Через час поднялся мой заместитель и на пару с Василием
отпросился у меня на охоту, чтобы мы могли прихватить с собой «мясца». Доктор же вернулся через пару часов и, растолкав Володю, поручил ему заботу о неожиданно богатом улове, а тот немедленно прибежал ко мне (я в это время отрабатывал удары на мешке, подвешенным к перекладине) и спросил, что делать с полудюжиной здоровенных рыбин.

Получив от меня все необходимые распоряжения и инструкции, наш юнга постучался к сестре и попросил у неё помощи в кухонных делах. Потом подошли Огнев и Василий, притащив с собой внушительный охотничий трофей — ящера под сотню килограммов весом и чтобы немедленно заняться разделкой туши, мой заместитель поднял на ноги Александра (Пётр дежурил по лагерю). Словом, почти все восемь часов занятий вокруг меня была небывалая суета, и люди по-очереди подходили ко мне с теми или иными вопросами... Когда же я, наконец, управился со своими делами, принял душ, привёл себя в порядок и появился в кубрике, то обнаружил, что здесь все заняты копчением, варкой, жаркой и прокруткой на мясорубке богатой добычи.

Уже накормленные до отвала, собаки дремали под наскоро сооружённым для них навесом, всё из того же тростника, рядом с «Дредноутом». Глянув на Адмирала, я вспомнил, как мне всё это время недоставало ошейника на его шее, и решил пожертвовать для этого дела один из своих широченных кожаных поясов. Сходив в свою «каюту», я прихватил там тёмно-коричневый ремень из отличной кожи и подозвал к себе пса, который сразу с готовностью поднялся и ткнулся прохладным влажным носом мне в руку.

Тут я столкнулся с неожиданностью: почти все стандартной длины ремни мне приходилось обрезать — иначе бы они дважды обёртывались вокруг моей тонкой талии, но теперь, бывший мне совершенно впору, пояс никак не мог даже сойтись на могучей шее Адмирала...

Козырев, который приводил в порядок свои снасти и был по случаю необычайно удачной (даже для него) рыбалки в отличном расположении духа, став свидетелем этой картины, залился оглушительным хохотом. На шум из кубрика сразу выскочил мой заместитель, выглянула Наташа и обернулся Володя, занятый на нашем «камбузе».

— Что это с доктором? — недоуменно поглядывая то на меня, то на Козырева обеспокоенно спросил Огнев. — Истерика, что ли?

— Накатило! — отмахнулся я, мысленно перебирая все возможные, в наших условиях, другие варианты ошейника для своего пса.

Мой заместитель, недолго думая, подхватил стоявшее на носовой платформе большое (пятнадцатилитровое), полное до краёв ведро с водой и выплеснул его на врача. Хохот мгновенно стих: доктор подскочил на месте, сначала было замер, а потом почти сразу наклонил голову набок и запрыгал на одной ноге — вода попала в ухо... Настала моя очередь смеяться, но я даже не улыбнулся — любой из нас мог оказаться в подобной ситуации, и нечего было её усугублять, делая из человека посмешище...

— Ты что делаешь, Иван Ильич?! — наконец освободив ухо, в крайнем возмущении завопил Козырев. — Крыша поехала?!

— Ты бы свой гогот со стороны послушал, Олег Сергеевич! — тоже повышенным тоном отозвался Огнев. — Жара, видно, на тебя подействовала!

Дальше разбираться я им не позволил — велел немедленно замолчать и тому и другому, а потом сам пояснил ситуацию. После некоторой паузы (теперь весь наш коллектив находился здесь) мой заместитель попросил прощения у врача, а тот, в свою очередь, обратился с извинениями уже ко мне.

К этому времени Наташа и Володя успели накрыть на стол и позвали всех обедать. Мои подчинённые вымыли руки (мой пример) и уселись на свои места, а доктор, переодевшись во всё сухое, через несколько минут присоединился к нам. За обедом никто и словом не упомянул о только что минувшем инциденте, а в сдержанных разговорах был лишь обмен мнениями по поводу приготовленных нашей молодёжью блюдах: наваристой ухе, жареной-вареной осетрине и поджаренному ломтиками мясе травоядного ящера.

— Вы уж простите меня, Николай Александрович! — уже за чаем вновь повинился врач. — Не над вами, упаси Бог, конечно, смеялся — просто шеи у наших собак совершенно уж необъятные, коли брючным ремнём даже не обхватишь...

— Можешь, Олег Сергеевич, не извиняться! — отмахнулся я, думая о том, всё ли я захватил в предстоящую поездку. — Я сразу понял причину твоего веселья! Однако ,впредь будь уж по-сдержаннее: добро, что лишь водой окатили, а ведь запросто могли и поленом угостить!

После обеда я отправил своего заместителя и доктора (пусть пообщаются наедине) на огород, поручив им набрать свежих овощей, Петра и Сергея попросил разобрать мой походный спортивный комплекс, находящийся на крыше «Дредноута» и отнести его к лодке, Наташу отпустил собирать личные вещи, а Володе, который принялся убирать со стола и с помощью Александра мыть посуду, велел прихватить для нас в дорогу всю необходимую посуду (малый котелок, сковородку, миски и прочее), помимо моего личного походного набора.

В своём помещении я выпустил из надувного матраца воздух, свернул его вместе с одеялами и покрывалами, прихватил собранную сумку и перенёс всё к лодке. Затем откинул люк носового багажника и старательно уложил всё это, оставляя при том достаточно места для вещей своих подчинённых, а потом в рубке, вдоль правого борта, закрепил аккуратно сложенный спортивный комплекс и тут же положил теперь пустые мешки под песок.

В это время подошла Наташа в сопровождении Сергея, который принёс её вещи — мне вспомнилось в эту минуту, что девчонка была из очень состоятельной семьи, и для неё казалось совершенно естественным прибегать к помощи собственных служащих, в категорию которых как-то постепенно стали переходить и мои люди... Я кивнул Сергею на нос лодки, и он, шлёпая сапожищами по воде (из-за мелководья гружёная лодка стояла в нескольких метрах от берега), подошёл ко мне и сложил весь груз на палубе. Далее, послав мужика за двумя бачками с родниковой водой, что стояли на кормовой платформе «Дредноута», я аккуратно уложил в багажник вещи своей хорошенькой помощницы и только тогда повернулся к ней...

...Наташа была в своей любимой, кремового цвета, юбке-полусолнце, открывавшей треть бедра, белой блузке в бледно-жёлтые колечки и своих новеньких сапожках до колен — выглядела очень эффектно, и я даже позволил себе с полминуты полюбоваться этой хорошенькой девчонкой...

— Вы можете занять своё место! — наконец с невольной улыбкой сказал я. — И устроиться поудобнее...

— А можно... как тогда... в Городе? — как-то совсем уж неуверенно и тихо спросила она, после чего мило-смущённо улыбнулась. — Кажется, пора освежить впечатления...

— Вам или мне? — с очередной улыбкой переспросил я, подходя к своей молоденькой помощнице и внешне очень легко, но с весьма ощутимым для себя усилием подхватывая эту рослую и довольно округлую девушку на руки.

— И вам, и мне.... — тихо отозвалась она, придерживаясь за мою шею.

Осторожно ступая по воде (упасть сейчас было совсем некстати), я поднёс свою хорошенькую помощницу к самой корме и поставил девушку на крышку-сиденье моторного отсека. Наташа быстро наклонилась и звонко чмокнула меня в щёку, а потом, одновременно ловко придерживая свои роскошные волосы и пышную юбку, нырнула в рубку и пробралась на переднее правое сиденье. Я же позвал Адмирала и, когда он подбежал к кромке влажного песка, выразительно похлопал по борту лодки. Разбрызгивая воду, пёс подскочил ко мне и запрыгнул на корму, а потом (его позвала Наташа) занял предназначенное для него место в рубке.

Подошёл Володя со своими вещами и всей необходимой посудой, и я тут же уложил всё, что он принёс в носовой отсек, сунул туда же один из двух бачков с питьевой водой, которые подал мне Сергей и захлопнул крышку. Тем временем, наш юнга тоже забрался в лодку, и я передал ему второй бачок, а следом за ним ещё и солидный запас овощей, принесенных Огневым и доктором: большое ведро красных и бурых томатов, а потом и второе, точно такое же, с огурцами, несколькими пучками зелёного лука, редиски и другой зелени.

Всё это пришлось распихивать уже по углам рубки, и от этого пассажирам пришлось сильно потесниться. Едва управившись с погрузкой и размещением своих подчинённых, я подошёл к стоявшим у самой воды остальным своим людям.

— Когда ждать-то вас, Николай Александрович? — спросил мой заместитель, уже привычно потирая бороду. — Опоздаете — на выручку сразу же двинемся!

— Думаю, дней через восемь-десять! — несколько отрешённо отозвался было я, но тотчас с нарочитой строгостью добавил. — С помощью не спешите, а то как бы мне вас самих выручать потом не пришлось! И запомни, Иван Ильич: ничего не взрывать, на скалы не лазить и в одиночку ни шагу!

Огнев рассеянно кивнул, всё ещё теребя бороду — чувствовалось, что очень уж не хотел отпускать своего руководителя и его молоденьких служащих. Стянув перчатку, я подал руку прежде всего своему заместителю, доктору, а затем и остальным мужикам, которые в смущении переминались с ноги на ногу.

Потом я вернулся к лодке, взявшись за носовой рым, привычно (в прошлом делал это сотни раз) толкнул её на более глубокое место и ещё до того, как вода подобралась к отворотам моих высоких сапог, легко вскочил на носовую палубу. Далее прошёл вдоль борта, придерживаясь за поручни рубки, на корму и, щёлкнув замком подвески, опустил двигатель в воду (из-за большой нагрузки самоотливный рецесс, сквозь шпигаты, по верхний край транца сразу наполнился водой).

Мотор завёлся со второй попытки, и я торопливо перебрался через Адмирала, расположившегося почему-то прямо в проходе, а не у борта, к водительскому креслу, чтобы своевременно понизить обороты со стартовых до минимальных. Устроившись на кресле поудобней (это было сейчас не так и просто — в ногах стоял канистры с бензином и вёдра с овощами), я сдвинул боковое стекло со стороны водительского сиденья, махнул рукой своим людям на берегу и включил передний ход, почти сразу чуть добавив обороты.

Глубина по эхолоту была минимальной — около одного метра, поэтому я, всё также на малых оборотах, осторожно развернул сильно перегруженную лодку и направил её к выходу из нашего уютного залива.

Взглянув на Наташу, которая сразу радостно улыбнулась мне — настроение у девчонки, похоже, было просто превосходным, я оглянулся и на Володю — высокому парню было не слишком-то и удобно на заднем сиденье — не хватало места для ног, а потом посмотрел уже на Адмирала, ухитрившегося теперь занять две трети ширины рубки.

Сквозь распахнутые настежь двери были ещё хорошо видны мои люди на берегу и внушительный «Дредноут» за ними, но я обратил внимание совсем на другое: поперечная кормовая волна казалось непривычно высокой — лодка слишком глубоко сидела в воде, и у меня даже появилось желание немедленно выбросить за борт часть канистр с топливом, потому что при такой загрузке даже небольшое волнение могло оказаться роковым...

Я прибавил обороты до средних, и мотор тяжело загудел, с трудом разгоняя нагруженное сверх всякой меры судёнышко. Мы миновали неширокий пролив среди высоченных скалистых стен и оказались на просторе Восточного моря. Плавно положив штурвал на левый борт, я направил мотолодку на запад, решив держаться в сотне-другой метров от берега, а потом стал медленно прибавлять обороты.

Ещё на нашей стоянке, оценивая возможности двигателя, оснащённого грузовым винтом, и степень загруженности лодки, я решил, что мы можем первоначально рассчитывать на ход в переходном режиме (между глиссирующим и водоизмещающим) — в пределах шестнадцати-восемнадцати километров в час. Однако, я не учёл возможностей полированного гребного винта — двигатель через несколько минут набрал номинальные обороты и уверенно вывел мотолодку на глиссирование. Опасная поперечная волна, поднимавшаяся выше капота двигателя, немедленно ушла вниз и исчезла за кормой, а скорость по спидометру (не знаю, конечно, насколько он точно был выставлен) достигла двадцати пяти километров в час.

Я даже невольно облегчённо вздохнул и тоже улыбнулся уже начинавшей с тревогой поглядывать на меня Наташе — начало нашего плавания теперь не казалось таким же рискованным, как ещё лишь несколько минут назад. На мгновение мне вдруг вспомнилась неизмеримо далёкая собственная юность — сейчас я сидел за штурвалом точно такой же моторной лодки, как в те безвозвратно ушедшие годы, вот только вместо Солнца здесь светил неизменно стоявший в зените оранжевый Агни, и мы плыли по лазурно-синему морю чужого мира под его темно-синим небом...

Конец первой части.

Продолжение следует...