20 цитат из произведений неповторимого Довлатова...

Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова.
- Что вам угодно?
- Мне угодно, - говорю, - чтобы все были доброжелательны, скромны и любезны.
Мы поздоровались. Она спросила:
- Говорят, ты стал писателем?
Я растерялся. Я не был готов к такой постановке вопроса. Уж лучше бы она спросила: "Ты гений?" Я бы ответил спокойно и положительно.
Я оглядел пустой чемодан. На дне - Карл Маркс. На крышке - Бродский. А между ними - пропащая, бесценная, единственная жизнь.
Три вещи может сделать женщина для русского писателя. Она может кормить его. Она может искренне поверить в его гениальность. И наконец, женщина может оставить его в покое. Кстати, третье не исключает второго и первого.
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса...
Когда-то я довольно много пил. И, соответственно, болтался где попало. Из-за этого многие думали, что я общительный. Хотя стоило мне протрезветь - и общительности как не бывало.
Моя жена уверена, что супружеские обязанности - это прежде всего трезвость.
Муж был совершенно необходим. Его следовало иметь хотя бы в качестве предмета ненависти.
Школьником я любил рисовать вождей мирового пролетариата. И особенно - Маркса. Обыкновенную кляксу размазал - уже похоже…
-Могу я переночевать в Свердловске у твоих родителей?
- Естественно, - закричал Безуглов, - конечно! Сколько угодно! Все будут только рады. Квартира у них - громадная. Батя - член-корреспондент, мамаша - заслуженный деятель искусств. Угостят тебя домашними пельменями... Единственное условие: не проговорись, что мы знакомы. Иначе все пропало. Ведь я с четырнадцати лет - позор семьи!...
Это безумие - жить с мужчиной, который не уходит только потому, что ленится...
Хотя я, действительно, стараюсь избегать ненужных забот. Ем что угодно. Стригусь, когда теряю человеческий облик. Зато - уж сразу под машинку. Чтобы потом еще три месяца не стричься. Попросту говоря, я неохотно выхожу из дома. Хочу, чтобы меня оставили в покое…
Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
- Давайте познакомимся.
- Аврора, - сказала она, протягивая липкую руку.
- А я, - говорю, - танкер Дербент.
Девушка не обиделась.
- Над моим именем все смеются. Я привыкла... Что с вами? Вы красный!
- Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я - конституционный демократ.
-До Нового года еще шесть часов, - отметил замполит, - а вы уже пьяные, как свиньи.
- Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту, - сказал Фидель.
Вспоминаю, как директор Пушкинского заповедника говорил мне:
- Своими брюками, товарищ Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест...
По домам ходили агитаторы. Уговаривали жильцов проголосовать как можно раньше. Я не спешил. Я раза три вообще не голосовал. Причем не из диссидентских соображений. Скорее - из ненависти к бессмысленным действиям.
Горбовский, многодетный отец, рассказывал:
- Иду вечером домой. Смотрю - в грязи играют дети. Присмотрелся - мои.
Борька трезвый и Борька пьяный настолько разные люди, что они даже не знакомы между собой…
-Ты хоть не врал бы! Кто эта рыжая, вертлявая дылда? Я тебя утром из автобуса видела…
- Это не рыжая, вертлявая дылда. Это - поэт-метафизик Владимир Эрль. У него такая прическа…