Помоги наказать убийцу.

Рисовать я любила с детства. Года, наверное, в четыре, разукрасила фломастерами стены в детской. Сначала дочку проказницу наказали, как следует, а потом папа сказал:
– Быть тебе, Натка, художницей! Вон как красиво намалевала на обоях! Что ж, менять их не будем, пусть останутся как память. Так мои детские рисунки сохранились до сих пор. Я рисовала всегда и везде. Учительница в школе считала, что у меня талант, но, несмотря на это, в художественный вуз после окончания школы я не поступила. Не прошла на бюджет, а потянуть платное обучение мать, которая как раз разводилась с папой, не могла. Пришлось поступить в институт на менеджера и всю жизнь малевать на обоях для себя. Мама вскоре вышла замуж. Отношения у падчерицы с отчимом, честно говоря, не заладились. После окончания учебы я свалила в другой город, к своему папе. Но у него к тому времени уже была новая семья. И хоть Катя, вторая жена отца, нормальная женщина, с которой у меня сложились хорошие, даже, можно сказать, дружеские отношения, но жить с ними не хотелось. Я сняла квартиру, устроилась на одну работу по специальности, другую, третью – ну не мое это! В конце концов решила заниматься тем, что ближе всего. А именно: рисовать портреты отдыхающих на набережной. К тому времени я уже давно и плотно общалась с местными художниками. Конечно, многим бородатые мужики в банданах, напоминающие то ли хиппи, то ли еще каких неформалов, показались бы странными, но мне они нравились. Целый день тусня на берегу моря – городок-то курортный! Вечером все вместе отправлялись куда-нибудь в кафешку, трепались обо всем и ни о чем, смеялись и дурачились. Как-то забежала в гости к отцу. Его не оказалось дома.
– На заработки подался! – объяснила его жена.
– С моим родственником на строительстве коттеджей работает.
– Что рассказывает?
– Да все нормально! Правда, почему-то сегодня не звонил.
Мы попили чаю, поболтали немного, и я ушла, а на следующий день «приступ» случился впервые: внезапно закружилась голова, да так, что все поплыло вокруг, я покачнулась и чуть не упала.
– Натка, тебе плохо? – подскочила ко мне одна из таких же, как и я, художниц. Остальное знаю лишь с ее слов:
– Ты зашаталась, затем начала сползать на асфальт, опершись о стенку, а потом… Елки, до сих пор мурашки по спине… Странным голосом, словно не своим, начала бормотать: «Леса… леса… обвалились!» Повторяла эту фразу как заклинание. Когда я пришла в себя, зазвонил телефон. Катя сообщила, что отец упал со строительных лесов, которые окружали дом.
– Наташа, – плакала она в трубку, – он без сознания, состояние очень тяжелое. Врачи практически не дают ему шансов на жизнь. В голове у меня все помутилось, а потом четкое осознание: папа выживет.
– Не переживай! Завтра он придет в себя! – успокоила я ее.
Самое странное, именно так все и произошло. А я задумалась: откуда я знала, что так случится? Интуиция? Через время о том случае я забыла. Иногда, когда не было работы, я могла сидеть на набережной и рисовать, как говорил тогда всего лишь приятель художник Семен, отсебятину. Это могли быть пейзажи, возникшие где-то в голове, никогда мною не виденные, или лица, как я считала, несуществующих людей. Портрет незнакомой девушки, нарисованный простым карандашом, родился словно сам собой. Большие глаза, в которых застыла мольба, темные ресницы, немного растрепанные волосы и… отчаяние на лице. – На Юльку очень похожа. Ты ее знала? – спросил Сема.
Я не успела ответить: на набережной появилась молодая, шикарно одетая и, чего греха таить, красивая дама. Она шла вдоль полотен художников, небрежно оглядывая их работы.
– О! Приперлась! – бросил недовольно Семен.
– Кто она? – поинтересовалась я.
– Мадемуазель Лилия! Совладелица нового магазина-галереи.
– Работы покупает? – деловито поинтересовалась я, так как сезон подходил к концу, отдыхающих почти не было, а плату за квартиру никто не отменял.
– Иногда. За бесценок. Стерва она редкая, – Семен скривился.
– Жадная похотливая гадина!
– Фи, Сема! Так говорить о женщине не комильфо!
– Одной частью галереи владеет она, второй – муж ее недавно пропавшей без вести сестры Юлии. Она раньше тоже с нами тусовалась. Лилька мужа Юлькиного активно теперь обхаживает. Даже потребовала, чтобы он назвал галерею «ЛиКи». Ли-лия+Ки-рилл. Вот так расшифровывается... Не успел договорить, как дама остановилась около нас. Я заметила, но не придала значения, как изменилось лицо женщины, когда она взглянула на портрет незнакомки. Семен отошел от нас, а мы разговорились. Красавица посмотрела несколько моих работ, купила портрет и пригласила в галерею. Чему, признаться, я была несказанно удивлена. Но обалдела я позже:
– Наташа, а вы не хотели бы у меня работать? Продавать картины – поинтересовалась Лилия.
«Вот повезло, так повезло!» Семка на мой уход с набережной отреагировал резко:
– Продалась Натка за бабки мадемуазель Лилии! Я промолчала: жить-то нужно! Работа не пыльная, платили хорошо, вот только хозяйка… Хм… Не могу этого объяснить. Как-то так: она уделяла мне повышенное внимание. Часто разговаривала о том о сем, иногда дарила подарки, будто задабривала. У меня даже создалось впечатление, что она не совсем традиционной ориентации. Хотя, когда я увидела, как липнет Лилия к Кириллу, сомнения в ее ориентации тотчас улетучились. Как-то от нечего делать я набросала эскиз: закат, небольшой домик на берегу моря, чуть поодаль – виноградники (их много в наших местах). Что-то в нем было не так! Меня охватывало беспокойство, когда я смотрела на свою работу. Словно кто-то просил о помощи. Но кто?
– Господи! Лиля, иди, глянь! Совсем как тот дом, где…
– Кирилл погрустнел. Мадемуазель ощетинилась:
– Таких домов много, Кирюша!
А мне не давал покоя набросок. Сомнениями я поделилась с Семеном. Друг вдруг заинтересовался.
– Слушай, Натка, я заскочу вечерком, когда никого не будет, покажешь? В галерее два зала, кабинет начальства и хранилище, в которое никто не входил, кроме Лилии – на двери замок. Однако в тот день хозяйка сильно спешила и забыла его закрыть. Любопытство взяло верх, и я вошла. В углу свалены не проданные работы, среди них и портрет Юлии, который нарисовала я, а на стене несколько картин. Внезапно я почувствовала связь между ними, портретом девушки и пейзажем. Сначала не могла понять, какую именно, но потом опять случился странный приступ:
«Помоги наказать убийцу! – явно слышала я чей-то голос.
– Это она, она, она…» Затем я рухнула без сознания. Очнулась. Рядом Лилия.
– Что ты делала в хранилище?
– Зашла посмотреть…
– Ясно, – сухо ответила она.
– А хочешь глянуть на тот дом?
– Какой?
– На твоем рисунке.
– Хочу.
– Поехали. Покажу. Это недалеко.
«Должен прийти Семен. Ладно, подождет!» Как только мы прибыли на место, меня стало трясти от озноба. Потом снова было видение. Увидела, лицо девушки, искаженное то ли болью, то ли страхом, услышала мольбы о помощи, крик, запах земли. И вдруг я все поняла.
– Это ты убила ее! Свою сестру! Юлию!
– Да, я! И тебе отсюда не выбраться! Вон там, в винограднике, я тебя рядом с ней и закопаю!
Последнее, что помню, – это удар чем-то тяжелым по голове. И темнота. Как выяснилось потом, Семен отправился на своем мотоцикле следом за нами. Он и спас мне жизнь, иначе лежать бы мне рядом с Юлией. Следствие по делу о ее исчезновении возобновлено. Тело жены Кирилла нашли именно там, за домом, который подарил ей муж, в винограднике… Недавно он поставил ей памятник. На нем портрет, нарисованный моей рукой. Тот самый, с которого все началось. Из галереи я ушла. Вернулась к тусне на набережной. Иногда прохожу мимо галереи. Все в том месте, как и раньше. Только у нее теперь один хозяин – Кирилл. И другая вывеска. Галерею он назвал «Юлия» – в память о жене. Уже год мы живем с Семеном, но о свадьбе пока речь не идет. Время покажет, что будет дальше. Время? Или мои видения? Как знать, что я увижу снова и когда…