Фото В. Гришин и из архива Кутлинских. На завалинке — худенькая пожилая женщина. Голова повязана простым темным платком. Лицо изборождено глубокими морщинами. Годы, потери и горькие слезы оставили свой след на щеках, словно русла высохших рек на опаленной зноем земле. Руки, смолоду знавшие тяжелую работу, сложены на коленях. Губами улыбается, а в глазах — грусть. Такой запомнили ее родные. Такой она запечатлена и на старой фотографии. До самой своей смерти Евдокия Ефимовна ждала хоть какой-нибудь весточки о сгинувших на войне сыновьях. — Кутлинские… Аристократическая по звучанию фамилия пошла от крестьян из села Старая Кутля Лунинского района. Поэтому ударение в фамилии правильно ставить на первом слоге, — рассказывает внучка Евдокии Юлия Григорьевна Семина. В канун 75-летия Победы она собирает по крупицам историю своей семьи, в которую, как и в тысячи других пензенских семей, вошла война. Ее бабушка Евдокия замуж вышла за сапожника Осипа. Один за другим у них народилось шесть сыновей. Думали отец с матерью, что в старости будет у них надежная опора. Жили в Поиме — очень бедно, но дружно и весело. Дом был полон трелей — в клетках держали певчих птиц. И Евдокия тогда часто напевала. По праздникам пекла блины — горка уходила влет. Отец и сыновья летом ходили на рыбалку. Зимой-то сложнее. На всех мальчишек была лишь одна пара сапог. Кто утром первый проснется, тот прыг в них — и идет гулять. Односельчане недоумевали: чего, мол, Кутлинские радостные, когда дома пустая похлебка. Но в семье были мир и лад, и это казалось самым важным.

Фома (слева) погиб под Сталинградом. Василий убит подо Ржевом. Дурные предчувствия Выросли сыновья Евдокии. Четверо построили свои семьи, только двое оставались холостыми. Мать переживала: пора им вить свои гнезда. А они смеялись: «Успеем». Не успели — началась война. Осип, муж Евдокии, умер от болезни в 1938 году. На фронт ушли шестеро воинов Кутлинских: Фома, Иван, Александр, Василий, Григорий, Алексей. Вернуться суждено было только двоим. Один из них — отец Юлии Семиной Григорий. — Мой папа еще до войны поступил в военное училище, выучился на авиационного техника, стал кадровым военным, — рассказывает Юлия Григорьевна. — Я родилась в 1940 году. Мы тогда жили под Брестом. Бабушка из Поима приехала меня понянчить. Ей у нас нравилось, все было хорошо. Но потом ее вдруг как подменили: забеспокоилась, запросилась назад в Поим — мучили плохие предчувствия. Отец взял отпуск, решили ехать все вместе. Прибыли в Пензенскую область 21 июня 1941 года. А на следующий день началась война. Григорий оставил жену и дочку у матери и уехал. Был на фронте до самого конца войны. — Сам летал не так часто, больше готовил самолеты к воздушным атакам. И все же он тоже мог погибнуть, — продолжает Юлия Григорьевна. — Немцы вычисляли расположение наших аэродромов и яростно бомбили их. В один из таких налетов бомба разорвалась рядом с отцом, его засыпало землей. Один только каблук сапога торчал. Пилотку отбросило взрывом на несколько метров. Товарищи откопали отца, но после контузии он стал плохо слышать одним ухом. Григорий рассказывал родным еще такой эпизод. Он был хорошим фотографом, нередко его отправляли вместе с летчиком на аэросъемки. В тот раз они собрались в полет, чтобы узнать о судьбе товарища. Его самолет совершил вынужденную посадку у деревни, занятой немцами. Самолет обнаружили, посадили свою крылатую машину рядом, но пилота в нем не оказалось. Зато из кустов вышел мальчонка. — Где твои родители? — Немцы убили, — утирая нос черным от грязи кулачком, сказал мальчик. И вдруг Григорий увидел бегущих к самолету немецких солдат. Началась стрельба. Бросились в кабину, взяв с собой и мальчишку. Потом он стал сыном полка, совсем как Ванька – персонаж повести Катаева. Правда, его послевоенная судьба Кутлинскому осталась неизвестной.

Юлия Семина с портретом отца. Живые и мертвые Юлия Семина хранит отцовские письма с фронта. В одном из них были строки из стихотворения Константина Симонова «Жди меня», которое на фронте в то время учили наизусть, переписывали и отсылали родным. Возвращения сыновей ждала и Евдокия. Но судьба пощадила лишь Григория да Алексея. Последний получил во время войны тяжелое ранение, лишился одного глаза. Фома погиб в 1942 году под Сталинградом. На него пришла похоронка. Василий пропал без вести. Как потом выяснили родные, убит подо Ржевом. О судьбе Ивана и Александра родным до сих пор ничего неизвестно. Сколько их, русских Иванов, отдавших жизни за Родину, лежит в братских могилах! Сколько погибло в лесах и болотах, прорываясь через окружение! Умом Евдокия это понимала, но сердце отказывалось верить. И она продолжала ждать. — Бабушка о своем горе не говорила, — вздыхает Юлия Семина. — Она несла его в себе молча. На людях старалась быть веселой, с удовольствием нянчила внуков. А как одна оставалась, затихала, глаза затуманивались печалью. Заслышав рокот мотора проезжающей по селу машины, неизменно выходила на дорогу. Не могла мать солдатская расстаться с последней надеждой. Умерла Евдокия Ефимовна уже в преклонном возрасте, похоронена на сельском кладбище. Родные навещают дорогую могилку. Юлия Григорьевна давно сама стала бабушкой. Дочери, у которой двое сыновей, отдала на хранение награды своего отца, ныне покойного, и семейный фотоархив. Пусть знают о героическом прошлом прадеда. И о горе, которое война может причинить семье. — Я жалею, что мало расспрашивала бабушку, отца о тех суровых годах, — корит себя она. — Если рядом с вами есть живые свидетели военных событий, свидетели того, какой ценой досталась нам Победа, просите их рассказать. Слушайте, не пропуская ни одной мелочи! Сделайте это, пока еще не поздно... Автор: Алиса РЯДНОВА источник https://pravda-news.ru/news/obshchestvo/a-evdokiya-vse-zhdala-istoriya-penzenskoy-selchanki-poteryavshey-na-voyne-chetverykh-synovey/?utm_referrer=https://zen.yandex.com&utm_campaign=dbr