- Фу! Блин! - гадливо поморщился Михаил, - как эту гадость стереть теперь с себя?

- Сейчас сама отсохнет, - негромко ответил Жоржик, напряжëнно всматриваясь в черноту тоннеля, - просто постой минутку, она и отвалится.

Михаил поднëс к глазам ладонь, покрытую мутной густой слизью, и с сомнением посмотрел на проводника.

- Что-то непохоже, - скептически хмыкнул он, но странная субстанция начала на глазах твердеть и сжимать кожу, словно усыхая на солнце, а вскоре превратилась в прозрачную корку и растрескалась на мелкие кусочки неправильной формы, точно пересохший бумажный клей. Михаил сжал ладонь, и насохшая на коже короста осыпалась мелким бесцветным конфетти ему под ноги. Проделав то же самое везде, где можно было, он отряхнул одежду и потоптался на месте, вытряхивая затвердевшую слизь из тапок.

- Ещё раз спасибо за подходящую одежду, Мелькруп, - вычëсывая из волос раскрошившуюся в бледную перхоть субстанцию проворчал Михаил, - слушайте, - продолжил он с ухмылкой, - вы вот с Мелькрупом этим... Я как про гречку вспомню, так ржач берёт. Может как-то по-другому вас называть?

- Это как, например? - бросил через плечо Жоржик.

- Ну, не знаю... - пожал плечами Михаил, - давайте Жоржик.

- Ты серьёзно сейчас? – тот всë же обернулся и с прищуром посмотрел на спутника, - ты что, думаешь, я за столько лет работы не узнал своë прозвище?

Михаил в ответ пожал плечами и поднял с пола свой факел.

- Как хочешь называй, - Жоржик безразлично махнул рукой и закинул на плечо лежащий на боку рюкзак, - главное не по имени. Ну что, ты готов? Нужно идти.

- А куда идти? Далеко?

- Минут двадцать ходу. Наверное. Здесь всë меняться может.

- Ну тогда ведите, - Михаил осмотрелся по сторонам, осветил дрогнувшим пламенем низкий ребристый свод тоннеля и ещё раз обернулся, бросив взгляд на пульсирующую, развёрстую в вертикальной улыбке складку пунцового цвета, будто рассекающей тупиковую стену от пола до потолка. Капли слизи медленно стекали по её краям, затем скукоживались, засыхали и образовывали такие же струпья и наросты, что покрывали все поверхности тоннеля.

- Если честно, - поморщившись произнёс Михаил, - то эти ворота больше напоминают гигантскую... Кхм, как бы выразиться по-культурнее?

- А что ты хотел? - ухмыльнулся трудовик, - всë в мире по одному образу и подобию устроено. Мы только что, можно сказать, родились из неё в этот мир, так что, всë логично. Всë, хватит любоваться, пошли давай! Мухоморы не бесконечно действовать будут, - и он решительно зашагал по тоннелю, пронзая темноту тусклым светом выставленного вперёд факела.

- Так какой план у нас? - догнав Жоржика, спросил Михаил, - и куда мы идём?

- Смотри, - трудовик обвёл факелом полукруг, осветив грубые стены тоннеля, - видишь? Стены высохшие и чёрные совсем. Здесь омертвело всë. Сейчас изнанка съёжилась, внутрь ушла. Здесь безопасно, это, можно сказать, заброшенная шахта. Нам нужно добраться до живого ядра, где нечисть вся эта обитает. Там мы найдём выход на поверхность, ну, в наш мир, то есть. По моим прикидкам Железнодорожник должен уже уйти на охоту, но это мы поймём, сам увидишь, там просто всë. Потом я подложу ему мину возле входа, и когда он вернëтся, выход этот закупорится на долгое время. На годы. Может на десятилетия. И всë, идём на выход. Делов-то.

- А что за мина?

- Да есть одна заготовочка с собой, там сам увидишь, - мрачно пробормотал Жоржик и нервно перебрал в кармане затянутыми в материю подшипниками. Они отозвались едва слышным металлическим перестуком и придали своему владельцу уверенности.

- Окей, - кивнул Михаил, - а эта изнанка, она сжалась почему? Вы только что сказали, что внутрь ушла. Что это значит?

- Я же тебе объяснял, что сила здесь злая... Ну, условно злая... Для людей. Ну ты понял, короче.

- Ну ясно, которая гневом питается.

- Да, верно, негативом правильнее сказать. Так вот. Время сейчас хорошее. В стране у нас, да и в мире вообще. Затишье, так сказать.

- Перед бурей? - невольно перебил трудовика Михаил.

- Да кто знает... - задумчиво протянул Жоржик, - пути господни неисповедимы, как говорят верующие, но, мне видится, бури у нас не предвидится. Новая война, конечно, будет, но точно не у нас. Сам подумай, ну с кем нам воевать? Не с хохлами же? - и он задорно, но коротко хохотнул, - знаешь анекдот такой? Сидят два хохла и сало с горилкой едят. Ну, чубы там, шаровары, всë такое... И тут кукурузник летит. Задымил, значит, зачихал и в пике сорвался. А у них участки рядом, и два туалета небоскрёбами над лебедой торчат. И, значит, самолёт этот... Кстати, - хитро водрузил он палец вверх, - знаешь, Гавр, как по-украински «самолёт»?

- Самолит? - с сомнением спросил Михаил.

- Литак! - выдавил Жоржик и сдавленно засмеялся.

- Да ладно, выдумываете, - махнул рукой Михаил и факел от внезапного порыва воздуха в тесном коридоре вздрогнул испуганным всполохом.

- Да серьёзно тебе говорю, - довольно улыбнулся трудовик.

- Ну так что там по анекдоту, Жоржик? - не без удовольствия с ядовитой ухмылкой спросил Михаил.

- Ах, да, анекдот! - встрепенулся тот, - ну и, значит, литак этот прям в туалеты эти и пи*данулся. Микола к Тарасу поворачивается и говорит: «Ну, яка краина, такие и теракты».

- Смешно, - улыбнулся Михаил.

- Вот так вот?! - вдруг вспылил Жоржик, давясь накатившим возмущением, и гневно потряс пальцем в воздухе, от чего дрогнуло пламя уже его факела, - так нельзя на анекдоты реагировать! Смешно, блядь, ему! Ты или смейся, или кабину просто завали! Это то же самое, что тебе девка скажет прямо в процессе: «ну вот сейчас прям неплохо было». Приятно тебе будет?

- Вы чего обиделись? - удивлённо поднял брови Михаил, - ну анекдот как анекдот. Действительно смешно. Просто сейчас что-то как-то вообще не до смеха, нет? Нету такого ощущения?

- Конечно, смешной, - раздосадовано выдохнул Жоржик, - про соседей всегда смешно. Это же правда жизни. Человек больше всего ненавидит ближнего своего, понимаешь? Вот у нас, посмотри, кто соседи? Москали, хохлы, пшеки, ляхи и лабусы. А мы для них бульбаши. Это, вроде, и смешно, а вроде и обидно. А вот болгары, или румыны нам уже до сраки, даже прозвищ для них нету.

- А между ними разве есть какая-то разница? - едва сдерживая улыбку спросил Михаил.

- Юморист ты, Гаврила, - хмыкнул Жоржик.

- Так что по изнанке? - сбросив иронию продолжил Михаил.

- Изнанка в мирное время теряет подпитку, - тоже вмиг посерьёзнев пояснил Жоржик, - а сейчас и вообще усыхать начала, сам видишь. Я думаю, что ещё лет двадцать-тридцать, и усохнет она в какашку динозавра так, что ни одна тварь на поверхность не пробьётся. Вот поэтому и надо нам сегодня кротовину эту закупорить. Оно ж, знаешь, что случается, если они, демоны эти, вырываются? - он замолчал и задумчиво всмотрелся в глухой зев мëртвого тоннеля, - мне дед рассказывал, - со вздохом продолжил трудовик, - он, когда второе зрение получил после плена в концлагере, увидел, что в каждом оккупанте немецком одна из тварей этих сидит. По глазам понимал. Нелюди они уже были. Уж не знаю, что и где их Гитлер такого откопал, что целую нацию в големов превратил. Немцы, они же самая цивилизованная нация Европы была... Да и есть, наверное. И как так получилось, что разом все в зверей превратились? - он медленно пожал плечами и помотал головой, - вот только русский зверь сильнее их оказался. Уж не знаю, что и где такого произошло, что они, как в кино, знаешь, когда главного вампира, или пришельца убивают, и остальные такие: «ой, а что это с нами»? И превратились все из зверей в побитых собак. Вот так случается, когда грань между мирами истончается.

- А почему это происходит? - спросил Михаил, - из-за чего она истончается? Последствия понятны, а причина-то в чём изначально?

- Ну... - задумался на секунду Жоржик, - тут надо понимать, что зло, оно ведь не только здесь существует, оно в каждом человеке живёт. Это как неуправляемая ядерная реакция. Зло порождает зло, спираль раскручивается, а потом и изнанка присоединяется, помогает, так сказать, проводникам своих идей, даëт дополнительные способности. Помнишь, как у Высоцкого? Чтоб творить им совместное зло потом, поделиться приехали опытом... Так и появляются легенды про вампиров, упырей всяких.

- А те, которые другие, они что людям дают?

- Я тебе энциклопедия, что ли? - проворчал в ответ трудовик, - дед был специалистом по злу, а что там добрые дают... Понятия не имею.

- Ясно, - протянул Михаил и некоторое время они шли молча. Потом тишина стала какая-то странная, гнетущая и всеобъемлющая. Михаил не сразу понял, что его так встревожило, а потом заметил, что перестали выстукивать по полу гулкие шаги ботинок Жоржика и пропало резиновое шлëпанье его тапок. Он опустил факел и увидел, что пол из грубого, покрытого наростами полотна превратился в мягкий, точно прорезиненный ковëр цвета бледного обескровленного мяса. Стены, как оказалось, тоже поменяли фактуру и цвет. И то ли виной тому был неверный подрагивающий свет факелов, то ли они на самом деле едва уловимо начали пульсировать и медленно перекатывать под своей влажной розовой поверхностью какие-то скрытые от глаз сгустки. Внезапно из стены выросла небольшая полусфера, медленно надулась, истончилась и с влажным хлюпаньем лопнула, как мыльная плёнка. «Шлоп»! - разнеслось по тоннелю, и путники разом остановились и приблизили факелы к образовавшейся дыре. Та начала быстро затягиваться, скрывая за сходящимися краями какую-то мелко копошащуюся белëсую массу. В последний момент из крошечного отверстия вынырнуло длинное червеобразное тело и шмыгнуло в сторону, прячась от света. В жёлтых отблесках огня мелькнуло бесцветное продолговатое туловище существа, прострекотали по стене маленькие лапки-жгутики, а на извивающемся хвосте тускло блеснул человеческий ноготь. Бледный сегмент лунулы у основания и грязь под тёмным полумесяцем свободного края только усилии эффект мерзкого сходства. Михаил отпрянул от юркнувшего в складку ожившей вдруг стены существа и порывисто провëл факелом вокруг себя, будто очерчивая магический круг от нечисти и грозного взгляда Вия.

- Что это за хрень такая была? - глядя под ноги спросил он.

- А что ты ожидал здесь увидеть? - хмыкнул в ответ Жоржик, - это изнанка нашего мира, нашего сознания, если хочешь. Здесь всë создано и состоит из негатива и направлено на то, чтобы вызвать страх, омерзение, брезгливость. Так что... - он развёл руками, - будь готов к чему угодно.

- А что со стенами стало?

- Приближаемся к живому. Это хороший признак. Значит этот ход не глухой, выходит, значит, к ядру. А нам туда и нужно.

- А эти твари, - Михаил мотнул головой в сторону стены, - они для нас не опасны?

- Знаешь анекдот такой? - задумчиво произнёс трудовик, - старый охотник учит молодого как охотиться на медведя. Ну и говорит: идешь, значит, в лес. Главное не бояться. Заходишь в самую чащу. Главное не бояться. Находишь самую большую берлогу. Главное не бояться. Стучишь по ней палкой. Главное не бояться. И когда оттуда вылезет медведь, макаешь палку в говно и замазываешь ему говном глаза. Главное не бояться. А тот его спрашивает: подожди, но откуда я говно возьму? Говно будет, главное не бояться.

- Угу, - промычал в ответ Михаил.

- Это я к чему сейчас? - Жоржик на этот раз и сам не улыбнулся рассказанному, - они страхом питаются и чуют его, а мы с тобой после отвара страха не испытываем. Ну, почти. Так что, можно сказать, мы в режиме «стелс» для них.

- Я бы не сказал, что этот червяк у меня положительные эмоции вызвал.

- Это да, - кивнул Жоржик, но тут так, минимальный всплеск. На фоне общего негатива изнанки ерунда.

Тоннель, тем временем, завернул влево и расширился. Потолок резко скакнул вверх, и теперь, казалось, вокруг не тесный ход, а просторная пещера. Свет факелов едва достигал свода, и только слегка ласкал лоснящиеся поверхности. Стены всë активнее шевелились и, точно наливаясь кровью, становились насыщенно красными. Пульсирующие тëмные вены, опутавшие своими хитросплетениями живой (теперь в этом не было сомнения) тоннель, перегоняли по своим путепроводам желтоватую жидкость, гонимую неведомо куда невидимым насосом.

Но вот впереди показалась развилка, расходящийся в стороны двумя тоннелями разной величины.

- А теперь куда? - вполголоса спросил Михаил.

- Сейчас разберёмся, - озадаченно пробормотал Жоржик и сбросил с плеча рюкзак, - нужно пометить развилку, чтобы по пути назад не заблудиться. Подержи факел пока, - он достал клубок ниток, молоток и длинный газетный свëрток, откуда выдернул сварочный электрод. Сделав петельку из оранжевой пряжи Жоржик накинул её на металлический стержень, а затем загнул его дугой. Одного удара молотком хватило для того, чтобы электрод погрузился в податливую мякоть тоннеля. Стены тут же вздрогнули, и по ним пробежала быстрая судорога.

- А вы уверены, что это хорошая идея? - обведя взглядом взволновавшиеся своды спросил Михаил.

- У нас выбора нету, - Жоржик выпрямился и, поморщившись, огляделся, - нужно на всех перекрëстках пометки делать, если хотим назад вернуться, - он принялся разматывать клубок, медленно удаляясь от вогнутого в розовую массу электрода, но внезапно застыл и поднял вверх указательный палец, - слышишь? - резко прошептал он.

- Шлëпает что-то, кажись, - в тон ему шëпотом ответил Михаил.

Из тоннеля доносились ритмичные влажные шлепки, такие, словно мясник брал кусок мяса и ловким чеканным движением бросал его на потемневшую от крови разделочную доску.

- Из этого, вроде бы, - ткнул пальцем в правый ход Жоржик, - дай-ка факел.

Не выпуская из руки нитки, он выставил вперёд факел и шагнул в тоннель. Через несколько осторожных шагов пламя дрогнуло, метнулось было обратно к выходу, но зацепилось корнями за пропитанную соляркой мешковину и обиженно съëжилось.

- Что там? - робко спросил Михаил.

- Не видно пока ничего... Сука! - вдруг выпалил трудовик и отпрянул назад.

Тусклый отсвет пламени выхватил из мрака заострённые очертания тонкого длинного клюва. Следом за ним в круг света десятками светящихся точек вторглись маленькие, собранные в соты глазки.

- Это ещё что за хрень? - брезгливо сморщился Жоржик и медленно попятился, пропуская скрытое мраком существо.

Отойдя на несколько шагов от входа в тоннель спутники настороженно стали наблюдать за выползающим из провала в стене монстром. Языки пламени, точно набравшись смелости, снова вспыхнули ярче, и сейчас можно было рассмотреть ползущее... или идущее (сложно было определить) им навстречу существо. Первое, что бросилось в глаза, были его руки. Обычные человеческие руки, шлëпающие, казалось, из последних сил по скользкому мясистому полу и рывками подтягивающие за собой длинное массивное туловище. Тонкий чёрный клюв издавал едва уловимый клëкот при каждом рывке, а влажный раздувшийся, точно у кобры, капюшон угрожающе вздымался вокруг заострённой морды с рассыпанными по ней глазками-бусинами. Сбитые в кровь пальцы со слезшими кое-где ногтями вонзались в податливое основание и тянули тело на себя вновь и вновь, пока передняя часть существа не вывалилась из тоннеля. Взгляд монстра на несколько бесконечных секунд задержался на двух человеческих фигурах, потом голова рывком повернулась, и чудище, изогнувшись тучным продолговатым телом, выбросило вперед руки и вонзило пальцы в чвякнувший пол. После нескольких таких рывков острый нос существа завернул в соседний тоннель и скрылся в темноте его сводов. Туловище же продолжало толчками перетекать из одного прохода в другой. Светло-серая кожа, очевидно, никогда не видевшая солнца, была окутана мелкой сетью синих вен и чёрных прожилок. Рыхлая и желеобразная, она не выдавала наличия под собой каких-либо мышц и было жутко думать, что всю эту тушу влекут за собой только лишь две руки. А туша всë не кончалась. Бесконечным червëм она перетекала из тоннеля в тоннель, будто колбаса на мясокомбинате, когда сизую тонкую кишку наполняют мелким бесформенным фаршем. Где-то на середине толстого хвоста кожа была разорвана, и из разверзтой прорехи медленно вытекала жëлтая жижа. Шлепанье теперь переместилось в соседний тоннель и начало уверенно удаляться.

- Если бы не мухоморы, - задумчиво произнёс Михаил, - я бы сейчас обосрался.

- Я тоже, - кивнул Жоржик.

- То есть... - Михаил медленно повернулся к своему проводнику, - вы тоже впервые такое видите?

- Я бы запомнил такую встречу, - с кривой ухмылкой ответил тот, - зато теперь понятно, в какой тоннель нам идти.

- Угу, - согласился Михаил, - за ним и пойдём потихоньку.

- Ты шутить, смотрю, ещё в состоянии? - хмыкнул Жоржик.

- Я на полном серьёзе, - Михаил посмотрел в глаза трудовику, - сами подумайте, он весь проход занимает. Навряд ли мы кого-то встретим, если за ним следом пойдём. А вот если сюда, - он ткнул пальцем в дыру, из которой всë ещё струилось тело чудовища, уже худое, на самом своей излëте, - то гарантии никакой, что мы с такой же тварью не столкнëмся.

- Логично, - пожевал губами Жоржик, - вот только откуда нам знать, что это правильный путь?

- Вы серьёзно сейчас, Жоржик?! - вспылил Михаил, - кто из нас проводник вообще? Вы же здесь с дедом всë вдоль и поперёк исходили, не?

- Да, так и было, - как-то растерянно пробормотал трудовик, - ладно, пошли, вон, эта х*йня уже переползла почти. Сейчас, второй конец нитки только воткну, - и он выдернул из свёртка новый электрод.

Тоннель снова уменьшился до размеров больничного коридора, и свет факелов теперь доставал почти до подрагивающих плеч ползущего впереди существа. Толстое туловище безвольно тащилось следом, оставляя за собой жирный скользкий след. Обувь вязла в густой слизи, и Михаил, ощутив между пальцев холодную тягучую слизь, в который уже раз одновременно позавидовал Жоржику, шагающему в ботинках, и проклял его за это. Разогнаться не получалось. Существо ползло медленно и натужно. Его голова, напоминающая чумную маску из девятнадцатого века, выглядывающую из капюшона кобры, иногда поворачивалась из стороны в сторону, высматривая что-то в стенах. Тонкий длинный клюв резко, по-птичьи выхватывал добычу из кроваво-красных складок тоннеля, и тогда по проходу разносился клëкот вперемешку с утробным гиканьем.

- Я вот что думаю, - задумчиво произнёс Михаил, - если всë, как вы говорите, ну... Изнанка вся эта, что нет добра и зла, Бога в привычном понимании. Почему об этом никто не знает? Есть же такие, как ваш дед, шаманы там всякие, экстрасенсы, не знаю... Медиумы, или как их там? Почему никто правду не расскажет? Люди в церкви ходят, молятся, надеются на что-то, а тут вот такое под землёй ползает... - он указал рукой на толстый волочащийся за существом хвост.

- Вот выберемся отсюда, - лениво ответил Жоржик, - станешь первым, кто поведает миру правду. Хотя… - криво ухмыльнулся он, - почему первым? Составишь компанию таким же пророкам в палате психушки. Ты думаешь, что в дурдоме мало таких, как ты? Тех, кто в изнанке побывал? Правда, они на самом деле ë*нутые, сюда если без подготовки попасть, то всë, - Жоржик обречённо махнул рукой, - прощай крыша. Протечëт окончательно. Ты что, думаешь, что такой порядок в мире просто так существует? Думаешь, никто никогда не пытался бить в колокола? Знаешь такую песню: любит народ наш всякое говно?

- Это Гражданская оборона?

- Ага, - кивнул Жоржик, - и это не только к русскому народу применимо. Всë человечество предпочитает находится в сладком заблуждении, не замечая, что мы просто скот для высших сил. А насчёт религии ты метко сказал. Вот посмотри на историю. Все империи, режимы, диктатуры, они рано или поздно падают, а церковь как стояла, так и стоит веками. А всë почему?

- Почему? - автоматически переспросил Михаил.

- Ну вот смотри... - Жоржик прищурился и покачал головой из стороны в сторону, - как бы объяснить? Вот! Помнишь пример про охотника и фермера?

- Угу, - промычал Михаил, разглядывая голые пальцы ног, перепачканные жёлтой слизью.

- Ну так вот. Религия, она как огонь. Охотник может на нём мясо поджарить, а фермер эту свою сварить... Как там её... Ну чем вы свиней своих кормите?

- Сечка? - пожал плечами Михаил.

- Ну пусть будет она, по*уй вообще. Вот, так о чëм это я? Ах, да! Огонь никто из них не будет гасить, понимаешь? Это, можно сказать, обоюдоострое оружие. Ну вот что такое религия? С одной стороны, это десять заповедей, а с другой инквизиция и крестовые походы, с одной любовь к ближнему, а с другой ненависть к дальнему. Одни говорят: «не убей», а другие вон, за примером далеко идти не надо, два года назад, помнишь? Башни-близнецы, это ведь тоже религия всë. Как говорится, наука дала человеку крылья, а религия направила эти крылья в небоскрёбы. Вот так и переходит это оружие из рук в руки. Одни пишут у себя на подошве ботинок «с нами бог», а другие с иконой города облетают. А кто в итоге победил, с тем и Бог, получается, был на самом деле. Удобно, ëпта! Я бы тоже, будь на месте Бога, так себя вëл. Победителей, как говорится, не судят.

- Но... Если так посмотреть, - протянул Михаил, - получается, что добро... Ну, условное добро, всегда побеждало?

- Эт кто тебе такую х*йню сказал? - хмыкнул Жоржик, - у тебя же мать историк! Так ты спроси у неё, что такое тëмные века? И почему после долгих столетий процветания Римской империи, она скатилась в варварство и тьму? Почему, когда средневековые археологи откопали римские унитазы, существовавшие ещё до нашей эры, они решили, это такие алтари? Люди тупо забыли, что такое водопровод! Понимаешь? Средневековье в Европе выкосило народ не только бесконечными эпидемиями, но и звериной жестокостью самих людей. И что это, если не самый настоящий убой скота? А потом стал вопрос выживания самой популяции, и огонь уступили соперникам. Сами ведь не умели селекцией и развитием заниматься. А в двадцатом веке смотри, что было. Неправильно разделять войну на первую и вторую мировую. Это было одна бесконечная бойня почти на целый век. И как началась она с русско-японской в девятьсот четвёртом, так и продолжалась почти до конца столетия. Вот только сейчас, слава богу, затихло всë. Надеюсь, надолго. Должны же мы поумнеть когда-нибудь, в конце концов.

- Не оптимистично как-то, - печально улыбнулся Михаил.

- А жизнь вообще штука сложная и непредсказуемая. Сегодня ты на коне, а завтра конь уже в тебе, - Жоржик коротко хохотнул, и тварь впереди резко остановилась и повернула голову. Спутники замерли и озадаченно переглянулись. Жоржик сдавленно ойкнул и виновато поднял брови, - я больше не буду, - то ли Михаилу, то ли чумной твари произнёс он. Существо вздрогнуло всём своим длинным бесформенным телом и поползло дальше.

Вскоре тоннель завернул в сторону, и в его конце появилось тусклое мерцание. Воздух стал суше, и под ногами снова зашуршало мелкими камешками ребристое основание.

- Похоже на выход, - негромко проговорил Михаил.

- Вот только куда? - добавил Жоржик, - что-то мне кажется, что совсем не туда, куда нам нужно.

За сводчатой аркой оказался широкий скальный уступ, продолжавший дорогу уже по краю отвесной скалы, состоявшей из чёрной и бурой породы камня.

- Вот это ни хрена себе... - пробормотал Жоржик, глядя на распростёршийся перед ними вид. Бескрайнее море, лениво толкающее свои антрацитовые воды в отполированную чёрными волнами скалу, слабо отливало ртутным блеском. Серое небо не отражалось в натянутом, точно гигантская блестящая простынь, море. Казалось, будто вода не принимает свет, а источает его сама, словно это в небе тускло мерцает морской ртутный блеск, а не наоборот. На краю водораздела, на самом горизонте серого моря виднелась огромная пирамида ярко-белого цвета. Вертикально вверх, прямо из её вершины бил луч синего, какого-то лазерного света. Издали доносился монотонный, застывший на одной бездонно низкой ноте гул. Вдруг вдали что-то вызвало возмущение морской плоскости, и на поверхность из-под воды вырвалось то ли гигантское щупальце, то ли чей-то острый длинный хвост. Конечность неизвестного существа застыла на несколько мгновений, а потом обрушилась вниз, рассекая мерцающую неподвижность моря всей своей массой. Ввысь тут же поднялся столб белых блестящих брызг, а до ушей застывших на утëсе зрителей донëсся оглушающий рёв. Он чем-то напоминал китовую песню и трубный зов огромного слона одновременно. Михаилу тут же вспомнился рëв Железнодорожника на мосту в ту самую ночь.

- Какое чудесное место... - иронично протянул Михаил.

- Алиса в стране чудес, е*ать меня током! - хмыкнул в ответ Жоржик.

- Смотрите, что друг наш вытворяет, - Михаил указал пальцем на застывшего на краю обрыва чумного, за которым они тащились добрых полчаса. Тот пристально всматривался вниз, будто в нерешительности, и порывисто вращал заострëнной головой. Капюшон его раздувался, точно кузнечные меха, а грудь ходила ходуном.

- Прыгнуть, что ли, хочет? - поднял бровь Жоржик. И в этот же момент существо рвануло свою массивную тушу истерзанными пальцами вперёд и перевалилось через край. Жирная колбаса хвоста немного подалась, но остановилась сразу же, прочирив рыхлым брюхом по шершавой поверхности утëса каких-то полметра. Раздались утробные стенания, и туловище медленно, рывками начало переваливаться в пропасть. Спустя несколько минут свисающая туша набрала критическую массу и резко потянула за собой остальное тело чумного. Раздался нечеловеческий вопль... Точнее, если говорить в отношении монстра, как раз человеческий. Истошный, полный отчаяния и обречённости.

Михаил и Жоржик осторожно выглянули из-за края обрыва и с десяток секунд наблюдали, как безобразное существо, нарушая, кажется, все законы гравитации, баллистики и физики вообще, летит в пропасть. Оно медленно вращалось, переливалось через голову, мягко отскакивало от острых выступов и наконец вязко нанизалось на прибрежные скалы. Что-то отчётливо хлюпнуло, будто дикий огурец, раздавленный беспощадным протектором ботинка, и туша лопнула тухлым яйцом, растеклась по камням, заполняя своим бледным нутром мелкие заводи, пачкая каменные торосы и блестящие голыши. Жёлтые кишки и сгустки каких-то органов разметались в разные стороны, а в самом нутре безразмерной туши даже с такой верховизны отчётливо стали видны тысячи копошащихся личинок девственно-белого цвета. Они яростно извивались, и разверстое брюхо от этого точно кипело и вспенивалось белëсой пеной.

Короткое тело чумного, освободившись тем временем от тяжёлой ноши, ползло к краю воды. На месте ног у него теперь извивалось два бесформенных отростка, помогавших передвигаться натруженным рукам. Вот существо подползло к подрагивающей линии прибоя и погрузилось в воду. Антрацитовая жидкость тут же забурлила, вздыбилась вокруг вошедшего в неё тела и поглотила его полностью. По поверхности расползлось переливчатое масляное пятно, но и оно вскоре растворилось, поменяв цвет на ртутно-стальной.

- М-да... - пожевал губами Жоржик, - хороший жизненный цикл.

- А это море.. - медленно обвëл взглядом необъятное пространство Михаил, - это что вообще? И что за пирамида там, на горизонте?

- Я х*й его знает... - пробормотал Жоржик, - закурить бы сейчас. Да нету с собой.

- Понятно, - скептически покивал Михаил, - это вы тоже видите впервые, - не спросил даже, а просто зафиксировал факт он, - тогда назад? Вниз нам навряд ли надо?

- Ага, назад, - растерянно покивал трудовик, - пошли давай, пока грибы действуют.

На этот раз тоннель мелькал в неверном свете факелов рваным каскадом. Путники торопились. Путь назад до развилки занял около десяти минут. Слизь, оставленная чумным, успела впитаться в основание, и пол был хоть и податливым, но, по крайней мере, сухим.

- Слушайте, Жоржик, - ловя сбивающееся дыхание спросил Михаил, - вот вы говорите, что с одной стороны Бога нет, а с другой, что легенды об упырях правда, правильно?

- Ну, - буркнул проводник.

- Тогда почему они креста боятся? Если легенды, это правда, то христианские символы действуют на нечисть. Нестыковка какая-то получается.

- Они не крестов боятся, - сквозь свист в прокуренных лёгких ответил Жоржик, - они веры боятся. Точнее сказать, эмоций. Я же тебе говорю, что они, черти эти... или боги... как хочешь, короче, называй, они питаются эмоциями. Матрицу смотрел?

- Угу, - кивнул Михаил.

- Ну вот, помнишь, там машины использовали людей как батарейки? Так и здесь. Только мы для них не электричество вырабатываем, а эмоции. А батарейка, в зависимости от ëмкости, может и током ëбнуть, понимаешь? Вот и человек, если он искренне верующий, может такую эмоцию выдать, да ещё со знаком плюс, тогда, как приëмник на минус настроен, что мало не покажется. А крест без веры это просто две скрещённых палки. Тут вот ещё, что знать нужно: если тварь эта, скажем так, оригинальная, то есть здешняя, из изнанки, тогда для неё эмоции важны, а если это человек, обращëнный им в услужение, тогда на него будет действовать то, чего он при жизни боялся, или верил, или... Ну ты понял, короче.

- Ясно. А Железнодорожник, он оригинальный, или обращëнный?

- Спроси при встрече, - проворчал Жоржик.

Тоннель наконец закончился, и Жоржик с Михаилом вновь оказались возле развилки. Проход теперь был не такой просторный, он будто сжался в спазме, напрягся, и стены стали не только теснее, но и твëрже, будто напрягшиеся мышцы спортсмена. Жоржик выдернул электрод с ниткой из левого прохода и переместил в правый.

- Пойдём, что ли, - без энтузиазма бросил он и зашагал вглубь тоннеля.

- А что мы увидеть должны? - спросил Михаил, - ну так, чисто для ориентировки. А то идём куда-то, идём, а куда непонятно.

- Большое помещение должно быть, - Жоржик напряг воспоминания, и лоб его тут же прорезали глубокие борозды морщин, - круглое, или овальное такое. А сверху... Как бы тебе объяснить? Как будто кто-то сел на муравейник посрать, понимаешь?

- Не особо, если честно.

- Ну блин, короче, как увидишь, сразу поймёшь, о чëм я.

Этот тоннель закончился быстро, спустя каких-нибудь пять минут ходу. Навстречу путникам раскрылась очередная пещера, освещённая тусклыми огоньками, блуждающими прямо в воздухе. В середине находилось что-то похожее на небольшой пруд, метров десять в диаметре. В жёлтой тягучей субстанции, наполнявшей его, копошились спутанные скользкие тела тëмно-коричневого цвета. Их задние конечности, вывернутые коленями назад, как у кузнечиков, елозили по дну, толкали друг друга, пытались вытолкнуть свои слепые цилиндрические тела с продолговатым утолщением на конце на поверхность. Всë это копошение сопровождалось треском, щëлканьем суставов, хлюпаньем густого, точно разогретый янтарь, наполнителя странной каверны.

- Я так понимаю, спрашивать кто это, бесполезно? - иронично хмыкнул Михаил.

- Правильно понимаешь, - бросил в ответ Жоржик и, задержав взгляд ещё на несколько секунд на инфернальной сцене, разыгравшейся в водоëме, направился дальше.

Из пещеры уходило ещё три тоннеля. Совсем одинаковых. Овальные провалы с небольшой налитой кровью мясной складкой в верхней части одинаково смотрели на застывших в нерешительности гостей чёрной пустотой своего нутра.

- А может ну его на*уй? - с сомнением произнёс Жоржик и просительно посмотрел на Михаила, - ну серьёзно! Мы хрен чего найдём с такими раскладами. За каждым из этих ходов может оказаться ещё по три таких же, а там ещё и ещё...

- И что вы предлагаете?

- Может харэ на сегодня? Пойдём домой, а через пару дней вернёмся ещё?

- И что, каждый вечер дома теперь сидеть?

- Ну а что? Ну посидишь с родителями, всë равно скоро на учëбу.

- Не-е-е, - гневно протянул Михаил, - я с вами сюда попëрся в первый и в последний раз! Так что давайте, или идём дальше, или я пас! Больше я сюда не полезу.

- Ладно, - после паузы вздохнул Жоржик, - выбирай тогда тоннель, а я пока помечу дорогу.

Михаил застыл, глядя на три чёрных провала. «Направо пойдёшь - коня потеряешь...» - лениво проплыла мысль. Куда идти? Это как игра в напёрстки. Все три хода совершенно одинаковые. Он повернулся и посмотрел на Жоржика, копошащегося в рюкзаке. Хорош проводник, нечего сказать... Вдруг из центрального тоннеля дохнуло порывом ветра и словно раздался сдавленный шёпот. Слов было не разобрать, но Михаил воспринял это как знак.

- В средний пойдём! - окликнул он трудовика.

- В средний так в средний, - пробубнил тот, возясь с инвентарём.

Оранжевая нить протянулась между тëмными провалами тоннелей, стены ожидаемо вздрогнули после вонзëнных в них электродов, и двое путников шагнули в темноту центрального прохода. По стенам тут же разбежались, стрекоча крохотными ножками, десятки продолговатых чёрных пауков, брызнули в разные стороны жирные маслянистые бочонки неторопливых жуков, лениво расползлись розовые сороконожки. Со свода что-то капало. Мутные капли медленно срывались с тягучих вязких нитей и с влажным хлюпаньем разбивались о пол, оставляя липкие лужицы. Вскоре ноги в тапках начали противно чавкать и липнуть друг к другу.

- Ещё раз спасибо за форму одежды, - недовольно проворчал Михаил.

- Кажется, правильно идëм, - игнорировал укол Жоржик, - эту капель я помню. Угадал, ты, похоже, направление. Если всë правильно, то скоро должны выйти в нужную локацию.

В этот раз память не подвела Жоржика, и вскоре тоннель расширился, а потом плавно превратился в пещеру с высоким сводом. Прямо в центре свода находилось что-то, напоминающее хвостик от воздушного шара, втянутый внутрь поверхности. Разделённая на полоски розовая плоть потолка словно сжалась вокруг одной точки, собравшись в одну большую концентрическую сборку. Из её центра тонкой струйкой стекала тëмная жидкость.

- Это вот это вам жопу напомнило? – спросил Михаил.

- Ну а что? – пожал плечами Жоржик, - по-моему похоже. Мне вообще всë жопу напоминает. Особенно собственная жизнь.

- А мне кажется, или здесь воняет, как возле отстойника?

- Всë верно, над этим порталом и есть отстойник. Видишь, он как бы вовнутрь втянут, значит через него Железнодорожник отсюда туда прошёл. Значит здесь мы его не встретим.

- А если он вернётся внезапно?

- Не вернëтся. Точнее, внезапно у него это не получится. Нужно время, чтобы проход в обратную сторону вывернуть. Ну что ж, к делу! Время поджимает! Рюкзак подержи, - и Жоржик зарылся в просторном нутре туристического рюкзака. По очереди оттуда появились блокнот в кожаном переплёте, нож, свëрток электродов и остатки старой простыни. Взяв всë это добро, трудовик направился к центру пещеры. Настороженно стрельнув взглядом на два чернеющих провала тоннелей в дальней части стены, он опустился на колени, развернул перед собой блокнот и положил нож. Нужно было что-то делать. Читать из дедовского блокнота что-то наугад, находясь в изнанке, так себе идея, а заклинания без жертвы могут только навредить. А жертва вон она, у стены стоит. Но ничего, немного спектакля, а уж потом он сделает то, что нужно. Выдернув из свëртка четыре электрода Жоржик воткнул их перед собой, на что пол недовольно чвякнул и ответил лëгкой судорогой.

- Так, что дальше? – пробормотал себе под нос учитель, - ну ладно, давай такое… - и он монотонно забубнил: - буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то как зверь она завоет, то заплачет как дитя… Так, что там дальше? Не помню… Ладно… Ой, где был я вчера, не найду, хоть убей, только помню, что стены с обоями, помню Нинка была, и подруга при ней, целовался на кухне с обоими… Наши реки бедны водой, в наших окнах не видно дня, наше утро похоже на ночь, ну а ночь для меня. Играй, невесëлая песня моя. Всë! Хорош! – Жоржик несколько раз рассёк воздух ножом и порывисто поднялся на ноги, - всë! Можем возвращаться! – кивнул он Михаилу, - сделал всë как надо!

- А в чем моя роль тогда была? – удивлённо хмыкнул Михаил, - постоять и посмотреть?

- В изнанку одному нельзя сунуться, можешь не вернуться. Так дед говорил. А его слова я проверять не собираюсь. Открывай рюкзак. Вещи закину, и ходу отсюда. Ты вперёд давай иди, а я, так сказать, тыл прикрою, - он нервно хохотнул и натужно улыбнулся неудачной шутке.

Массивный бегунок молнии проехался по рюкзаку, соединив его брезентовые края, и Михаил накинул на плечи потëртые шлейки.

- Ну что, идём? – спросил он, на что Жоржик улыбнулся краем рта и судорожно кивнул.

- Да, пошли, - произнёс он сдавленным голосом и нащупал в кармане мешочек с подшипниками.

«И никаких сантиментов!» - мысленно приказал себе Жоржик, глядя на фигуру своего спутника, шагающую впереди. Пальцы нервно перебирали в кармане металлические шарики, а на лбу выступила испарина. «В конце концов, если бы не эти четверо, на Баллончике всë бы и закончилось. Так что, всë справедливо».

Потолок начал снижаться, и они подошли ко входу в тоннель. Рука сжала горловину мешочка и медленно потянула его из кармана.

- Э-э-э… - раздалось вдруг где-то позади гортанное и клокочущее, и по спине Жоржика тут же пробежали мурашки, а уши непроизвольно дёрнулись.

- Это кто? – тут же встрепенулся Михаил, резко повернувшись.

- Портал на месте, это не может быть он, - скороговоркой протараторил Жоржик, глядя на потолок, где всë так же неподвижно сжималась складка прохода в реальный мир, - но лучше поторопиться, не нравится мне всë это.

- Главное ведь не бояться, верно? – вполголоса произнёс Михаил, с тревогой ощущая участившиеся сердцебиение.

- Говно будет, - нервно улыбнулся Жоржик, - главное…

- Э-э-э… - раздалось уже совсем близко и огни факелов резко вздрогнули и съëжились, будто от резкого порыва ветра. Стало темно, сумрак сгустился вокруг двух силуэтов на входе в тоннель, а потом Михаил заметил голенастую фигуру, бесшумно спустившуюся с потолка прямо за спиной Жоржика. В едва мерцающем свете дрожащих огней вырос безобразный сгорбленный контур монстра, и позади трудовика распустились чудовищным соцветием длинные суставчатые пальцы.

- Кхххх… Кххха, - прохрипел вдруг Жоржик и сделал шаг в направлении Михаила, но застыл в неподвижности, удерживаемый тонкими длинными фалангами. Пальцы Железнодорожника чёрными лучами пронзили учителя в четырёх точках. Из паха, живота, груди и горла Жоржика торчали узловатые перепачканные кровью и обрывками плоти пальцы монстра. Жоржик ещё пару раз прохрипел что-то непонятное и спутанное, вяло повëл ладонью в неопределëнном жесте, и глаза его закатились, блеснув на прощанье пронизанными красными прожилками бельмами.

- Бежать! Немедленно! Бежать! – услышал Михаил чей-то голос внутри головы и понял, что это его собственный голос. Он сорвался с места и припустил по тоннелю прочь от пещеры монстра. Сердце ухало в груди, в горле, в висках, и по всему телу разлился, расплескался наконец тужившийся в закромах сознания страх. Страх! Ему стало так страшно, как было на мосту пару дней назад. И то ли мухоморы закончили своë действие, то ли всплеск адреналина обнулил их полностью, но страх вместе с паникой накрыли его с головой.

Стены тоннеля взволнованно дрогнули и выпустили из раскрывшихся пор десятки мелкой живности. На пол посыпались скользкие белые личинки, засучили лапками по потолку чëрные сколопендры, под ногами жидко захлюпало, и тапки наполнились тягучей слизью. Где-то позади, в глубине тоннеля послышалось печально знакомое «э-э-э», и ноги сами добавили скорости, а сердце застучало четырёхтактным двигателем. Вот выход! Наконец-то! Но то, что Михаил увидел в пещере, сразу за тоннелем заставило его на мгновение забыть и про смерть Жоржика, и про страшного преследователя. Он увидел самого себя…

Другой он стоял перед тоннелем с тем же факелом в руках и озадаченно изучал три одинаковых входа. У дальнего тоннеля, за каверной с непонятными существами Жоржик колдовал с электродами и нитками.

- Бегите отсюда! – прокричал Михаил другому себе, подбежав к нему вплотную, - это ловушка!

Но другой Михаил лишь напряжённо нахмурился и посмотрел на дрогнувшее от резкого порыва ветра пламя.

- В средний пойдём! – окликнул он Жоржика.

- В средний так в средний, - ответил тот негромко.

Михаил тряхнул головой, и к нему лавиной вернулась реальность. За ним погоня, к чëрту эти причуды изнанки! Где оранжевая нить? Ага, вот она! Он рванул в спасительный ход, но через несколько стремительных шагов оживающий свет факела выхватил впереди толстый серый хвост. Чумной! Михаил ринулся в промежуток между тучным туловищем, рывками ползущим к своему заветному обрыву, и стеной коридора, но вскоре ход сузился настолько, что не оставалось ничего другого, как вскарабкаться на рыхлое серое тело чумного. Кожа его оказалась мягкая и податливая. Хватаясь руками за потолок Михаил пробежал по хвосту с десяток метров, а потом нога провалилась внутрь туловища. Тапок тут же сполз со ступни и погрузился в густую жëлтую слизь, а голень окутали сотни копошащихся личинок. С силой выдернув ногу Михаил на четвереньках ринулся дальше. Кожа чумного расползалась под ладонями, выделяя алую сукровицу. Наконец тоннель расширился, и Михаил скатился с хвоста чудовища на пол. Дальше, дальше, ещё немного! Бежать в одном тапке стало невыносимо, и Михаил одним движением сбросил его с ноги. Чумной зло щëлкнул длинным клювом, когда человек пробежал мимо него, но Михаил ловко увернулся и, крутнувшись на месте, ненароком заехал рюкзаком по морде чудища.

Снова развилка! Оранжевая нить. Вот она! Почти скрылась в складках плоти тоннеля, но всë ещё видимая. Михаил юркнул в последний тоннель. Там, в самом его конце будет разрез в изнанке, осталось чуть-чуть. Из стены с тонким писком выскочил червяк с ногтем на хвосте и бросился прямо в лицо чужаку, чей страх он теперь чувствовал, как чувствуют кровь акулы. Михаил инстинктивно подставил руку, и предплечье пронзила боль. Бледное извивающееся тело вонзилось острым шипом под кожу, целясь в самую вену, а ноготь на хвосте заелозил по руке, оставляя на ней длинные алые ссадины. Место укуса тут же покраснело и вспухло, когда Михаил выдернул скользкого паразита и отшвырнул в сторону. В голове сразу зашумело, а во рту появился привкус крови.

- Э-э-э, - пророкотало где-то совсем рядом, за спиной. Михаил обернулся. Тусклый, трепещущий огонёк догорающего факела позволял рассмотреть не более трёх метров перед собой и ничего более.

- Беги, не оборачивайся! – снова подсказал голос, и Михаил внял совету. Слизь на босых ногах начала стремительно подсыхать и превращаться в корку. Вскоре она отлетела сухой скорлупой, а пол стал жëстким и твëрдым. Уже совсем рядом!

Складка портала ворвалась в тусклое пятно света внезапно и неожиданно. Она почти вся стала мертвенно-синей, и только тонкая розовая щель слабо мерцала живым свечением. Михаил схватился за края и решительно и бесцеремонно раздвинул их в стороны. Внутри ещё было тепло и скользко. «Значит работает, не схлопнулась ещё», - подумалось Михаилу, и он, зажмурив глаза, набрал полные лёгкие воздуха и стремительно ринулся внутрь…

В голове шумело, а во рту стоял кислый тошнотворный привкус. Михаил с усилием открыл глаза, и картинка перед ними тут же поплыла и раздвоилась. Его начало опрокидывать и вертеть, точно на карусели. Резко замутило, и желудок сжался в спазме. Он снова закрыл глаза и на ощупь попытался определить своё положение в пространстве. Одеяло, подушка, спинка кровати… Михаил рывком сел и снова распахнул удивлённые глаза. Висок тут же взорвался от боли, а стена вместе с часами, журнальным столиком и плакатами рок-групп поползла вправо и вниз. Рот наполнился кислой слюной, а скулы свело в недобром предзнаменовании. Он откинул одеяло и опрометью бросился в туалет. Пол предательски пропел под ним свою скрипучую песню, и в родительской комнате сразу послышалось копошение.

Рвота фонтаном вырвалась сквозь пальцы, зажавшие рот, и голубая керамика унитаза покрылась остатками вчерашнего ужина, вперемешку с можжевелово-мухоморовым чаем.

- Ты где так нажраться умудрился? – раздался из-за двери сердитый голос матери, - никакущий приплëлся. Без обуви, грязный, ободранный. Уже друзей новых умудрился найти?!

- Отъе*ись, - гулко выдохнул Михаил, скрестив руки на ободке унитаза.

- Что? – в голосе матери послышалось смятение, и она подëргала ручку двери.

- Ничего, - пробормотал Михаил, - дай поблевать спокойно, - и его снова скрутило в судороге.

За дверью послышались шаги, тихо скрипнула дверь спальни, а потом воцарилась тишина. Спустя несколько минут Михаил набрал из-под крана полный стакан воды и осторожно выпил. Постояв некоторое время над раковиной, убедился, что назад вода не просится, а потом осторожно, будто боясь расплескать стоящую на голове чашу, отправился обратно в постель. Стрелки на часах показывали без четверти четыре.

Он не понял, что его разбудило. То ли луч солнца, разрезавший комнату на две половины сквозь щель между плотных штор, то ли гомон во дворе, доносившийся из приоткрытой форточки. Несколько мужских голосов перемежались с негромкими женскими, а потом всë заглушил звук заведëнного двигателя.

Во рту было сухо, а голову точно набили мокрой ватой. Михаил перевалился на бок и поставил ноги на пол. Сразу бросилось в глаза, что ступни по щиколотку покрыты ссадинами и мелкими порезами. А потом мутный спросонья взгляд зацепился за бесформенную груду туристического рюкзака, прислонённого к дверце комода под книжным шкафом. Спутанное сознание растерянно воспроизвело все ночные события, и Михаил озадаченно уставился на потрëпанный рюкзак, как на докозательство их реальности. Мотор за окном, тем временем, громко рыкнул, и люди загомонили громче.

Отодвинув в сторону штору Михаил упёрся ладонями в подоконник и окинул взглядом сцену во дворе дома. Соседи из обоих подъездов пëстрой толпой собрались возле гаражей и что-то активно обсуждали, а в центре двора тщетно пытался развернуться милицейский «козлик» явно с прогоревшим глушителем. Автомобиль ревел, фыркал и всхрапывал, подавался то вперёд, то назад, выворачивал колёса и хрустел передачами. Участковый Лапиков активно жестикулировал, указывая водителю куда выкручивать руль и в какую сторону рулить. Процесс сильно усложнял небольшой прицеп «зубрëнок», самовольно катящийся в разные стороны, когда «козлик» сдавал назад. Прицеп был наглухо застëгнут чёрным брезентом, и от его вида по спине Михаила пробежал холодок. В таких возили трупы, если смерть вызывала вопросы, и сейчас этот вестник печали беспорядочно выкатывал колеины посреди двора их дома. Михаил всмотрелся в толпу соседей и не смог найти там ни отца, ни мать.

- Ма-а-м! Па-а-п! – с тревогой протянул он и, не услышав ответа, выскочил из комнаты. Часы показывали девять, и отец, как это было заведено по выходным и в каникулы, мирно спал, раскинувшись на двуспальной кровати морской звездой. Поднять его были не в силах ни гомон толпы, ни сгоревший глушитель УАЗика. Михаил выдохнул и заглянул на кухню. Радио работало, но матери не было. На плите исходила паром кипящая кастрюля. Значит, где-то здесь. Так и оказалось. Через минуту дверь хлопнула, и в квартиру забежала запыхавшаяся взъерошенная мать.

- Представляешь, Миша, что случилось… - вполголоса, чтобы не разбудить отца, трагически произнесла она, - Андрей Георгиевич умер.

- Когда? – только и смог выдавить из себя Михаил.

- Ночью сегодня. Напился и рвотой захлебнулся. Ой, кошмар какой… Да что ж это такое в последнее время творится? Жена его пошла проверить утром, а он лежит. Ой, кошмар. Молодой же ещё был. Ужас… Просто ужас. Слов нет. Хороший был человек, хоть и беспутный. Вот, тело в город забрали на вскрытие, мало ли что…Ой, ладно земля ему пухом. Иди умывайся и завтракать садись.

Михаил защëлкнул шпингалет на двери ванной, посмотрел в зеркало над умывальником на своë опухшее лицо, печально покачал головой и отвинтил барашек смесителя. Холодная вода хлынула в подставленные ладони, да так и потекла сквозь безвольно расслабившиеся пальцы. Михаил судорожно сглотнул, рассматривая круглую ранку на внутренней стороне предплечья. След от укуса червя, или кто он там был, опух и покраснел. В разные стороны от него разошлись, точно после удара молнией, тонкие причудливые линии тëмно-синего цвета, сплетающиеся в узоры и длинные тонкие побеги. Сама рана покрылась чëрно-бурой коркой и при нажатии отвечала резкой болью. Михаил открыл шкафчик и, разбросав в разные стороны коробки от отцовских лезвий, старые зубные щётки, стеклянные пузырьки с какими-то то ли лекарствами, то ли настойками, нашёл полоску бактерицидного пластыря и тонкий, почти выработанный рулон бинта. Аккуратно заклеив ранку, он в несколько слоëв обмотал бинтом предплечье и с третьей попытки зубами затянул завязку в районе запястья.

«Это всë хорошо», - подумал Михаил, - «а как теперь завтракать идти? Мать точно скандал устроит. Как ей объяснить?»

Выскользнув из ванной он прошмыгнул в зал и сразу распахнул дверцы гардероба.

- Что ищешь? Давай помогу, - мать стояла в дверях и вытирала перепачканные руки кухонным полотенцем.

- Да не надо, рубашку хочу надеть. Я же на похороны после города.

- Светлую только не бери, в поезде изгадишь, потом не отстирается.

- Хорошо, - Михаил выбрал синюю рубашку, висевшую под пиджаком с выпускного, выдернул её с вешалки и тут же вставил в рукав забинтованную руку.

- Так зачем в рубашке за стол-то? – возмутилась мать, ставя на деревянную доску, или попросту кружок, сковороду с фирменным блюдом, называемым в их семье не иначе как «блюдо». Нарезка из лука, перца, морковки, помидоров и сосисок щедро заливалась яйцами, и всë это зажаривалось вместе, источая при этом щекочущий аромат на всю квартиру.

- Я аккуратно, - ответил Михаил и, отодвинув стул подальше, нагнулся к столу, - обожаю блюдо, - азартно произнёс он и резким движением перекинул в тарелку половину содержимого сковороды.

- Ешь, сынок, ешь, - вздохнула мать, - видишь, к чему водка приводит? Был человек и нету. Так что думай, ты против жизни идëшь, пьянка ещё никого до добра не доводила.

- Угу, - промычал Михаил, сквозь набитый рот.

- На поезд скоро уже, - взглянув на часы задумчиво как-то произнесла она, - надеюсь, у тебя в крови ничего не найдут?

- И я надеюсь, - также задумчиво ответил Михаил, выскребая с тарелки остатки завтрака.

- В смысле?

- Да не парься, мам, всë нормально будет! Есть вещи поважней, чем анализ крови. Прорвëмся! Спасибо, было вкусно, как обычно, - он встал из-за стола и чмокнул мать в щëку, после чего оглядел рубашку, - ни пятнышка, - резюмировал Михаил, - точность – вежливость королей.

- Дай бог, чтобы всë хорошо было. Собирайся уже, на вокзал пора идти. Тебя, может, проводить?

- Да не, не надо, сам справлюсь, - ответил Михаил и засобирался в дорогу.

Трëхэтажная громада вокзала серым кирпичным великаном возвышалась над тополиной аллеей, ведущей к железнодорожной станции. Башенка диспетчера на третьем этаже как бы образовывала голову исполина, а на его длинных плечах красовались две надписи на русском и белорусском языках: «Красный берег» и «Чырвоны бераг». Проезжие, бегло прочитав две разные надписи, часто задавали вопрос: почему у вас слева «Красный берег», а справа «Чёрный…»? Михаил, вспоминая торфяной край отстойника, подумал, что ошибка про чëрный берег не такая уж и смешная. Отойдя подальше от рельсов он уселся на скамейку и в ожидании дизеля бездумно уставился на здание вокзала. Выкрашенные в зелёный цвет металлические двутавры тесными оковами стягивали аварийное сооружение послевоенных времён. Местами из-под зелёной краски уже выступили ржавые пятна, а кирпич кое-где раскрошился, обнажив своë серое ребристое нутро. Козырëк над входом почернел, и по его краям тёмными кляксами спускались вниз сырые потëки. Здание явно требовало ремонта, а то и сноса.

Из размышлений Михаила вырвал протяжный свисток поезда. Он, словно жалуясь на свою нелёгкую долю, гудел тонко и жалобно, срываясь в финальных нотах на фальцет. Раскачиваясь на рельсах, будто длинная рыбацкая лодка, дизель пришвартовал свой синий, расчерченный оранжевыми полосами корпус к побитому временем перрону. И только после его полной остановки Михаил поднялся со скамейки и отправился на посадку. Сорок минут тягучей тряски, когда дизель то разгонялся между станциями, то начинал сбавлять и без того небыстрый ход, привели мысли в подобие порядка.

Жоржик мëртв. Это уже факт. Умер он в изнанке (если она вообще была на самом деле), или действительно захлебнулся блевотой, уже не так важно. На повестке дня стояли анализы, которые окажутся, скорее всего, положительными, похороны и… В груди, несмотря на негативный фон, мягко стукнуло, и словно какая-то невидимая рука перевернула песочные часы. Эмоции потекли вспять, в сторону хорошего настроения. Юля! Снова в памяти вспыхнули красными маками спелые губы, тонкая фигурка, скользнувшая с матраса в воду, и сегодняшний вечер. Вечер обещанный и долгожданный.

«А и х*й с ним, буду драться за так!» - полыхнули в памяти слова Цыгана в исполнении Брэда Питта из фильма «Большой куш», и сразу стало как-то отчаянно и разудало. Он пойдёт сегодня на свидание, чего бы ему это ни стоило! И даже сто Железнодорожников его не остановят!

Из динамика в вагоне раздалось что-то шипящее, нечленораздельное и спутанное, понять из которого можно было только «Жлобин пассажирский. Конечная.»

До городской больницы было ходу ещё минут на пятнадцать, и Михаил несколько раз прокрутил в памяти ночные события. И с каждым разом росла уверенность в том, что это был просто сон. Сон после чая из мухоморов. Всë очевидно: они напились отвара, несколько часов ловили глюки, Жоржик упал на спину и захлебнулся рвотой, а Михаил, ушёл домой, захватив рюкзак, предусмотрительно спрятанный сейчас под кроватью (кстати, нужно будет по приезду домой изучить его содержимое), потерял где-то во дворе тапки, поранил ноги и… рука! Вот что не вязалось! Что это за рана такая? Где он так сумел пораниться по пути от гаража до дома? Или это в гараже? Может его руку Жоржик чем-то проткнул? М-да… Вопросов возникало больше, чем ответов…

Корпуса больничного комплекса раскинулись на окраине города широко и не по порядку. Пришлось потратить некоторое время и дополнительные усилия, чтобы разобраться в хитром расположении отделений и зданий. Держа в руке направление на анализы, Михаил несколько раз заходил в своих поисках на второй круг, но в итоге всë же постучал в нужный кабинет.

- Правый рукав закатывай, - вчитываясь в корявый почерк на направлении бросила тучная медсестра, - тут из вены нужно брать.

- Давайте левый, - не глядя на неё, как можно беззаботнее произнёс Михаил и начал расстегивать пуговицу на запястье.

- Понятно… - хмыкнула медсестра, бросив взгляд на угадываемую под рубашкой повязку, - давай левую.

Игла глубоко вошла в вену, и вслед за двинувшимся поршнем в цилиндр потекла тёмная густая кровь

- Когда ж вы передохнете уже все, наркота проклятая? – пробормотала себе под нос женщина, выдëргивая иглу из вены, - можешь идти! – уже громко сказала она и, потеряв интерес к пациенту, отвернулась к нему спиной и застучала какими-то склянками.

- До свидания, - буркнул Михаил, выходя за дверь с согнутой в локте рукой.

- Ага, - глухо отозвалась медсестра.

- Сука, - процедил сквозь зубы Михаил и хлопнул на прощание дверью.

Спустя десять минут он уже шагал обратно на вокзал. Погода радовала свежестью и медленными выбеленными до уровня крахмала облаками, скрывающими за своими пухлыми боками палящее июльское солнце. До поезда оставалось чуть меньше часа, и Михаил устроился на скамейке в тени вокзала. В руке подтаивало купленное в киоске мороженое в вафельном стаканчике, откуда-то доносилась лёгкая музыка, а по залитой солнцем брусчатке привокзальной площади, вокруг памятника Ленину важно расхаживали жирные пёстрые голуби. И как будто на мгновение всë стало как в детстве. Не было чертей, изнанки, Железнодорожника, друзья были живы, словно вернулся на миг в девятое мая, в единственный день, когда в посёлок привозили мороженое в картонных коробках, не боясь, что оно растает до того, как его раскупят.

С дальнего края площади донëсся перезвон гитарных струн. Трое парней сидели спиной к Михаилу. Под их скамейкой виднелась бутылка и пластиковые стаканчики, то и дело опрокидываемые слабым ветром. Слышалось негромкое пение, разбавленное взрывами задорного смеха, друзья о чём-то спорили и весело махали руками. Стало грустно, и Михаил перевёл взгляд с компании на указывающего путь в светлое будущее Ленина.

Вскоре с перрона донеслось объявление. Такое же непонятное, как и внутри поезда, но название конечной «Осиповичи» прозвучало отчётливо, и Михаил побрёл к прибывшему дизелю. Шумная компания тоже встряхнулась, парни наспех собрали бутылки и стаканчики и тоже направились на перрон. Они вошли в один вагон с Михаилом с другого конца и уселись на первые места, предназначенные для инвалидов. Салон тут же наполнился приглушëнным гомоном и сдавленным смехом, иногда внезапным перезвоном звучали гитарные аккорды. Окна были открыты почти по всему вагону, и после отправления шум хмельной компании растворился в перестуке колёс, лëгким сквозняком наполнившим салон.

- Семечки жареные, кто желает? Жареные семечки, - монотонно и беспристрастно затянул вышедший из тамбура мужик в потной полосатой тенниске. Он боком продвигался между сиденьями, неся в каждой руке по ведру с чёрными семечками.

- А варëные есть? – не отрываясь от партии в «дурака» с коллегами, возвращающимися с работы, спросил один из пассажиров.

- Тушëные есть, - также беспристрастно ответил продавец, явно уставший от таких шуток за день.

Продав несколько стаканов семечек, он всë так же неторопливо раздвинул створки тамбура и отправился в следующий вагон. В этот же момент вслед за ним, будто поджидая своей очереди, в вагон зашёл продавец газет. Перевесив через руку толстенную пачку прессы он громко, с экспрессией и чётко заученными интонациями завёл уже свою мантру:

- Уважаемые пассажиры, вашему вниманию предлагаются самые читаемые издания города Жлобина! Бомжи пригласили в гости семейную пару и съели их!

- Родителей твоих, что ли? – вклинился уже знакомый голос картëжника, на что продавец никак не отреагировал, даже с темпа не сбился.

- Учёные выяснили, что Чëрное море является рукотворным!

- Ага, хохлы выкопали… А я валетом отобьюсь!

- Обнародованы секретные предсказания Ванги. Третья мировая начнётся уже через пять лет!

- А чего не сегодня?

- Михаил Круг перед смертью рассказал, что Масляков на зоне был петухом!

- Ага, поверили, лично тебе рассказал… Отбой!

- Усама Бен Ладен оказался русским шпионом родом из-под Воронежа!

- Михалыч, так это ты! – воскликнул картёжник, указывая на товарища, и вся компания грохнула дружным смехом.

Газетчик медленно двинулся по салону, заглядывая в глаза пассажирам. Несколько газет было продано, а когда он проходил мимо последних мест для инвалидов, оттуда раздалось гнусавое:

- Чува-а-а-ак, это самый стрëмный рэп, который я слышал!

Продавец не подал виду, что услышал и молча вышел из вагона, а Михаил с грустью подумал, что прикол прозвучал абсолютно в Петином стиле, даже голос чем-то похож.

- Слушай, Петя, - прозвучал в ответ серьëзный бас, - вот почему говоришь ты, а стыдно мне?

- Это называется испанский стыд, чувак!

«Его ещё и Петя зовут», - мысленно вздохнул Михаил, - «а второй на Ильяса голосом смахивает… Какая злая ирония…» А потом зазвучала лёгкая гитарная мелодия, и этот уже был перебор… Перебор это был в прямом и переносном смысле. Насколько помнил Михаил, эту мелодию знали только два человека в посёлке, и один из них он, сам Михаил, а второй сейчас лежит в деревянном ящике, разрезанный колëсами поезда на куски. Песню далëкой северной группы Яг морт Юра привёз с собой из Инты, где прошло его детство, и исполнял её виртуозно. Михаил не был таким же хорошим гитаристом, но зато был старательным, и этот перебор не с первого, конечно, раза, но заучил наизусть. И вот сейчас эта мелодия звучала в вагоне дизеля, звучала точь-в-точь, как играл её Юра. А потом раздалось пение:

- Всë окончилось, ушла, безоглядная игра,

Одноразовый приход в деревянный пароход,

Повылазили глаза, закатились в небеса,

Только ямы по щекам, только слëзы матерей.

Пароходы вглубь земли не зовут нас за собой,

Всë равно мы к ним придём, каждый, но своим путём.

Это правда, это ложь, говорливая вода,

Расстаëмся навсегда, буду пить и буду петь, не буду плакать…

Михаил словно во сне обернулся назад и сразу встретился взглядом с одним из парней.

- Что смотришь так, чувак? Призраков увидел? – хохотнул Петя, вальяжно закинув руку на спинку сиденья, - давай к нам, от самого Жлобина тебе место держим.

Михаил поднялся с места и, хватаясь за ручки на сиденьях, на ватных ногах пошёл в конец вагона, где на месте для инвалидов сидели его дру

Продолжение следует...

Автор: Капитан