«Жальче всего мне сейчас улыбающихся кассирш в супермаркетах.

Адская работа. Я сразу вспоминаю, как в самое глухое время застоя сюда приехал один мой знакомый, швейцарец. Жил, смотрел на всё. Под конец спрашиваю его: что вам у нас понравилось? Говорит: свобода. Я: как занятно. И что вы видели? «Прежде всего, свобода — в магазинах. У вас продавец — свободный человек, он может сказать: да пошли вы все! Не встанете сейчас в очередь нормально — вообще уйду. А у нас это не люди, а роботы, которые всё время улыбаются и всё подают-подают-подают. И вообще большинство людей у нас сейчас такие». Я тогда воспринял это с насмешкой — сейчас часто вспоминаю. И деть эту работу никуда нельзя, потому что деньги нужны очень. Я видел, как во Франции наши, закончившие там вуз, становятся профессионалами, но это работа безразмерная: надо почему-то всегда работать с утра и до ночи. Кино сегодня снимают по 12 часов в день. Я участвовал в этой хреновине — и пытался людей образумить. А они говорят: сейчас так работают. Сериальщики — актёры, которые снимаются в сериалах, — у них там вообще круглосуточно идёт съёмка. И так — месяц, два. В результате актёры стираются абсолютно — что мы на экране и видим. Я говорю шофёру, который везёт меня на вокзал после съёмок в Питере: «Слушайте, мы ж с вам встретились в 9 утра, 14 часов прошло, а вы всё за рулём». Говорит: «А я сейчас поеду развозить тех, кто остался, потом в пять утра ещё приеду». Слушаю сейчас радио: Франция просит Брюссель поставить хоть какие-то ограничения дальнобойщикам, потому что страшное количество аварий из-за усталости. Чудовищная идёт гонка. Человечество сто лет билось за 8-часовой рабочий день, и иногда с кровью, за выходные, за отпуск — и всё: это стерлось, время отнято. Как вернуться? Я не знаю, потому что сами трудящиеся по 14 часов на моё предложение протестовать сказали: «Да что вы! Не надо, Сергей Юрьевич. Вы — другое дело, вы уже проскочили, а нам имя зарабатывать надо».
Сергей Юрский.