Император Николай Павлович приказал своему министру Шишкову составить новый цензурный устав.
Шишков поручил это дело директору своей канцелярии князю Ширинскому-Шихматову. Работать князю не пришлось долго: в главном правлении училищ уже лежал готовый устав, составленный Магницким в компании с Руничем в 1823 г. По инструкции министра, нужно было сообразоваться со всеми бывшими нашими и иностранными уставами, и извлечь из них: «нужнейшие, лучшие, приноровленные к обстоятельствам времени правила, в которых бы, не стесняя ни малейшие талантов писателей, заграждались пути к покушениям вводить хитрые и часто распещренные цветами злонамеренные сочинения».
Если в прошлом документе были изложены лишь общие принципы, которыми руководствовались цензоры, то новый включал 230 статей, расписывающих все, что только можно расписать. В частности, в уставе говорилось, что если текст имеет "двоякий смысл", один из которых "противен цензурным правилам", то текст этот подлежит запрещению.
Жесткой цензуре подвергалась не только художественная литература, но и, например, учебники. Так известен абсурдный случай, когда к печати был запрещен учебник арифметики, в одной из задач которого выявили «подозрительное» троеточие между цифрами. Под нож цензоров попадали не только авторы-современники. Председательствующий цензор Батурлин, например, предлагал исключить из акафиста Покрова Богородицы следующие строки: «Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и звероподобных…». Через два года был выпущен чуть более лояльный вариант «чугунного» устава, который в том числе ограничивал субъективность цензоров, но, по сути, не отличался от своего предшественника
Нет комментариев