток, он продолжается от нескольких секунд до нескольких минут и никак не может быть охарактеризован словами «било долго».

Сомневаться в том, что царевич был ранен ножом в шею, как будто не приходится. Однако была ли эта рана смертельной? Если при таком ранении повреждается сонная артерия, или яремная вена, или нерв, ведущий к сердцу, смерть наступает мгновенно от остановки сердца или в считаные минуты после повреждения крупных сосудов. Неизбежна мгновенная фатальная кровопотеря. Обращает на себя внимание, что упоминаний о крови и описаний фонтанирующего кровотечения у Дмитрия, которое невозможно было бы не заметить и вряд ли можно забыть, ни в одном источнике (и прежде всего в материалах следствия) нет. Вероятно еще образование пульсирующей гематомы внутри шеи, которая, постепенно увеличиваясь, сдавливает сосуды и трахею и вызывает гипоксию головного мозга и смерть. Но и в этом случае ребенка не могло «бить долго», а это значит, что он умер не в результате ножевого ранения. Иначе говоря, как ни рассматривать трагедию в Угличе, ясно, что Дмитрий погиб не вследствие несчастного случая («самозаклания») или злонамеренных действий рвущегося к власти Бориса Годунова. Царевича убила его болезнь.

Царь Василий Шуйский. «Царский титулярник». 1670-е годы

Следственной комиссии Василия Шуйского важно было прийти к таким результатам, которые не скомпрометировали бы действующую власть, но при этом дали основания для наказания Нагих

Рождение мифа

Для клана Нагих гибель Дмитрия была событием в высшей степени страшным, но болезненно ожидаемым. Мысль о вероятном покушении на жизнь царевича приобрела в его семье черты навязчивой идеи. Если версия о том, что Дмитрия «зарезали», родилась немедленно после его падения на землю и ножевого ранения, то список возможных «душегубцев» был составлен заранее. Нагие не сомневались в том, что попытка убить претендента на трон рано или поздно будет предпринята, и связывали ее с вполне определенным кругом лиц. Так считала и Мария Федоровна: в состоянии крайнего возбуждения, воспринимая действительность сквозь призму измененного сознания, она могла лишь транслировать свои ожившие кошмары. Не случайно сразу прозвучали имена Битяговских, Микиты Качалова, Осипа Волохова, а потом царица вспомнила и о «женочке» юродивой, которая «будтось царевича портила», и о других.

К мнимым страхам Нагих примешивались и реальные. Они не могли не понимать, что Дмитрий тяжело и опасно болен. Ведуны и юродивые, постоянно находившиеся во дворце, только усиливали нездоровую атмосферу вокруг царевича. Мысль о его насильственной смерти вынашивалась постепенно, но мгновенно созрела на месте трагедии. Вот почему Нагие так легко озвучили ее и оказались так быстры на расправу с «убойцами». Все страхи и подозрения нескольких лет опалы молниеносно вырвались наружу.

2 июня 1591 года о результатах следствия было доложено царю Федору и Освященному собору. Утверждалось, что Дмитрий в припадке «немочи падучей» сам «накололся ножем» во время игры с мальчишками в тычку. Виновными в случившемся были объявлены Нагие, недоглядевшие за ребенком, а затем учинившие расправу над мнимыми убийцами. Другими словами, следственная комиссия вынесла вердикт, что смерть Дмитрия не была насильственной и произошла в результате несчастного случая, а мятеж в Угличе спровоцировали родственники матери царевича.

Не исключено, что следователи Шуйского явились в Углич, заранее имея решение по итогам расследования. Комиссии важно было прийти к выводам, которые не скомпрометировали бы действующую власть, но при этом дали основания для наказания Нагих и окончательного и бесповоротного отстранения их от трона. Вывод о «самозаклании» Дмитрия «Божьим судом» как нельзя лучше отвечал этой задаче. По распоряжению властей царицу Марию насильно постригли в монахини под именем Марфы, а ее родственников разослали по тюрьмам. Участники городских волнений подверглись пыткам, казням и ссылке в Сибирь, а Углич пришел в запустение.

В начале XVII века погибший царевич как бы воскрес для истории. Самозванец Лжедмитрий I и пришедший ему на смену Лжедмитрий II выдавали себя за чудом спасшегося сына Ивана Грозного. В ответ на это правительство ставшего царем Василия Шуйского канонизировало «невинно убиенного отрока», тем самым перечеркнув выводы следствия 1591 года. На сей раз утверждалось, что по наущению Бориса Годунова к царевичу были подосланы зарезавшие его убийцы. С тех пор известны две версии гибели Дмитрия Угличского – убийство и «самозаклание».

Впрочем, вторая версия оказалась не в чести, ведь самоубийца, даже нечаянный, не может быть канонизирован. «Убийство» позволило соблюсти все критерии, необходимые для причисления к лику святых: мученическая смерть, мощи, обретенные нетленными, чудеса, совершавшиеся у гробницы. Как правительство Шуйского могло прекратить авантюры самозванцев? Только предъявив России мертвое тело царевича. В тех условиях, когда средств массовой информации не было, требовалось такое известие о безусловной и неопровержимой смерти Дмитрия Угличского, чтобы оно передавалось буквально из уст в уста. А что еще, кроме вестей о чудесах исцеления, могло дойти до всех и каждого, да так, чтобы в Архангельский собор Московского Кремля, куда были перенесены мощи из Углича, устремились тысячи страждущих?

Любовь Столярова и Пётр Белоусов